Елена Княжина
Клыки и розы в Академии Судьбы
Глава 3. Клыки
Эрик Валенвайд
Шурша мокрыми юбками, стая французских дурочек тащила отяжелевшие чемоданы по парадному фойе. После телепортации бытовые чары слетели с их багажа, а прочесть новую формулу никто из растерявшихся куриц не рискнул. Так и тянули поклажу за ручки, шлепая размокшими туфлями по белому мрамору, разнося по усадьбе Воронцовых визг крошечных колес и собственные усталые стоны.
Раньше эта картинка могла позабавить Эрика, но с некоторых пор он предпочитал другие развлечения. А сегодня вообще все вставало поперек горла. И раздражающее цоканье каблуков лишь подливало магмы в яростный вулкан.
Мышцы на лице хищно дергались, контроль давался с трудом. Еще немного – и Валенвайд при свидетелях оправдает свою кошмарную репутацию зверя, слетевшего с катушек.
Все потому, что сегодня он встретил его. Видел так отчетливо, будто и не было защитного слоя между настоящим упырем и Эриком, замершим у дороги.
Отражающие чары прекрасно справлялись с задачей, зеркала отводили взгляды от любопытной начинки… Но потомственного вампира не обмануть: экипаж с ним еще не поравнялся, а запах гнили уже пробрался в трепещущие ноздри. Отравил сознание жаждой сомкнуть челюсть на одной конкретной толстой шее.
Нестерпимым стало желание заглянуть в холодные, пустые рыбьи глаза, хозяин которых с чего-то возомнил себя властелином увядающего мира. Сглупил, поставив себя на вершину пищевой цепи.
Но Эрик знал, чьи клыки в финале покажут ублюдку истинный расклад.
– Я видел его, – брезгливо сообщил Валенвайд сестре, позволяя Эвер затащить себя вглубь больничного крыла.
Она опасалась, что старший брат, злобно зыркающий глазами, сорвется и обескровит какую-нибудь цокающую малолетку.
– Кого? – Эвер поджала губы, пряча аккуратные клычки, и выкатила на Эрика темно-ореховые глаза с характерной бордовой ноткой.
– Его, – с нажимом прошипел Валенвайд, передергивая плечами. – Проклятье, Эвер, я еле сдержался, чтобы не…
– Тише! – зажала его лицо холодной ладошкой.
Он почти прыгнул. Почти пробил шурхово зеркало. Почти схватил за грудки драного аристократа, что посмел превратить род Валенвайдов в посмешище.
Пережив многих, включая Блэра, Эрик из уважаемой высшей твари превратился… во второй сорт. В занятное чудище, которым можно пугать идиоток из «Эншантели», чтобы те примерно себя вели.
С пьедестала древнего вида вампиров сбросили в грязь, в низшее болото, где уже бултыхались прочие полукровки. И теперь каждая родовитая первокровочка смела воротить свой хорошенький носик, прекрасно зная, что она под защитой Совета. А «высшая зубастая тварь» рождена лишь затем, чтобы ей служить.
– Что ж не бросился? Что ж не разодрал его прямо там, в центре столицы, при сотне свидетелей? – возмущенно запыхтела Эвер, постукивая кулаком по груди магистра. – Что ж не лишил меня брата, что ж не отправился в темницы под Эстер-Хазом? Там как раз клетки пустуют! Уверена, тебе понравится сидеть на цепи…
Привязанности дурно влияли на сестру. Долгая жизнь ее, похоже, так и не научила думать лишь о себе. После череды предательств Эвер продолжала доверять этим… этим. Даже умудрилась выйти замуж. Зачем-то. Отчего ее мозги окончательно размякли.
– Отвлекся… на одно бледное недоразумение, – бросил Валенвайд, кривясь в неприязни. Парадное фойе наполнялось запахами дамских духов, и голову разносило в клочья.
Он предпочитал ароматы страха и чистой кожи, а это парфюмерное безумие прикончит тонкое вампирское обоняние за пару вечеров.
И все же «милые куклы» за цветочным дурманом пахли невинностью и испугом. Это прояснилось стремительно, когда барышни принялись взбираться по мраморной лестнице на второй этаж. Молодняк поселили на первом, а вот старших отправили выше.
