Елена Ленковская
Марш оловянных солдатиков
Историко-приключенческий роман
Художник А. Шевченко
© Ленковская Е. Э., 2011
© Шевченко А. А., иллюстрации, 2022
© Макет, оформление серии. АО «Издательство «Детская литература», 2022
Что происходит?
Русе снился знакомый радостный гул: плеск воды, пронзительные короткие свистки, бодрые выкрики тренеров. Руся любил плавать в бассейне. Обычно он нырял в этот весёлый мокрый шум очертя голову и резвился вместе с другими мальчишками в своё удовольствие: вплоть до самого финального свистка, и даже чуточку дольше. Хм, обычно…
Мальчик поглядел в воду. Пучеглазые пацаны – в плавательных очках и шапочках из яркого латекса – червяками извивались в воде, в обнимку с полосатыми поплавками-«колобашками». Странно, никогда не думал, что они сверху выглядят так по-дурацки.
Главное, мелкие все какие. Ишь, смотрят, пальцами на меня показывают. Смеются, что ли? Отсюда вообще всё таким маленьким кажется…
Нужно было прыгать. Внутри усилился знакомый холодок. Ну, Раевский, давай! Толкнулся и летишь! Нет. Не летишь… Надо руки по швам. Руки не крылья. По швам, чтоб в стороны не разлетались. Настоящим солдатиком. Ну!
Руся зажмурился и шагнул вниз.
Ему показалось, что под водой он провёл целую вечность. Не мог же он так глубоко нырнуть!
Воздух в лёгких кончался. Из последних сил Руся рвался наверх.
Наконец, сделав яростный толчок, он буквально вылетел на поверхность. Жадно хватая ртом воздух, Руся попытался сделать гребок в сторону бортика. Не тут-то было.
Что это? Яблоки?! Резко дёрнув руками и ногами, Руся опрокинулся набок вместе с корзиной крупного душистого апорта[1]. Яблоки, подпрыгивая, поскакали по земле. На спину Руси градом посыпалась вторая корзина, а за ней – третья. Совершенно ошарашенный, он барахтался в яблоках, тщетно пытаясь встать хотя бы на четвереньки, – ну словно какой-нибудь малец в куче пластмассовых шариков в игровой комнате. Да что происходит? Что за…
– А-а-а!.. – Руся взвыл от боли: ухо пребольно стиснули железные тиски.
– Ах ты, шпана!.. Да я тебе…
Руся рванулся так, что ухо затрещало и, похоже, осталось в чьих-то железных пальцах, и дал дёру через гору арбузов, устроив оползень. Арбузы катились, кругом кричали и улюлюкали. Послышался пронзительный свист. Перепрыгивая через гогочущих гусей, корзины с яйцами, клетки с птицей, лавируя между кадками и ящиками, сбивая с ног разносчиков, увешанных связками баранок, Руся домчался до глубокой лужи. Через лужу были переброшены дощатые мостки.
Поскользнувшись на перемазанных глиной досках, он с размаху шмякнулся в густую вонючую жижу. Грязные брызги полетели во все стороны. Свист не унимался. Руся в три прыжка преодолел лужу и помчался дальше.
Он вылетел с рынка на улицу, весь облепленный глиной, с клочьями пакли[2] и какими-то перьями в волосах.
– Ой, ну и чучело! – Разряженная девица лет двенадцати стояла на тротуаре у витрины кондитерской, таращила на Русю свои мальвиньи глаза и лопотала с гувернанткой по-французски. – Ну не дурак ли?
– Сама дура! – взбешённый, тоже по-французски огрызнулся Руся. – Твоё какое дело, кукла крашеная?
«О, как это я? По-французски, что ли, ляпнул? Что это, вообще?»
Сзади опять засвистели.
– Держи его!
Руся, не оглядываясь, бросился бежать.
Наобум пропетляв по многочисленным кривым переулкам, Руся наконец оторвался от преследователей. Тяжело дыша, уселся прямо на землю. Что происходит? Что это – сон?
