Елена Княжина
Стихийное бедствие в Академии Междумирья
– Горди что же, надеялся сделать батарейку, подпитываемую… кхм… демоном? – закашлялся Адам.
– Скорее уж низшими неразумными. Судя по пометкам Гарольда, они чудесным образом аккумулируют энергию.
– Однако порождения хаоса не тождественны обычным магам, и их энергия конфликтна к…
– Чейз, я уже сказал, что ни Арха не понял! – по лицу Радьярда лениво пробежала усталая морщинка. – Мне еще ставить защиту на главную улицу. Демоново шествие… Завтра в три по небесной сфере.
– Ах… да… «кулаки», – со знанием дела покивал Адам.
Ему в шествии предстоит участвовать. Отличное местечко этот Лурд. Без сложностей, без проблем, без нервотрепок… Архов водоворот, что с ночи взывает к худшим сторонам его натуры!
Радьярд топтался у доски, разделенной на столбцы. Размашистым почерком были размечены графы: «дары Междумирья», «стихии – 1, 2, 3, 4, 5», «потенциал развития»…
– Разве стихий не четыре? – озадаченно уточнил ищейка.
– Дух приравнен к условно… Бездна! – взвыл Чейз в потолок. И покуда тот был прозрачным, увидел, что Цефея давно вошла в свой зенит.
Менталистка! Он забыл. Забыл!
Если мозгоклюйка не соврала… Если она в самом деле не имеет элементарной стихийной базы… То отдирать от полигона ее будут всем составом преподавателей.
Убить ученицу в первый день учебы… Нет, не с этого надо начинать работу на новом месте.
«Дочь Эмили Харт, гордости Сеймура, погибла во цвете лет на «смертельной полосе» из-за халатности декана Адамиана Чейза». Уже видел заголовки завтрашних газет. Они пестрели в глазах красным, в тон брызгам на стеклах лаборатории.
Жуткая мысль еще колотилась в висок, рассыпая алые пучки пятен перед глазами, а Чейз уже закручивал огнепорт. Предпоследний в его арсенале на сегодня.
Портал вывалил декана прямо посреди полигона. Прямо в болотную грязь. Прямо на ледяные шипы, что тут же расплавились в буре огня, окружавшего Чейза. Прямо на менталистку, которая, к счастью, расплавиться не успела.
– Я забыл… внести правки… в ваше расписание… – прохрипел в холодное ухо, впечатывая девчонку в грязь всем телом.
Раньше его огнепорты не обладали такой феноменальной точностью. Высаживали рядом с целью, а не на нее.
Судя по широко распахнутым глазам (у Иветт были темно-серые, как дым, клубящийся над керрактскими вулканами), она как раз прощалась с жизнью. Не прекратила делать этого, и когда на нее с неба свалился куратор. Морщилась, кашляла, возмущенно плевалась сажей.
Ну, чем богаты. Кто-то другой перемещался обычно – воздухом или магическим завихренным потоком. Чейз же имел в своем арсенале только огнепорты, такое вот «недоразумение». И их, кстати, было ограниченное количество. Что сейчас ставило декана, вляпавшегося в свою проблему по локти, в весьма затруднительное положение…
– З-заб-были? – возмущенно прошептала девчонка, раскатанная его телом в тонкий блин.
Эмблема на вздымающейся груди мерцала стартовым. Голубым. На этот раз она не обманывала. Ох и намучается он с менталисткой-неумехой! Сколько шансов, что она доживет до конца года?
Ладонь проехалась по жиже, в которую за секунды превратилось сочетание ледяной ловушки, земли полигона и его огня. Грязь… Вот что выходит, если совместить стихии, забыв о балансе.
– Ох, мисс Рэйвенс, чувствую, вы будете стоить мне остатков здоровья, – проворчал Чейз, вспоминая любимые проклятья матери.
Что-то там было про «рога тебе на всю голову» и «перо хары тебе в…» Допустим, в штаны. Но все это никак не применялось к девчонке. Хотя отшлепать ее хотелось все сильнее.
Еще вчера хотелось, когда стихийное недоразумение обнаружилось под пальмой. И желание все крепло. И крепло. Легкую порку мисс Рэйвенс, лезущая не в свое дело и распускающая ментальные щупальца где попало, точно заслужила.
