Екатерина Соболь
Дарители. Короли будущего
Они не виделись всего день, но он изменился: лицо осунулось, побледнело, под глазами залегли серые тени. Пару секунд отец смотрел на Генри, потом встал и уселся в кресло, обитое цветастой тканью. Скрестил ноги и откинулся головой на спинку – так, будто у них есть все время в мире.
– Я думал, мы больше не увидимся, – выдавил Генри. – Думал, ты…
– Проиграл? Конечно. – Отец пригладил мокрые от пота волосы. Видимо, в железном костюме было довольно жарко. – Но я проиграл только одну партию, а тут как в шахматах: это еще не значит, что ты плохой игрок.
Генри крепче вжался спиной в комод.
– Ты что, думал, я забьюсь куда-нибудь в тихий уголок и там скончаюсь от грусти, что все пошло прахом? – как ни в чем не бывало спросил отец. – Я бессмертный, Генри, ты не забыл? И при этом не люблю терять время – сколько прекрасных качеств в одном человеке! Умение быстро оправиться от поражения я всегда считал одним из самых ценных. – Он вяло, едва заметно улыбнулся. – А сохранить победу иногда важнее, чем победить. Кстати, у вас с этим пока не очень.
Он перевел взгляд за спину Генри, туда, где стояло Сердце. Генри тоже оглянулся, и до него дошло то, что он должен был заметить сразу: вчера, когда он оставил здесь Сердце, оно светилось ярче.
– Ты знаешь, что с ним? – Генри положил ладонь на крышку ящика, под которой все так же ровно, успокаивающе билось Сердце.
Было безумием вести этот разговор с тем, кто превратил его жизнь в кошмар, надо было сразу броситься на него, драться, делать хоть что-то, но Генри едва заставлял себя даже говорить. Он слишком устал.
– Конечно, знаю, – бросил отец. – Но ты же не думаешь, что скажу? Ты зажег Сердце снова, но это ненадолго. Каждой вещью надо уметь пользоваться. И будь уверен, на этот раз оно погаснет не от моих злодейских планов, а из-за глупости людей. Так что не жмись к комоду с таким суровым лицом, я ничего не сделаю. Будем считать, что пляски вокруг этого ящика остались в прошлой шахматной партии, а теперь мы начали новую.
Отец побарабанил пальцами в железной перчатке по подлокотнику, и Генри вдруг понял, почему две недели не узнавал его в Освальде. Не только из-за того, что доспехи меняли голос, – в них он даже слова произносил по-другому. Коротко, зло, отрывисто. А сейчас отец говорил как тот человек, которого Генри знал всю жизнь, и вот это было действительно невыносимо.
– Выглядишь ужасно, – уронил он, надеясь, что этот хриплый выдох сойдет за голос уверенного в себе взрослого человека.
– Надо же. Я не учил тебя говорить комплименты, а ты это уже освоил. – Отец криво улыбнулся и отпихнул ногой одну из кошек Тиса, которая подошла к нему. – А ты выглядишь живым, и это большое улучшение по сравнению с нашей прошлой встречей.
Остальные пять кошек тоже вышли в прихожую и уселись в линию, глядя на Освальда ничего не выражающим взглядом. Даже если они понимали, что он убил их хозяина и обманом проник в этот дом, по ним это было незаметно.
– Где Хью? – выдавил Генри, и все шесть кошек одновременно повернули головы к нему.
– Больше тебя ничего не волнует? – пробормотал отец, закрывая глаза. Он как будто и мысли не допускал, что Генри может на него броситься, что после вчерашнего было даже странно. – С ним все прекрасно, он мне еще пригодится. Ты бы о себе лучше волновался. Так рвался общаться с людьми – и такой бесславный финал. Если б не я, они бы тебя на куски разорвали.
– Откуда ты там взялся? – Генри прокашлялся, пытаясь сделать так, чтобы его голос звучал угрожающе. – Эти доспехи любой бы узнал, но никто тебя не видел. А значит, ты оказался возле стола, на котором я стоял, сразу перед тем, как залезть туда. И тогда, на ярмарке: ты появился на площади, а когда я вернулся домой, ты уже тоже был дома. И все эти годы ты как-то проворачивал свои дела, заманивал людей в башню и все такое. Но в то же самое время был со мной, в лесу. Как такое возможно?
