Елена Добрынина
Золотой перстень с рубином
– Мой тебе совет, Николя, не встречайся ты с ней. А она будет искать с тобой встреч, помяни моё слово. Один раз обжегся на молоке, так на воду теперь дуй.
Николай кивнул, соглашаясь. Знать бы, как это осуществить?
***
Рассказ Натали не оставил Аню равнодушной. Разбирая купленные книги и вещи, она всё крутила в голове беседу по дороге домой. Неосознанно сравнивала себя и Лилит. Господи, да у блондинки даже имя было необычное! Немудрено, что Николай влюбился в неё без памяти. Иначе и не объяснить такое безрассудное поведение человека, который рос и воспитывался в этой среде. Ладно она, Аня. Вывалилась из чулана, английский сленг знает лучше, чем родную речь, а без смартфона и «окей, гугл» уже не может жить. Но Николя! Он же полностью дитя своего времени! Явиться в дворянское собрание и объявить своему генералу, что тот рогоносец. Фейспалм просто. Николя, конечно, эмоционален, но здесь за каждый поступок в обществе есть ответственность и может пострадать репутация. Это вам не в тиктоке видео снимать.
Аня вздохнула. В Лилит, конечно, сложно не влюбиться. Аня рядом с ней как заштатная балаганная актриска рядом с оперной дивой или прима-балериной. Как ни сравнивай, а всё не в твою пользу.
Аня рассердилась. Какого чёрта она вообще себя сравнивает с какой-то там Лилит? У нее совсем другое положение, да и на Николая не претендует. А симпатия к нему, ну что ж. Бывает. Переживёт и переболеет.
Остаток дня до ужина прошёл под задумчивую бледность Татьяны Александровны, которой Натали доложилась о встрече у магазина, и страдания юной графини по поводу наряда. Ужин с Гнездиловым на носу, но у Натали настроение – «шкаф полон, а надеть нечего».
Не выйти к ужину Аня не могла – не прилично. «Просто молча поем и слиняю в свою комнату», решила она. Не могут же её заставить сидеть в гостиной? Да и причина для ухода у неё имеется – подготовка к урокам. Ей и правда, стоило проштудировать предстоящую тему сначала самой.
Поэтому, когда Николай Павлович и сыщик появились в доме на Галерной, Аня почти успокоилась внутренне. Она слишком далека от всех этих историй, сплетен, адюльтеров – и интересоваться этими вещами – себя не уважать. Она держалась приветливо со всеми домочадцами, даже с Гнездиловым перекинулась приветливыми улыбками. Сыщик ей, конечно не доверял, но соглядатаю о ней доложить было нечего.
Глава 5.
Ужин прошёл спокойно, если не считать Натали, которая местами хихикала невпопад. Но её состояние оправдывалось нежными чувствами к Александру Сергеевичу и на это все, даже, что удивительно, граф, делали скидку.
– Как вы себя чувствуете, Анна Алексеевна? – Спросил Гнездилов из вежливости.
– Спасибо большое, Александр Сергеевич. Со мной уже всё в порядке.
– Да, мы сегодня выезжали на Невский и даже встретили там Лилит Оболенскую, – выпалила, не подумав Наташа.
Татьяна Александровна в ужасе прикрыла глаза рукой. На эту фамилию в их доме не могли спокойно реагировать полтора года, и она боялась гнева мужа.
– Да, я видел князя в министерстве. – Буднично ответил Павел Андреевич. – Пока неясно, зачем их вызвали из полка, но думаю, скоро всё станет известно. В свете удержать секреты – словно в решете воду носить.
Кажется, опасность миновала, и графиня выдохнула и принялась за десерт.
– Думаете, князя вызвали для назначения? – Осторожно спросил Гнездилов, плавно обходя острые углы.
– Вы мне нравитесь, молодой человек, – не ответил на вопрос граф. – Определённо всё более нравитесь.
Натали вспыхнула как пионерский галстук.
– Благодарю, – склонил голову Гнездилов.
