Екатерина Руслановна Кариди
Любить королеву. Случай из адвокатской практики
Пролог
– Я могу отказаться?
– Нет, – выдохнул мужчина, заталкивая глубоко внутрь дикое удовлетворение.
Ему хотелось добавить:
"Ну же, девочка, перестань изображать трагедию. Кого ты хочешь убедить? Тебе нравится все, что я хочу с тобой сделать. Я знаю это, ты знаешь это".
Но тут она очень проницательно на него взглянула, так, будто видела все тайные движения его души. Мережков даже смутился на мгновение. А потом серьезно и как-то устало проговорила:
– Вы обещали. Я надеюсь, вы не забудете об этом, потому что мне не на что положиться, кроме как на вашу честь.
Ей опять удалось это – удивить его. Она не сказала честность. Она сказала честь. Это сразу изменило тональность. Потому что даже у лжеца может быть честь.
Да, он лгал ей. Лгал, глядя в глаза. Потому что только о том и думал, как уложит ее в постель. Шельмовал, манипулировал. В конце концов, стоит ли какая-то официантка таких усилий? Спрашивал у себя, пока текли секунды, а взгляд скользил по ее лицу, то останавливаясь на губах, то возвращаясь к глазам.
Стоит! Отвечало подрагивающее нетерпением нечто, скрытое глубоко внутри, чему он не знал названия. Это глубинное Эго готово было пойти и на большие жертвы, лишь бы получить вожделенное. Но что? Что же на самом деле ему от нее нужно? Тут шторка внутрь себя закрывалась, потому что он сам не готов был ответить на свой вопрос.
Честь. А ведь метко попала.
Мережков кивнул, опуская подбородок на скрещенные руки. И, взглянув на нее из-под бровей, произнес:
– Конечно.
И все же, видя, что она после его слов немного расслабилась, не смог удержаться. Добавить остроты, качнуть чашу весов:
– Если только сама не захочешь.
По беспокойству, взметнувшемуся в ее глазах, понял, немного перегнул. Она тут же забилась в раковину. На секунду повисло тяжелое молчание. А потом вдруг пришла досада. Он ведь тоже чувствовал эмоциональное утомление, не только ей тяжело дался этот бой.
Пора тут заканчивать. Засиделся. Глянул на часы, на женщину, отвернулся.
– Давай, Лена, заканчивай, нам пора, – и забарабанил пальцами по столу.
Она вскинула него взгляд, он чувствовал его кожей, но не повернул головы.
– Спасибо, я наелась, – проговорила, складывая приборы.
– Тогда иди переодевайся, – снова взглянул на часы. – Я жду.
Обернулся.
Женщина нахмурилась, губы поджались какой-то болезненной складочкой. Она задержалась буквально на доли секунды, а потом ушла. Странно, у него было такое чувство, как будто часть его души потянулась за ней.
Это оттого что за ней нужен глаз да глаз, чтобы не сбежала, сказал он себе.
И все же мужчина был уверен, что она не сбежит, потому что дала слово. Усмехнулся про себя, теперь и ему, что ли, придется держать слово? А ведь придется. Честь… Хммм.
Это было ново, забавно, волнующе.
Мужчина за столиком еще не знал, но это означало для него поворот судьбы. Возможно, даже новую жизнь.
Глава 1
Долгий осенний вечер перетек в ночь. Толпа прохожих у выхода из метро уже значительно поредела, девушка в темном плаще вынырнула из дверей и остановилась, оглядываясь по сторонам. Постояла она недолго, взглянула сквозь черные очки на табло – 23.30. Зябко поежилась, подняла воротник и смешалась с толпой в людском потоке.
Городской шум. Фонари. Ярко-желтый свет. Неоновые витрины, последние троллейбусы, ряды машин на светофоре, остановка такси. Люди спешили домой, и девушке тоже надо было спешить. Но вот чего-чего, а спешить она не любила. От этого нервозность потихоньку разрасталась, и чувствовала она себя не в своей тарелке.
Половина двенадцатого. Времени в обрез.