– Темные дела вершатся ночью, когда хорошие детки спят. – Отец вдруг улыбнулся так, будто доволен его сообразительностью.
На секунду Генри почувствовал знакомую гордость, но тут же попытался ее задавить.
– Как ты можешь перемещаться так быстро? – повторил он. – Ты же не волшебник.
– А ты подумай. Ответ очевиден, но после вчерашнего голова тебя все-таки подводит.
– Какой-то волшебный предмет?
Отец неопределенно покачал головой. Он всегда так делал, когда Генри говорил что-то глупое, и Генри разозлился: и на него, и на себя. Отец оказался главным злодеем в королевстве, а говорил с ним так, будто ничего не случилось.
– Что тебе от меня надо? – резко спросил он, по-прежнему не сходя с места.
– О, я всего лишь спас тебя от смерти, не стоит благодарности. А теперь собираюсь спасти еще раз.
– Забавно это слышать от того, кто две недели пытался меня убить.
– Ни разу. Если вспомнишь все свои приключения, у человека в железных доспехах были десятки возможностей убить тебя, и он ни разу ими не воспользовался. Маленькие, чуть смертельные опасности не в счет. Я знал, что это тебя не убьет. Дар тебя защищал, и еще – ты мой сын, и я сам тебя обучил. – В его голосе проскользнула такая гордость, что у Генри сжалось сердце. – Но сейчас твой дар ослабел, и на этот раз он тебя не защитит.
– От чего?
– Ты вчера вернул людям дары, а значит, и мне тоже. И теперь я снова вижу будущее. Я пришел сказать тебе: не ходи во дворец.
Опять этот дворец.
– С чего ты взял, что я вообще туда собирался? – пробормотал Генри.
Олдус Прайд предлагал ему отнести Сердце во дворец, король скриплеров велел идти туда же, но отец не мог этого знать.
– Будущее создается решениями. – Отец пожал плечами, будто это очевидно. – Ты принял решение пойти во дворец, и я увидел, что будет. Хочешь предсказание?
– Нет.
– У меня их для тебя даже три, – ровным, ничего не выражающим голосом произнес отец. – Если пойдешь во дворец, Сердце, с которым ты так носишься, снова будет потеряно. Тебя посадят в клетку, как зверя. А потом ты умрешь от руки человека, которому доверял.
– С чего мне тебе верить?
С того, что мне выгодно, чтобы во дворец ты все-таки пошел. В моем видении было кое-что, для меня очень приятное, но я не желаю тебе смерти. Едва уговорил одного своего друга помочь мне тебя предупредить. Дать тебе хотя бы шанс. Уж поверь, уговорить было непросто. – Отец выпрямился и посмотрел на него таким тяжелым взглядом, что до Генри вдруг дошло: он говорит правду. – У меня этот проклятый дар был с семи лет. Я знаю о нем все. И видит Барс, если твоя нога переступит порог дворца, что бы ты ни делал потом, все придет к одному. К твоей скорой смерти.
Генри молчал. Это все было как-то слишком для одного дня.
– Поэтому вот что я тебе предлагаю. – Не дождавшись ответа, отец заговорил снова. – Отсюда ты вернешься в наш старый дом в горах и будешь сидеть очень тихо. У меня есть одно дело, но, когда с ним будет покончено, я заберу тебя. И поверь, я дам тебе все, что ты хочешь. Никто больше не посмеет тебя тронуть. Ты ведь мечтаешь быть среди людей в безопасности.
– Откуда ты знаешь?
– Тебе только исполнилось шестнадцать, а мне триста сорок лет. Это называется жизненный опыт.
Генри коротко улыбнулся, и ничего веселого в этой улыбке не было.
– И я даже без него знаю: ты мечтал стать королем. Твое дело, случайно, не включает эту деталь? – негромко спросил он.
Отец изменился в лице, чуть заметно, но достаточно, чтобы Генри понял: угадал.
– Я уверен, нет никакого предсказания, – отрезал Генри, и на этот раз голос ему не изменил. – Ты ничего не видел, просто опять пытаешься меня использовать. И я…
Освальд поднялся, и Генри невольно опять вжался спиной в комод.