На том разговор опасной темы больше не касался. Аня изредка бросала взгляды на Николая. Он был задумчиво, но не более того. Ну вот и ладно, решила она. Меньше контакта глаза в глаза, меньше потом реветь будешь от неразделённой любви.
После ужина, действуя по своему плану, девушка откланялась, прикрывшись уроками.
Она сидела в своей комнате, изучала учебник по грамматике, а в голову не лезло ни одно правило. В итоге она решила лечь спать и уснула тяжёлым, выматывающим сном.
***
Когда Николай проводил Гнездилова после ужина, он остановился у крыльца покурить и подышать свежим ночным воздухом. Домой не хотелось. Как все отвратительно поворачивается. Еще неделю назад Николя и представить не мог, что вскорости вся его жизнь покатится под откос. Служба в полиции ему надоела, но за полтора года он свыкся с этой мыслью, принял новое течение жизни и даже находил в ней некоторые прелести. После появления гувернантки в их доме он вдруг ощутил, что может интересоваться женщинами не для того, чтобы заполнить время. Он понял, что влюбился. Но будущее с Аннет было слишком призрачно. Он видел, что интересен ей, но учитывая все положение, даже не думал, что отец позволит этим отношениям быть. А дарить надежду Анне и потом оставить ее было бы слишком нечестным.
Но Анна – это пол беды. Куда больше его теперь беспокоила история с Лилит – Лиличка, как называл он ее когда-то. Его первая сумасшедшая любовь – взбалмошная, истеричная, эгоистичная. Теперь она здесь и ему, Николаю, не будет от нее покоя. Захотелось только одного – уволиться со службы и подать прошение куда-нибудь на другой конец Империи, где не достанет ни отец, ни Оболенская, ни высшее общество с его пересудами и порядками. А может, правда, забрать Аннет и увезти ее в Сибирь или на Дальний Восток? Живут же люди и там, служат Отечеству, растят детей. О мысли об Анне и возможных детях возникло странное чувство – ему остро захотелось вдруг обзавестись семьей и жить где-нибудь в провинции большой усадьбой, на зиму перебираясь в город. Аннет будет отличной матерью – она образована и воспитана, умна и не жеманна. С ней не стыдно появиться в обществе. Подумаешь, что бедна.
Раздумывая об этом, Николай вдруг осознал, что уже видит картину будущей семейной жизни. Даже смешно стало – он, любитель театров и балов, ресторанов и офицерских вечеринок размышляет в ночи о самоваре в саду, куче ребятишек и Аннушке как своей жене. Отец никогда не позволит ему жениться на ней, ведь, брак в обществе должен быть продуман и рассчитан, он должен приумножать благосостояние. С Ани нечего взять – всего лишь родовитая, но бедная девица, вынужденная пойти в гувернантки.
Николай озяб. Выбросил окурок папиросы и затушил его сапогом. Должно быть, скоро лягут снега. Зима чувствовалась в воздухе, хотя только октябрь. Молодой граф вошел в дом, тихонько прикрыл дверь в переднюю и прошел по коридору. Прежде, чем пойти к себе, он остановился у двери Анны Алексеевны. Страшно захотелось заглянуть к ней. Поступок неразумный, но кто ему запретит?
Он осторожно открыл дверь и вошел в полутьму девичьей спальни. Аня тяжело дышала на кровати, будто ей снились кошмары. Волосы разметались по подушке, дыхание сбилось. Ему показалось, что он слышит свое имя, и молодой Ильинский склонился над постелью. Надежда, что Аня не спит и зовет его осознанно, промелькнула и заставила сердце остервенело биться где-то под рубашкой. Но ему показалось, девушка спала. Сон ее был не крепок, тяжел. Николай не удержался и коснулся рукой ее лица чуть ощутимо, невесомо. Нежная, бархатная кожа, пухлые губы, мягкие, чуть вьющиеся волосы. Какая она нежная и прекрасная. До дрожи в пальцах захотелось поцеловать ее, взять на руки, прижать к себе. Она совсем другая, нежели Лилит. В ней есть характер, есть упрямство, но она не истеричка и всегда остается верна себе. Допрос в части это подтвердил. В этот момент, наверное, он понял, что несмотря на то, что скажет или как поступит Лилит Оболенская, ему она больше не интересна. Она – прошлое, которое случилось с ним. Она – его опыт. Но в будущее тащить эту историю он точно не намерен.