– И прекращай скалиться на новых студенток, – строго шикнула Эвер, с некоторых пор носившая фамилию Кесслер.
– На кого? Ах, на этих… Пополнение рациона? Витаминный весенний комплекс? – едко протянул Эрик. – Ректору пойдет на пользу.
– А тебе?
– А я в этом бреде не участвую.
– Ну конечно!
– Карповский сам заварил кашу, пускай князь ее и выскребает потом из всех углов… Я не для того передал ректору информацию по «Эншантели», чтобы потом за это же страдать, – проворчал холодно, пытаясь хоть тоном заглушить пожар под ребрами.
Мгновение – и Эрик мог решить проблему за один укус. Никакие бы защитные экраны не спасли того, кто прятался в экипаже, сливаясь с чужими отражениями.
Это все дрожащая нижняя губа. Все она! Он только пасть открыл, а девица побелела аж до обморока. Две жертвы – явный перебор. Эрик еще от прошлого скандала не отмылся.
– Я подглядела твои часы, – Эвер принялась внимательно изучать мраморные узоры на полу. – Ректор поставил тебе «Вводный курс истории магического сообщества» для наших гостий… в рамках обмена опытом…
– С нашими совершеннолетними гостьями, Эвер, я согласен только на обмен жидкостями, – он навис над красноволосой сестрицей. – Желательно ценными. Или как повезет.
– Эрик!
Да большинство рафинированных эншантелевских барышень падают в обморок от вида вервольфа в обороте! От оскала вампира их хлипкие душеньки сами отрываются от тел и устремляются в небеса. Матушки с молоком передали им страх и покорность. Это шурхова генетика, которую не изменить.
Проку от таких? Только аппетит утолить, и то – сомнительно.
– Ты намерена настаивать? – уточнил устало.
День выдался отменно дрянным, а теперь еще чертово цоканье… Девицы давно поднялись, а в ушах до сих пор звенело и лязгало.
– Ты числишься тут преподавателем.
– Я и преподаю, – заверил ее с хриплой угрозой. – Кому угодно, но не этим. Прости, Эвер, я не силен в очистке серебра и в конфитюрах из чеснока… Думаю, это что-то семейное.
– Очень смешно! – без улыбки прорычала Эвер.
– А мне показалось забавным…
– Андрей Владимирович взял тебя на эту должность. Когда никто не брал. Когда все нос воротили, цитируя дрянь из «Трибьюн»!
Ноздри сестрицы раздулись, скулы заострились, радужки налились багровым, наконец выдав хищную половину. Слава Судьбе, даже брак с первокровкой не очеловечил ее до конца.
– Просто князю нужно еще одно чудовище. Пугать трусливых малолеток, – оскалился вампир.
– Вот и пугай. Отрабатывай кров. Академия поддерживала нас и раньше – меня, деда, когда возродился Блэр и начались волнения… Эти люди нам не враги.
– Эти люди нам никто. Как и все прочие, – рыкнул зло на сестру, оттесняя хрупкое девичье тело под лестницу. – Где были они, когда Блэр тянул «ценную жидкость» из твоей шеи? Когда Совет ставил на тебе печати запрета? Когда пресса обзывала спятившей дикой тварью и ограничивала контакты?
Ее передернуло: брат попал в уязвимое местечко. В обиженную гордость. Но его ярость не стихла, лишь закипела ярче, добившись желаемого.
Ладно, к троллям. Эрик был виноват не меньше прочих: это его не оказалось рядом, когда сестре понадобилась помощь. А она не могла о ней даже попросить, связанная печатью тишины.
Забившись в свою личную тьму и сбежав в горы, он оборвал с семьей все контакты. Если бы находился рядом, наверняка бы почувствовал дух Блэра, застрявший в тогдашнем приятеле сестры! Эрик слишком хорошо знал Августуса, чтобы не приметить удушающий аромат его высшей капли.
Будь брат рядом, Эвер* не пришлось бы испытать всю ту боль и унижения, в которые ее окунуло магическое сообщество. Но раз он зол на себя, то имеет полное право злиться на остальных.
– Эрик…
– И я не помню, чтобы просил кров. Если бы не твое с Аароном кудахтанье, я бы и сейчас жил там, где раньше!