– Ты – что? Пойдешь во дворец? Опять попытаешься доказать людям, какой ты хороший? – Отец остановился посреди прихожей. – Может, хватит наступать на те же грабли? Ты никогда не станешь их героем. Они все читали сказку о разрушителе. Можешь им хоть луну с неба достать – но ты всегда будешь для них чудовищем. И куда бы ты ни пошел, что бы ни делал, все начнется снова. Так, как сегодня.
– И поэтому ты решил убедить тех людей, что мы с тобой заодно? – разозлился Генри. – Не делай вид, что мы друзья. Я тебя ненавижу, – последнее вырвалось у него так неожиданно, что он испуганно закрыл рот, а отец вдруг тихо рассмеялся.
– Ой, ну хватит. Конечно нет. Как будто я не знаю твое нежное, чувствительное сердце, которое готово привязаться к любому волчонку или птенчику. – Отец шагнул к нему. – И больше всего тебя злит то, что я все еще твой отец, и ничто этого не изменит. А знаешь, что больше всего злит меня?
Еще один шаг в его сторону. Теперь их отделяло друг от друга меньше метра.
– То, что я тоже люблю тебя всем своим черным сердцем. – Отец криво усмехнулся и сделал еще один шаг. – И я не хочу тебе смерти. Но кое-кто другой хочет ее больше всего на свете.
Последний шаг – теперь они стояли вплотную, и отец прибавил негромко, на ухо, будто кто-то еще мог услышать:
– Мое предсказание – чистая правда, и в нем не я тебя убиваю. Не ходи во дворец, послушай доброго совета.
– Ты знаешь, что это был за ветер? – тихо спросил Генри, глядя прямо перед собой, в блестящие доспехи на плече отца, в искаженное отражение собственного лица.
– Конечно.
– И знаешь, что за опасность там, во дворце?
– Знаю.
– Но мне не скажешь.
– Естественно. Все это тебя не касается. – Отец вдруг накрыл рукой что-то, висевшее у него на шее, Генри не успел разглядеть что.
– Я обещал скриплеру защитить тех людей, – пробормотал Генри, сам не зная зачем, и отец рассмеялся.
– О, это так в духе волшебных существ – брать с людей невыполнимые обещания. Вот кому здесь надо спасаться. – Отец взял Генри за подбородок, и тот не попытался вырваться. – Просто сделай, как я говорю. Нам с тобой незачем ссориться. Знаешь почему? Я могу сказать тебе и без всяких предсказаний: какое бы будущее ни наступило, я всегда буду рядом, всегда за твоим плечом. От этого ты никуда не сбежишь. Всегда будем ты и я. – Он вдруг прикоснулся губами к его лбу, и Генри вздрогнул.
А потом отец шагнул назад, подобрал шлем и вышел, закрыв за собой дверь. От неожиданности Генри не сразу сообразил, что дверь была не входная. Он запоздало рванул ее на себя – за ней оказалась гостиная.
Он осмотрел все углы – но она была совершенно, абсолютно пуста.
Генри рухнул на диван и какое-то время лежал, глядя в стену. Кошки запрыгнули вслед за ним, терлись о ноги, пытались устроиться под его рукой, и Генри вдруг почувствовал себя очень старым. От радости вчерашнего дня ничего не осталось.
Вокруг светлело. Время здесь будто шло быстрее, приближался рассвет. Может, остаться здесь насовсем? Наверняка тут есть какие-то запасы. Он ведь даже не проверил, что, собственно, есть в доме. И чтобы ни о чем не думать, он тяжело поднялся с дивана и приступил к исследованиям.
Получив в наследство дом волшебника, смутно надеешься найти в ящиках много чего интересного, вроде непобедимого оружия или, скажем, бесконечных запасов еды, но ящики были совершенно пусты – ничего, кроме кошачьего печенья. Генри попробовал одно и выплюнул – мерзкое на вкус, – но кошки тут же принялись за него, когда Генри высыпал остатки на пол.
