Екатерина Руслановна Кариди
Невеста сына
Глава 1
Телефонный звонок раздался в тишине кабинета.
Который раз за сегодня. Мария взглянула на гаджет: звонила Ангелина, дизайнер и организатор свадеб. Она приняла вызов.
– Мария Александровна, я нашла подходящий зал. Это предложение даже лучше и престижнее предыдущего! И по цене мы в выделенную сумму укладываемся.
И дальше понеслось.
Все эти детали, специфическая свадебная атрибутика, цветы, подсветка. Все было по сто раз говорено-переговорено, и все равно обсуждалось каждый раз заново. Потому что каждый раз находился новый и более интересный вариант. В конце концов Мария, чувствуя, что у нее просто кругом идет голова, сказала:
– На ваше усмотрение, Ангелина. Выберите несколько вариантов, потом покажем нашим новобрачным. На чем они остановятся, то и будет.
– Хорошо, Мария Александровна, я тогда подготовлю все и представлю вам завтра несколько вариантов.
– Да, Ангелина, давайте так. Подходите завтра к вечеру, как раз все будут в сборе, и обсудим. Всего доброго.
Разговор прервался.
А она встала и отошла к витражной стене кабинета. И замерла, глядя на город. Когда двадцать пять лет назад они с Пашей поженились, то просто пошли в загс и расписались. Он в рваных джинсах и кроссовках, и она с хвостиками и в простеньком платьице. И им еще надо было успеть на пары.
А теперь вот – свадьба сына. Такое событие…
Подумать только, а ей уже сорок пять.
Мария провела по лицу ладонью и покачала головой. Отражение в стекле показывало стройную и подтянутую худощавую женщину в строгом элегантном платье. Светлые волосы собраны в пучок на макушке. Если не видеть сеточку морщин вокруг глаз, ей не дашь больше тридцати. Допустим, тридцати пяти. Но не больше.
Сейчас она казалась себе такой старой. А что удивляться, того и гляди сделают ее бабушкой. По губам скользнула улыбка, она закатила глаза и вернулась за рабочий стол.
Снова телефонный звонок.
Какой уже по счету за сегодня, она приняла не глядя:
– Слушаю. Торопова.
– Маша, – в трубке неожиданно раздался голос мужа, – ты скоро будешь?
– Да, скоро, – она взглянула на часы, рабочий день заканчивался. – Ты что-то хотел?
– Да, – проговорил он. – Дома обсудим.
– Хорошо, я постараюсь пораньше.
– Давай.
И оборвал контакт.
Некоторое время Мария еще смотрела на гаджет, потом отложила трубку. И стала собираться домой. Но прежде вызвала к себе офис-менеджера Ларису и оставила ей исчерпывающие указания на все случаи жизни. Потом, когда оставалось около пятнадцати минут до окончания, она все-таки вышла. В конце концов, небо не рухнет на землю и офис не развалится, если она один раз уйдет домой немного раньше.
***
Пока ехала домой, все думала – что такого Паша хотел обсудить? Если это касалось Колиной свадьбы, то она и сама собиралась некоторые моменты обсудить. В последнее время они с мужем редко виделись, у него вечные деловые встречи, разъезды и совещания, у нее… В общем, у нее то же самое.
Давно не было повода просто сесть вместе и поговорить.
Домой Мария добралась первой.
В огромной квартире было тихо, вкусно пахло ее особенным любимым запахом уюта и чистоты. Она бросила сумку и ключи в прихожей и сразу прошла на кухню. Раз им предстоит что-то обсуждать, то не делать же это на голодный желудок. Маша хотела приготовить ужин, что-нибудь из его любимых блюд по-быстрому.
Она как раз только разложилась и начала готовить, как в прихожей раздались голоса. Приглушенный мужской и женский. Женский Мария узнала – значит, сын и невестка приехали с Пашей? Это же здорово, хотя бы сможет их увидеть, а то в последнее время как-то совсем редко пересекались.
Она крикнула из кухни:
– Коля, Наташа, я здесь! Мойте руки и проходите, сейчас будет паста с креветками!
А сама стала раскладывать на столе приборы. Очень скоро послышались тихие шаги. В кухню первым вошел муж, за ним следом Наташа. А вот сына Коли не было.
