Екатерина Вильям-Вильмонт
Артистка, блин!
…И слова страшного «люблю» Не повторяйте ей.
А. Дельвиг «Элегия»
Улыбки фортуны
Что может быть уютнее заснеженного альпийского городка? Остатки рождественского убранства придают всему особую волнующую прелесть, многочисленные кафешки и бары так и манят зайти, согреться чашкой вкуснейшего кофе или стаканом глинтвейна.
– Какая ты умница, Надька, что вытащила меня сюда! – признался вдруг Семен Романович жене.
– Что это с тобой, Сенечка? До сих пор ты только ворчал.
– Да ничего, просто я вдруг понял, что уже отдохнул. Отоспался, отъелся, да и вообще… привел в порядок душу и мысли. Все-таки как хорошо иметь жену, которая знает тебя лучше, чем ты сам!
– Что верно, то верно.
– Сколько нам еще тут осталось?
– Три дня. А что, уезжать неохота?
– Неохота! – тяжело вздохнул Семен Романович. – Может, поменяем билеты и останемся еще на недельку?
– Нет, Сеня, ты через три дня взвоешь!
– Не взвою! Здесь так чудесно…
– Не смеши меня! И, главное, слушайся, тогда все будет отлично!
– Да, кажется, ты, как всегда, права, – засмеялся он. – Ну, какие на сегодня планы?
– Какие планы? Пойдем гулять, заглянем в магазинчики, пообедаем.
– Надюш, а давай пообедаем там же, где вчера.
– Давай, сама хотела тебе предложить. Там так готовят седло косули! Пальчики оближешь.
– Я тебя обожаю!
– Ты обожаешь седло косули!
– Спорить не стану, но тебя я обожаю куда сильнее. Он обнял жену.
Они бродили по улицам, накупили какой-то дребедени, выпили кофе, потом опять бродили, а потом вдруг решили вспомнить детство – пошли кататься на санках с горы. Восторгу обоих не было предела, и Семен Романович, словно чеховский герой, каждый раз шептал жене на ухо:
– Я люблю вас, Наденька!
Надежда Михайловна была очень довольна.
– А я не помню, как звали ту девушку! – со смехом сказала она, когда они влезли в подъемник.
– Я тоже точно не помню, но, кажется, все-таки именно Наденька! – засмеялся муж.
После пятого спуска Надежда Михайловна решительно сказала:
– Все, хватит! Хорошенького понемножку!
– Согласен, но завтра опять сюда придем, дураки, три дня потеряли! Надо наверстывать! Все, идем обедать, я голоден как волк!
– Хорошо, только зайдем переодеться, у меня снег в сапоги набился и брюки мокрые.
– Описалась со страху?
– Еще чего! – засмеялась она. И подумала: надо его почаще куда-нибудь вытаскивать, за три дня в этом альпийском раю он стал похож на себя прежнего, молодого.
Через час они входили в тот же ресторан, где обедали вчера.
– Я хочу пива! – заявила вдруг Надежда Михайловна.
– Вот так новость! Ты же не любишь?
– С меня Татьяна взяла слово, что я попробую темное пиво.
– Прекрасно! Наконец-то и я выпью пива.
– А ты чего воздерживался?
– Так я тоже не большой любитель.
Пиво им подали очень быстро.
– Ох, как вкусно! – простонала Надежда Михайловна, отхлебнув пива. – Мягкое, бархатное просто.
– Да, недурно… Ой, ты глянь, что на улице творится!
За окнами валил снег.
– Ничего себе! – ахнула Надежда Михайловна. – А нас тут не завалит?
– Ерунда, выгребут! – как-то радостно засмеялся Семен Романович.
В этот момент дверь открылась и вбежала женщина с мальчиком лет семи. Они смеялись, отряхивая друг с друга снег. К ним поспешил молоденький кельнер. Они весело заговорили по-немецки, видимо, женщину здесь знали. Кельнер помог ей и мальчику раздеться. Они прошли к дальнему столику.
Семен Романович сидел спиной к ним.
– Надь, ты чего?
– Погоди! – отмахнулась от мужа Надежда Михайловна.
– Да что ты там увидела? – он оглянулся. – Ты что, знаешь эту бабенку?
– Нет. Я ее не знаю. Но вот если бы найти актрису с таким лицом… Это был бы идеальный вариант. Просто вылитая наша Марта!