К 24.00 нужно уже быть на месте, а место, указанное в уведомлении еще предстояло найти. Тихонько ворча про себя на тех, кто выдумывает такие диковинные адреса и назначает встречи по темноте, как будто нельзя сделать это в светлое время суток, девушка двинулась к подземному переходу.
Дохлые лампы горели через раз, плитка на полу вся выщерблена, пока доковыляла в лодочках на шпильках, несколько раз оступилась и сто раз помянула проклятый дресс-код, предписывающий дамам эту пыточную обувь. На выходе с другой стороны наткнулась на толпу подростков. Пацаны курили и что-то негромко обсуждали, смеясь и смачно сплевывая. Она невозмутимо прошествовала мимо. Парнишки только скользнули взглядами, однако ее не заметили.
Отойдя метров сто, девушка остановилась на перекрестке и вытащила из кармана сложенную в несколько раз бумажную карту и навигатор. Хотелось облегчить себе задачу? О, да. Навигатор показывал, что дома, отмеченного на карте кружком, не существует.
С досадой спрятала гаджет в карман своего элегантного плащика, подняла глаза, уставившись на звезды, и тихо выдохнула им свое озлобление. А потом пошла, высматривая ориентиры, указанные на полях карандашом мелким убористым почерком. По старинке.
И кто только придумал эти темные миры? Кому нужны эти запутанные темные переходы ночью, если потом все в итоге сходится в одной точке? Наконец, после нескольких поворотов на перекрестках, все дальше уводивших от оживленной улицы вглубь, в квартал старой двух-трехэтажной застройки, она заметила главный ориентир. Одинокий фонарь, скупо освещавший кусочек пустынного переулка.
Карта отправилась в карман. Дальше уже ничего сложного? Ведь так? Но именно сейчас волнение достигло предела. Девушка мазнула повлажневшими ладонями, отряхивая полы плаща, поправила косынку и очки. А потом выпрямилась и пошла по темному переулку прямо на свет фонаря.
Странные призрачные тени, пляшущие в темноте, все зыбко и ирреально.
Как будто в другом мире.
Здесь было тихо, сюда не долетал вечный шум города. Цокот каблучков по асфальту звонко отдавался в тишине, эхом отражаясь от стен домов, и, казалось, становился все громче. Вдруг по переулку пролетел порыв ветра, прогнал неизвестно откуда принесенные сухие листья, ведь деревья в этих каменно-асфальтовых джунглях не росли. И снова все затихло, оставив легкий шелест, как воспоминание о том, чего не было.
Спиной ощутила чужое присутствие.
Мужчина.
Она не стала оборачиваться, наоборот, ускорила шаг и почти поравнялась с фонарем. Успеть раньше! Уже почти…
Но в этот момент взметнулись призрачные крылья, ее подхватило вихрем, и…
***
Мгновенный переход. Вихрь тут же стих, и крылья убрались. Теперь они стояли в просторном холле здания суда, где неизменно проводились заседания коллегии по все спорным делам. Мужчина, что помог девушке пройти через портал (на самом деле просто возмутительным образом вторгся в ее личное пространство), был молодой, подающий надежды прокурор. И ее оппонент на сегодняшних слушаниях.
– Климова! Мариша, опаздываешь, как всегда? – весело подмигнул прокурор.
Марина Климова, самый юный член коллегии адвокатов, а также единственная женщина в этой самой коллегии, изобразила светскую улыбку. Отчего бы сейчас не побыть благодушными, рвать друг друга в клочья они начнут позже, когда начнется процесс.
– А, Джейми, привет! Безумно рада тебя видеть. И можешь уже выпустить меня, мы на месте, и я не потеряюсь по дороге.
Почему-то каждый считал своим долгом помочь ей добраться и старался сделать это поэффектнее. И каждый непременно должен был подчеркнуть, что она опаздывает, хотя приходили они одновременно с ней. Впрочем, к этому девушка привыкла, и выказывать недовольство бессмысленно.
– Уммм? – мурлыкнул Джейми, смерив ее взглядом и особенно оценив черные очки и косынку в горошек. – Если ты потеряешься, Мариша, с меня голову снимут. Потом воскресят и снова снимут. И так пять раз подряд.