Мария удивленно вскинула брови, но подумала: ладно, мало ли какие у Коли могли вылезти дела. Кивнула Паше и тепло поздоровалась с Наташей, поцеловала ее. А та повела себя как-то скованно и бросила странный взгляд на ее мужа. Но Маша и этому тогда не придала особого значения. Сказала:
– Сейчас ужинать будем. Садитесь за стол.
И повернулась к плите, где у нее варилась паста и тушились креветки в сливочном соусе. Когда она обернулась, муж и невеста сына сидели за столом. Оба казались какими-то напряженными. Она подумала, что надо бы разрядить обстановку, и начала:
– Не знаю, что ты хотел обсудить, Паша, а я хочу поговорить о предстоящей свадьбе, – и повернулась к Наташе. – Завтра дизайнер принесет образцы, посмотрите и выберете. Это ваш с Колей праздник, все должно быть так, как хотите вы.
На лице Наташи застыла приклеенная кривоватая улыбка, взгляд снова метнулся к Павлу. И тут он проговорил:
– Да. Именно это я хотел обсудить.
Холодком вдруг повеяло от его интонации.
– Я слушаю, – сказала Маша.
– Эта свадьба не состоится.
Ничего себе новость! В голове пронеслась сейчас сотня мыслей. Как будто вот-вот грянет гром. Но она была спокойна: гром не грянет.
– Почему? – спросила невозмутимо.
– Потому что у меня с Наташей отношения. Я не вижу смысла дальше это скрывать.
То есть? Они спят?! Хо-хо! Гром все-таки грянул. Но не задел ее. Пока не задел. Пока.
– И давно? – Мария скрестила на груди руки.
– Давно, – проговорил муж. – И да, Маша. Во избежание неловких ситуаций. Я намерен с тобой развестись.
И все.
Мертвая тишина повисла.
Удар был силен и рассчитан точно. Но ведь ее двумя словами из седла не выбить, правда? И Паша знал это.
Да уж, во избежание неловких ситуаций… Стало вдруг смешно. Все как будто не с ней, а она видит происходящее со стороны. Но ведь со стороны не больно. Пока не больно, это все придет позже. Потом потечет из души кровь.
А сейчас ей надо было иметь ясную голову, поэтому никаких эмоций.
Маша не спеша обернулась и выключила плиту. А после повернулась к столу снова. Некоторое время смотрела на них, они на нее.
Наконец спросила:
– Коля знает?
У девицы вырвался нетерпеливый жест, она зыркнула на Павла и подалась назад на стуле.
– Нет, – Павел неловко повел шеей, кулаки сжались. – Я хотел сначала обсудить все с тобой. Я уверен, ты поймешь и найдешь правильные слова, как объяснить Коле…
Хорошо говорил, складно, но на этом моменте все-таки сбился. Хотелось рявкнуть на него, наорать:
«Понимаешь, что ты предал не только меня? Понимаешь, да?! Ты сына предал!»
Но ведь любви все возрасты покорны, верно?
Вот она, «юная любовь», сидела с ним рядом. Как тут удержаться-то? Если смотреть на все со стороны, то можно даже найти всему оправдание.
Но дело было в другом.
Маша вдруг поняла, что муж по привычке рассчитывает на нее. На ее понимание, поддержку и помощь! Думает, что жена, как всегда, все разрулит наилучшим образом? В таком деле?! Ах-ха-ха…
– Нет, – повела она рукой. – Сыну ты будешь объяснять сам.
Павел дернулся, как от ожога, и застыл.
Ну и вид был у него. Кажется, начало просачиваться понимание, что больше ничего не будет как всегда? А ей внезапно все надоело.
– Выйди, Паша, – сказала. – Я хочу поговорить с девушкой.
Мотнула головой и отвернулась к окну.
Через некоторое время раздался звук отодвигаемого стула и тяжелые шаги. Как гвозди в душу. Но вот шаги затихли.
Они с бывшей невестой сына остались за столом вдвоем.
***
Просто удивительно. Сколько живешь, тащишь бизнес, считаешь, что тебя обмануть невозможно. И все равно глядишь на мир в очках розовых. А потом очки вдруг слетают и выясняется, что ты просто дура.
Маша отвлеченно смотрела на эту милую и скромную девочку, которую готовилась назвать своей дочкой, и думала – когда же она все проморгала? Ведь очевидно же, нет? Но нет. Предательство – оно на то и предательство, что ты его не ждешь. Не ждешь от близких, что они воткнут тебе нож в спину.