– Ну, милая… Так повезло только однажды Басову, когда он нашел юного Янковского в гостиничном ресторане.
– Да понимаю… Но, главное, я точно знаю теперь, что нам надо искать!
– Я хочу тоже посмотреть. Давай поменяемся местами.
– Давай!
Семен Романович долго смотрел на незнакомую женщину. Вьющиеся каштановые волосы, нежное, чуть скуластое лицо, слегка раскосые глаза, чувственный рот…
– Она, в сущности, некрасивая.
– Она лучше, чем красивая. У нее лицо, от которого глаз не оторвать. В ней есть загадка. И для Марты это лучше, чем красота. Красивых, в конце концов, полно.
– Пожалуй, ты права. В ней действительно что-то есть. И она грустная…
– Это же прекрасно! Образ будет неоднозначным. Кто наша Марта? Суперагент. И некоторая грусть очень даже пригодится…
– Все это очень мило, но не можем же мы снимать немецкую домохозяйку.
– Разумеется, нет, но по крайней мере понятно, что нам следует искать.
В этот момент откуда-то появился огромный ярко-рыжий кот. Он с важностью оглядел зал и довольно решительно направился к дверям.
– Боже, какой красавец! – воскликнула Надежда Михайловна. – Кис-кис-кис!
Кот не обратил на нее ни малейшего внимания.
Мальчик, сын незнакомки, бросился к коту, чтобы открыть ему дверь.
– Никита! – крикнула женщина. – Не надо, там же метет!
Семен Романович ахнул.
– Она русская. Надя!
– Ну и что? Она же не актриса!
– А я не уверен. У нее поставленный голос!
– Ерунда, ты не мог определить это по одной фразе.
Семен Романович был бледен, и у него дергалось веко. Явный признак сильного воодушевления.
– Надя, ты сейчас же подойдешь к ней и спросишь.
– С ума сошел, почему я?
– Потому что я мужчина, она может не так понять! Надя, я тебя умоляю!
– Что ж по-твоему, я должна подойти и спросить: «Девочка, хочешь сниматься в кино?» Сеня, это бред! – Она была уже не рада, что обратила внимание мужа на эту женщину.
– Надюша, ну ты же все можешь…
– Ох, Сенька, ты несносный тип!
– Надя, ну ты же знаешь, я сам все только испорчу…
– Черт с тобой!
Надежда Михайловна поднялась из-за столика и направилась к незнакомке, вполне готовая к тому, что ее грубо отошьют. Та удивленно посмотрела на подошедшую женщину.
– Простите, ради бога, – смущенно улыбаясь, начала Надежда Михайловна.
– Вам нужна помощь, что-то перевести? – обворожительно улыбнулась женщина.
– Нет-нет, спасибо… Дело совсем в другом, вы только не сочтите меня за сумасшедшую…
– Да вы присядьте.
– Спасибо. Позвольте представиться, Надежда Михайловна Земнухова, я киносценарист.
– А я Варвара, ну, здесь меня зовут Барбарой. Варвара Шеффнер. Так чем я могу вам помочь, Надежда Михайловна?
– Знаете, я хочу спросить, как говорится, для очистки совести, муж настоял, он у меня кинорежиссер…
Варвара побледнела.
– А я так хотела быть актрисой… но моя актерская жизнь как-то с самого начала не задалась… Я вышла замуж, уехала в Германию, родила сына… Ну и вот…
– Вы где-то учились?
– В ЛГИТМиКе.
– Варя, так не бывает! – радостно засмеялась Надежда Михайловна. – А вы не хотели бы попробоваться на роль…
– На роль? Господи! Вы за этим подошли? – дрожащим от волнения голосом спросила Варя. И судорожно отпила воды из стакана.
Тут к столику подбежал Никита.
– Мама! Там…
– Ники, пойди поиграй еще с котом, у меня важный разговор.
Мальчик неприязненно посмотрел на Надежду Михайловну, но послушно отошел.
– О, вам как раз принесли горячее, – заметила Варя. – Может быть…
– Варя, берите тарелку и пойдемте к нашему столу. Муж только что говорил мне, что так повезло режиссеру только однажды, когда Басов нашел Янковского… Но, кажется, так все-таки бывает…
– А это удобно? – робко спросила Варя.
Она то, что нам нужно, убежденно подумала Надежда Михайловна.
– Сеня, ты будешь смеяться, но Варя окончила ЛГИТМиК.