Николай осторожно выпрямился, отошел от кровати Аннушки и тихо покинул комнату. Останься он дольше – наверное, сдержаться было бы уже невозможно. Но все будет, Николя, не гони коней. И об этом он точно принял сейчас решение.
Глава 6.
Утро не принесло Ане долгожданного облегчения. Трещала голова и чесалась кожа на ключицах, которые начинали заживать. Всю ночь она металась по подушке и видела странные сны. В одном из них ей снилось, что Николя склоняется над нею. Взгляд его тревожен. Но Аня сердита на него и потому решила, что будет смотреть другой сон. Какая-то чехарда видений, а не отдых.
По пути в столовую Аня остановилась у кабинета. Черт его знает, зачем она прошла дальше, но в темноте коридора, отчётливо услышала разговор графа с женой. Стало интересно, хотя и не очень прилично подслушивать.
– И что же в таком случае ты будешь делать, Павлуша? – С опаской спрашивала мать семейства.
– А что я могу сделать, душа моя, если Оболенского назначат министром? А такие разговоры ходят, между прочим. Гнездилов вчера не зря озвучил эту версию, ибо каждый умный человек это понимает. – Граф развёл руками. – А приглашать вероятную кандидатуру в дом после назначения так себе идея. Поэтому я приглашу их чету до того. Даже если Император не сделает рокировку, это будет расцениваться как жест приличия. Ты же потрудишься сообразить вечер? Этакий ужин в кругу близких знакомых?
– Я-то потружусь, Павел Андреевич, – в голосе графини вспыхнули стальные нотки. – Но ты только представь, что сделается с Николя?
– А что с ним должно сделаться? Надеюсь, служба в канцелярии охладила его пыл и показала, что бывает, когда ведешь себя, как идиот.
– Павлуша, как ты груб. А он, между прочим, твой сын и наследник. – Обиженно высказалась Татьяна Александровна.
– Ничего, может так он станет нормальным человеком. Но не думаю, что после всего он будет крутиться возле юбки генеральши. Одно дело, маленький город, где всё приличное общество – дуэньи, вертлявый барышни на выданье и она – мадам Фурор, а другое – Петербург. Если ты заметила, дорогая, то в последние полгода имя этой чертовки мы не слышали ни разу.
– Что правда, то правда, дорогой, но кто знает, может, это от того, что она была далеко.
– Послушай, – отрезал граф. – Если у Николая осталась хоть капля ума, он сделает выводы, что даже за бедной гувернанткой ухаживать предпочтительнее, чем за княгиней Лилит.
Графиня горестно вздохнула. Аня, решила, что слышала достаточно, а потому предпочла убраться подальше от кабинета.
Стало обидно – бедную племянницу графа не сравнить с блистательной княгиней Оболенской. Чёртова Лилит. Аня её уже ненавидела, хотя и видела однажды и то мельком. Значит, граф обязал Татьяну Александровну сделать вечер. Ну, тем лучше. Там и посмотрим, как Николя будет себя вести при виде этой индюшки в перьях.
Завтракать расхотелось и потому Аня вернулась в свою комнату и засела за книги. Вот единственная радость. Книги никогда не предадут владельца, не разлюбят его. Их можно нюхать, гладить, шуршать страницами. Любовь к книгам привил ей отец. Он рассказывал, что в его доме была огромная библиотека размером как вся квартирка их семьи. Ане не верилось: разве бывают такие домашние библиотеки? Со временем этот рассказ остался в её памяти как сказка. Сродни библиотеке Ивана Грозного, той самой Либерии, о которой все знают, но никто её никогда не видел. А книги Аня обожала, именно поэтому она и поступила в полиграфический институт.
Время, проведённое, за учебниками пошло ей на пользу. Она разобралась, наконец, в нескольких правилах и могла преподавать эти моменты Саше. Если вникнуть в книги – познаешь все мудрости мира. Однако, мудрости – это прекрасно, но пустой желудок напомнил о себе.