– Скажи, Наташа, – проговорила наконец. – Ты любила моего сына? Или Павел изначально был твоей целью, а Колю ты просто использовала?
Странное выражение промелькнуло на ее хорошеньком личике. Она вдруг подалась вперед и с жаром выдохнула:
– А если даже и так?! Будете осуждать меня?!
И столько правоты в глазах. Конечно, она ведь борется за свое счастье. И тут любые аргументы будут бессильны, бессмысленно пытаться объяснить, что это подло. Все равно не поймет и не услышит. У Маши потихоньку начинало все трястись внутри, но она достаточно хорошо владела собой, чтобы непринужденно улыбнуться:
– Ну что ты, как можно. Мне просто интересно послушать.
Та, видимо, не такой реакции ждала, сначала взглянула недоверчиво.
– Мы ведь собрались здесь обсудить все по-родственному, – Маша скрестила над столом руки. – Ты же для этого пришла сейчас. Давай. Я слушаю.
– Я… – взгляд исподлобья, а потом полилось потоком. – Я давно люблю Павла Всеволодовича. Это был единственный шанс к нему приблизиться… Но я… Но мы… Это так…
А она слушала ее и поражалась. Этот свет в глазах…
Но вот девица осеклась и уставилась на нее настороженно.
– Что вы намерены делать?
Маша молчала.
А пауза затягивалась. Наташа не выдержала первой.
– Как вы не поймете, что он любит меня! Меня! – она ткнула себя щепотью в грудь, голос дрожал от волнения. – А вы… Вам же он безразличен! Так дайте нам быть вместе. Дайте ему немного счастья. Он и так лучшие годы вам отдал!
Лучшие годы…
А она? Была с ним рядом, когда ему было трудно, тащила, когда он падал. Детей ему родила. Конечно, сейчас Торопов богат и влиятелен, а ты уже не та.
Сорок пять лет – не двадцать. Больно кольнуло. Ведь по живому. Нож в спину воткнуть и хладнокровно поворачивать.
Но ничего этого Маша не собиралась объяснять, просто смотрела на нее. А у той, кажется, запал кончился, потому что спросила она уже другим тоном:
– Будете препятствовать?!
И тут Маша, словно очнувшись, медленно выдохнула и сказала:
– Нет, конечно. Ты получишь Торопова, раз уж вы все равно спите вместе. – И добавила, глядя ей прямо в глаза: – А вот деньги его – нет.
Злой взгляд сделался у девушки, она поджала губы:
– Фу, какая вы жестокая. Настоящее чудовище.
Маше стало откровенно смешно.
Ну да, конечно, она чудовище. Не хочет войти в положение, понять, помочь молодой паре, стоящей на пороге создания счастливой семьи. Она негромко рассмеялась, откидывая назад голову.
– Вы бессердечная. Как можно с таким цинизмом говорить о муже? О человеке, который прожил с вами двадцать пять лет? – миловидная девушка осуждающе прищурила светло-серые с зеленью глаза. – Для вас он всего лишь кошелек! Конечно. Вы же никогда не любили Павла, только его деньги!
А Маша все смеялась и смеялась и не могла остановиться. И этим, кажется, нервировала несостоявшуюся невестку, а ныне соперницу, еще больше. Хотя, какие они соперницы? После того, что здесь всплыло, ей биться уже не за что. Биться она будет за другое.
– Вы никогда не знали его настоящего, потому что он вам не был нужен! – не выдержала Наташа, повысила голос. – Он становится собой только со мной!
– Это точно, – проговорила Маша, перестав смеяться.
Потом сложила руки над столом и перевела на девушку взгляд.
– Что ж мы все обо мне, Наташенька? Давайте теперь немного о вас.
Та замолчала, с недоверием глядя на нее.
Хотелось сказать: «Ну извини, девочка, что не оправдываю твоих ожиданий. Ничего личного, деловой подход». Но вслух она сказала другое:
– Думаю, вы уже прикидывали с Павлом Всеволодовичем, как будете жить дальше? Так ведь, Наташенька?
– Ну… – она поджала губы.