Там хотя бы было спокойно. С возвращением Валенвайда в город со дна поднялось слишком много мути.
– В берлоге в горах? Напомни, ты ее с кем делил? – вскрикнула Эвер, громко притопнув ногой. – С троллем?
– Идеальная компания, – прошипел, наклоняясь к вздернутому белокожему носу.
Диета ей явно не идет на пользу. Дед давно перешел на выброженный виноградный сок и стейки слабой прожарки, но молодой девушке нужно питаться нормально. Ей и сотни еще нет!
– Фрид говорит, что тебе пора вылезать из кокона. Ты слишком… нелюдим.
– Это… не от большой любви к людям, Эвер, – убежденно покивал Эрик, ощущая, как ком тошноты подкатывает к горлу.
Привычка сестры цитировать мужа-зануду отдавалась в челюсти зубной болью.
– Среди них попадаются и неплохие…
– Богиня, я надеюсь, на вкус? – голодно зыркнул он на глупышку, по неопытности вляпавшуюся в брачные цепи.
Того и гляди, они с Кесслером решат род продолжить, наплодив новых полукровок. Которым потом в этом дрянном мире – с увядающей магией и неадекватными законотворцами – еще как-то выживать.
Эрик резко развернулся, решив, что идиотских бесед с него на сегодня достаточно. Поднялся по лестнице, притормозил на втором пролете, с непримиримой, лютой неприязнью оглядев шеренгу хрупких девушек. Они уже забрались на нужный этаж и теперь переводили дух в обнимку с чемоданами. Взмокшие и растерянные.
Куклы. Пустые игрушки для прыщавых лордов, заимевших высокое самомнение от льстивого кудахтанья богатых папочек и мамочек…
Вышколенные, безмозглые, не умеющие давать отпор. Кого-то из них сломают в первую же брачную ночь, с кем-то поиграют подольше. Чему их учить? Зачем? Это расходный материал для укрепления связей между первокровными родами.
Чего Эрик не понимал, так это почему Карповский рискует всем, чтобы спасти дюжину куриц, которые вскоре и так пойдут в ощип?
Найдя в стае ту самую, что выпячивала на него дрожащую губу и бледной сероглазой тенью отражалась в зеркальной глади, Эрик угрожающе оскалился. С красноречивым аппетитом провел языком по заостренным клыкам. Видит Судьба, сегодня он в отличной форме.
Карповский хотел чудовище? Прекрасно. Ректор получит своего монстра.
__________
* История Эвер Валенвайд подробнее описана в трилогии «Чудовищный секрет Авроры». (прим. автора)
***
Вероника Честер
Нас с малышками разделили: их оставили на первом этаже, а старшим девушкам выделили две спальни на втором. Зеленоглазая леди, руководившая размещением, сказала, что и сама не знает, надолго ли мы здесь. Она собрала табели успеваемости, показала дамскую душевую, объяснила, как найти трапезный зал… И ушла, помахивая в воздухе гривой темных волос.
Монис первой застолбила кровать у окна, Ландра с вымученным стоном рухнула на ту, что ближе к двери. Мы с Олив заняли две койки посередине.
– Он скалился на тебя, – осторожно подметила Олли, решив, видно, что я недостаточно сильно дрожу и нуждаюсь в напоминании.
– Я заметила, – пробубнила ровно, ловя в кулак выпрыгивающее сердце. Куда оно вечно норовит убежать?
Теперь-то я точно знала, чья клыкастая физиономия сменит на посту мои фирменные кошмары. Тут даже никакой «бурной фантазии» не нужно. За три встречи я хищное лицо магистра Валенвайда в мельчайших деталях запомнила. А если вдруг забуду – у Олив при себе есть номер «Трибьюн».
– Это из-за юбки… Точно из-за нее… Зачем надела бордовую? – отрешенно глядя в потолок, протянула Ландра.
– Синяя не успела высохнуть, – я поморщилась в зеркальную дверцу шкафа.
Ничего притягательного в моем образе не было: обычный серый блейзер с эмблемой «Эншантели», белая блузка, темно-красная юбка до щиколоток и сбившийся от бега тонкий бордовый шейный платок. К тому же, измотанная телепортами и покорением мраморной лестницы, я была запредельно бледной. Местами даже зеленоватой.