А потом изогнул левую бровь и разжал наконец руки. Девушка выскользнула из его объятий и тихонько фыркнула, закатывая глаза. Ее оберегали, с ней носились как с писаной торбой и не воспринимали всерьез.
– Совершенно верно молодой человек, – раздалось сбоку.
Оба немедленно повернулись. К ним подошел куратор Мариши, адвокат Гершин Игорь Наумович, один из двенадцати заседателей президиума коллегии. Джейми подобрался, сделавшись серьезным и официальным. Мужчины церемонно раскланялись и пожали друг другу руки.
– Господин Гершин.
– Господин Аоринделл.
Мариша отвернулась, губы чуть дернулись в улыбке, ее драгоценный шеф мог, когда хотел выглядеть неприступным айсбергом, но она-то знала, что Игорь Наумович добрейшей души человек.
Проводив взглядом молодого прокурора, Гершин вопросительно посмотрел на нее.
– Мариша, – тепло и легкая тревога в голосе. – Ну?
– Все хорошо, Игорь Наумович, я в порядке, – потупилась, судорожно сглотнула и провела ладонями по полам плаща.
Джейми ненадолго ее отвлек, но теперь волнение вернулось снова. И не удивительно. Сегодня начинаются слушания по делу Мережкова. Ее первому самостоятельному делу. Конечно, куратор будет постоянно контролировать ситуацию, поможет советом и все такое. Но. Если она провалится сегодня, ей уже никогда не заработать у этих старых монстров авторитет, значит, другого дела ей попросту не дадут. И поэтому – нет. Провала не будет.
– Иди переодевайся, – Гершин взглянул на часы. – У тебя ровно десять минут.
Она кивнула, внутренне подобралась и пошла готовиться.
***
Стоило ей отойти, как к старому адвокату приблизился мужчина. Весьма представительный и интересный мужчина. Волосы с проседью, цепкий и властный орлиный взгляд, подтянутое тело, улыбка победителя. Дмитрий Дмитриевич Сабчаковский, один из двенадцати заседателей коллегии прокуроров.
Заклятый друг и оппонент. Знали они друг друга смолоду, нередко сталкивались в зале суда. Счет с небольшим преимуществом был в пользу Гершина.
Мужчины пожали друг другу руки.
– Какая встреча, – приветствовал Сабчаковский, бросив косой взгляд в сторону удалявшейся девушки. – Все пестуешь своего ангелочка?
Адвокат изобразил кривоватую усмешку и предпочел не заметить скрытый в каламбуре сарказм. Ибо они, адвокаты, (защитники, хранители, те самые люди, которых природа наделила сверхспособностями и белыми крыльями), в просторечьи так иногда и назывались – ангелы-хранители. А у прокуроров, сиречь обвинителей, крылья были огненные, да и задача несколько иная. Они карающие. Но дело-то общее – решать судьбы человеческие.
– Рад видеть тебя, коллега.
До начала слушаний оставалось девять с половиной минут, Гершин сделал движение, желая направиться в зал суда. Однако коллеге явно хотелось выговориться:
– Думаю, наш парень сделает твою подопечную.
– Хммм?
– И это будет правильно. Посуди сам, Игорек, разве это женское дело? Всю жизнь мотаться по темным мирам, копаться в чьем-то грязном белье, писать бесконечные отчеты, выискивать улики, прецеденты? Оно ей надо? Вот ей бы замуж, народить детишек.У девочки наконец появится смысл жизни. А что? Было бы в самый раз. Ах, молодость, молодость… – притворно вздохнул Сабчаковски и покачал головой, мечтательно поднимая глаза к потолку.
Левая бровь адвоката изогнулась, а губы начали складываться в трубочку. А прокурор, не обращая внимания на мимику оппонента, продолжал философствовать:
– Вот скажи, разве женщина с ее тонкой и нежной нервической натурой может добиться чего-то в нашем деле?
Вообще-то, в словах прокурора был определенный резон, потому что до этого женщины в этом здании могли работать только техническим персоналом. Но у Гершина было неопровержимое доказательство.