После занятий с Сашей позвали к обеду. За ним Татьяна Александровна с дочерью живо обсуждали предстоящий ужин, гостями которого должна стать в том числе и чета Оболенских. Слышать эти разговоры было мучительно, почему-то воображение живо рисовало картины воссоединения бывших любовников. Аня совсем скисла. Ужин лишь на будущей неделе, а ей уже тошно.
Глава 7.
Покидая столовую, Аня размышляла о том, что надо отвлечься, подумать о чем-то другом. Например, попытаться выяснить, откуда на ее крестике герб Тереповых? А то уже сколько времени прошло, а она занимается всем, чем угодно, а в разгадке этой тайны не сдвинулась ни на шаг.
Так, крестик ей подарил отец на двадцатилетие. Аня хорошо запомнила его слова, сопутствующие вручению подарка. Он обращал внимание на то, что дочь должна беречь вещицу как зеницу ока и никому его не показывать, и что когда-нибудь он сыграет в ее судьбе важное значение.
Тогда она вообще не поняла, что эти слова значили, ей хотелось получить в подарок новенький Айфон, чтобы утереть нос институтским подружкам, и подарок в виде крестика, да еще и серебряного, ее расстроил. Правда, потом мама еще и деньги вручила, поэтому Аня быстро забыла об украшении – надела да спрятала под одеждой, как и обещала папке. Сейчас же, вспоминая напутствие родителя, она поняла, что оттиск герба всегда был на изделии, просто цепочка коротковата и крестик миниатюрный, изящный, а рисунок крошечный, едва заметный. Именно поэтому столько лет она не видела странного знака на обороте украшения. И слова отца были не просто болтовней. Если подумать, то этот герб уже выручил ее, защитив от тюрьмы, правда, не без помощи Николя.
Но тогда получается, что Аня – Терепова? Но каким образом? Значит, она потомок этого дворянского рода? Возможно, во времена СССР ее прадеды поменяли фамилию, чтобы не светить свое далеко не крестьянское происхождение? Сплошные вопросы. И в интернете не посмотреть, не поднять архивы, как минимум потому, что их еще не существует. Когда она вернется в свое время, решила Аня, обязательно сделает запросы в компетентные органы.
А еще, пожалуй, пора съездить домой к матери и поспрашивать ее подробнее об отце. Наверное, это будет болезненный разговор, но пора пришла. Аня итак семь лет с момента пропажи оттягивала и старалась об этом не говорить. Ей казалось, что матери будет нестерпимо больно отвечать на вопросы. Наталья Григорьевна после его исчезновения держалась стоически и лишний раз напоминать о произошедшем Аня не решалась. Мать жила так, словно отца никогда с ними и не было. Это немного напрягало девушку, но она объясняла такое поведение пережитым горем, этакой защитной реакцией на стресс. Сейчас же она стала задумываться, а что же реально произошло семь лет назад? Почему и куда пропал отец вдруг в один день. И откуда он появился так же одномоментно, когда Ане было 12.
Да, верно, поговорить бы не мешало. В маленьком городке своего детства Аня не была лет пять. Сразу и не сосчитать. Отношения с матерью в последние годы сошли на уровень общения по смс из разряда «Как дела? Нормально». Наверное, именно поэтому в особняке Ильинских ей было так тепло. Здесь, несмотря на разногласия жильцов, на сложный характер Николая, на драму с Лилит, была какая-то своя атмосфера дома, семьи и счастья. И творила эту атмосферу Татьяна Александровна. Аня подобное чувство ощущала лишь в детстве, но как же давно это было.
Что-то она расчувствовалась: не стоит обвинять мать в черствости. Каждый живет как может, каждый справляется со своей болью как умеет.
***
Санкт-Петербург, наши дни
На следующий день после возвращения Ивана в особняке на Галерной было тихо. Порфирий Георгиевич закрылся в своем кабинете и не выходил оттуда. Ася, конечно, волновалась, как он, но в тайне она была безумно счастлива, что Иван вернулся. Пусть и один. Аня – умная девчонка, адаптируется, а вот Ивану оставаться в прошлом было смертельно опасно.