По мне так бледность – она бледность и есть, не знаю, что в ней аристократического. Мы с ней давно в приятельницах. Каждое утро под глаза ложатся тени, кожа приобретает сероватый оттенок. За последние полгода я истончилась, как крыло стрекозы. Просвечивать стала! В массе раскрасневшихся учениц вампир меня вообще не должен был приметить.
– Хищников привлекают не цвета, а слабость, – пояснила Монис, намекая, что все мы будем легкой добычей для местных монстров. Каких, по заверениям Осворта, в академии хватает.
Выбрав себе секцию в шкафу, я принялась распаковывать чемодан. Разгладила жезлом мятые платья, развесила на невидимые «плечики». На тумбочку кинула учебник мадам Туше, рядом выставила крошечный кристаллический росток в защитном стеклянном шаре. Зачет по «Извлечению сущностей» все равно сдавать, а прошлый цветок я разбила. Придется тратить энергию и выращивать новый.
«Как радовать супруга. Вот все, о чем пристойно думать молодой жене», – вспомнилась недавняя лекция мадемуазель Филли. Сама она, кстати, была не замужем.
Радовать… Интересно, у моего жениха много фамильного серебра? Мне точно пригодятся все двадцать три способа очистки? Или хватит парочки самых убойных, от которых исчезнет не только грязь, но и добрая половина столовых приборов?
– Правда думаешь, что мы скоро вернемся в «Эншантель», Веро? – хмыкнула Монис, распуская лисий хвост и косясь на мою захламленную тумбочку. – Забудь ты уже про извлечение. И про серебро. Тут нас ждут другие… испытания.
Одно «испытание» как раз полчаса назад скалило на меня клыки…
Взгляд зацепился за газету, валявшуюся на кровати Олив, и я бегло пробежалась по первым абзацам. Свои кошмары надо знать в лицо.
Заголовок статьи намекал на постыдные тайны прошлого, которые вампир успел позабыть. Дальше упоминалось, что скандальный полукровка с кровавым аппетитом получил должность в учебном заведении. А ректор делает вид, что не в курсе, в чем Верховный Совет подозревает Эрика Валенвайда.
Дальше магесса-журналистка рассыпалась в риторических вопросах, ничего не утверждая, но умело сея зерно сомнений в душах читателей.
«Где он шлялся, когда была великая война с Темным воинством? Куда сбежал после? Кто станет прятаться, если ни в чем не замешан? И могут ли слухи о давней дружбе Эрика Валенвайда и Августуса Блэра оказаться правдой?
Свидетели возрождения Темного принца (во всяком случае, те из них, кто остался в своем уме после ментальной встряски) утверждали, что дух Блэра был невероятно крепок. А дар – силен. Никто не мог противостоять его воле.
Мы знаем, что и раньше, до первой смерти, Принц не брезговал «ценными жидкостями». И нам известно, что ничто так не укрепляет дар и дух, как кровь потомственного вампира… Возможно ли, что давний друг, обрадовавшись возрождению высшего мага, снабжал его добровольно? А потом, поджав хвост и оценив количество жертв той войны, сбежал в кусты Румынских дебрей?
Напомним, что и его сестра Эвер Валенвайд (в замужестве Кесслер) была судима. Оставив жуткие подробности того громкого дела, отметим лишь, что оно касалось жестокого нападения на человека. На мага. Средь бела дня и в присутствии свидетелей!
Зато сейчас Эрик Валенвайд вернулся и примерил образ добропорядочного гражданина. Даже сеет «вечное» в Санкт-Петербургской академии магии, рассказывая юным впечатлительным умам о добре и зле».
Хмыкнув в кулак, я резко отбросила «Трибьюн» жуткой физиономией вниз. Клыками в подушку.
Измятую в сотне мест газетку давно пора было выкинуть, но Олив держалась за нее, как за сокровище. В «Эншантель» нелегко было протащить прессу, как не попадали туда и почтовые морфы, и представители мужского пола. От всего этого директриса ожидала большой беды и размягчения ума.