– А как же ее белые крылья? Это ни о чем не говорит?
– Странный каприз природы, ничего более, – безапелляционно заявил прокурор, на лице которого возникло жесткое выражение.
Гершин смерил его нечитаемым взглядом и прищурился. Эге, подумалось ему, так вот кто приложил руку, чтобы провалить Маришкин дебют. Впрочем, он нечто подобное подозревал. Если раньше и были сомнения, теперь они благополучно рассеялись.
Зато возникло непреодолимое желание щелкнуть заклятого друга по носу. Адвокат мельком глянул на огромные механические на часы в глубине холла, провел ладонью по лицу, скрывая улыбку, и проговорил:
– Не знаю, Дима, как там что сложится, – он сделал паузу, дождавшись, пока Сабчаковский на него взглянет, и только после этого продолжил. – Неисповедимы пути Господни. А насчет сегодняшних слушаний… Хочу предложить тебе пари.
– Это ты о чем?
Часы в холле показывали без семи минут двенадцать. Надо закругляться.
– А вот о чем. Значит так, если моя подопечная, ангелочек, как ты говоришь, добьется оправдательного приговора…
Прокурор не дал договорить. Разведя ладони перед лицом адвоката, мягко, но четко и раздельно произнес:
– Нет, нет и нет. Этого не будет.
– Ну почему же, – миролюбиво протянул Гершин. – Слушания еще не начинались. Кто знает, как оно пойдет? Так вот, если приговор будет оправдательный, ты выставляешь мне ящик белого цолерианского*. Того самого. Урожай 1812 года, южный склон.
На сей раз Сабчаковский согласился без возражений, даже радостно хохотнул в предвкушении:
– Готовь цолерианское, Игорек. Вместе разопьем.
А потом, засунув руки в карманы, прошествовал в зал.
Гершин остался один. Беглый взгляд на часы – до начала еще пять минут, по идее Мариша уже должна успеть переодеться к заседанию. Старый адвокат потер руки и быстрым шагом направился в сторону служебных помещений.
Он не ошибся, Мариша, наряженная в традиционные белые адвокатские одежды, как раз выходила из комнаты. Вид у нее был взъерошенный, взгляд нервный, даже призрачные белые крылья топорщились, как у воробья. Гершин вздохнул. Боится.
Поманил пальцем, чтобы подошла поближе. Подольше сохранить интригу.
– Игорь Наумович, вы почему не в зале? Что-то случилось? – она затравленно оглянулась. – Только быстренько. Не хочу опоздать.
Игорь Наумович сделал озабоченное лицо и зашептал, оглядываясь по сторонам:
– Мариша, я хочу тебе сказать…
– Что?! – тут она забеспокоилась всерьез.
– Ой, Маришенька… Я… – все бормотал старый артист, а потом словно в прорубь бросился. – Короче, я на тебя поспорил.
Рот у Мариши глупейшим образом открылся.
– Что?!
– Ну… Я поспорил на тебя с Сабчаковским. На кону ящик белого цолерианского. Урожай 1812 года, южный склон. Ты же понимаешь…
– Шеф! Вы…! Ящик цолерианского?! Да вы же мне обещали!
– Маришенька, короче, бес… э… Сабчаковский попутал. Но теперь, если ты не выгрызешь оправдательный приговор, придется…
Дальше он мог бы и не продолжать. Глаза девушки зажглись воинственным огнем, а крылья расправились и даже как-то засветились.
– Спокойно, шеф, – проговорила она, пряча глаза под черными очками. – Но о вашей страсти заключать пари мы еще переговорим.
Тряхнула головой и пошла вперед, только каблучки по мраморному полу зацокали. Адвокат смотрел вслед своей подопечной, и улыбался доброй улыбкой старого аллигатора. Отличная мотивация, прием сработал на все сто.
***
Две с половиной минуты оставалось до начала слушаний.
У самого перехода в зал суда Мариша опять столкнулась с Джейми. Точнее, это он опять чуть на нее не налетел. Еле успела переместиться в сторону. Молодой прокурор осмотрел ее пристрастным мужским взглядом, судя по выражению лица, увиденным остался доволен.