– Вы хоть что-то чувствуете, – сипло проворчала «мозгоклюйка», вдыхая воздух с подозрительным присвистом. – А я из-за вас не чувствую половины тела!
Заноза. В том самом месте, куда, по мнению пылкой матушки, полагалось вставлять ядовитое перо хары.
Чейз вскинул голову: по узкому проходу прямо на них плыл хищный орантус с десятью бордовыми щупальцами. Адам запустил в него фирменный огнешар, растворив монстра в пыль.
Горячая лава потекла по жилам, смешиваясь с кровью и наполняя жаждой битвы. Давно не был на «смертельной полосе». В юности Чейз любил пробежаться по полигону, был лучшим на курсе по зачистке. А какие огненные спиральные щиты заворачивал… Загляденье!
– Слезьте с меня, – не оценила его мастерства мисс Рэйвенс.
– Не могу, – честно признался Чейз, скользя пальцами по вязкой луже. Ноги и руки расходились, утопая в зыбкости мироздания.
Один огнепорт. Остался последний, и выбирать пункт назначения надо с умом. А мысли, как назло, обернулись вязким расплавленным киселем.
Зачем-то в голове возник образ спальни. Пушистый ковер, широкая постель. Вчера он ночевал в ней один, разобравшись с ключом-артфактом и обнаружив подходящую под него дверь…
Образ возник так явственно, что огненные портальные потоки самопроизвольно защекотали тело, готовые подхватить его вместе с вляпавшейся в неприятности «мозгоклюйкой». Чейз торопливо отогнал картинку. Придет же в голову! Устал, умаялся, и постель видится там, где ей не место.
– Как это не можете?! – удивленно прошептала мисс Рэйвенс, тараща на него большие глаза, опушенные не очень длинными, но густыми ресницами. И доставучий образ пришлось отгонять снова.
***
Иви Рэйвенс
Я уже прощалась с жизнью, когда меня вдруг скрутило в огненный кокон, пышущий жаром. Опрокинуло вниз, прямо на ледяные шипы. И, придавив сверху тяжелым и твердым, распластало по влажной земле.
Чейз собственной полыхающей персоной вдавил меня в лужу по самые уши. Затылок стал липким, волосы тут же напитались жидкой грязью. Ребра прострелила адская боль, кожа покрылась сажей, нос забило едким дымом. Это не портал, а кошмар какой-то!
Извиняющийся хрип вливался в ухо, пока я отчаянно выкашливала горячий дым обратно. Что значит забыл? А теперь он меня так спасает? Или добить пытается? Последнее больше походило на правду.
Решительно распахнув веки (ресницы не опалило только чудом), я утонула в карих глазах. На их дне искрили действующие вулканы, готовые истечь лавой прямо на меня.
– Отрабатываете героический статус? – поинтересовалась со всей имеющейся любезностью.
Точно, он же герой романов. И дамских грез. Ему положено спасать «деву в беде», что бы на этот счет ни думал магистр Хонсей.
Чейз простонал что-то о том, что подвиг вышел весьма сомнительным. И грязноватым.
– Слезьте с меня, – боль под ребром не стихала, дышать получалось с трудом.
– Не могу.
– Как это не можете? – я с удивлением отметила, как вокруг декана закручивается новая спираль из рыжих искр. И тут же гаснет без объяснения, никуда нас не перенося.
– Подождите, мисс Рэйвенс! – раздраженно велел куратор. – Я думаю.
– О, это все объясняет.
– Вы мешаете мне сосредоточиться!
– Ладно, я в другой раз подышу, – просипела до того красноречиво, что Чейз сжалился и попытался приподняться на локтях.
Но едва я сделала вдох (сладость-то какая, несмотря на привкус гари во рту), маг поскользнулся.
– У-у-уф-ф… – пропыхтела, снова ловя собой каменное тело и вдавливаясь в жижу еще глубже.
С непристойным треском ткань комбинезона лопнула по швам и разъехалась на мне в разные стороны.
– Думайте… Б-быстрее… Мне больно, – прошипела сквозь зубы.
– Простите, я… не хотел, – сокрушенно выдохнул Чейз и грязными пальцами убрал волосы с моего лба. Тот от страданий покрылся липкой испариной. – Вы так тяжело дышите, Иветт. Расслабьтесь.