Генри пришлось довольствоваться единственной находкой: на кресле в спальне он обнаружил длинную бледно-серую одежку с капюшоном, которую Сван называл халатом. Генри взял ее в руки. Тис обещал быть его наставником, обещал всегда помогать ему, а теперь он умер, и надеяться не на кого. Лучше всего сделать так, как велел отец. Отсидеться. Спасти свою жизнь. Отец прав: людям он больше не нужен. Генри еще раз посмотрел на халат в своих руках, а потом в странном порыве надел его. Тот оказался на удивление удобным, и пахло от него печеньем и чем-то уютным, как будто Тис все еще рядом.
– Давай не будь трусом, – пробормотал Генри себе под нос, представляя, что это старик говорит ему. – Сам знаешь, что надо сделать.
Отец думал, что он либо послушается его, либо назло ему пойдет во дворец, но ведь есть еще и третий вариант. Генри упал в кресло, сунув руки в огромные карманы, и понял, что они не пусты.
В одном оказался полосатый шарф и мятая, потертая тряпка, которая при ближайшем рассмотрении оказалась холщовой сумкой. Во втором была маленькая книжка в потрепанной черной обложке. Генри пролистал ее и разочарованно понял, что это просто сказки с картинками. Он без интереса сунул книгу обратно в карман – еще парочка историй о волшебстве, которые сейчас ничем не помогут.
А потом он еще раз посмотрел на шарф и сумку и внезапно понял странную вещь. Старик оставил ему ровно то, что нужно.
Генри медленно намотал шарф так, чтобы он закрывал половину лица, до глаз. Сильнее затянул пояс халата, надел капюшон и вышел в прихожую. Попробовал положить ларец с Сердцем в сумку – и даже не удивился, когда она подошла ровно по размеру.
Тис верил в него. Сван с Агатой верили в него. Он должен попытаться – хотя бы еще один раз. Потому что, если Сердце погаснет, значит, все было зря. Он перекинул сумку через плечо, открыл входную дверь и поглядел на плотную облачную пелену внизу, подсвеченную рыжим светом раннего дня.
Услышав низкий мяукающий звук, он обернулся. Кошки, все шесть, сели в ряд, одинаково глядя на него – так, будто ждали объяснений его ухода, и Генри, чувствуя себя ужасно глупо, спросил:
– Вы что, хотите со мной?
Они, конечно, не ответили, – как можно ждать от зверей чего-то другого? Тогда он сам поднял одну, шагнул к двери, но кошка зашипела, вывернулась и спрыгнула на пол. Не хотят.
И он махнул им рукой на прощание. Медленно выдохнул, решаясь, а потом закрыл глаза и шагнул вперед.
Глава 2
Принц на черном коне
Вернуться туда же, откуда сбежал, было безумием, но именно это Генри и сделал. Вот только когда туман вокруг рассеялся, он с трудом узнал место, где хотел оказаться. А точнее, то, что от него осталось.
Было уже светло – серое, пасмурное утро, – и одно стало ясно сразу: ветер побывал тут снова. Половина деревьев в эвкалиптовой роще были переломаны и лежали друг на друге, другие еще стояли, но с обвисшими, растрепанными листьями. А люди… Они не ушли на поиски более гостеприимного местечка, как предполагал Генри, – нет, все они были еще здесь и даже не обратили внимания, что кто-то появился из воздуха. Они были слишком заняты тем, что, кажется, пытались убить друг друга.
От неожиданности Генри даже не сразу понял, что происходит: сцепившись по двое, по трое, а иногда и целыми группами, люди пытались что-то вытащить друг у друга из рук и карманов.
– Отдай! – хрипел толстый мужчина, неуклюже пытаясь врезать второму ногой по колену.
– Моя! Не отдам! – Его соперник оказался половчее и, ударив толстяка локтем в живот, вывернулся и сбежал, но на него тут же налетел кто-то еще.
Листва мертвых деревьев пахла одуряюще, сонно – этот нежный печальный запах будто пытался всех успокоить, но куда там. Женщины с детьми, старики и уж совсем немощные, хоть и прятались в остатках эвкалиптовой рощи, но посматривали друг на друга так, что Генри сразу понял: они были бы не прочь присоединиться к битве.
– Говорите, у вас ее нет? – натянуто спросила одна женщина у другой.
– Нет. А у вас?
Они окинули друг друга тяжелыми, подозрительными взглядами, крепче прижав к себе младенцев.