– Шикарно выглядишь, Мариша, мои комплименты.
Адвокат Климова слегка покраснела и царственно кивнула в ответ.
Надо сказать, он и сам в блестящих стальных латах обвинителя смотрелся просто потрясающе. А его огненные крылья переливались, будто их трепал ветер. Сразу видно, прокурор рвался в бой. Но перед этим просто не мог отказать себе в удовольствии позубоскалить, потому что там, за дверями зала суда шуток уже не будет. И только открыл рот, сказать Марише, что она опаздывает, как та его опередила:
– Джейми, хочешь пари?
– Пари?
– Да. Если приговор будет оправдательный, сразу после слушаний ты идешь со мной в бар.
У него даже глаза округлились от изумления.
– А если нет?
– Тогда я иду с тобой в бар, – улыбнулась Мариша.
– Э… Кхммм… А разница в чем? По-моему, я в выигрыше в обоих случаях?
– Нет. Если выиграю я, – она ткнула в него пальцем. – Я за тебя плачу.
Джейми понял, что девушка имела в виду, однако сдаваться не собирался. Протянул ей руку в латной перчатке и произнес, чуть склонив голову набок:
– Идет. Я в любом случае собирался пригласить тебя на свидание, так что…
Ей ужасно хотелось закатить глаза и фыркнуть на коллегу, но тут прозвенел третий звонок. Слушания начались, и они все-таки опоздали.
Примечание:
– Цолерианское белое* – очень редкое иномирное игристое вино, весьма ценимое судейскими, производится только в Аламоре.
Глава 2
– Климова! Вечно ты опаздываешь! – шепотом рыкнул Джейми и потащил Марину за собой в пространство.
Ей хотелось выкрикнуть, что когда-нибудь пристукнет самоуверенного гада, однако они уже очутились в центре освещенного круга, на обозрении у всего зала суда. И адвокат Климова, сделав каменное лицо, отодвинулась от прокурора в сторону.
Собственно, залом это можно было бы назвать только условно. Некое пространство, существующее параллельно множеству миров, нейтральное место, не подверженное изменениям. Ничейная земля.
Здесь не было ни потолков, стен, а присутствующие обязаны были явить истинную суть. Иначе сюда попасть просто невозможно. Это снаружи консервативная коллегия поддерживала привычную видимость здания, как две капли воды похожего на те, в которых они работали в своей человеческой жизни.
Секретарь суда укоризненно поднял бровь, взглянув на двух молодых опоздавших, выразительно вздохнул и объявил слушания открытыми.
На повестке дня дело Василия Павловича Мережкова.
Секретарь монотонно зачитывал сухие факты из биографии, дабы ввести присутствующих в курс дела, а Мариша тем временем незаметно оглядывалась вокруг. Ей приходилось бывать тут и раньше с Игорем Наумовичем, когда она была стажером, но в качестве зрителя. Отсюда, из круга истины все выглядело иначе. Отсюда ей было видно, что места судей пусты. Но это не значило, что их нет. Просто они очень далеко отсюда.
Случайно встретилась глазами со своим старым куратором, Игорь Наумович хмурился. Тут же поняла, что надо наконец собраться и вслушаться, что говорит секретарь. Историю своего подзащитного она знала наизусть, но все же, не самый подходящий момент отвлекаться по пустякам.
Вслушалась.
Честное слово, лучше б она этого не делала.
Подсудимый Мережков Василий Павлович, если просто перечислить, чего он наворотил в жизни, заслуживал расстрел на месте. И как же теперь его защищать? Получалось, вроде никак, но у Мариши бы план. Целая стратегия.
Украдкой взглянув направо, заметила снисходительно кривившего губы Сабчаковского. Его глаза говорили: девочка, у тебя нет шансов. Захотелось сказать уважаемому коллеге:
«Свалите в туман, сударь».
Собственно, она даже и сказала. Мысленно. И чуть не разинула рот от удивления – Сабчаковского, недоуменно заерзавшего на месте, заволокло серой дымкой. Мариша тут же уставилась в другую сторону, и сделала вид, что ни при чем. Ситуация привлекла внимание секретаря, в итоге раздосадованный Сабчаковский за нарушение порядка получил гневный взгляд и покашливание.