– И получать удовольствие? – уточнила с сарказмом, чувствуя такую резь под ребрами, будто из меня торчал осиновый кол. Перечитала я про вампиров… – И о чем вы таком интересном задумались?
– Отсюда или вплавь, или телепортом, – Чейз осмотрел затопленную «смертельную полосу», прикидывая варианты. – Но я уже потратил почти весь резерв. Запаса хватит на одно перемещение, и надо решить, куда проложить огнепорт. В моем кабинете есть запасная одежда… в шкафу…
– В кабинет нельзя, там ковер белый, – прохрипела в полубреду.
Глаза куратора множились, искр в них становилось все больше.
– Верно. Но от вашего общежития мне идти через весь академгородок в таком виде, представьте себе, не хочется! – резонно профыркал Чейз.
А я с каждым вздохом все сильнее вминалась грудью в его тело. Оно было теплым, крепко сбитым и приятно надежным. Если бы не боль, я бы попыталась расслабиться и все такое.
И в огнепорте бы его дымящем погрелась: было до обидного холодно. Будто приличная доля ледяных шипов не растаяла, а засела внутри.
– В больницу, – булькнула, заметив, как меркнут на лице Чейза действующие вулканы. Становятся черными-черными. И боль за ребрами разрастается со скоростью взрыва.
– Что?
– Перенесите… в больницу… – выдохнула хрипло. А потом, кажется, потеряла сознание.
***
Голубые огоньки на потолке включались и выключались, создавая каждый раз новые световые картины. Я выплывала из дремы неохотно: пробуждение сопровождалось тошнотой и ломотой.
– Вы мне тут все заляпали. Решительно все, – сокрушался кто-то рядом с моей головой. – А запах! Я не приучен работать, стоя в пахучей луже.
– Сир Угль, будьте любезны заняться пациенткой! – раздался над другим ухом надсадный «геройский» хрип. – Она пострадала на «смертельной полосе».
– С каких пор таких тщедушных барышень принимают на боевой? – недоуменно закашлялся любитель чистоты.
– С тех пор, как какой-то идиот приравнял дух к условно-пятой стихии, – раздраженно отфыркался Чейз и поправил мое окоченевшее тело на кушетке. Лежать сразу стало удобнее, под головой обнаружился мягкий валик.
– И вы тоже, господин декан, хороши. Такой шум подняли из-за царапины, – ворчал целитель. – Миссис Коббс мне остатки волос выдерет, когда увидит, во что вы превратили приемный покой.
– Это не царапина, – прорычал Чейз, и в палате запахло дымком. – Девчонку проткнуло лезвием льда.
– На полигоне? И давно мы протыкаем наших студентов? – флегматично уточнил целитель. – Я для дела интересуюсь… Возможно, стоит подыскать место поспокойнее.
– Иллюзорным лезвием, но крайне правдоподобным, – шипя, пояснил куратор. – Магистр Хонсей превосходный маг-материалист, и реалистичные иллюзии ему даются отменно. Его «призраки» второго уровня весьма осязаемы. Жгутся, кусают, морозят. Я сам видел архового орантуса!
Так все было ненастоящим? Но я была уверена, что шипы проткнут меня, продырявив, как тот самый швейцарский сыр!
– Я не вижу отверстий, сир. Ни входящих, ни выходящих.
– И тем не менее она ранена, – горячий палец осторожно ткнул мне в чревное сплетение, и я скорчилась от пронзившей боли. – Я это чувствую, вот здесь.
По моему животу расползся холод, словно его смазывали влажной тряпочкой, смоченной в зелье. И я поняла, что лежу на кушетке без своего лопнувшего чудо-комбинезона. Черная ткань лоскутами свисала с плеч и рваными лохмотьями обнимала бедра. Эйна-заступница!
– Теперь и я чувствую. Но реалистичные иллюзии первого-второго уровней не оставляют таких ран, – задумчиво цокал языком целитель. – Впервые вижу, чтобы призрачная магия нанесла серьезный вред и застряла в теле. Придержите тут…
– Ей разве не положена анестезия?
– А вы, декан, бойцов воспитываете или слизней в модных комбинезонах? – едко протянул док. – Любишь бегать по полигонам, люби и…
Тут уж я не сдержалась. Больно же! Нащупала его руку, возившую тряпкой по моим ребрам, ухватила за запястье.