– Это же очевидно, что вам надо будет где-то и на что-то жить. Как ты понимаешь, дальнейшее наше совместное проживание с Павлом, как и твое с Колей, неприемлемы. Каковы дальнейшие планы?
Недоверчивый взгляд достался Маше, потом несостоявшаяся невестка оглянулась на дверной проем, в котором некоторое время назад скрылся Павел, и поерзала на стуле.
– Павел Всеволодович ведь уже озвучил. Развод.
Тут Маша была согласна полностью. Двадцать пять лет брака, семья, мужчина, который был дорог, – все полетело к черту зараз. Внутри все противно тряслось, но Маша прекрасно держалась. Не будет истерики, не будет слез. Сил у нее хватит на все.
– Да, конечно, – она отодвинула в сторону мешавшую чашку и сцепила пальцы в замок. – Но ты же должна понимать, что будет раздел имущества. Суды. Все это, возможно, затянется на годы.
– Да, мы думали об этом. Квартира – тут без обсуждений, вы сами понимаете, что должны освободить ее, – Наташа подалась вперед и тоже положила руки на стол. – И у вас с Павлом Всеволодовичем взрослые дети. А взрослые дети при разводе не могут претендовать на долю совместно нажитого имущества.
Квартира? Маша невольно улыбнулась. И дети.
Это она сейчас говорит о их с Пашей детях. И конкретно о Коле, в квартире которого до последнего дня жила.
«Ну и лох ты, сыночек…» – мелькнула мысль. Потом подумала: сама хороша. И содрогнулась. Единственное, что сейчас давало Маше не согнуться, а держать хребет ровно, это то, что у них с мужем секса не было уже достаточно давно. Конечно, у него же были «деловые встречи и командировки»!
Только это, а то бы ее сейчас просто выворачивало. Правда, поднимали голову и другие мысли, но она их сейчас отсекла.
А девушка между тем продолжала:
– Но если есть маленькие дети, то при разделе стороне, оставшейся с ребенком, положена большая доля в совместно нажитом имуществе.
Ах какой вопрос поднимался!
– Постой, постой, – перебила ее Маша. – Ты беременна?
Наташа осеклась и совсем по-девичьи наивно захлопала глазами.
– Так да или нет?
Потому что эта милая девушка спала и с ее сыном. Анализ ДНК тут ничего не даст, потому что он в любом случае покажет родство. Но! Маша готова была выделить долю ребенку сына, своему внуку. А ребенку этой куколки от Паши – нет. И пусть ее кто угодно осудит.
– Нет, – наконец проговорила Наташа, у нее вырвался непроизвольный жест. – Но я надеюсь, он у нас будет.
Маша кивнула, глядя на свои скрещенные пальцы.
– Очень хорошо.
Потом вскинула на нее взгляд.
– А теперь послушай меня, Наташа. Хочу, чтобы ты знала. Рассчитывать ты можешь только на Пашину зарплату. Остальное – извини, придется выкусить.
Девушка пятнами пошла.
– Но есть же адвокаты! Мы этого так не оставим.
– Конечно, не оставим, – Маша нехорошо усмехнулась. – Вещи свои из квартиры моего сына сегодня же вынеси. И не вздумай лезть к нему в постель, поняла?
– Что? Да как вы…
Девушка сморщилась, припухлые, как у ребенка, розовые губы задрожали, а глаза налились крупными слезами. Она заплакала. Заплакала и стала звать:
– Паша, Паша!
Торопов появился сразу, прямо как под дверью подслушивал. Взглянул на Машу укоризненно и стал успокаивать свою молодую любовницу:
– Ну что ты, что ты…
А она прильнула к нему и еще больше заплакала.
– Она… она… на меня такое… Она зла-а-а-ая…
Прямо незаслуженно обиженное невинное дитя.
– Какая ты все-таки, Маша, – проговорил сурово.
– Ага. Ты знал, какая я. А теперь забирай из моего дома свою юную любовницу.
Маша встала из-за стола, отошла к окну и повернулась к ним спиной, скрестив руки на груди. Послышался звук отодвигаемого стула, шаги, она бросила не оборачиваясь:
– Вещи я тебе передам, сообщишь адрес. До свидания.
***
Наконец все стихло.