– С ума сойти можно! – вскочил Семен Романович, целуя руку смущенной Варе. – Садитесь, дорогая, садитесь! Рассказывайте, где вы играете?
– Нигде… У меня не сложилось, я живу здесь… Работаю по другой специальности…
– Но вы хотели бы?
– Больше всего на свете! – вырвалось у Вари. – В детстве мечтала, что в один прекрасный день мне кто-нибудь скажет: «Девочка, хочешь сниматься в кино?».
– А вы сможете приехать в Москву? Для начала хоть на два-три дня? Придется делать пробы, ведь вас никто не знает, я имею в виду продюсеров… Их еще надо будет убеждать… Да и вообще… Я не хочу вас напрасно обнадеживать.
– Да, я все понимаю. Я ведь могу вам и не подойти. Знаете, меня жизнь научила переживать всякие разочарования, так что я не умру, если не сложится…
Ты мне уже подошла, думал про себя Семен Романович. Он опытным взглядом увидел все, что ему нужно, и не сомневался, что она справится. Такая вот уверенность в своем выборе не часто у него возникала, но ни разу еще он не ошибся, если она посещала его.
– Вы в отличной форме, я смотрю, сколько вам лет, простите за столь невежливый вопрос.
– Двадцать девять.
– Превосходно!
– Мама, мама! – подбежал Никита. – Мама, пошли, снег уже перестал!
Варя знала, Никита просто ревнует ее к незнакомым людям. Ей хотелось прикрикнуть на него, но Надежда Михайловна все поняла.
– Варенька, может, вы вечерком придете к нам в гостиницу и мы поговорим более предметно? Мы остановились в «Трех львах».
Варя с благодарностью взглянула на нее.
– Да-да, я обязательно приду.
– Вам есть с кем оставить мальчика?
– Да, с мамой. Спасибо, спасибо вам! Я обязательно приду!
…– Варь, что случилось? – спросила мать.
– Ах нет, ничего… Просто такая метель была…
– Варь, я что, по-твоему, слепая? Ты кого-то встретила? Или Эммерих звонил?
– Нет, мамочка. Не звонил. Просто…
– Мама там каких-то русских встретила, к ним за столик подсела, а меня отослала с Манфредом играть.
– Никита, ты доносчик! Ябеда, а это стыдно! – заметила бабушка. – Мужчина так поступать не должен! Иди к себе и подумай!
– Так я же не в полицию донес…
– Еще не хватало! Ступай к себе, – голос бабушки звучал непреклонно.
– Ладно. Мам, ты извини, я больше не буду!
И, не дожидаясь прощения матери, он убежал на второй этаж.
– Ну, что это за люди были?
– Мамочка, случилось чудо! Там был Шилевич!
– Какой Шилевич?
– Режиссер! Он снял «Плач иволги» и «Тусклую жизнь»!
– Не шедевры, но хорошее крепкое кино! И что, ты хочешь сказать, что он тобой заинтересовался? Приударил?
– Даже не думал! Но он позвал меня в Москву на пробы!
– Варя, детка, ну это ж чепуха! Он просто хочет с тобой переспать!
– Мама, ко мне подошла его жена, она сценаристка… Ничего такого! Они сказали, что, увидев меня, сразу поняли, какой типаж им нужен для главной героини…
– Ты хочешь поехать?
– Мамочка!
– А если ничего не получится?
– Пусть! Все равно я поеду, это мой, наверное, последний шанс!
Мать внимательно посмотрела на нее.
– Ладно, поезжай! Я думала, ты уже покончила с этим…
– Я тоже думала, но, мамочка, это же судьба! Я вовсе не собиралась заходить в ресторан, просто вдруг повалил такой снег, мы с Никиткой уже шли домой, а тут… Снег ведь мог повалить на пять минут позже, и мы зашли бы в другое место… А так все совпало… И я чувствую, что смогу, еще смогу, а уж года через два… Ничего бы не вышло… И еще мне снился сегодня Петербург… Колокола звонили и Нева… Это мне всегда к чему-то важному и хорошему снится…
– С ума спятить можно. А что за роль-то?
– Пока ничего не знаю. Я вечером пойду к ним в «Три льва», они все расскажут.
– Ну-ну, сходи, чем черт не шутит! Только, надеюсь, ты не собираешься совсем уезжать в Россию?
– Зачем? Да и куда?