– Обезболивающее, – прошипела разбуженной гарпией. – И поласковее!
– Конечно, моя хорошая, – расплылся Угль в располагающей улыбке. – Сейчас, сейчас, цефеюшка сероокая…
Целитель быстро провел ладонью по невидимой ране, творя незаметные пассы и плетения. Сначала чуть защипало, но потом боль резко стихла. Вот сразу бы так.
– Арх Звездноликий, второй? – сир Угль потряс головой и поглядел на меня с укором.
Бездна! Это действительно был второй…
Глава 6. Шкатулка чужих воспоминаний
Потирая живот, нывший под тонкой тканью, я плелась от целительского корпуса к общежитию. Куратор великодушно освободил меня от занятий, а сир Ульрих Угль после извлечения призрачных чар выдал мне чистый голубой халатик взамен лопнувшего комбинезона. И без всякого внушения.
О случайном ментальном воздействии (строго наказуемом и довольно стыдном) никто больше не вспоминал. И я воспылала надеждой, что Чейз ничего не заметил.
Я потерла чревное сплетение, пару часов назад согретое его пальцем. То ощущение было приятным, а вот все прочие – кошмарными. Внутри тянуло холодом и тоской.
Лезвие хоть и было призрачным, а дыру оставило нешуточную. Казалось, часть льда застряла в груди и теперь выходила изо рта клубами белого пара.
Не удивительно, что магистр Хонсей, носитель удивительного иномирского таланта, работает именно в Лурде. Изначально Академия даров строилась как «последний приют» для всех странно одаренных магов Сеймура.
А материализм – один из редчайших даров Междумирья. Он мало описан, и до сего дня я не знала, как относиться к результатам подобной магии. Как к реальным вещам или как к правдоподобным иллюзорным копиям?
В нашем центральном мире, изрезанном коридорами порталов, появление чего-то нового было делом обычным. Новое это изучалось, скрупулезно структурировалось, записывалось в базы данных, сгребалось в похожие кучки… А то, что не сгребалось, начинало считаться «особенным».
Необычные трансформации и магические мутации привлекали ученых. Чуть позже конкуренцию Лурду составил Шах-Грин. Только там, в лабораториях, скрытых вековыми зарослями ярм, диковинок держали за подопытных россох. А тут обещали развивать каждый дар индивидуально, опираясь на знания о Междумирье.
Но это было давно. Те времена прошли, «особые» факультеты в Лурде позакрывались. Слуховики, эмпаты, визионики, материалисты, ментальники… Все они были приравнены к условно-пятым, шестым и сорок третьим. Но остались профессора старой закалки, которые еще пытались собирать группы из диковинок и изучать необычные мутации.
Я наконец добралась до дамского общежития: второй корпус стоял прямо за магическим питомником. Вошла внутрь, припоминая инструкцию куратора: крыло «Пурпур», этаж «Светлых фей», комната восемнадцать.
– Квент?
Парень, дышавший в дверь восемнадцатой комнаты, ни секунды не походил на фею.
– А… Рэйвенс, – он дернулся, но, узнав меня, тут же успокоился. – Я уж решил, мегера вернулась пораньше.
– Ты чего трешься возле моей спальни?
– Чего надо, того и трусь, – пробубнил парень, резко развернулся и потопал в обратном направлении.
Я с неохотой взялась за дверную ручку. Кто меня за ней ждет?
Потянула на себя осторожно, не спеша заглянуть в щель. Вдохнула поглубже… Мне оставался всего год учебы, и я давно пообещала себе ни с кем тесно не сходиться.
Что все мои планы пойдут прахом, поняла сразу, едва перешагнула порог крошечной комнаты. В ней ютились две кровати. Одна пустая, с моим чемоданом у изголовья и серым свертком на подушке. На второй ехидно скалили зубы сразу две девушки.
При моем появлении они стушевались. Явно придумывали какой-то план, но не успели. Судя по наморщенным лбам, намеревались импровизировать. Пару минут мы сверлили друг друга глазами, а потом хором выдохнули и рассмеялись.
– Арх с тобой! Все равно не успели подготовиться, – проворчала та, что пониже ростом. С дурацкими «ежиными колючками», слепленными из коротких красных волос.