Однако все три «зла» временами умудрялись прорваться через оборону мадам Туше, и свежий номер «Трибьюн» – один из удачно выживших экземпляров. Потому Олли его так истово берегла.
Во всей странной истории, закрутившейся сегодняшним утром, радовало одно. В наши «маленькие кукольные умы» господин вампир ничего сеять не будет. Ни доброго, ни вечного. Он ясно дал понять, что это выше его клыкастого достоинства.
Глава 4. Вечное
Нам дали пару часов, чтобы отдохнуть с дороги, посетовать на Судьбу и переодеться в свежие форменные платья. Я слабо верила в вампирскую тягу к бордовым оттенкам… Однако потратила уйму времени и чар, чтобы высушить и выгладить синюю юбку, пострадавшую утром на «Извлечении».
Едва последняя минута свободного времени истекла, нам в носы одновременно прилетели теле-маго-граммы, приглашающие в аудиторию «Теории и истории». Она располагалась чуть дальше по этажу. Мы попрятали жезлы в карманы, взяли письменные принадлежности и, объединившись с четырьмя другими девушками из соседней спальни, отправились искать кабинет.
Грудь грело надеждой. Раз «обмен опытом» проходит в столь интенсивном темпе, есть шанс, что Монис ошиблась. И мы тут ненадолго.
Мимо наших ног белым ручейком проскользило пушистое существо, Ландра вскрикнула, Олив задорно рассмеялась.
– Ой! Это же сабер… – удивилась подруга, пытаясь ухватить беглеца за упитанный бок.
Но тот умело выскользнул из ее рук, залихватски чихнул и деловито посеменил дальше. Задом он вилял так, как не всякая леди сможет.
– Думаю, это самочка, – согласилась с моими мыслями Монис, провожая глазами белоснежное создание, чем-то напоминающее песца.
Еще несколько раз чихнув, существо скрылось за дверцей шкафа. А минуту спустя оттуда вынырнула белокурая девушка-альбиноска в бледно-розовом костюме. Вытирая платком раскрасневшийся нос, она нашла нас глазами и поманила пальцем за собой.
– Апчхи! – сообщила она в первую очередь. – Меня зовут Снежка, я ваш проводник на сегодня. Подтягивайтесь, подтягивайтесь. Так, ждем младших… и идем… Письменные все захватили?
Мы ошарашенно покивали. Ни разу не видела метамага вживую! Да еще красноносого, сопливого и чихающего из-за собственной шерсти.
– Пч-чххи-и! Шурхова аллергия, – шмыгнула она носом, подманивая к себе оставшихся учениц. – Сюда…
Собрав всю эншантелевскую группу, Снежка деловито сгребла всех в кучку и, действуя как опытный загонщик, затолкала нас в просторную аудиторию.
Кафедра магистра пустовала, зато за столами вальяжно сидели другие студенты. Человек пятнадцать, десять из которых – мужского пола.
Ландра закатила глаза, изображая скорую потерю чувств, Олив раскраснелась. Мы будем слушать лекцию… вместе?!
В «Эншантели» учились только девушки. И преподавали там только девушки, и стряпали только девушки, и сад подстригали, и дорожки чистили… Словом, мужчины там присутствовали только в виде портретов уважаемых попечителей на стенах библиотеки! Даже личных морфов пускали внутрь с условием, что те – женского пола.
А в Санкт-Петербургской академии у меня в первую же минуту случилась передозировка мужским обществом. Вся эта легкая небритость на щеках, дерзкие ухмылки, острые взгляды, пропарывающие наши блузки, рельефные плечи, выдающие боевых магов… Богиня-Судьба, зачем им теория с историей?
– После такого мадам Туше нас вообще проклянет и на порог не пустит, – прошептала Олив, во все глаза рассматривая ребят.
Сгорая под заинтересованными взглядами, мы протиснулись за боковой стол и чинно уселись. Расправили плечи, проверили пуговки на блузках. Кожу кололо, чесало, пропарывало сотней глаз. Будто на нас вовсе одежды не было!
Зато «Эрика Валенвайда» было слишком много. Его имя стелилось плотным ковром у ног, взмывало легким шепотом кверху, змейками струилось по пальцам. Вбиралось под кожу – догадками, сплетнями, смущенным хихиканьем.