– Я уверена, мой Джонни что-нибудь достанет. У нас ребенок, нам она больше нужна.
Тут Генри заметил неподалеку кудрявый затылок Олдуса Прайда, а рядом с ним – встрепанную темную косу Агаты и вихры Свана. Как будто дверь дома Тиса нарочно вывела Генри поближе к друзьям. И он, бесшумно перемахнув через поваленное дерево, приземлился рядом с ними. Все трое подскочили.
– Это я. – Генри стянул с лица шарф.
Он думал, что страх на их лицах сразу исчезнет. Но тот не исчез.
– Почему Освальд тебя спас? – тихо спросил Сван. – Он же плохой. Он наш враг, и…
– Генри, куда вы пропали? – перебил Олдус. – И поверьте, я никогда еще не задавал этот вопрос в таком буквальном смысле.
А Агата подняла записку, которую, видимо, заготовила к его возвращению:
«Ты что-то скрываешь от нас. Что-то важное».
И Генри понял, чего добивался отец своим впечатляющим появлением: теперь ему не верили даже друзья. А если он скажет: «Освальд – мой отец», они уж точно разочаруются в нем. И он промолчал. Надо было, наверное, что-то соврать, но он не умел. Все трое еще минуту подозрительно смотрели на него, а потом неуверенно улыбнулись. Так, будто изо всех сил пытались поверить в него снова.
– Ладно, – бросил Олдус. – Как видите, у нас тут есть и другие неприятности.
– Чья работа? – Генри кивнул на синяк у него под глазом.
– Моих же посланников. – Олдус выдавил смешок. – До них наконец дошло, что я вам все это время помогал. Они до сих пор думают, что вы – наш враг, а избранный где-то бродит. Я пытался им объяснить, но… – Он коснулся синяка.
Неподалеку раздался звук удара в сопровождении невероятно цветистой ругани, и Генри осторожно выглянул из укрытия. От взаимного уничтожения людей спасало только то, что они действительно не умели драться и в основном просто возили друг друга по земле.
– Ветер был страшный. Глупо звучит, но он будто злился. – Олдуса передернуло от воспоминаний. – Поломал деревья, унес всю мебель, все остатки еды, а потом исчез в одну секунду, и тучи тоже. Сами понимаете, как все перепугались. А дальше… – Он помолчал. – Помните, вначале Освальд раздавал монеты за то, чтобы люди выпили его подчиняющее зелье? А потом уже заманивать не надо было: люди так боялись смерти, что сразу соглашались. В общем, тут кто-то вспомнил, что у него есть монета, и все кинулись проверять карманы. Понимаете, нам всем с детства твердили, что каждый сам за себя. Я предложил им собрать все монеты и на них всем вместе начать новую жизнь.
– Кажется, им эта идея не понравилась. – Генри поморщился: рядом раздался такой звук, будто кем-то пытались проломить ствол дерева.
– Мягко сказано. Они мне чуть второй глаз не подбили.
И Генри наконец понял, что случилось. Люди вспомнили, что у половины из них есть старинная золотая монета, а у второй половины нет ничего. Это как голодным волкам сказать, что неподалеку есть свежая туша оленя, которую охраняют другие волки. Нельзя винить волков за то, что они попытаются отнять добычу у более везучих.
– Выберемся, бывало хуже, – пробормотал Олдус, провожая взглядом пролетевший мимо ботинок. – Мы как раз разрабатывали план, как невредимыми добраться до дворца. Тогда мое доброе имя будет восстановлено – король-то уже знает правду. Предлагаю не ждать, когда все успокоятся, а выдвинуться прямо сейчас. Вон с той стороны потише, туда и отступаем, давайте на счет три. Раз…
– Я попробую их разнять. Хоть кого-то. Просто вырублю, и пусть пока отдыхают. – Генри попытался вылезти из укрытия, но все трое схватили его за одежду.
– Стойте! Не хотел этого говорить, но если вас узнают… Мы вас не сможем спасти, – затараторил Олдус. – Пусть сами разбираются, не можем мы с ними всю жизнь нянчиться. Надо уходить. Скоро нас тут найдут, и тогда…
– Подождите. Еще минуту. Я что-нибудь придумаю, – пробормотал Генри, лихорадочно соображая, как можно разом утихомирить шестьсот человек. По всему выходило, что никак, и все четверо это понимали, но он все равно повторял: – Сейчас, подождите хоть немного.