– Ты целитель? – тихо уточнила вторая, разглядывая мой халатик.
Хрупкая и изящная, как куколка из раздела игрушечных фей. С длинными светло-розовыми волосами до пояса и прозрачной белой кожей.
– Упаси Сато! Пострадавшая, – прокашляла, собирая языком с губ следы гари. И с легким прищуром добавила: – На «Смертельной полосе».
– Тогда славно… что мы не успели… – покивала «ежиха».
– Я Риз, – сообщила розовая «фея». – Полным именем звать нельзя. Совсем никак.
– А полное это какое? – поинтересовалась я за каким-то демоном.
– Ри-и-и-зраэль, – брезгливо скривившись, протянула будущая соседка. – Мама обожала хавранский «эльфийский» эпос.
– А я Джул. Точнее, Джулиэт, но ты меня тоже так не зови, – буркнула вторая. – Можешь догадаться, какую книжку читала в период беременности моя матушка.
Эйна-заступница… Минуту знакомы, а я чувствую себя виноватой!
Нет, я, конечно, не собственноручно таскала порталами хавранскую литературу. Но по праву наследия приходится отвечать за грехи отцов. И матерей – этих побольше будет.
– А я Иви. Рэйвенс. Просто… Рэйвенс, – на всякий случай уточнила я.
Именно из-за таких неловких моментов я отказалась от двойной фамилии. Нет-нет, я не «родственница той самой», вообще впервые слышу о гордости Сеймура!
– Я рассчитывала на это место, – Ризраэль кивнула на мою кровать и горько вздохнула. Вся какая-то неземная, воздушная. Ну точно, фея. Даже радужки глаз розоватые. – Еще год в соседстве с мегерой я не переживу.
– Будем меняться, Риз, – уверенно покивала Джул и бойко вскочила с койки. Прошлась по комнате, выглянула в единственное окно. – Первый месяц здесь твой, следующий мой.
Джул выглядела довольно крепкой и ловкой, хоть и по-мальчишески угловатой. Эмблема гласила, что красный «ежик» учится на артефактора.
– А что за мегера?
Я уселась на кровать, развернула серый сверток, оказавшийся форменным платьем. Расстегнула чемодан и осторожно вытащила из него свою шкатулку.
– Гера, – девушка взлохматила иголки на голове и кивнула на дверь. – Комната напротив, а уши… под любой кроватью.
– Уши? – я осторожно заглянула под свою. К счастью, там было пусто, разве что чуток пыльновато.
– О, у Геры такие уши… Всем ушам уши! – покивала Риз. – Она фарг, маг-слуховик. Говорят, слышит вообще все, что происходит в академгородке. Считай, что твои тайны – уже не тайны.
Я нервно поерзала на кушетке и подтянула к себе шкатулочку.
– Значит, уши, – вздохнула я обреченно. Забралась рукой под подол халата и машинально потерла отметину на щиколотке.
Тайн у меня много, и все нужные.
– И ладно бы только уши! – покивала Риз. – Но у Геры и характер пакостный. Мстительная, завистливая, вредная… И до дрожи в пятках обожает распространять сплетни. А этого добра у нее, сама понимаешь, сколько. Ей и стены нашептывают, и…
– Ой! – Джулиэт вскрикнула, перебив подругу, и приникла к окну. – Это… это…
Я подскочила следом и тоже прилипла носом к стеклу.
– Вирсы, – выдохнула, тяжело дыша от заполнявшего грудь восторга.
– Сато сын небесный! Ездовые? – Риз присоединилась к нам, и уже три носа плотно прилегали к окошку. – Из Эстереля?
Отсюда едва получалось разглядеть площадку для ездовой магической практики, окруженную стройным рядом загончиков. Сейчас в них как раз заводили огромных пушистых существ, сильно напоминающих хавранских котов. Только размером со слона или того больше. Из энциклопедии по миру Эстерель я знала, что вирсы тоже имеют привычку «тыгыдыкать» среди ночи и басисто мурчать по утрам.
– Смотри, Джул, Хонсей ставит на них магическую упряжь! – подпрыгивая на месте, колокольчиком звенела Риз.
– Это еще не значит, что нам дадут покататься.