– Ну, у тебя же есть в Москве квартирка.
– Она сдана.
– Но ведь не навечно. Ты только имей в виду – я возвращаться не буду и Никитку не пущу! Ни под каким видом! Если что, поедешь одна, помни это!
– Я все знаю, мамочка, но если подворачивается такой шанс, я не имею права его упустить!
Гостиница «Три льва» в темноте выглядела прелестно. А уж после сегодняшнего снегопада в особенности. Она стояла немного на отшибе, и теплый свет окон так и манил к себе. Варя остановилась, как в детстве, сгребла немного снегу и съела. Снег в Альпах был чистый и, как показалось Варе, необыкновенно вкусный. Вот если Шилевичи будут ждать меня в холле, все получится, загадала она и с замиранием сердца толкнула дверь.
Шилевичи сидели в креслах возле елки. Семен Романович сразу поднялся ей навстречу.
– Варвара, душевно рад! Молодчина, пунктуальность – бесценное качество для актера.
– Я не люблю опаздывать.
– О, значит, с вами хорошо крутить роман! – засмеялась Надежда Михайловна.
– Предлагаю пойти в ресторан и продолжить разговор за хорошим ужином! Мне так нравится здешняя жратва!
Варя промолчала, но в душе обрадовалась. Разговор за ужином будет более непринужденным.
– Итак, Варвара, вы наверняка умираете от любопытства, что же за роль я вам предлагаю!
– Не то слово! – широко улыбнулась Варя.
О, какая улыбка! – подумал Семен Романович. Чутье меня не подвело.
– Варюша, я предлагаю вам очень выигрышную и эффектную роль. Это будет кино, естественно в формате 4+1.
– Что это? – растерялась Варя.
– Четыре серии и одна. Кино и телевариант. Куда ж мы нынче без телевидения? Прокат у нас хромает на обе ноги. Но зато телевидение дает сумасшедшую аудиторию, тем более, мы работаем с крупнейшим телеканалом. А теперь пусть Надежда Михайловна вкратце расскажет, в чем там суть, это ведь ее сценарий! К сожалению, мы не взяли с собой ни экземпляра, ни компьютера, но…
– Так даже лучше… – пролепетала Варя.
– Это история подлинная на восемьдесят процентов, – начала Надежда Михайловна. – История моей дальней родственницы. В советские времена она была нашей разведчицей, вращалась в высших кругах Англии, у нее были головокружительные романы, она совершала истинные чудеса, а потом ее предал один тип, сбежавший из Союза на Запад, ее посадили в тюрьму, потом обменяли на английского шпиона, она вернулась в Союз, но вдруг поняла, что не может там жить, задыхается, и поставила себе цель – сбежать на Запад. И ведь сбежала…
– И ее оставили в живых?
– Представьте себе! В Союзе началась перестройка, и стало как-то не до нее, тем более что она сделала в Дании пластическую операцию, хирург влюбился в нее без памяти и они уехали в Южную Африку. Она и сейчас там живет. Я была у нее несколько лет назад. Но в фильме этого, разумеется, не будет. Там у нас открытый конец…
– Пока открытый, – как-то грустно улыбнулся Семен Романович.
– Что ты хочешь сказать? – удивилась Надежда Михайловна.
– Надя, ты же понимаешь, что канал может не захотеть… И они будут требовать, чтобы ее пристрелили или, наоборот, сделали чуть ли не главой разведки… Не удивляйтесь, Варя! Раньше была цензура государства, а теперь цензура продюсеров… Причем они зачастую, прикрываясь требованиями канала, проводят в жизнь собственные дурацкие идеи.
– Сеня, не заводись. Это у него больная тема.
– Ну как вам, прелестная Варенька?
– По-моему, это просто здорово! Так интересно! И роль… о такой можно только мечтать! Но я не знаю, справлюсь ли…
– Вы машину водите?
– Да. Я даже одно время преподавала экстремальное вождение.
– С ума сойти! – хлопнул в ладоши Семен Романович. – А верхом ездите?
– Езжу, хотя не могу сказать, что виртуозно…
– А какими-нибудь единоборствами владеете?
– Чего нет, того нет. Но я научусь, если нужно…
– Посмотрим! Варя, а что вы еще умеете?
– Говорят, я неплохо пою. И танцую тоже…
– Ну, петь не обязательно…
– Да почему? – воодушевилась Надежда Михайловна. – Мы сделаем так, что вам будет что петь! Сеня, надо заказать песню, такой забойный шлягер!