Аудитория жужжала, точно потревоженный улей, двумя десятками голосов. И у всех на языке было только одно имя: «Эрик… Эрик… Эрик…» Будто он был кем-то вроде маг-рок-звезды сегодняшнего дня.
Похоже, у меня началась паранойя. Слуховые галлюцинации или вроде того. Не могли же все вокруг обсуждать это чудище? И позади нас, и сбоку… Даже малышки на первом ряду!
Либо мне мерещилось на нервной почве, в силу мнительности и слишком живого воображения. Либо Валенвайд напугал не только меня, и вся академия успела прочитать свежий «Трибьюн».
За моей спиной две старшекурсницы из Парижа обсуждали магистра вполголоса. Я почесала лоб, стерла испарину с висков, свесила нос до самой столешницы и прислушалась. Меня не должно было волновать это имя, но тело своевольно вздрагивало всякий раз, когда слово «Валенвайд» достигало ушей.
– Моя матушка говорит, что он не просто снабжал Принца вампирской кровью, но и помог провести какой-то ритуал… дарующий бессмертие… – шептала та, что за левой лопаткой. – А после пробуждения Блэра присягнул ему на верность. Без всякого внушения. Вампиры почти не поддаются ментальному воздействию.
– Ой, ну да-а-а… Вот только бессмертный-таки по-о-омер, – высокомерно тянула та, что за правой. – А про этого Эрика я в первый раз слышу.
– Потому что он сделал все, чтобы о нем забыли, – важно поясняла первая. – Плевать ему на других полукровок. Матушка говорит, что такому нельзя доверять. Вампиров волнует только собственная шкура. И покой.
– Вот и упокоился бы где-нибудь, подальше от наших глаз, – прошептала вторая. – Когда вижу эти клыки, у меня все нервные клетки в обморок падают…
Но ее чувствительные нервные клетки, как и мои, ректора академии не волновали. Потому что в аудиторию величаво внес себя шурхов Валенвайд и с хищным прищуром застыл у кафедры.
– Ужин приехал? Своевременно… Я как раз проголодался, – с холодной полуулыбкой бросил магистр и недовольно осмотрел наши пустые столы. Пробирающим взглядом намекая, что первой сожрет ту, которая замешкается больше прочих.
Мы резко встали и распрямили спины, как несколько лет учила мадам Туше. Одновременно присели в неглубоком уважительном реверансе, вернулись на стулья и расправили юбки.
Как по команде достали дамские жезлы и положили справа от себя, блокноты с письменными принадлежностями – слева, а руки устроили на коленях. Уставились на преподавателя с вежливым интересом, готовые покорно внимать. Вбирать в себя все, что он решит посеять.
Все это мы делали на автомате, словно внутри кто-то повернул ключик и завел игрушечный механизм. Трудно противиться привычке, когда каждый твой день похож на предыдущий. И на все следующие. Разве что сегодня сердце бухало особенно громко – казалось, его отчетливо слышно сквозь шорохи юбок и отрывистый гул каблуков.
«Истинные леди сочетают в себе изящество и робость, покорность и достоинство. Они послушны и учтивы вне зависимости от настроения. В грации, деликатности и скромности – их скрытая сила», – бубнила в уши мадам Туше, как заведенная.
От нашего обычного приветствия в воздух кабинета ворвался вихрь цветочных ароматов, парфюмерные чары соскользнули с юбок и кожи… И, судя по наморщенному носу, достигли обоняния магистра.
Раздраженно шипя непристойности, Валенвайд резко распахнул окно.
– Вы закончили свои брачные танцы? – уточнил он издевательски и, послушав тишину, добавил. – Тогда я начну.
Повинуясь внутреннему порыву быть безропотной и послушной, я придвинула к себе блокнот. Как и все мои соседки.
– Раньше эту дисциплину преподавал мой дед, но он сообщил всем, что устал… и ему поверили, – фыркнул магистр, почесывая указательным пальцем широкую темную бровь. – Он бы непременно рассказал вам, что на вкус кровь дестинов, чье происхождение считалось черным, и аристократов с королевской каплей… Да-да, тех, что ведут род от самой Евы-Прародительницы… Так вот, что на вкус их кровь идентична.