Она еще некоторое время стояла у окна, смотрела в темноту. Потом сделала несколько важных звонков. И под самый конец последнее – набрала номер Ангелины, дизайнера. Та сразу ответила:
– Да, Мария Александровна, я могу уже сейчас сбросить вам варианты. Если что-то…
– Спасибо, Ангелина. Хорошая работа. Но я звоню сказать, что все варианты отменяются.
– Отменяются?
– Да, свадьба не состоится. Но я вам оплачу все, что вы сделали. Пришлите прайс. И конечно, будут премиальные.
В трубке некоторое время висело молчание, наконец девушка-дизайнер проговорила:
– Жаль. Но мне было очень приятно работать с вами.
Разговор прервался.
А она так стояла у окна, глядя на свое отражение в стекле. Слезы текли, она их смахивала, но слезы не кончались.
Глава 2
Приходили воспоминания. Разные моменты из жизни накатывали, перекрывали друг друга, перехлестывались волнами.
Студенческие годы, она совсем молодая.
Мария закрыла рот рукой. Хвостики ее вечные, джинсовые курточки, короткие платьица. А ноги тонкие, стройные, и острые коленки. У нее и сейчас ноги стройные, но уже не такие острые коленки. Сорок пять все-таки. А Торопов был такой здоровый лоб, она ему еле доставала до плеча, лохматый, шапка волос на голове. Он и сейчас красив как черт, только виски посеребрились.
А как они женились. Последний курс, квартиры ни у него, ни у нее нет, денег – две стипендии, его и ее.
Ей тогда было… Да, столько же, сколько сейчас бывшей невесте сына Наташеньке. Надо же, как некоторые моменты повторяются.
Потом родился Коля.
Ох и трудно было тогда. Денег нет, квартира съемная, маленький ребенок. Паша только начинал как-то тыркаться в бизнесе. Она ночами сидела, перелопачивала ему документацию, отвечала на письма и прайсы печатала.
Второй родилась Мелания, Мила. К тому времени у Пашки уже был крохотный офис, десять квадратных метров. Но надо было платить аренду. Так она Колю в садик, а сама с грудной Милкой по полдня сидела у него в офисе, вела бухгалтерию и на звонки отвечала.
А потом, когда дети пошли в школу, уже какой-никакой бизнес у Павла был, и он подался в администрацию. Потому что это возможности, это солидно, это спина, в конце концов. А бизнес весь переоформили на нее, потому что ему надо быть чистым. И с тех пор весь бизнес тащила она.
Почему нет? Маша пожала плечами. Ей это хорошо удавалось, у нее деловая хватка почище, чем у Павла.
Все это время она работала как проклятая. Для своей семьи, для детей, для него, черт побери. Потому что любила его и была уверена в нем. Знала, что у нее надежная спина. Что они одно целое.
Оказалось – нет спины!
А есть одна большая дыра.
И сквозь эту дыру видно, что вся жизнь была напрасной. Все раздавлено – любовь, доверие, семья. Семьи нет, рухнула. Доверие… Какое доверие, какая любовь?
Любовь его – вот она. Видела Маша ее сегодня. Милая девочка, такая нежненькая, ранимая, беззащитная. Хорошенькая, юная.
А тебе сорок пять лет. И ты никто, бывшая.
Чувство – как будто ободрали сердце и присыпали солью. Больно. И слезы эти проклятые, сочатся из души, как кровь, по капле. Прошлое ведь так просто не отпускает то, что было сердцу дорого. Только так, с кровью.
***
В конце концов она вытерла слезы и с раздражением взглянула на свои руки.
Щеки саднило, глаза припухли, наверняка нос покраснел. Ну и видок будет завтра. А ей нельзя. Завтра ей на работу, будет много важных встреч.
Никто не увидит ее такой. Ее слез никто не должен видеть.
Маша глубоко вздохнула и отошла от окна. Взгляд упал на стол, накрытый для семейного ужина. Это надо было убрать. И на плите недоваренная паста и креветки. Воду она слила и откинула макароны на дуршлаг, а креветки, кстати, дотушились. Она просто накрыла сковороду крышкой.
Потом потушила в кухне свет и ушла в ванную.
Глянула на себя в зеркало – лучше бы она этого не видела. Стала умываться холодной водой, плескала горстями на лицо. И вдруг…
В коридоре шаги.
Она же запирала дверь. Это мог быть только тот, у кого есть ключи. Коля пришел? Нет, сыну не надо ее сейчас такой видеть! Маша быстро нанесла на лицо толстым слоем крем и вышла.