По счастью, никто не подумал обвинить в этом юную адвоката Климову, поскольку ранее в судебной практике такого замечено не было. Но ранее и адвокатов женщин тут не было. Однако инцидент сам собой исчерпался.
А дело есть дело.
Из сухо изложенных фактов вырисовывалась малоприятная картина.
Богатый уб… (условно олигарх), один из тех, кому все позволено. Родителей потерял в раннем возрасте, воспитывался бабушкой. Начинал с продажи компьютеров, вырос на мутной пене перестройки. Сила. Жестокость. Ум. Жажда власти. Поднимался быстро, партнеров подмял под себя, несогласных устранил. Так или иначе. Одним словом, хищник с большой буквы. Огромные деньги, множественные преступления, административные и уголовные. Путь наверх не усыпан розами.
Однако не за эти преступления его предстояло судить. Обычными правонарушениями должно заниматься обычное людское правосудие. Тут судили за другое, за то, что людскому правосудию неподвластно. На кону душа. И приговор ей будет короткий – можно или нельзя оправдать, простить, дать второй шанс.
Когда секретарь закончил зачитывать материалы дела и оглядел зал, первое слово было предоставлено обвинению. Облаченный в сияющие доспехи правосудия Джейми, колыхнул огненными крыльями, заполняя зал ощущением жаркого пустынного ветра, и бросил в сторону Мариши пронзительный взгляд.
Больше никакого дружелюбия. Она знала, бой пойдет не на жизнь, а на смерть. Причем, буквально – смерть ее подзащитного. Во всех смыслах.
Прокурор заявил:
– Виновен. По совокупности преступлений требую высшей меры наказания.
Молчаливое одобрение зала. С ним были согласны практически все присутствовавшие. Она и не ожидала ничего иного. Марина видела, как напрягся и шевельнулся на своем месте Гершин. Мелькнула его хищная улыбка. Понятно, старого аллигатора захватил азарт.
Собралась, белые крылья чуть заметно качнулись, повеяло прохладой, надо же остудить обстановку после прокурорской демонстрации. Когда ей предоставили слово, проговорила, спокойно глядя перед собой:
– Настаиваю на детальной реконструкции событий.
Ропот пронесся по рядам обоих коллегий. Реконструкция – стандартная процедура, и в спорных случаях иногда применялась в судопроизводстве. Но детальная…
Это означало полностью перерыть все воспоминания подсудимого, свидетелей, потерпевших. Всех.
Секретарь скривился, но объявил:
– Принимается.
***
Как только отзвучали эти слова, всё в этом зале сделалось невидимым, а вместо освещенного круга возникла реанимационная палата частной кардиологической клиники.
На койке лежал мужчина лет сорока пяти. Бледный, почти восковой, короткие темные волосы слиплись от пота, синеватые губы чуть перекошены гримасой боли. Рядом попискивали приборы, фиксируя тяжелое состояние, вычерчивали на мониторах мерцающие дорожки.
Обширный инфаркт на почве пережитого стресса.
Больной не реагировал на внешние раздражители. Но это не означало, что он был без сознания. Если бы мозг милосердно отключился, дав ему просто умереть и уйти в небытие! Если бы…
Один из нюансов детальной реконструкции состоял в том, что все, на чьих глазах развертывались воспоминания подсудимого, переживал их буквально на своей шкуре. Таков эффект воздействия места, именовавшегося залом суда.
Почувствовать все изнутри и только после это вынести вердикт.
Наверное, потому детальную реконструкцию так редко и применяли.
Однако тому умирающему на больничной койке мужчине ничего не было известно ни о суде, ни тем более, о детальной реконструкции. Он просто мучился болью и горечью воспоминаний, раз за разом возвращаясь к моменту, с которого все началось.
Когда он впервые встретил ее.
Когда началась его настоящая жизнь, а часы судьбы начали отсчет, с каждой минутой приближая его сюда, к состоянию, которое хуже смерти.