Нет, точно не сон. Всё было по-настоящему. В самом деле, всё было реально, даже слишком. Ухо горело. Руся поднял кулак и погрозил невидимому обидчику. Вот гад! Чуть не оторвал. Никаких понятий о неприкосновенности личности.
Кстати, о личности. Руся придирчиво осмотрел себя: босиком и в одной пижаме. Любимая пиратская пижама вся в грязище – оскалившийся свирепый череп в бандане, украшавший грудь, больше не виден под слоем рыжей глины.
Куда это он попал? Кино тут, что ли, снимают? Люди все так странно одеты, вывески с «ятями». Не, это не киностудия – дома и улицы настоящие, целый город вокруг.
Руся задумался. Уж не в прошлом ли он проснулся?
Всё странно. А как он девицу эту расфуфыренную отбрил? По-французски! Такого Руся вообще от себя не ожидал…
А что это в кулаке? Неужели… Мальчик медленно разжал перепачканные пальцы. На ладони лежал оловянный солдатик. Руся озадаченно почесал бровь. Кое-что медленно прояснялось.
Ну, дела! Нырнул так нырнул.
А ведь ещё вчера всё было вполне обыкновенно. Прыгнув в воду с вышки, он не выныривал из яблок. А также не бегал сломив башку по незнакомому городу в одной пижаме и не трепался с девушками по-французски. Он, как примерный ученик, собирался утром в школу…
Кругом солдатики
День вчера начался раньше обычного. Ничего сверхъестественного, просто летние каникулы кончились…
Вставать, конечно, не хотелось. Поэтому, когда в восемь утра наспех умытый Руся явился наконец на кухню, Луша уже допивала чай.
Сестра скептически осмотрела всклокоченную голову Руслана и поинтересовалась, смотрелся ли он в зеркало.
– Зачем? – фыркнул Руся. – Ты – моё отражение. И так тебя каждый день вижу, с утра до вечера, ещё я буду в зеркало смотреться?
В самом деле, если вы с сестрой – близнецы, в вашей жизни гораздо больше отражений.
– Я-то – причёсанное отражение! – самодовольно сообщила ему Луша. – В отличие от некоторых…
Руся повёл носом. Вкусно пахло гренками.
На столе стоял стеклянный чайничек, в его янтарной глубине плавал солнечный зайчик.
Руся лениво похрустел остывшей гренкой. Положил подбородок на стол, придвинул чайничек к самому носу: было забавно смотреть сквозь него на всё вокруг.
– Ты будешь есть или нет? Опять из-за тебя в школу опоздаем!
– Опять? – Руся пожал плечами. Вечно Лушка преувеличивает, точь-в-точь как мама. – Мы всё лето не опаздывали! Сегодня же первое сентября. Первый раз в пятый класс! Кстати, где мама?
– Они с Федюнькой на занятия ушли.
Федюньку, пятилетнего братца Луши и Руси, с утра пораньше водили то на танцы, то в бассейн, то на детское карате. Поэтому близнецы часто завтракали без маминого присмотра. Папы сегодня тоже не было дома: два дня назад он уехал в командировку.
Луша энергично сгребла со стола пустые чашку и блюдца и потянулась за чашкой брата. Руся запротестовал:
– Подожди, допью!
– Тогда сам убирай, – хмыкнула девочка и вышла из кухни.
– Чур, я на велике поеду! – закричал ей вслед Руся.
– А я?! – раздался из прихожей вопль разочарования.
– А ты в новом платье. Дамы на велосипедах не ездят.
Молчание. Совестливый Руся уже готов был выразить сестре сочувствие, однако Луша унывать не собиралась.
– Дама поедет на роликах! – бодро заявила она, щёлкая застёжками коньков.
– Наколенники не забудь!
Лушка беспечно отмахнулась.
В начале девятого они вместе с букетами и ранцами загрузились в лифт. Утреннее солнце слепило глаза сквозь голубоватое стекло. Руся прищурился.