Ячейка, в которую он вступил, перестала быть для них просто забавой. Главный ее участник требовал все больше и на абсолютном серьезе готовил террористический акт против режима. Ася чувствовала, что они заигрались. Дядя об этом не знал, он думал, что за ними идет охота из-за перстня, но это давно уже было не только поэтому. Иван же словно с катушек слетел в последние месяцы. То ли его кто-то накачивал ненавистью к власти, то ли он сам так к этому стремился, но задания ячейки он выполнял с рвением и верой в правое дело. Ася уже засомневалась, так ли право оно было, но выбора не было. Это напоминало ей участие в бандитских группировках, в которые всегда есть вход и почти никогда выхода.
Поэтому, когда дом оказался под угрозой сноса, оказалось, что пойти в 1912 год надолго никто из них уже не мог. Пришлось искать того, кого признает кольцо. Ася почитала в интернете, что можно призвать нового хозяина кольца. Это походило на бред, если бы не сам факт перемещения во времени и проклятия, которое висело над их родом. А тут все средства хороши, если они действуют. И потому, когда она, перерыв соцсети, таки нашла несколько подходящих кандидатур, осталось только заманить их в Питер. Сделать это было не сложно, тем более что в этот момент в городе проходила конференция. А кто интересуется тайнами и прошлым, как не любители истории? В то же время, когда поезд с кандидатами подъезжал к Московскому вокзалу Петербурга, в город из своей музыкальной экспедиции возвращался дядюшка, который с кольцом никогда не расставался. Именно так Ася и планировала «призвать» кандидатов к дому на Галерной.
До кафе дошло два человека. Кроме Ани еще был один парень, но он Асе не понравился. Просто чувствовала, что это не тот, кто им нужен. Она вообще не могла понять, какое он имеет отношение к их роду. Парень посидел в кафе, словно кого-то ждал, но в итоге ушел не солоно хлебавши. А потом пришла Аня и все завертелось. Кажется, это было в прошлой жизни, а всего-то несколько дней назад. Ася вздохнула и подошла к кабинету дяди. Постучала.
– Дядюшка, можно к тебе? – Осторожно спросила.
Порфирий Георгиевич наконец ответил короткое «Входите». Это обнадежило. Дядя сидел за столом, обложенный старинными фолиантами. Многие из них были открыты и в них на полях сделаны отметки карандашом.
– Ты хотела что-то, душа моя? – Оторвался дядя от книг и посмотрел на Асю.
– Волнуюсь за тебя, дядюшка. – Отозвалась племянница. – Закрылся и не выходишь с вечера. Думаю, вдруг плохо.
– Я ищу варианты. Перечитал уже два десятка разных книг. Надо обязательно попасть в прошлое и вытащить Аннушку оттуда.
– Надо, только вот как? – Задала вопрос Ася. – Ты же знаешь, что придется ждать месяц.
– Мы не можем ждать. Да и проход наш через перстень больше не доступен. Поэтому я ищу еще пути. Не волнуйся за меня, я просто занят.
Ася хотела что-то сказать про то, что ему требуется отдых, но вдруг на улице они услышали шум и какие-то звуки.
– Батюшки! – Всплеснул руками Порфирий Георгиевич. – Сегодня же комиссия по сносу. А я забыл совсем. Ася, душа моя, где письмо из прошлого?
– У тебя в столе вроде. – Заметалась девушка.
Начался шум, беготня. На Галерной со стороны фасада уже собралась комиссия по сносу. Стояла техника и дорогие иномарки руководства. Дорогие костюмы и белые каски стояли кружком перед затянутым сеткой входом. Порфирий Георгиевич выскочил без пальто к ним на встречу и начал свой рассказ.