И застыла от неожиданности.
Там был ее муж Павел.
Не ожидала Маша его увидеть.
Да и он не ожидал ее увидеть в таком виде, в первый момент ошарашенно замер и даже запнулся. В другое время она бы кинулась крем с лица стирать, вопить: «Ой, я страшная, не смотри на меня!» Не в этот раз.
Сейчас они чужие друг другу, а кому ее внешний вид не нравится…
Больно было. Потому что каждую секунду напоминала ей проклятая память, что она уже старая, а муж нашел себе девочку, молодую и красивую. Это говорило без всяких зеркал и о возрасте, и о том, что она безнадежно проиграла. Поезд ушел, ей никогда не нагнать его.
А вот муж, похоже, свой поезд молодости нагнал. Что ж.
– Зачем ты пришел, Паша? – спросила она первой. – Вещи я бы тебе и так передала.
– Я хочу собрать их сам.
Он откинул голову назад и смерил ее таким взглядом, что захотелось согнуться. Тот самый мужской взгляд, ясно показывающий, что ее оценили и нашли старой и некрасивой. Это стирало самооценку в ноль. Ничего, она выдержала.
Махнула рукой:
– Если ты так хочешь. Только будь любезен, недолго. Мне скоро ложиться спать.
И пошла в кухню. Неприятно было, что он сейчас будет торчать в их… ее спальне. Стоило вспомнить, что он еще и до последнего времени ложился в ее постель, Машу передернуло, она с трудом подавила порыв пойти туда и содрать постельное белье к чертовой матери.
Однако муж не пошел рыться в шкафах и паковать чемоданы. Он направился следом за ней в кухню.
Как же это действовало на нервы! Внезапно душно стало. Особенно когда он заявил:
– Я пришел поговорить. Давай поговорим как взрослые люди.
– Как люди одного возраста, то есть? – спросила Маша, усаживаясь за пустой стол. – Зачем тогда ты девочку свою приводил и устраивал демонстрацию? И, кстати, где она? Разве ты не с ней должен быть сейчас?
Павел поморщился.
– Она сейчас у Коли на квартире. Вещи собирает.
Машу просто бешенство охватило. Она подалась вперед и спросила:
– И ты оставил ее там одну?!
– А что в этом такого? – Павел сейчас уставился на нее грозно. – В чем ты ее обвиняешь? Что она кинется изменять мне? Будь любезна, прекрати оскорблять Наташу, она не такая. Ты совсем ее не знаешь.
Стало смешно. Значит, когда с ним изменяла Коле, она была не такая? Интересная мужская логика. Маша смеялась долго и с удовольствием. Потом сложила над столом руки и сказала:
– Ты прав, я совсем ее не знаю. И мне глубоко наплевать на твои рога, если бы они у тебя были. Но. Мне небезразлично, что она может влезть в постель к моему сыну и забеременеть от него.
Муж секунду смотрел на нее так, словно она чудовище, потом сказал:
– Какая же ты, Маша… Всегда знал, что ты черствая и циничная, но сейчас ты просто превзошла себя.
– А ты спишь с невестой сына. Как это называется?
Повисла гробовая тишина.
Наконец он тихо произнес:
– А ты не можешь представить, что я люблю ее? Что мы любим друг друга. От этого невозможно было удержаться, я никогда ничего подобного не испытывал.
Слишком многое перевернулась у Маши в душе сейчас. Как угодно можно было крепиться, но это был удар. Достал он ее этим, уколол в самое сердце. Закипели слезы в глазах, она отвела взгляд. Но все же нашла в себе силы улыбнуться и сказать:
– Совет вам да любовь. Однако ты хотел говорить, я слушаю тебя. Только быстро, уже поздно, а мне рано вставать.
– Это, между прочим, и мой дом тоже, – произнес он, откидываясь на стуле и оглядывая кухню. – Как и все остальное, совместно нажитое в браке.
Вот оно. Прозвучало.
– Хочешь привести сюда свою девочку и жить здесь с ней? – усмехнулась Маша.
