Детский альбом. Дневник старородящей матери Ирины Лакшиной – Елена Катишонок

Буквально с первых слов книга ударила по струнам души, и стала звучать в унисон с ее мотивами. По сюжету автор находит где-то на гаражной распродаже в Америке дневники русской женщины, в которых излагается хроника примерно 5-7 лет ее материнства. Жизнеописание начинается с советского роддома с его соответствующей атмосферой, где героиню Ирину Лакшину именуют не иначе, как старородящей (т.е. ее возраст к этому моменту ориентировочно более 25 лет). Знали бы они тогда, в своих уже далеких 80-х, что все больше и больше женщины будут рожать детей ближе к 40, т.е. старородящими пришлось бы именовать добрую половину, а то и больше прибывающих на роды. Книга написана с теплым юмором, некоторой долей иронии и ничего кроме исключительно положительных эмоций не вызывает. После выписки из роддома Ирина продолжает вести дневник, повествуя о семейных буднях молодой мамы, подмечая достижения, умелки, первые шаги своих двух родившихся друг за другом дочерей. Дети умиляют своей искренностью и непосредственностью, придавая вновь услышанным словам, или уведенным событиям/действиям такой смысл, который в голову взрослому человеку никогда не придет, хотя, возможно, если отбросить все условности, и посмотреть на жизнь глазами ребенка, многое станет гораздо проще. Мы ведь и вправду с возрастом многое усложняем, выискивая какие-то смыслы там, где их нет. Искренность и непосредственность детей Ирины вызывает в душу теплую волну, а жизнеописание советского быта рождает в душе ностальгию о своем советском детстве, когда тебя за руку папа или мама водили в детский сад и ты сам тогда был тем маленьким, искренним, непосредственным существом, которое верило в волшебство, деда Мороза и безапелляционную победу добра над злом. Книга Елены Катишонок дает возможность вернуться на некоторое время в детство, а это много стоит.

В роддом я поступала в понедельник. На вопрос: «Полных лет?..» с первого раза ответить не смогла. А кто его знает, как отвечать, если именно сегодня одна цифра сменяет другую, но только – после полудня?.. Как и положено старородящей, некоторые нужные вещи забыла дома, другие были взяты напрасно, зато поверх вещей лежал… Нет, не моток ниток со спицами, и не томик доктора Спока. Даже не более современные издания о воспитании и взращивании чад в более широком смысле – они остались дома, а взята с собой была первая часть аксёновской «Московской саги» . В общем, всё вышло почти как у героини книги, Ирины:Перед тем как отправить в палату, сумку прошмонали будь здоров. Все белье, даже ночные рубашки, Лехе пришлось забрать домой. Книжки и тетрадку разрешили, буду конспектировать Спока [популярная в СССР книга «Ребенок и уход за ним», автор Бенджамен Спок. – Е. К.]. Выдали казенную рубашку размера на Добрыню… как его там, Никитича.Но до конспектов у нашей «старородящей» так и не дошло: начав с советско-роддомовского бытописания, она так и не смогла остановиться, постепенно перейдя к коротеньким заметкам о том, как растёт дочка Катька. Первые слова, первые шаги, первые памперсы – не то многоразовые, не то и вовсе самодельные… И изматывающие вечные диалоги со свекровью, сводящиеся к «а вот Лёшенька в этом возрасте…» Справедливости ради стоит отметить, что и собственную родительницу Ирина не жалует: та от воспитания внучки практически самоустраняется, и единственная родная душа, которая помогает молодой маме – это её старенькая бабушка. Муж, конечно, тоже выручает, но он постоянно на работе, и лишь иногда выкраивает время посидеть или погулять с детьми (по ходу действия у Иры и Лёши появляется вторая дочь, Анечка). Достать одно. Купить другое. Снять на всё лето дачу. Пережить потрясение, когда твой родной детёныш обидел более слабого, потому что хотел «ударить девочку Алиночку по мордочке»… Вернуться к работе, едва оправившись от родов – потому, что зарплаты мужа едва хватает на то, чтобы покупать на базаре свежие продукты. А колготки, колготки в рубчик! Кошмар нашего детства: вечно сползали и болтались в районе коленок, потому что покупались они на вырост, а резинки растягивались ооочень быстро. Лайфхак, подсказанный Ирине подружкой: купить пару чулок, сострочить, вдеть резинку, и – вуаля!..Описание поисков детских книжек в букинистике особенно растрогало. Ровесники должны помнить, а те кто помоложе – слышать о том, что книги тоже были дефицитом, и получить талончик на хорошее издание, не сдав предварительно гору макулатуры, было маловероятно… А самодельная «Книга Деда Мороза» (простите за спойлер!) обернулась скрытой – или намеренной? – аллюзией к «Письмам Рождественского Деда» Толкиена. Ведь известно, что семейство профессора жило небогато, и первые письма он писал скорее, чтобы оправдать несоответствие подарков ожиданиям детей, чем с намерением написать детскую книжку.Кстати, очень удивило описание рабочих будней героини. Оказывается, «удалёнка», в отличие от секса, в СССР очень даже существовала! Или нашей героине очень повезло с начальником. Работать дома, периодически показываясь в конторе лишь затем, чтобы отдать готовую работу или получить новое задание? В начале восьмидесятых?.. Фантастика!!! Ирина периодически ворчит, что получила возможность работать дома лишь потому, что руководитель жил на даче по соседству и встретил её на пляже с коляской, но! До наступления локдауна очень немногие мои знакомые имели такую возможность, даже с учетом современных технологий. А некоторые и сейчас ездят в офис, хотя их обязанности вполне позволяют работать в режиме хоум-офиса, но что-то я отвлеклась.Да, чуть не забыла! В самом начале есть прекрасная сцена с новорожденной Катькой, которая в роддоме проспала завтрак:Медсестра, которая пришла забирать сытых ангелочков, укоризненно сказала мне: «Что же вы, мамочка, не догадались ее за пятку щипать?»Когда моя спящая красавица пропустила два кормления подряд, и подошло время третьего – а она всё спит, и я уже готова была разреветься, мне советовали – сменить памперс. Даже если он чистый… Но в 1979 году с этим было туго. Да и в 1985, когда родилась сестрёнка, – тоже. Это я помню уже вполне осознанно.Признание под занавес: вести такой «детский дневник» я тоже пыталась. Уже дома, и не в тетрадке, а на ноутбуке. Зубы, болячки, первые детские «слова». А потом поймала себя на том, что ухожу от простого фиксирования и начинаю описывать какие-то вещи с расчетом на то, чтобы дочка прочла их, повзрослев. Оправдания своих поступков, какое-то морализаторство. В общем, это оказался не мой жанр, и файл был перенесён в какую-то из самых глубоко упрятанных папок.Ушла искать его и ностальгировать.