С двадцать седьмого этажа сквозь прозрачную шахту лифта городской пруд и старинная плотина были видны как на ладони.
– Смотри, такая рань, а гребцы уже тренируются! – Луша глядела под ноги. Внизу, у ближайшего берега, скользили по воде быстрые водомерки байдарок.
Руся скривился. Глядеть прямо под ноги с двадцатого этажа? Такие упражнения у него энтузиазма не вызывали. От таких, с позволения сказать, взглядов – никакой радости, только противный холодок внутри. Легче упаковку мятной жвачки проглотить.
Лифт бесшумно и плавно опускался. Наконец-то первый этаж! Руся вздохнул свободнее.
Ребята очутились в холле. Руслан отцепил от стойки велосипед и выкатил его на улицу. Луша уже выписывала восьмёрки по ровной площадке перед домом, в каждой руке у неё было по букету – один свой, другой Русин. Луша размахивала астрами и распевала что-то невразумительное.
– Подвезёшь мою сумку?
Руся не возражал. Какое-то время он провозился, прищёлкивая оба школьных ранца к багажнику, и они погнали. Быстро, как всегда.
В школе тоже всё было как всегда. Обычное первое сентября, ничего особенного.
Цветы, улыбки – всё как водится. Знакомые лица, загорелые и повзрослевшие, крепкие мальчишеские рукопожатия, радостные девчачьи визги – как же, всё лето не виделись! Весёлая толкотня и хохот, смешные маленькие первоклашки, оживлённые нарядные учителя, первый звонок, второй звонок, потом третий… Уроки, перемены, уроки. Последним – физкультура в бассейне. Ничего неожиданного, всё по расписанию… М-да, физкультура…
Вообще-то Руся любил физ-ру, а плавание так просто обожал. Но первый в этом учебном году поход в бассейн омрачило одно обстоятельство. Вспоминать о нём ему не хотелось.
После урока они с сестрой вышли из влажной, пропахшей хлоркой атмосферы на свежий осенний воздух. Луша сразу заметила, что Руся не в духе. Расспросы ни к чему не привели – он только отмахивался. Лушка была не в курсе, потому что вместе с другими девчонками весь урок прозанималась аквааэробикой в дальнем углу. Что ж, тем лучше…
Зато дома их ждал сюрприз. Неожиданно рано вернулся из командировки папа. Руся сразу повеселел. Остальные дети тоже были довольны. К тому же папа привёз с собой какой-то свёрток. С видом фокусника-любителя папа положил свёрток на стол в гостиной и сказал, потирая руки:
– Я привёз игрушки, только, чур, они не для игры.
– Как это? – не понял Федюня.
Руся тоже разочарованно поднял брови.
– Сейчас увидите.
Дети столпились вокруг стола. Папа поспешно сорвал обёрточную бумагу с серой картонной коробки и открыл крышку. Коробка была полна мелких пенопластовых шариков. Папа погрузил в коробку руки и принялся доставать оттуда оловянных солдатиков, одного за другим. Лицо его сияло.
– Очень редкие экземпляры. И почти даром достались.
В гостиную зашла мама.
– Смотрю, у вас тут настоящий парад?
Две шеренги солдатиков уже стояли на столе и отлично держали строй.
Папа повернул счастливое лицо к маме и несколько виновато улыбнулся:
– Вот, купил. В антикварной лавке. Видишь, часть коллекции – русская армия, часть – французы. Форма тысяча восемьсот двенадцатого года.
– Это кто? – спросил Федюня, показывая пальцем на одну из фигурок.
– Наполеон. Он у французов главный был, – ответил папа.
– Он сильный? Сильнее Ильи Муромца?
Руся с Лушей так и прыснули. Папа, улыбаясь, потрепал Федюню по голове:
– У него было много войска.
– И он всех победил?
– Нет, его победили.
– Вот так? – Федюня схватил сразу двух солдатиков и – дыщ-дыщ-дыщ! – стал одним колотить другого.