Ну да, в надежде, что она не выдержит и сама уйдет? Не зря же его юная любовь сказала: «Мы думали об этом. Квартира – тут без обсуждений, вы сами понимаете, что должны освободить ее». Значит, думали об этом, лежа в постели, обсуждали раздел имущества и просчитывали такой вариант. Захотелось закрыть глаза, чтобы его не видеть, и сцепить зубы, чтобы не заорать матом. Но она подавила порыв, надо было дослушать.
– Нет, конечно, – холодно проговорил Павел. – Я никогда не приведу Наташу в эту токсичную обстановку.
Уже неважно было, что это их дом. И что они прожили в браке двадцать пять лет и вырастили детей. Что они были семьей, в конце концов! Не. Важно.
Семьи больше нет, а есть «токсичная обстановка».
– Хорошо, – кивнула Маша. – Так о чем ты пришел говорить?
Он ведь не зря столько лет занимал определенный пост, сейчас Павел выглядел солидно и значимо. И точно так же значимо прозвучало то, что он сказал.
– Я ведь изначально хотел избежать неловких ситуаций, когда говорил о разводе, но ты не дала мне рта раскрыть. Я понимаю, ты была в состоянии аффекта и в этом состоянии наговорила много лишнего. Теперь, я надеюсь, ты способна услышать? У меня есть к тебе предложение.
И уставился на нее.
– Предложение? – Маша хмыкнула, поворачиваясь к нему боком и поглаживая столешницу ладонью.
Да, чего-то такого она и ожидала, когда он начал размазывать ее эго. Типа, он выше ее, такой разумный, выдержанный и благородный, а она – конечно, кошелка и истеричка. Принизить, взрастить в ней чувство вины, чтобы соплями изошла, прониклась и поклонилась ему в ножки.
– Какое? – проговорила она и наконец взглянула на него.
Все это время Торопов ждал, выдерживал паузу, а тут подался вперед, положил локти на стол и сцепил в замок пальцы.
– Сейчас.
Строгое лицо, чуть посеребренные виски. Солидный, элегантный, все еще подтянутый и красивый сорокапятилетний мужчина. Выглядел убедительно, но только больно было на него смотреть. Но Маша не отвела взгляд.
А у него вдруг вырвался нетерпеливый жест.
– Ты не могла бы убрать эту дрянь с лица?
– А в чем дело? Тебе это мешает?
– Нисколько. Можешь ходить как угодно.
И сразу перешел к делу.
– Я тебя не обижу. Ты получишь все что нужно, и даже больше. Если бы сразу выслушала, ты бы поняла это.
Такой абсурд… Ей опять стало смешно, хотелось закрыть лицо ладонью, но лицо было жирно намазано кремом. Не обидит, значит? А то, что он сделал с их семьей, – это не обидно. Муж просто решил пожить в свое удовольствие и поставил ее в известность. Хорошо. Она готова была послушать, что в его понимании значит «все что нужно, и даже больше» для нее.
– Ты получишь хорошие отступные, – он назвал сумму. – Три сервиса и склад автозапчастей и сеть салонов. Двушку в хорошем районе или даже трешку, как получится. Разумеется, машина останется за тобой.
Как она и подозревала – крохи. Но даже не это было обидно… Однако она собиралась дослушать до конца. А бывший уже муж, очевидно, счел ее молчание за согласие и продолжил:
– Я с самого начала хотел предложить тебе самой инициировать развод и правильно объяснить это детям. Сделаем все без лишнего шума, никому из нас не нужна огласка. А раздел имущества мы проведем по взаимной договоренности.
Он замолчал и теперь смотрел на нее.
Вообще-то она и так собиралась первая инициировать развод. И более того, уже отзвонилась нужным людям, чтобы этим занялись завтра же. Но вот это его предложение, оно просто взбесило ее.
Не было уже смысла сдерживаться. Потому что достало все. Она встала, взяла чистое кухонное полотенце и вытерла крем. А потом повернулась к нему и сказала:
– Это тебе не нужна огласка, Паша. Потому что, когда начнется громкий процесс, ты рискуешь потерять свой пост. И мне не нужно ничего с твоего царского плеча, весь бизнес и так мой. Получишь ты то, что было у ТЕБЯ. А все остальное заработала я.
– Много бы ты заработала без меня?! – он резко поднялся, отбрасывая стул в сторону. – Ты всем обязана мне! Потому что это я стоял за тобой все эти годы!