– Стихийникам точно дадут, – «фея» покосилась на меня с легкой завистью и вздохнула. – Как знала, что вместо аптекарского надо на боевой поступать!
– Это они к завтрашнему шествию привезли, наверное, – я растерянно повела плечом.
Всякий бы хотел прокатиться на гигантском «котике», но надо мыслить трезво: такие развлечения обходятся дорого. Вряд ли загадочный мир Эстерель поставил ездовых вирсов в Лурд, чтобы студентов развлекать.
Отец намекал, что торжества по случаю керрактского маятника пройдут с размахом. Как новый хранитель Серватория он курировал подготовку: соберется множество гостей со всего Сеймура.
– А это что за старикан? – Джул фамильярно ткнула пальцем в высокую фигуру.
– Ты не знаешь? Лорд Келси, один из попечителей академии, – промычала Риз, размазывая розовощекое личико по стеклу. – А рядом его племянница. Та, с косичками.
Я присмотрелась, сощурившись до звездочек в глазах. Возле загона, в который заводили мохнатого рыжего вирса, топталась парочка. Импозантный джентльмен в летах и молодая барышня. Та гладила «котика» и задорно смеялась, поигрывая на ветру юбкой с голубыми лентами.
– Это не племянница, – выдавила я из себя.
Другие косички. Другие плечики.
Леди Эшли Келси я бы узнала и со спины… Как и мисс Анжелу Хэйвен. Так вот, значит, кто герой её романа? Этот богатый старик?
Нет, глупость какая-то. Ну какой из лорда Келси герой?
Вот Чейз – совсем другое дело. Загадочный, харизматичный, красивый, гордый… И эта Анжела ему очень подходит.
Мисс Хэйвен – ровно из тех героинь, в которых влюбляются все персонажи авторской вселенной. Хрупкая, тонкая, нуждающаяся в защите. Ее красота звенела музыкой – живой, яркой, гармоничной. В Анжеле и впрямь было что-то ангельское, с милых хавранских картинок.
Вчера в оранжерее и слепой бы увидел, что герои тянутся друг к другу невидимыми нитями. И вдруг все обрывается, оставляя горький конец без всякого послесловия. Кто мог такое допустить? Автор заснул, богиня Судьба взяла выходной?
В жизни так случается куда чаще, чем в романах. Мои личные «финалы» тоже все как один оборваны на интересном месте: спасибо ментальному дару, запрещенному законом.
Я еще раз глянула на глупую Анжелу. С неприкрытой неприязнью. Окинула брезгливым взглядом ее прихрамывающего седовласого спутника.
– Иви, ты как-то подозрительно пыхтишь, – Риз осторожно пихнула меня в плечо.
– Любовный роман… не случился, – объяснила сумбурно и судорожно вздохнула. – От финала веет печалью.
В спальне что-то звонко загрохотало. Словно горсть гвоздей начала разом подпрыгивать в жестяной банке и биться о стенки.
– Иви, это твой ящик, – Джул развернула меня к кровати.
На стене возле подушки дребезжал металлический шкафчик. Небольшой, плоский, в какой могла бы поместиться одна книга или тетрадь. Я поддела пальцем ручку, открыла крошечную дверку, и на постель вывалилась записка.
«Мисс И. Рэйвенс от куратора А. Чейза. Зайдите вечером в мой кабинет. Скажем, в девять по небесной сфере».
В девять? Не поздновато?
Ректорское крыло заканчивало работу около семи. Если куратор снова решит меня воспламенить, этого никто не увидит.
– Декан… вызывает, – пояснила любопытным взглядам и подтянула к себе платье.
Надеюсь, Чейз не замыслил очередную попытку убийства. Или «спасения», что по сути одно и то же.
До девяти вечера оставалось прилично времени. Ужин подали прямо в спальню, и мы долго болтали, набивая рты сытной едой. Как пояснила Джул, завтра наши места в столовой распределятся «согласно оттенкам и достижениям». Но сегодня все трапезничают в своих комнатах.
Потом «ежиха» принялась перетаскивать свои вещи в комнату Геры-мегеры, а Риз, напротив, заполнять шкафы «фейским» гардеробом, в котором преобладали нежно-розовые цвета.
– А это что у тебя? – неостроухая «эльфийка» Ризраэль взяла с тумбочки мою шкатулку. Не найдя кнопки, что ее открывала бы, растерянно поставила на место.