Но в голове было пусто, и даже в самые тяжелые дни он не чувствовал себя таким беспомощным.
– Помочь нам может только чудо. Вот только ждать его откуда? – мрачно подвел итоги Сван, и Генри еще никогда не был так с ним согласен.
А потом чудо взяло и произошло.
Луч солнца прорвался сквозь тучи, залил рощу, и под этим слепящим светом вдруг раздался голос, такой звучный и громкий, что сразу разнесся по всей равнине:
– Остановитесь! Что вы творите, народ волшебного королевства?
От неожиданности все замерли, не донеся кулаки до лиц противников, и вытянули шеи, пытаясь разглядеть, кто заговорил с ними. Генри тоже посмотрел – и выдохнул сквозь сжатые зубы. Кто бы это ни был, он не хуже Освальда владел наукой «Как появиться так, чтобы у всех вокруг отвисла челюсть».
Посреди Пропастей застыл всадник на огромном черном коне, и Генри подумал: «Серьезно, он что, нарочно ждал, когда выйдет солнце?» Теперь оно блестело на его одежде, на волосах, даже на сапогах – будто он весь сиял. Над Пропастями повисла такая тишина, что Генри слышал, как перебираются с поломанных деревьев на здоровые мелкие животные, что жили в роще. А потом по толпе прошел вздох облегчения, и кто-то вдруг опустился на колени, прижался головой к земле. Остальные один за другим сделали то же самое – кроме Генри, который понятия не имел, зачем это нужно.
А всадник заговорил снова, и голос его волной накрыл всех вокруг:
– Встаньте, подданные. Я знаю, вам пришлось нелегко, но я во всем разберусь и позабочусь о вас. Ибо я – ваш будущий король и наследник трона.
Неподалеку от Генри женщина со стуком выпустила ветку дерева, которой оборонялась, и прижала руки к груди.
– Какой же он красивый! – выдохнула она, неуклюже поднимаясь с земли. – Так и думала!
Мужчина, у которого она минуту назад пыталась отнять монету, всхлипнул.
– Дождались! – простонал он, шумно вытирая нос рукавом и крепко держась за нагрудный карман. – Нашелся!
– Настоящий принц! С ума сойти! – ахнул Сван. – Никто у нас в деревне бы не поверил!
Принц подождал, пока все немного успокоятся, и двинулся вперед, в сторону рощи. Люди обступали его, несмело протягивали руки и прикасались к его ноге, стремени, боку лошади. Они почему-то не смотрели на этого человека прямо, будто чуть сгибались, чтобы взглянуть исподлобья, хотя зачем – Генри не понял.
– Мамочка моя. Я знал, что у короля есть сын, но никогда его не видел, – завороженно протянул Олдус. – Он же просто… Как Великий Сивард на картинках. Повезет же нам со следующим королем. – Он вдруг споткнулся на полуслове, побагровел и втянул голову в плечи. – Сделайте вид, что последнюю фразу не слышали.
Теперь, когда принц подъехал ближе, Генри наконец его разглядел. Он был старше его самого всего на пару лет, но выглядел таким… «взрослым», подумал Генри. Сильным. Чисто одетым. На нем было что-то вроде мундира посланников, только с золотым позументом везде, где только можно. На поясе в блестящих ножнах с яркими камнями – Генри и не знал, что бывают такие яркие, – висел меч. Даже волосы у принца были невиданные – по цвету как песок, они сияли под солнцем и закрывали ему шею такой аккуратной золотой волной, что Генри невольно пощупал свои торчащие во все стороны спутанные патлы. Как он их так причесывает? Уму непостижимо. И Генри вдруг отпустило. Наконец хоть кто-то, кроме него, решит все проблемы.
Тут сквозь толпу нетвердо протолкнулся десяток парней, и Генри с трудом узнал в них общество силачей Пенгривилла: очевидно, им пришлось пережить суровую битву за монеты, хотя пытались они защитить свое добро или отнять чужое, было непонятно.
Они ударили себя кулаками в грудь и нестройным хором сказали:
– Приветствуем тебя! С тобой наша сила и наша доблесть!