– Забойный шлягер нам не подойдет… – как-то даже брезгливо поморщился Семен Романович.
– Назвать это можно как угодно, но должна быть такая песня, ну вроде журбинского вальса из «Московской саги».
Семен Романович опять сморщил нос.
– Очень хорошая песня! – твердо заявила Надежда Михайловна.
– Дело вкуса! – вздернул бровь Семен Романович.
– Но ты же не будешь отрицать, что песня была весьма полезна для этого не самого лучшего из сериалов.
– Согласен. Но у нас будет лучше!
– Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить! – улыбнулась Надежда Михайловна. – Ну вот, а теперь, Варюша, расскажите о себе. Как вы попали в эту альпийскую глушь из стольного града?
– Да это банальная история. Вышла замуж, родила…
– Надя, мы еще совсем мало знакомы, а ты уже хочешь исповеди? – вступился за Варю Семен Романович, поняв, что ей не хочется сейчас об этом говорить.
– Ты прав, Сенечка! Для нас сейчас важно не прошлое Вари, а настоящее и в особенности будущее…
– Ну, будущее теперь зависит от вас, – улыбнулась Варя.
– Нет, Варя, теперь все зависит от вас! – горячо воскликнул Семен Романович. – Когда вы сможете прилететь в Москву?
– А когда нужно?
– Сейчас сообразим. Сегодня восьмое января. Мы возвращаемся в Москву одиннадцатого, но раньше пятнадцатого активная деятельность в Москве невозможна. Думаю, дней пять уйдет на разговоры с продюсерами, так что где-то в конце января. Я вам буду звонить, держать в курсе дела.
– Семен Романович, я ведь работаю, и мне хотелось бы знать заранее, хотя бы за неделю… – робко проговорила Варя.
– Где это вы работаете? – словно бы взревновал режиссер.
– Я администратор в сети косметических салонов.
– Какая тоска! – воскликнул Семен Романович.
– Как интересно! – заметила Надежда Михайловна. – А если, дай Бог, все получится, что же будет с вашей работой?
– Мне придется уйти.
– Варя, но… Простите, это ваш единственный источник дохода? – осторожно спросила Надежда Михайловна.
– Не единственный, но основной. Но ведь за фильм мне тоже что-то заплатят? Да? Это же главная роль?
– Увы, на большие деньги рассчитывать не приходится, – огорченно проговорил Семен Романович. – У вас ведь нет имени, а в связи с кризисом у нас строго соблюдают принцип известности. Есть, что называется, первые лица, они и теперь неплохо зарабатывают, есть раскрученные, тоже можно жить, а есть… Увы, вас в России не знают.
– Неважно! – воскликнула Варя. – Это не имеет значения. У меня есть кое-какие сбережения. И потом… Неважно! Сколько заплатят, столько и заплатят. Не в деньгах счастье.
– О! Русская женщина верна себе и в Альпах! – радостно потер руки Семен Романович. – Варя, напишите мне ваш электронный адрес, я, как приеду, сразу вышлю вам сценарий.
– Простите меня, Семен Романович…
– В чем дело?
– Не надо сразу! Вдруг ничего не получится, вдруг ваши продюсеры меня не захотят… Мало ли…
– Захотят! Куда, черт побери, они денутся!
– Сеня, Варюша права. Поспешишь – людей насмешишь.
– Знаете, Варя, если я вдруг чувствую то, что почувствовал, встретив вас, я не ошибаюсь! А такое в моей жизни было всего два раза: когда я увидел Андрея Дружинина и второй раз – Таню Нарышкину! Их тогда никто не знал, а теперь это какие звезды! У меня на это нюх…
– Это правда, – кивнула Надежда Михайловна. – Мне недавно сказала одна моя подруга: «Надь, я тут второй раз посмотрела „Верного пса“ и удивилась: все, кто там снимался даже в крошечных ролях, стали если не звездами, то уж во всяком случае популярными артистами. У Сени глаз-алмаз». Хотя на вас, Варя, первой обратила внимание я. Вы чем-то даже похожи на мою родственницу.
– Вам понадобится виза? – деловито спросил Семен Романович.
– Нет, я сохранила гражданство.
– Отлично! А у вас есть где остановиться в Москве?