Вампир лениво облизнул губы, заставляя чувствовать меня вовсе не милой, покорной леди, а чьим-то сегодняшним ужином. Каким-то из первых блюд.
– Но что Артемиус в этом понимает? – темные глаза дерзко сверкнули, обернувшись двумя всасывающими омутами.
Кафедра под его локтем горько всхлипнула, и Валенвайд направился вперед по проходу.
– Серьезно, я бы не стал доверять мнению «эксперта», променявшего сладкий нектар, текущий в венах невинных созданий, на виноградный сок и говяжью вырезку, – он остановился у нашего стола, опустил взгляд на мое лицо, очертил воображаемой линией подбородок. – Не в ваших, конечно, венах, а кого-то менее бледного… – протянул руку и фамильярно сжал щеки ладонью. – Мисс…?
– Чес-ш-штер, – прошипела я, с ужасом осознав, что его жаркие пальцы действительно вминаются в мою челюсть. И это ни разу не видение.
Богиня-Судьба! Ко мне никогда не прикасались мужчины. Никто, кроме отца, двух братьев и того столичного целителя, которого однажды вызвали в «Эншантель» из-за очередного обморока. Разве что на почте однажды морф-почтовик случайно задел мохнатым плечом. И бесстыдный черный торгаш на рынке поймал за запястье.
В Париже у нас не было никаких спаррингов, никаких физических контактов, никаких обменов опытом с «сильным полом». Все прикосновения, которые я знала, – это шутливые тычки от Эмиля, неприятная целительская диагностика и пара неловких объятий от нетрезвого папеньки, заключившего важный контракт.
Там, на базаре, когда Валенвайд брезгливо дернул меня за манжету, я даже испытала прилив благодарности (пусть и граничащей с унижением). Я чужая невеста, воспитанница «Эншантели»… и трогать меня может только будущий супруг.
Но такая мелочь ничуть не волновала жесткие пальцы, в эту минуту бесцеремонно вминающиеся в бледную кожу.
– Правда? Честеры еще существуют? – в густом, пропесоченном хрипе сквозило искреннее удивление. – Я думал, ваш род давно сам себя уничтожил…
Я промолчала, ошеломленно потирая щеки, выпущенные наконец на свободу. Если когда-то в этом мужчине и имелись манеры, то это было очень-очень давно. До его тесного знакомства с грубыми горными троллями.
Кто знает, как там было на самом деле? Может, отец решил, что только старшие сыновья достойны носить графскую фамилию Ланге. Может, мать убедила его, что девицу Честер легче будет выгодно пристроить. А может, они вспомнили о старых традициях.
Раньше у Честеров рождались в основном девушки, почти все они прикреплялись к древу супругов и утрачивали титул. Поэтому законы Эстер-Хаза позволяли вписывать дочерей в материнскую книгу – ради сохранения древних фамилий, ведущих начало от самой Евы.
Так или иначе, я являлась последней Честер этого мира.
– Это не ваши родственники имеют привычку сходить с ума? – насмешливо уточнил вампир, и я нервно схватилась за дамский жезл.
Не то чтобы я планировала отбиваться или наказывать Валенвайда за оскорбление. Просто с гладким деревом в пальцах мне было комфортнее.
Сейчас мой похолодевший затылок обжигало двумя десятками взглядов. Я покраснела в тон шейному платку, кровь прилила к щекам. Судя по расширившимся зрачкам Валенвайда, это не осталось незамеченным и меня мысленно вписали в меню под первым номером.
Судьба-богиня, надеюсь, завтра мы уже уберемся из северной академии! Я готова за ночь выучить все способы очистки серебра, лишь бы мадам Туше призвала нас обратно. В знакомые, чистые, светлые коридоры «Эншантели», щедро залитые сиянием хрустальных люстр.
– Честеры… Этот трусливый род, выродившийся до забвения… – возведя глаза к потолку, вещал вампир. – Сколько поколений пустышек и слабаков! А почему? Потому что они испугались. Заковали каплю, изничтожили величайший дар, лишь бы тот не служил «злу»… Результат налицо. Точнее, на лице. На вашем, куколка. Несколько поколений чахлых первокровок, не способных в пальцах палочку удержать.