Ася стояла на кухне и смотрела в окно. Она была почти уверена, что находка их остановит, ну или хотя бы задержит и сноса пока точно не будет. С этим Аня справилась, и письмо потомкам в кофре из-под карандашей станет артефактом и обеспечит им отсрочку от разрушения дома. Комиссия, возглавляемая дядей, прошествовала во двор и зашла с черной лестницы в особняк. В квартире сразу стало тесно. Девушка шепнула дяде, что уходит в кафе, чтобы не мешать и хорошенько подумать над всем, что случилось. Захватила курточку с вешалки и вышла из дома. Ивана не было. Он ушел еще утром через открытые теперь внутренние ворота. Договорились, что он вернется вечером. Ася чувствовала, что он ушел по делу ячейки. Здесь купить все для теракта было не так и сложно – ведь, бомбы можно состряпать не только из тротила. А в этом времени был интернет и любой мог найти схему и инструкцию.
Асю бесило, что Иван продолжает заниматься этим. Утром они даже поссорились слегка. Иван убеждал, что это наоборот, даст им шанс попасть в прошлое до полнолуния. Ася не знала, как это поможет делу, но разве ж его переспоришь?
Закрыв за собой дверь, она собралась уже пересечь двор и выйти на Галерной, как услышала, что ее окрикнули. Ася повернулась и у входа во внутренние, смежные ворота увидела молодого человека в пуховике и джинсах. Темные его глаза смотрели внимательно:
– Привет. А Аня дома?
– Привет. – Ася удивлённо посмотрела на молодого человека. – Ани нет, уехала. А вы кто ей будете?
Парень улыбнулся дружелюбно, отчего на щеках его появились ямочки. Чёрные глаза смотрели внимательно и доброжелательно.
– Я – Андрей, мы вчера познакомились. А сегодня я хотел Ане экскурсию по дворам провести, а она трубку не берёт. Решил заглянуть и сам спросить.
– Так это ты ворота открыл, – осенило Асю. – К сожалению, ей уехать пришлось срочно из-за работы. – Соврала розоволосая. – Но она через месяц снова приедет… Примерно.
– Ага, теперь ясно. – Парень поджал губы, размышляя. – Ну что ж, пойду тогда. Через месяц зайду, – и улыбнулся обезоруживающе.
– Обязательно приходи.
Андрей кивнул, и, накинув капюшон, развернулся, исчезая в воротах, которые вдруг стали проходными. Асе показалось, что она уже видела его где-то. Но сразу ничего в голову не пришло и, гонимая переживаниями об Иване, она отбросила все размышления о постороннем. Ася торопилась в кафе, ждать Ваню. Стоп! Кафе! Этот парень был в кафе в тот день, когда она ждала Аню. Он посидел тогда немного и не дождавшись никого ушёл. Ася вспомнила, как он точно таким же жестом набросил на голову капюшон, уходя. Стало тревожно, но девушка сама отогнала угнетающие мысли – итак неприятностей хватает. Мало ли людей заходит в дождь в кафе? Пусть даже это и необычное кафе, а видимое только некоторым.
Глава 8.
Санктъ-Петербургъ, Россійская Имперія, 1912г. отъ Р.Х.
Все последующие дни слились для Ани в одни бесконечно длинные сутки. С самого утра Татьяна Александровна и Дарья решали, чем заняться сегодня – отмывать ли люстры или стирать портьеры. А может, их просто хорошо протрясти на улице, выбивая пыль, иначе сохнуть тяжёлые шторы будут добрую седмицу. Два бесконечных дня обсуждался список гостей и меню. К концу второго дня Аня разбиралась в сортах говядины, понимала, чем отличается филе-миньон от филе-соте и знала, кто в Петербурге привозит самую свежую стерлядь.
Отдельная трагедия была с гардеробом Натали. Той срочно понадобилось самое шикарное платье, но на заказ так быстро никто не шил, и весь дом вынужденно выслушивал горестные стенания от единственной и самой любимой дочери графа Ильинского.