– Варя остановится у нас! – непререкаемым тоном заявила Надежда Михайловна. – А если все будет в порядке, ей снимут квартиру.
– У меня вообще-то есть в Москве квартира, но она сдана.
– Это все решаемые вопросы, главное, чтобы вас утвердили на роль. Но я буду бороться до победы.
– Вы так в меня поверили? – робко спросила Варя.
– А вы-то сами в себя верите? – настороженно прищурился Семен Романович.
Варя на секунду запнулась, потом подняла на режиссера глаза.
– Да. Я верю, – но голос ее при этом дрогнул.
– Вот и славно! Вы говорили, что поете?
– Да.
– Можете сейчас спеть?
– В ресторане? – ахнула Варя.
– А что, слабо?
– Нет. – Варя решительно поднялась, подошла к метрдотелю, что-то ему сказала, тот улыбнулся и кивнул. Она направилась к старому пианино, стоявшему поодаль, откинула крышку, пробежала пальцами по клавишам, на мгновение задумалась и вдруг запела:
Целую ночь соловей нам насвистывал,
Город молчал и молчали дома,
Белой акации гроздья душистые
Ночь напролет нас сводили с ума.
Голос у нее был небольшой, но глубокий, волнующий, и пела она просто, очень музыкально и проникновенно. Все, кто был в зале, замерли. Семен Романович и Надежда Михайловна радостно переглядывались. Варя закончила романс, раскланялась, потом, озорно блеснув глазами, заиграла популярную в Германии полечку и запела по-немецки. Это была уже совсем другая женщина, другой голос и манера петь. Супруги Шилевич только диву давались. Бурные аплодисменты были Варе наградой. Она раскланялась в слегка шутливой манере и вернулась к столу.
– Браво, девочка моя! – закричал Семен Романович и обнял Варю. – Это было здорово! Ах, Надя, у меня действительно глаз-алмаз! И в фильме вы тоже будете петь! Вот я сейчас… – он выхватил из кармана мобильный телефон, набрал номер. – Генаша, с Новым годом! Да, мы в Альпах! Ген, у меня к тебе просьба, надо будет в ближайшее время встретиться. Мне нужна песня! Для дивного женского голоса, нет, ты не знаешь, я и сам только сегодня ее узнал… Это волшебная история, альпийская сказка! Я прилетаю одиннадцатого под вечер, давай встретимся двенадцатого, идет? Вот и отлично! Да, разумеется, со мной и тебе кланяется. Все, дружище, приеду, сразу позвоню! Варя, это Геннадий Градов, изумительный композитор, знаете такого?
– Нет, простите…
– Ничего, еще узнаете… Ах, как хорошо, как чудесно вы пели… Надя, какая ты умница, что притащила меня сюда! – он пребывал в абсолютной эйфории. – Варя, приходите завтра с утра, попробуем порепетировать…
– Простите меня, но я завтра работаю, мне нужно ехать в другой город, я не знаю, когда освобожусь…
– Какая досада! А если отпроситься?
– Сеня, не пори горячку! И что ты собрался репетировать? Остынь! Лучше отдыхай тут, пока есть возможность, и с новыми силами вступи в схватку с продюсерами.
– Ты, как всегда, права, – понурил голову Шилевич.
– Ну что? – спросила мать. – Глаза сияют! Тебя взяли?
– Мамочка, ну это ж так сразу не делается, но я им понравилась.
– Но что дальше-то будет?
– Полечу в Москву на два-три дня. На пробы. И это при условии, что Шилевичу удастся уговорить продюсеров посмотреть никому не известную актрису.
– То есть вилами по воде?
– Пока да. Но я убеждена… Все получится! Должно получиться!
– Варюша, девочка моя, ну получится… А потом? Где гарантия, что тебя потом еще куда-то пригласят?
– Ах, мама, какие вообще в жизни могут быть гарантии? Но если всего опасаться, так ничего и не будет! Надо рискнуть!
– Хорошо, предположим, тебя утвердят. А съемки? Это же не две недели… Что будет с работой?
– Мам, давай пока об этом даже говорить не будем. Меня могут вызвать в Москву только в конце января, на три дня. А ведь могут и не вызвать… Так что лучше пока об этом не думать вовсе.
– Ты права. Мы пока забыли об этом! Кстати, Никита опять порвал джинсы…
– Надюша, ну как она тебе?