– Чужие воспоминания, – я потерла выпуклые изгибы рисунка на серебряной крышке.
– Зачем тебе чужие? – соседка недоверчиво наморщилась.
– Свои сохранять не хочется, – призналась со вздохом.
Все путешественники по Междумирью знали, что нет ничего ценнее книг. И редко когда забирали что-то помимо чертежей, буклетов, карт и энциклопедий. Но пока моя сестра Шарлотта была маленькой, мать тайком проносила для нее безделушки со всего Веера. А на мне… на мне решила отдохнуть не только природа.
Тот роковой переход в Танталу для легендарной Эмили Харт стал последним. В портале нас сильно царапнуло. Да что там «царапнуло»! Так перетряхнуло, что на всю жизнь воспоминаний хватит.
Мать завязала с перемещениями по Вееру. Вместо этого она отдалась научной работе: строчила монографии, ездила с конференциями по Сеймуру, таскала меня и Лотти за собой.
Так что подарков из Хавраны я не получала. Ни разу. Но когда сестра подросла, многие вещи перестали казаться ей интересными. Ее больше увлекали парни и вечеринки, наряды и запрещенные зелья. И она стала выменивать на свои ценности мое молчание. Так и набралась полная шкатулка хавранских безделушек.
Я бы и без них не сдала сестру. Какая бы ни была, Шарлотта моя родная кровь. И не мне ее судить за легкомысленный нрав.
Я улеглась на кровать, уставилась в потолок. Подтянула «шкатулку чужих воспоминаний» к себе, привычным движением нащупала секретную задвижку и откинула крышку. Сунула внутрь руку и наобум вытащила первую вещь.
Это был прозрачно-желтый петушок на деревянной палочке. Из энциклопедии я знала, что ему положено «кукарекукать», но этот молчал. Он был просто сладким.
Я осторожно лизнула… Арх знает, есть ли у хавранских сладостей срок годности. И не начну ли после дегустации кукарекукать я?
***
Анестезирующие чары перестали действовать, и ноги по темной дорожке я переставляла с трудом. Топала медленно, потирая живот, в котором засела острая глыба льда. Точно ли сир Угль удалил всю застрявшую магию или оставил кусочек?
Боль была не призрачной и не иллюзорной, а самой настоящей. Да еще в груди саднило, стоило вспомнить, как острые плечики подрагивали от смеха над шуткой старика.
Будь я главной героиней чьего-то романа, я бы когтями вцепилась в своего Героя! Ни за что бы не отпустила. Потому что у нас была бы Та Самая Любовь – сильная, всепобеждающая, склонная к жертвенности, вечная, нерушимая… Но для меня подходящего сюжета не нашлось. Только и оставалось, что наслаждаться чужими.
Я еще раз пробежала взглядом по записке, убеждаясь, что меня приглашали. Что показательно, бумага была обожжена с краев.
В приемной Чейза было пусто – ни закусок, ни подносов, ни секретаря. Даже светильники через один кто-то потушил, оставив небольшие островки света в темном лабиринте.
Куратор сидел за столом, разбирал стопку документов. Что необычно – делал он это, забыв снять перчатки. Вид у Чейза был замкнутый, сосредоточенный. Он взял свои искорки под контроль и не планировал изжарить меня в огнешаре. Наверное.
– Вы меня вызывали? – вползла в кабинет, комкая ткань платья на животе.
– Присядьте, мисс Рэйвенс, – холодно скомандовал куратор и продолжил вчитываться в текст.
На всякий случай метнула взгляд в окно и нашла глазами голубую Цефею. Ровно девять, я не опоздала.
Несколько минут я послушно сидела, не издавая звуков. Переваривала собственные мысли, ерзала на стуле. А потом одна из мыслей невольно подкралась к горлу, прокатилась по языку и спрыгнула с губ.
– Днем я видела мисс Анжелу Хэйвен. Здесь, на территории, возле поля для ездовой практики, – протараторила, понимая, что обратно мысль уже не затолкнуть. – Не одну, а в компании лорда Келси.
– Вы знакомы с мисс Хэйвен? – равнодушно уточнил куратор, не поднимая головы от бумаг.
– Нет, но…
– Тогда вам не должно быть никакого дела до того, в чьем обществе она прогуливается.