Аня пряталась в своей комнате или в детской. У них с Сашей была своя атмосфера и всеобщая суматоха не отражалась ни на мальчике, ни на его гувернантке. По крайней мере, внешне Аня была спокойна и весела. А ночью, когда накатывали мысли и сомнения, она старалась прогнать их прочь – допоздна читала при свече, отчего на нее мило сердилась Глаша, мол, глаза сломаете. Днем же Аня с Сашей занимались, много читали, обсуждали прочитанное, играли в настольные игры. Иногда, когда в доме случался совершеннейший переполох, гувернантка отпрашивалась у графини и они с Сашей шли гулять в сквер у Медного всадника. Если не было дождя, то собирали листья для гербария, болтали и любовались Невой на Английской набережной. По реке ходили баржи, небольшие корабли и маленькие изящные яхты. Жизнь на воде кипела, промышленники пытались успеть до ледостава завершить свои дела. Некоторые катера и баржи уже пристроились на зимовку, а персонал получил расчет и разбрелся по родным деревням до весны. У Сената, прямо на набережной устроился рыболовный садок, и они с Сашей иногда ходили смотреть на то, какой товар продается на возведенной деревянной барже, окруженной рыболовными суденышками. Над баржей как флагшток возвышалась кирпичная труба, из которой валил дым. А в помещении продавали всевозможную рыбу, выловленную в заливе. Мальчик мечтал стать капитаном и походы на набережную всегда вызывали в нем восторг.
Павел Андреевич целыми днями был в министерстве или скрывался в кабинете под видом страшной занятости и будущей проверки правоохранительной системы. Николя постоянно не было дома. Ане казалось, что за всю неделю они встретились не более пары раз. Он уже не был так ошарашен, но все-таки выглядел задумчивым.
Внешне спокойный и уверенный в себе, он с ума сходил от переживаний. Когда мать сказала о домашнем ужине, Николя напрягся. Нет, он не боялся встречи с князем. И даже понимал, для чего это затеял отец. Просто он знал, чувствовал, что Лилит обязательно выкинет какую-нибудь дрянь. И вот, каков будет результат её выходки, только предстояло узнать. Отец оставался непреклонен. Карьера была для него важнее всего на свете, поэтому можно было совершенно легко пожертвовать чувствами сына. Николай не испытывал обиды на отца, но не понимал, почему ему нельзя просто отсутствовать на этом вечере? Так было бы определенно лучше для всех. Но, наверное, в представлении батюшки, столкнуться с прошлым и выйти достойно из ситуации было равносильно взрослению, становлению мужчины. Ну что ж, он сделает все возможное для этого.
Дело о террористах застопорилось. Участники, по всей видимости, залегли на дно, напуганные шумихой. Гнездилов даже немного расслабился и вновь составлял Николаю компанию в мужском клубе. Так было легче. Можно было забыться в компании офицеров, выпить и пообщаться с дамами. Правда, в основном Николя останавливался на выпивке и иногда картах. Но играл с умом и не поддавался запалу обыграть всех вокруг. На женщин даже смотреть не хотелось. Слишком много от них в итоге хлопот и проблем. Все мысли его были поглощены предстоящей встречей с Лилит, а также Аней, которая вдруг как будто стала скрываться, а при встречах лишь холодно кивала ему как просто знакомому, соседу. Словно и не было этой искры меж ними в утро после допроса, когда ее щеки пылали от румянца от одного только взгляда на него. Отчего так происходило, Николай не понимал, но кажется, догадывался. Скорее всего, история с княгиней Оболенской и до гувернантки-таки дошла, а значит, и у нее были какие-то сомнения по этому поводу. Выяснять, что именно, он не имел желания – подспудно боялся, что она разочарует его и начнет что-то требовать. Потому домой возвращался, когда обитатели особняка уже спали. К Ане заходить больше не решался. Зайдешь – тогда уже не выйти, силы воли не хватит. Но предложить девушке ему было нечего. Он вообще не знал, как повернётся его жизнь дальше.
Глава 9.
В день «X», на который был назначен ужин, после полудни в доме установилось тревожное ожидание. Все было готово, повариха Пелагея и девчонки-кухарки чуть не двинулись умом, справляясь с обедом. Татьяна Александровна обещала после всем по очереди дать внеплановый выходной, только бы сам ужин прошел благополучно. В их семье давно не было мероприятий. С тех самых пор, как Николя вернулся из Nского полка. Тогда, полтора года назад им всем было не до праздников. В доме воцарилась тяжелая атмосфера, изменить которую у графини вышло не сразу и ценою больших усилий.