– По-моему, чудесная девочка. Хотя она уже не девочка, но в первой серии запросто за девочку сойдет! И вообще… Это находка!
– Да! Еще какая! А как поет! Сколько артистизма, прелести, музыкальности… А какой переход от романса к песенке, восторг! Помнишь, я в первый момент сказал, что она некрасивая? Она красавица! Она сыграет любую красавицу! Я всегда мечтал найти такую актрису, чтобы могла сыграть красавицу, не будучи красавицей! И в ней еще есть авантюрная жилка… Она ведь в первый момент испугалась петь в ресторане, а потом решилась, спела, и как! Чудо! Чудо! Ах, какой я молодец, скажи, Надюша!
– Кто спорит, молодец! – добродушно усмехнулась Надежда Михайловна. – Вот только впредь не будем задавать ей лишних вопросов. Варя явно пережила какую-то драму. Захочет – расскажет, а ковырять – не нужно, я сглупила, хорошо, что ты меня прервал.
– Да какая там особенная драма! – поморщился Семен Романович. – Польстилась сдуру на заграничный брак, а муж бросил, или она сама его бросила…
– Что, кстати, не одно и то же… А муж мог и умереть. Короче, мы не лезем к ней в душу. Она здорово напугана.
– Напугана? – поразился Семен Романович. – Чем это она напугана? Вечно ты что-нибудь выдумываешь!
– Странный ты, Сеня! Она напугана открывшейся вдруг перспективой, а еще больше тем, что перспектива для нее может в результате и не открыться, а если откроется, это грозит поломать устоявшуюся жизнь… Как ты этого не понимаешь! – вдруг рассердилась Надежда Михайловна. – Кстати, я о чем еще подумала… Надо бы для продюсеров, а если все выгорит, то в дальнейшем и для прессы, придумать какую-то легенду…
– Какую еще легенду? – насупился Семен Романович.
– Понимаешь, в нашей с ней встрече есть, как ни смешно тебе это покажется, некая вторичность, своего рода плагиат…
– С ума сошла? Какой плагиат?
– Ну, всем же известна история Басова с Янковским…
– Но это и впрямь та же история!
– Ну и что? Нам нужна своя история. А то будут говорить – тех же щей, да пожиже влей, и он не Басов и она не Янковский.
– Ну, положим, я получше Басова режиссер.
– Я-то с тобой согласна, и многие еще согласятся, но ты же нашу публику знаешь…
– Знаю! Ну, а что тут можно сочинить?
– Подумаем.
– Ну, допустим, мы заблудились в лесу, а она нас спасла.
– Фу, Сеня!
– Тогда сама и выдумывай! Ты сценаристка, тебе и карты в руки.
– Это должно быть что-то совсем простое… Без романтического налета, чтобы никто не заподозрил неправды, не взялся проверять, докапываться…
– Это ты все на случай большого успеха стараешься?
– Я в нем уверена, Сенечка, как никогда раньше. Я уже придумала!
– Ну-ка, ну-ка!
– Варя же руководит косметическими салонами. Вот я заглянула в косметический салон, там вышла какая-то накладка, вызвали Варю…
– Не годится!
– Почему?
– Потому что тогда выходит, это ты ее нашла, а не я.
– Хорошо, ты пошел в косметический салон.
– Я? – ужаснулся Семен Романович. – Мне-то что там делать?
– Допустим, маникюр!
– Да я лучше умру!
– Да, Сенечка, с тобой нелегко! Хорошо, Варя, так же как и мы, каталась с сыном на санках, и мы все вместе полетели в сугроб!
– Бред!
– Ладно, тогда так: мы загулялись, заблудились и вышли на шоссе ловить машину. И поймали Варю! Она нас подвезла, мы по дороге разговорились…
– А что… Простенько и со вкусом! Годится! – Только Варе пока об этом ни слова. Вот если прилетит к нам, мы ей скажем.
– Отлично!
…Варя еще дважды заскакивала к Шилевичам, а потом отвезла их в аэропорт. На прощание Надежда Михайловна шепнула ей:
– Варенька, все получится, я уверена!
– Дай вам Бог, Надежда Михайловна! Мне почему-то тоже так кажется.
Они обнялись и расцеловались.
– До встречи в Москве, Варюша! – поцеловал ей руку Семен Романович.
У Вари комок стоял в горле. Ей уже казалось, что чета Шилевичей близкие, почти родные люди.