Потом вскинул руку:
– В общем, так. Я дам тебе еще, – назвал пятую часть суммы, что он предлагал прежде. – Это достаточно, чтобы ты прожила безбедно остаток лет. А бизнес…
– Твоей девочке? – Маша расхохоталась. – Нет, дорогой. Просто НЕТ.
Он смотрел на нее некоторое время, потом встал и проговорил, прищурившись:
– Смотри, Маша, я ведь буду воевать с тобой. Безжалостно, жестко. И я не пощажу тебя, выгодных предложений не будет больше.
– Ага, давай, – кивнула она и показала в сторону двери.
А мужчина вдруг замер и прищурился. И заговорил пренебрежительно:
– На что ты надеешься? Ты хоть понимаешь своей куриной головой, что тебе понадобятся крутые адвокаты, чтобы бодаться со мной? А здесь никто не возьмется. Где ты их возьмешь?
Обидно было до дрожи, ее всю трясло, но Маша улыбнулась ему в лицо:
– За это не беспокойся. Я уже нашла того, кто за это дело возьмется.
– И кто же это?! – Павел засунул руки в карманы и презрительно хмыкнул.
– Вова Иевлев.
– Что?! – рявкнул он, разом растеряв все свое спокойствие. – Ну-ка повтори!
И резким жестом перехватил ее за руку выше локтя.
– Ты что? Думаешь, он еще помнит тебя? Собралась перед ним раздвинуть ноги, надеешься, что он клюнет на вот такое?
Она одним движением сбросила его руку и показала на дверь.
– Тебе. Пора.
А он не шевельнулся, так и стоял и смотрел на нее волком. Но в этот момент послышался звук отпираемой двери и шаги. На этот раз действительно пришел Коля.
Муж развернулся и пошел к выходу, Маша за ним следом. Чтобы увидеть, как отец с сыном здороваются. Оба рослые, похожие. Крепкое рукопожатие, объятия, как будто ничего не произошло…
Наконец Павел ушел, а сын подошел к ней. Хмурый, лицо серьезное.
– Ма, что ты сказала Наташе, что она собирает вещи? Ты что, правда выгнала ее?
Маша пришла в восторг. Надо же, как четко. Сказать правду и только правду. Но не всю! Получается, что это она злобная тварь, ни за что ни про что обидела и выгнала девочку.
Смотрела на Колю и думала: ведь молодой, красивый, сильный, слава Богу, небедный. Но это, оказывается, не может застраховать о того, что об тебя не вытрут ноги. Потому что ты далеко не такой прожженный, как некоторые. Ну да, конечно, жизнь еще не била.
А ее сын, ее умный и выдержанный мальчик, ждал ответа.
«Нет, не мальчик, – сказала себе Маша. – Мужчина, которого поимели и еще лапши на уши навешали».
Добился Паша своего! Объяснять сыну что к чему все-таки придется ей. И самое смешное, что сын ведь может ее и не услышать.
Она провела ладонью по лицу, стирая эмоции.
– Папа тебе ничего сказал?
– Нет. А что он должен был сказать мне?
Невольный жест, как оглянулся на дверь, через которую вышел отец. Доверие, сыновняя любовь. На мгновение стало больно, потому что после того, что она ему скажет, возможно, ничего этого не останется. И в этом тоже будет виновата она. А может, и нет.
Маша кивнула.
– Пойдем, разговор будет долгий.
И первая пошла в кухню с чувством, что все начинается снова и спать ей сегодня точно не удастся лечь вовремя. Сюр какой-то.
– Мать, я честно не пойму, что такого Наташа могла сказать, чтобы ты так отреагировала. Ее отец привез, она прямо дрожала от обиды и ничего не захотела мне объяснить.
– Угу, – Маша зажгла свет в кухне и наконец к нему обернулась, показывая на стол. – Садись.
А Коля вдруг нахмурился и подался к ней ближе, внимательно приглядываясь.
– Ма? Что у тебя с лицом? Ты что, плакала?!
Она отвернулась.
– Ничего особенного с моим лицом.
Однако тон у него изменился.
– Рассказывай, что происходит.
Коля сел за стол и сцепил пальцы в замок. Как его отец совсем недавно. Эта невольно проскочившая ассоциация резанула по сердцу. Но ей надо было сосредоточиться. Маша села напротив и тоже сцепила руки в замок.