Сейчас же Татьяна Александровна погрузилась в давно забытые ощущения, когда она устраивала приемы и вечера в своем доме. Эти хлопоты давались ей теперь с трудом, но раз Павел Александрович попросил, отказать она не имела права.
Аня на ужин идти не хотела. Во-первых, ей было не в чем. Единственное нарядное театральное платье не подходило. И хоть Глаша его вычистила и зашила, для домашнего вечера оно не годилось. А во-вторых, Аня считала, что гувернантка – это нанятый сотрудник, а не член семьи, поэтому ее место в своей комнате. Но Татьяна Александровне казалось, что присутствие Ани как раз добавит вечеру камерности и домашней атмосферы, из разряда «все свои». Кое-как Аня согласилась, но решила, что будет присутствовать только на самом ужине. А на вечере после – нет. Зато по реакции Николая и этой княгини она поймет, что там у них происходит. Господи, думала Аня, ведешь себя как ревнивая дурочка. Но ей надо было найти, за что зацепиться, чтобы вырвать графа из своей головы и сердца. А просто так сделать это не получалось.
В результате на ужин она собралась идти в новом синем платье – абсолютно скромном и безликом. За две ночи до вечера Ане вдруг пришло в голову, как они могут украсить платье. На вырезе-лодочке сделали вертикальный надрез вниз. Получилось, что вырез стал глубже и на краю надреза застегивался на жемчужную шарик-пуговку. Сам лиф они с Глашей обшили белым кружевом прямо поверх синего материала. Поучилась акцентная горловина с белым кружевным лифом. Не очень празднично, но хоть как-то украшено, подумала девушка. Смирись уже, тягаться с княгиней в нарядах – это глупость. Тем более, как там назвал ее граф Ильинский – мадам Фурор? С таким настроением она и вышла в гостиную.
Кроме Оболенских на ужин был приглашен Александр Сергеевич Гнездилов и пара чинов из министерства. Князя с женой еще не было, гости беседовали между собой, разойдясь на маленькие кучки. Аня поздоровалась с присутствующими и подошла к Натали. Вскоре к ним присоединился Гнездилов и Аня почувствовала себя с одной стороны, более уверено – их она хотя бы знала. А с другой – девушка понимала, что мешает им ворковать. На Натали было воздушное, газовое персиковое платье, которое ей очень шло. Даже Гнездилов залюбовался Наташей. Все больше и больше ему была приятна мысль об их возможных отношениях. Но для этого нужно было очаровать не Натали, а ее отца.
Аня отошла от молодых людей и встала в сторонке. Постояв с минуту, она уже хотела отправиться к графине и спросить, не нужна ли помощь, как вдруг почувствовала прикосновение к своему локтю и, даже не поворачивая головы, поняла, что рядом с ней бесшумно, словно из ниоткуда возник Николай. Он только приехал из службы, но успел уже переодеть служебный мундир. Молодой граф остался в брюках и просторной рубахе, поверх которой был небрежно накинут сюртук.
– Добрый вечер, Аннет. – Эти три слова прозвучали над ее ухом чуть насмешливо. – Скучаете?
– И вам не хворать, Николай Павлович. – Съязвила Аня, а голос дрогнул. – Отчего же? Наслаждаюсь обществом и вечером.
– Я напугал вас? – Спросил он бесстрастно. – Показалось, что ваш голос дрожит.
Аня пожала плечами. Надо же, заметил волнение.
– Нет, вам показалось. Просто для провинциальной девушки столько впечатлений и высокопоставленных гостей. – Аня специально выделила последние слова.
Пусть знает, что она в курсе, кого так ждут сегодня в гости. Николай словно и не обратил внимания на ее выпад, а сам удивился. Значит, действительно причина ее холодности – в ревности к Лилит. Ревности? Эта мысль неожиданно согрела сердце.