Миновал январь. Известий из Москвы не было. Варя буквально сходила с ума, хотя изо всех сил старалась не показывать этого матери. Целыми днями она разъезжала по делам и только работой удавалось на время занять мозги. По двадцать раз на дню проверяла, работает ли телефон, не пропустила ли она звонок. Словом, извелась. Мать, конечно, все понимала, но помалкивала. И Варя была ей за это благодарна. Варька, ты дура, уговаривала она себя, у тебя все хорошо сейчас, у тебя чудный дом, хорошая работа, мать и сын, слава богу, здоровы, ты давно поставила крест на актерской карьере, так чего ты с ума сходишь? Кто тебя там ждет, в Москве? Понятно, что продюсерам не нужна какая-то неведомая бабенка из альпийской глуши… Им нужны известные артисты, на которых клюнет публика. Шилевич просто не смог их уболтать, а теперь ему неловко звонить мне с отказом… Да наплевать ему на меня, просто отказ он переживает как свое унижение. И Надежде Михайловне небось запретил мне звонить, я ведь и так все пойму. И это даже хорошо, что они мне не звонят, а то стали бы меня утешать, мол, в следующем фильме обязательно найдем для вас роль, пусть второго плана, ничего, лиха беда начало… Да, все правильно… Но так хочется в Москву! А я летом поеду, возьму Никитку и поеду! Мама о Москве даже слышать не желает, ну и пусть. А мы съездим! На недельку… И надо во что бы то ни стало найти Марьянку, как-никак младшая сестра…
Когда Варя, отчаявшись найти работу – ее не взяли ни в один театр, вообще никуда не брали, – приняла предложение Гюнтера Шеффнера, немца, снимавшего соседнюю с ними квартиру, мама поддержала ее.
– Уезжай, Варя! Здесь ты только вымотаешься в унизительных попытках стать актрисой. Может быть, это вообще не твоя стезя. Езжай, пока молодая. Гюнтер приятный человек, интеллигентный и любит тебя. Найдешь там работу, кто знает, может, там тебя оценят, а нет, научишься чему-нибудь, родишь ребенка или двух, по крайней мере будешь жить спокойно, поверь, это много значит… Я желаю тебе добра, а там, глядишь, и Марьянку выдашь замуж за немца. А я выйду на пенсию и приеду к вам, внуков нянчить!
Она тогда посмеялась – мать, красивая, подтянутая, уверенная в себе женщина, совсем не походила на бабушку. Варя съездила в гости к Гюнтеру, который тогда работал в Австрии, в Зальцбурге. И влюбилась в этот игрушечный город, подаривший миру Моцарта. Ей показалось, что там она найдет для себя что-то более важное, чем актерская карьера, которая как-то сразу не задалась. Не задалась и ладно. Для женщины куда важнее иметь дом, семью, любящего мужа… И все-таки, вернувшись в Москву, она сделала еще одну попытку, пошла на кастинг к затевавшемуся историческому сериалу. Ее не взяли. Это было последней каплей. Она уехала. Вышла замуж. Гюнтер настоял, чтобы она усиленно учила язык. Она оказалась очень способной и через год уже говорила прекрасно. Потом его перевели на работу в Оберстдорф, там ей нравилось меньше, но муж сказал, что это ненадолго и вскоре его обещают перевести во Франкфурт. В Оберстдорфе она устроилась в косметический салон кассиром и подружилась с его хозяйкой Гудрун. А потом забеременела, но работала еще и на седьмом месяце. Родился Никита. Увидев его, она ощутила, что ничего ей больше не надо! Она вдруг безумно полюбила мужа, к которому прежде не испытывала пылких чувств, свой дом и свою новую жизнь. Иными словами, она была счастлива. Но, как известно, счастье не бывает долгим. Гюнтер поехал в командировку в Румынию, и там его кто-то пырнул ножом. Как выяснилось потом, это был просто наркоман, которому понадобились деньги на дозу. Но удар оказался смертельным. В двадцать четыре года Варя осталась вдовой. На похороны приехала мама. И заявила тоном, не допускающим никаких возражений:
– Значит, так! Я продаю квартиру в Москве и переезжаю к тебе. Мы покупаем свой домик и будем жить. Ты пойдешь работать, я буду растить Никиту и больше никогда не вернусь в Москву.
– Почему?
– Это не имеет значения. Будет так, как я сказала.
– А как же Марьянка?