Если бы Генри вот так поприветствовали, он был бы просто счастлив, но принц только кивнул: едва заметно, будто привык к такому.
– Приветствую и вас, народ сожженных деревень. Отдельно приветствую старейшин. – Принц слегка поклонился туда, где со счастливым видом сбились уже знакомые Генри старики. – Рад видеть вас всех в добром здравии.
– Смешно разговаривает, – беззлобно фыркнул Генри.
Ему нравился этот парень. Он выглядел как человек, которому можно доверять.
– Говорит, как юноша из хорошей семьи, – объяснил Олдус.
Генри хотел спросить, бывают ли плохие семьи, но Олдус уже начал выбираться из-за поваленного дерева.
Из другого укрытия тем временем с пристыженным видом вылезли посланники в разодранных мундирах; видимо, скрывались от тех, кто хотел проверить, нет ли у них монет. Они одновременно начали что-то говорить, но принц поднял руку, и они тут же замолчали.
– Я вижу, господа, вы под воздействием своих приключений позабыли устав. Докладывать должен ваш капитан. Где же он?
– Здесь! – завопил Олдус и, спотыкаясь о ветки, помчался к ним. Потом остановился, прокашлялся и совсем другим голосом сказал: – Прошу простить за весь этот беспорядок, ваше высочество. Причиной ему были суровые события.
Олдус опустился на одно колено, принц протянул ему свою руку в перчатке, и Олдус коротко тронул ее губами.
– Прощаю вас. Встаньте, господин Прайд. Мы не знакомы лично, но я слышал о вас много хорошего. Пойдемте, вы обо всем мне доложите в более спокойной обстановке. – Принц заговорил громче: – А вы, господа, подождите немного и не вздумайте драться. Помните: посланники все еще на страже закона и порядка.
Меньше всего ободранная компания посланников напоминала сейчас стражей порядка, но люди с готовностью поклонились и разошлись. По настороженным взглядам, которые они бросали друг на друга, сразу было ясно, что про монеты они не забыли и готовы продолжить, если придется, но угрожающие лица они теперь делали как-то вполсилы. Генри чувствовал их радость так же, как раньше чувствовал их гнев, – она захлестнула даже его. Зря все его пугали этим дворцом – парень приехал оттуда, а злым вовсе не выглядел. Может, все не так плохо. Да и Генри теперь свободен от своего обещания, люди-то уже в безопасности. И Сердце волшебства он может теперь отдать принцу, тот отвезет его во дворец, а там наверняка придумают, как сделать так, чтобы оно перестало гаснуть. А сам он не пойдет ни во дворец, ни к отцу. Начнет все сначала – где-нибудь далеко отсюда.
Тучи на небе расползались, будто солнце расталкивало их к краям неба, люди расселись на земле, подставив лица свету, – так мирно, будто это не они только что колотили друг друга. Принц неспешно ехал вглубь рощи, Олдус брел за ним, и Генри пришла в голову мысль.
– Ждите здесь. Пойду послушаю, – бросил он Агате и Свану. О них принц тоже позаботится: отыщет непутевого Хью, поймет, что случилось с Агатой. – Я скоро.
– Меня мама учила, что подслушивать неприлично! – выпалил Сван.
Генри только рукой махнул. Значения слова «прилично» он не понимал. Ему нужно было убедиться, что теперь все точно в порядке, – и он бесшумно двинулся вдогонку.
Олдус и принц остановились на поляне, окруженной крепкими, выстоявшими в бурю деревьями. Генри спрятался в пяти шагах от них, прислушиваясь.
– Как же хорошо, что вы приехали! Подумать только, сороки правда доставили письмо в срок! – взбудораженно начал Олдус. – Вы не представляете, что мы тут пережили! Хотя нет, что это я, конечно, представляете, вы же все уже прочли!
– Какое письмо? – нахмурился принц.
Генри думал, он хоть сейчас слезет с коня – неудобно же разговаривать с человеком, нависая над ним сверху, особенно когда ты такой высоченный, – но он не слез.
– Я описал все, что произошло, вашему отцу. А разве не он вас прислал?