– Я просто…
Боги, Иви, это не Анжела дурочка. Это ты дурочка. И вечно лезешь не в свое дело.
– Что? Говорите, мисс Рэйвенс, мое время не бесконечное.
Он, похоже, успел забыть, что сам меня вызвал к девяти по небесной сфере. Я вовсе не горела желанием плестись сюда в темноте!
– Просто не хотела, чтобы вам было больно, – призналась со вздохом. – Никто подобного не заслуживает.
Чейз вскинул удивленный взгляд. Далекий, подернутый зыбким туманом.
– Больно? – уточнил отстраненно.
– Если вы внезапно столкнетесь с парочкой… без моральной подготовки…
Представилась жуткая картина, как Чейз налетает в темноте на лорда Келси и с горьким геройским воем испепеляет старика в черный пепел.
– Вы читаете слишком много романтической чепухи, мисс Рэйвенс, – сухо выдал куратор и, поставив подпись на документе, захлопнул очередную папку. – Что до лорда Келси, то он весьма дурно чувствует себя в последний год. А мисс Хэйвен – одаренная целительница, творящая чудеса. В узких медицинских кругах ее называют «ангелом Сеймура».
Вот, значит, что она делала на конференции. Чудеса творила.
– Не было похоже, что это оздоровительная прогулка, – протянула я с сомнением.
– А вы специалист по оздоровлению? – с не меньшим сомнением протянул Чейз, грозившийся помереть от одного моего общества.
«Я специалист по дамским романам. А Анжела так смеялась…»
– Я просто посчитала, что вам нужно знать, – пробубнила в кулак.
– Все, что мне нужно, я знаю, – отрезал декан. – Например, что моя подопечная использует ментальный дар на уровне, запрещенном законом Сеймура.
На столе, сверкая начищенными боками, закрутилась серебряная эмблема стихийницы. Точно… Мой значок остался там же, где и порванная боевая форма.
– Вы применили второй уровень, я видел.
– Вам показалось, – сглотнула нервно.
– Ему тоже показалось? – декан постучал ногтем по кристаллу. Тот бессовестно сиял красным.
– Это было… состояние аффекта…
Чейз встал из-за стола, приблизился и подтянул меня к себе за ткань платья.
– Какое-какое состояние? – черные брови сошлись в строгую полосу.
– Да вы совсем книжек не читаете! Мне было больно. Я едва соображала.
– Это не давало вам права подвергать внушению…
Так вот, зачем он вызвал меня к себе в такое время. Потрясти за шкирку, как нашкодившую каффу. Бедную раненую менталистку!
Холодный сухарь. Бесчувственная каменюка! Вот теперь я понимала Анжелу Хэйвенс. Не такая она и глупая, раз вовремя сбежала с этой равнодушной подводной лодки (из хавранских книжек я знала, что оттуда очень трудно выбраться).
– Красный, мисс Рэйвенс, вы пока не заслужили, – прохрипел декан, поглаживая в пальцах эмблему.
Кристалл сменил оттенок за оранжевый, ослабел до желтого и застыл зеленым.
– Спасибо, – выдохнула совершенно искренне, забирая у Чейза значок.
– Это было наказание, – смутился куратор.
– Вы о-о-очень суровы, – покивала понимающе.
– И чтобы это было в последний раз.
– Обещаю, сир, – соврала я без всякой попытки изобразить искренность.
– Непорядок, что базовые стихии у вас не раскрыты, – пробубнил куратор, с неприязнью взирая на стройный ряд напольных ваз. Будто хотел каждую отпинать ботинком, но вынужденно сдерживал порыв. – Где это видано, чтобы менталистка такого уровня не владела элементами?
– Да вот же я. Вполне себе видана.
Я на всякий случай осмотрела длинные бледные пальцы: прозрачными они не стали.
– Ладно, – обреченно выдохнул Чейз и устало упал на потертый зеленый диван.
– Звучит угрожающе.
Под платьем зудело предчувствие, что настоящее наказание вот-вот явит себя во всей красе.
– Давайте вместе разбираться с вашей стихийной «неполноценностью». Есть много экспериментальных методик…
– Их все на мне проверили в Шах-Грине, – я прицепила зеленый значок к платью и отступила к двери.