Часто моргая, я сжала жезл сильнее, и из наконечника потекли тонкие струйки чар. Кажется, на нервной почве я призвала крошечного полирующего «духа», и тот принялся старательно елозить по столешнице, оставляя после себя ослепительный блеск.
«Смирение и вежливость. Леди должна быть сдержанной. Вне зависимости от ситуации», – сухо бубнила Туше мне прямо в мозг. Глубоко же она зарылась!
– И вы мне не возразите? – хрипло уточнил вампир, разочарованно поглядывая на сбившийся шейный платок.
Я строго зыркнула на сияющий сгусток, активно ползающий по столу, заставляя прекратить полирующую деятельность. Набрала воздуха в грудь и… продолжила смотреть в блокнот.
Да как тут возразить? Валенвайд ни в чем не ошибся: каждый второй Честер рождался эмпом, пустышкой. Каждый третий имел слабую каплю, подверженную хворям и паразитам. Каждый четвертый сходил с ума из-за отголосков сломанного дара.
Я и сама готова была спятить прямо тут, ощущая, как меня мысленно пробуют на зуб. И сладко причмокивают.
Но если мои предки приняли такое решение и отказались от дара, значит, у них была на то причина? Достаточно веская, чтобы испортить жизнь следующим поколениям?
– А вы разве не затем отсиживались в скалах, сэр? – прошептала, рассматривая серебряный наконечник жезла. – Чтобы не служить Великому Злу?
Допустим, я давала ему шанс обелить свое имя здесь и сейчас, в рамках тесной, но очень заинтересованной компании. Тролль побери, нас всех волновал этот вопрос! Ну… или у меня паранойя.
– Вы как-то неправильно поняли сегодняшний «Трибьюн», куколка, – раздосадованно протянул вампир. – Вас что же, в «Эншантели» и читать не учат? Там написано, что поколениями вампиры были при власти. И дарили свою кровь высшим магам добровольно, не деля тех на зло и добро. Тот, кто соглашался с идеями Блэра и разделял его опасения, считал за честь поддержать дух и дар Темного принца толикой «ценной жидкости».
– И вы? – вырвалось из моего рта, напрочь забывшего, что леди не положено задавать вопросы.
Тем более такие бесцеремонные, свидетельствующие о живом интересе к… другому мужчине. Не к мужу, не к брату, не к отцу, не к жениху. Счастье, что мадам не слышит!
– А вы давно заделались журналистом «свободной прессы»? – коварно ухмыльнулся магистр, ничего на мой вопрос не ответив. – Поговорим лучше о полукровках. Их жидкости куда интереснее… и дороже.
***
Следующий час Валенвайд достаточно любопытно рассказывал о причинах, породивших такое количество полукровок. Вервольфов, вампиров, дриад… Половинчатых существ, пришедших на смену высшим магам и древним магическим расам.
Как и драконы, кентавры и ихтиоподы, истинные вампиры и оборотни давно вымерли. Угасающий фон мира не подходил им для комфортного существования. Появление полукровок позволило сохранить виды (пусть и не в первозданной форме): в соединении с магической каплей древняя кровь могла выжить.
Порой полукровки были результатом порочной связи, порой – стечения обстоятельств… Когда сильный маг, раненый или укушенный древним созданием, перенимал часть свойств последнего. И по-своему мутировал, объединяя в потомстве дикую кровь и первую каплю.
– Соединение «королевской» крови, крепкого дара и сущности древней твари порождало магические мутации, – под диктовку наговаривал Валенвайд, грозно зыркая на каждого, кто смел поднять голову от блокнота. – Потомство сохраняло способности обоих видов, что значительно увеличивало шансы на выживание. Но одновременно с тем – уменьшало.
Ему явно нравился чужой страх, этому высокомерному полукровке, памятником стоящему в окружении юных аристократок.
Внезапно его дыхание послышалось совсем рядом, у правого плеча.
– Так что именно уменьшило их шансы на выживание, вы знаете? – он развернул к себе мою соседку. – Мисс?..
– Омирсен, – просипела Олив и отрицательно помотала головой, заодно вырывая из захвата острый подбородок.