Принц будто не слышал. Он замер, глядя в одну точку, будто лихорадочно пытался найти какое-то решение, и Генри одобрительно улыбнулся. Кажется, этот парень всерьез озабочен тем, как вытащить их из той ямы, в которой они оказались.
А Олдус, не дождавшись ответа, заговорил снова:
– Если ваше высочество соблаговолит выслушать мое мнение, я предлагаю вам для начала познакомиться с наследником Сиварда. Уверен, вы друг другу понравитесь – два юных героя на страже королевства, прекрасные лица новой эпохи! – Олдус смотрел на принца, запрокинув голову, но при этом все равно ухитрялся держать взгляд опущенным. – Но до того, как мы все отправимся во дворец, надо что-то решить насчет этих людей. Положение трудное, но я уверен, ваше высочество что-нибудь придумает, и…
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, капитан Прайд, – перебил принц. – Барс по какой-то причине избрал того, о ком все говорят. Разрушителя. Говорят, на вид он ужасен и исчез с Освальдом в языках пламени, хохоча и дыша огнем.
– Это большое преувеличение и не вполне правда, – прошелестел Олдус.
Генри не понимал, почему он так робеет перед этим парнем. Олдус ведь старше его лет на десять.
– И при этом вы, капитан посланников, на его стороне. Не находите это странным?
– Нет, ваше высочество. – Олдус прокашлялся, будто ему не хватало голоса, чтобы закончить фразу. – Как только вы его увидите, вы сразу все поймете. Юноша благороден, добр, у него золотое сердце. Да, злосчастный дар у него тоже есть, но я понимаю, почему Барс выбрал его. Не знаю, кто еще был бы способен на такое.
– То есть вы считаете, я был бы не способен? – задумчиво протянул принц.
– Нет, я не это имел в виду! – Олдус почему-то испугался и согнулся еще больше. – Нет, ваше высочество, конечно…
Принц спрыгнул с лошади – таким легким движением, что Генри даже позавидовал.
– А теперь послушайте меня, – негромко сказал он. – Меня не волнует, какое там сердце у этого выродка. Единственное сердце, которое меня интересует, это Сердце волшебства. Оно у него, верно? И вы мне поможете его получить.
Генри крепче прижался щекой к дереву. Разговор принимал какое-то нехорошее направление.
– Вы все не так поняли, если бы вы просто выслушали… – опять начал Олдус, но так тихо, что Генри и сам едва разобрал слова.
А принц вдруг засмеялся – сухим, неприятным смехом, и у Генри упало сердце. Он вдруг совершенно ясно понял: этот человек им не поможет.
– Вы забываетесь, капитан Прайд. Я вас позвал сюда не для того, чтобы выслушивать чушь про чудовище, которое вдруг оказалось героем. Так не бывает. – Принц коротко облизнул губы. – А теперь будьте добры, приведите его сюда.
– Зачем? – уронил Олдус, будто разом забыв все вежливые слова.
Принц окатил его таким взглядом, что Генри сжался. Он даже не представлял, насколько злость может изуродовать такое красивое лицо.
– Затем, что я хочу убить его, – отрезал принц. Олдус наконец-то посмотрел ему в глаза, и по его дернувшемуся рту Генри сразу понял: ему не понравилось то, что он увидел. – Сделать то, чего все от меня ждут. Я понимаю, что силой его не выманить, но хитростью… Соврите ему что угодно, но чтобы через пять минут он и Сердце волшебства были здесь. По глазам вижу, вы знаете, где он. А когда я с ним расправлюсь, вы, я и посланники поедем во дворец и отвезем Сердце моему отцу.
– А люди? – еле слышно спросил Олдус.
– Перед отъездом я им скажу, что помощь уже в пути.
– Но никакой помощи не будет, верно?
– Ну конечно нет! Вы что, ребенок? – Принц поморщился. – Пусть делают что хотят. Таких грязных крестьян у нас в королевстве тысячи, мне что, за каждого переживать?
– Но ваше высочество! Они же перебьют друг друга!
– Значит, у нас будет одной проблемой меньше, разве нет? А теперь ведите сюда этого нелюдя. – Принц нетерпеливо махнул рукой. – И если не исполните мое повеление, пеняйте на себя. В моей власти сделать так, чтобы вы потеряли свою должность или даже отправились в Цитадель. А у вас ведь семья.