Детство – время невероятного развития мозга. Не случайно дети фонтанируют остроумными фразами, неожиданными вопросами и вполне философскими жизненными сентенциями. «Детский альбом. Дневник старородящей матери Ирины Лакшиной» попытка запечатлеть период того неуемного познания мира, что бывает только в самом юном возрасте, попытка сохранить воду в решете, ведь спустя тридцать, сорок лет у нас, зачастую, остается в памяти лишь то, что было записано.Катя Лакшина родилась 22 июля 1979 года. Через год и два дня родилась я. Ирина Лакшина вела дневник, начавшийся с попытки конспектировать Спока в роддоме и оборвавшийся на втором классе старшей дочки. Моя мама тоже записывала мои «мудрости». Лет до 3-х или 4-х. Спустя десятилетия эти записки на клочках, как апокрифы формировали мои представления о зарождении моего сознания. Например, я до сих пор насмешливо объясняю свою любовь к поэзии своим первым серьезным стихотворением в возрасте пяти лет:Где наш папа Богачев

Долго так не едет?

Неужели он нашел

Маму там другую?!Без рифмы, но с подтекстом – всё, как люблю я сегодняшняя!Елена Катишонок сделала совершенно удивительную вещь – приблизила, как под микроскопом детство двух девочек, позволила рассмотреть его во всех детальках, пропустить через себя, присвоить, если угодно, прожить как свое, только другое. И это замечательный и трогательный опыт. Вот, казалось бы, ну кто любит слушать про чужих детей? Но оторваться невозможно. И я читаю про пеленки, прикорм, попытки встать, первые слова, болячки, радости и вижу через эту щелку в прошлое – реальность, которую я помню лишь смутно, но суть которой словно впиталась вместе с материнским молоком. Погодки Катя и Аня стали близкими как родные! То же волшебство стеклянных шаров на елке, те же первые игрушки (у меня был не медведь, как у Кати, а ёжик), такие же перепутанные и неправильно услышанные слова, мы росли на одних книжках (хотя конкретно тех перечисленных у меня не было, но это не важно), задавали одинаковые вопросы про маленького Ленина, не любили или любили детские садики (я не любила), имели свое детское мнение о секретарях ЦК…Кстати, мне запомнился не Черненко, который испортил день рождения Анечки своей смертью, у меня был Андропов – я узнала его в мамином брате и радостно сообщала всем, что к нам приезжал Андропов)))Дневник Ирины Лакшиной подробный вначале и обрывочный к концу, что естественно, ведь время бежит и отвлекает нас своей суетой, делами, событиями, делая фиксирование настоящего роскошью, на которую все меньше хватает времени. Книга – прекрасная иллюстрация начала восьмидесятых и в тоже время чисто по-человечески трогает своей искренностью, простотой, живостью. В некотором смысле «Детский альбом» уже анахронизм, ведь с приходом интернета дневники, как жанр бытового письма исчезли, как мне кажется. Куда проще тиснуть заметку в Фейсбук о забавной ситуации или важном событии, чем достать тетрадку, взять ручку и вывести (неуклюжими от клавиатуры пальцами):

«Дочитала „Детский альбом“ Елены Катишонок…»