– Стоп! – Папа молниеносно схватил Федю за руки. – Олово – мягкий металл, у солдатиков могут легко погнуться султаны или пики.
– А мы хазогнём! – беспечно прокартавил Федя.
– Вот-вот, согнём-разогнём! Так они в конце концов и сломаются! И вообще, это – коллекционные фигурки довольно почтенного возраста. Играть ими не стоит. Можно посмотреть и поставить на полку.
Федюня скорчил недовольную физиономию и собрался пуститься в рёв.
– Федя, не плачь. Ты же собирался сегодня холодное оружие делать, – пришла на помощь мама.
– Точно! Где мой тхезубец? – тут же утешился Федя и убежал на кухню.
– Куда это он? Какой трезубец? – удивился папа.
Мама засмеялась:
– Сейчас вилку в морозильную камеру засунет. Ребёнок считает, что холодное оружие должно быть холодным. В буквальном смысле.
Папа расхохотался, обнял маму, и они пошли вслед за Федей.
– Вот ведь жук этот Федька – согнём-разогнём… – смеясь, повторял папа. – А я им ещё про магическое число олова не рассказал… представляешь… – Конец загадочной фразы смешался со звоном кухонной посуды.
Руся бросил взгляд на полку с солдатиками.
– Вечно всё нельзя! – пробурчал он.
Луша согласно вздохнула, и они отправились в детскую, учить уроки. Вот что за люди эти учителя! Только первое сентября, а домашних заданий уже куча целая…
С уроками расправились только к ужину, даже с Федюней не поиграли. Тот расстроился. Сразу после ужина надутого, зарёванного Федьку отправили спать.
Стемнело. Руся, уже в пижаме, возился с мелкими пластмассовыми человечками из конструктора. Перед сном он осматривал своё войско, всех этих рыцарей, индейцев, гномов, орков и дроидов. Нужно было пересчитать потери поломанными и пропавшими без вести где-то под диваном в гостиной. Покончив с этим, Руся предложил сыграть в войнушку сестре – на всякий случай, вдруг согласится.
– Ой, да ну! – по обыкновению закапризничала Луша. – В войнушку со своим Макаром играй. Или вон, с Федюней, сколько раз говорить…
– Лу-у-ша-а! – заныл Руся Федюнькиным голосом. – Ну давай тогда в ша-ашки.
– Ну, давай, – обречённо вздохнула та. Потом вдруг опомнилась: – Русь, так ведь шашек не хватает?
Обрадованный её согласием, Руся произвёл несколько воинственных движений, со свистом рассекая воображаемой саблей воздух:
– А мы человечков поставим.
– Да ну, они мелкие и лёгкие. С доски вечно валятся.
– Да, лучше что-нибудь потяжелее! Папиных солдатиков, например. – Глаза у Руси загорелись. – Да-а, тогда была бы настоящая битва…
– Давай возьмём. Поиграем и вернём на место. Он и не заметит.
Руся сконфузился. Обманывать он не любил.
– Эх ты! Вообще-то это была твоя идея, – сказала Луша, глядя в карманное зеркальце и поправляя чёлку. – Сколько можно тебя опекать?
И девочка решительно открыла дверь.
– Лу, может, не надо?
– Идём. Мне одной всё не унести. А ронять их нельзя, сам знаешь.
Через две минуты они вернулись в детскую и кучей свалили солдатиков на Лушиной кровати.
– Я, чур, за наших, – заявил Руся, энергично наскакивая на невидимого врага и нанося ему разнообразные удары.
– Ха-ха, тогда я первая хожу! – оживилась Луша, потирая ладошки.
– Почему это? – возмутился было Руся. – А, ну да, «французы» будут «белыми». А «русские» какие-то почти бронзовые. Это вообще олово или что? – спросил он, колупая фигурку ногтем.
– Папа же говорил – это олово с чем-то там. Ну, я не помню, – отмахнулась Луша.
Они проворно расставили вместо шашек фигурки оловянных солдатиков и уставились на доску.
– Всё, Руся, я хожу! Не забывай, кстати, что французы и в самом деле первыми напали!
– Ходи!.. – вздохнул Руслан. – Так и быть. Будем исторически точны!
Они сыграли партию, потом другую. Перевес был на Русиной стороне: войско Наполеона всё время проигрывало. Историческая точность торжествовала.
Луша от этого заскучала и начала зевать. Они собрали фигурки и по тёмному коридору босиком прокрались к дверям гостиной.
– Стой! Там кто-то есть!
Руся наткнулся на Лушу, солдатики в подоле его пижамы громко звякнули.
– Тише ты!
Полупрозрачная дверь в гостиную была приоткрыта. По лицам детей забегали разноцветные отсветы – это мама включила телевизор.
– По сообщениям информационных агентств, пропажи детей в странах Северной Европы продолжаются. Согласно бу-бу-бу… это уже восьмой подросток. Полиция не обнаруживает ни малейших следов… бу-бу-бу… Они просто исчезают, и всё. Подобное сообщение пришло также из Испании, где…
Луша сделала большие глаза.
– Ты слышал?
– Ерунда! – зашептал Руся прямо в ухо сестре. – Эти журналисты вечно что-нибудь придумают. То у них свинский грипп, то дети исчезают…
А вот мама встревожилась. Только Руся не обратил на это внимания. Ну, мамы же вечно беспокоятся, известное дело…
– Саша! Это ты? Иди сюда скорее! – донёсся из-за двери мамин взволнованный голос.
– Папу зовёт. Мы влипли!
Они попятились в темноту и затаили дыхание. Папа не отзывался. Зато бубнение телевизора стало отчётливее, видно, мама добавила громкость.
– И вот сенсация: сегодня сразу два подростка вернулись домой! Судя по их рассказам, оба они побывали… в прошлом! Генри Чизрайт и Альфред Свенссон, пропавшие три недели назад, рассказывают всё в красочных подробностях. Самое поразительное – эти дети не знакомы между собой и проживают в разных странах. Один из мальчиков, англичанин Генри Чизрайт, по его уверениям оказавшийся в средневековой Германии, теперь легко изъясняется по-немецки…
– Обалдеть!
– Что-то мне не верится. Это не научно. Да это не новости, а фильм, наверное, какой-то!
Тем вечером он вправду так думал. Вообще не придал услышанному никакого значения. А теперь выходит – не ерунда и не выдумки?
Они с Лушей постояли ещё немного, вслушиваясь в странные речи диктора. Первой опомнилась сестра:
– Пойдём к себе, пока папа нас здесь не застукал!
– Может, зайдём, маме признаемся и на место поставим? – предложил Руся. Его грызла совесть. – Мама простит. Может, и папе не скажет.
– Ну уж нет. Я не собираюсь рисковать. Конный клуб отменят, как в тот раз. Лучше завтра встанем пораньше и отнесём, пока все спят. Авось не заметят.
И они отправились спать. Забираясь по лесенке на свою чердак-кровать, Руся спросил Лушу:
– Ну что, продолжим наш эксперимент?
Они уже несколько дней пытались увидеть один и тот же сон на двоих. Несколько раз в жизни с ними случалось что-то подобное. Руся считал, что всё дело в регулярных упражнениях. Нет, в самом деле. Нужно наловчиться думать об одном и том же, когда засыпаешь. Тогда успех обеспечен.
– Давай про тысяча восемьсот двенадцатый год думать? – предложил Руслан, вертя в руках фигурку французского барабанщика.
Луша вздохнула:
– У меня, Русь, мысли так и скачут. Я сразу про всё думаю.
– «Смешались в кучу кони, люди»? – Руслан понимающе хихикнул. Потом свесил голову вниз и возбуждённо зашептал: – Эврика! Лу! Я придумал для тебя напоминалку. Возьми солдатика и держи его в руке. Это поможет тебе не отвлекаться на посторонние мысли.
Послушно прошлёпав к столу, Луша взяла горниста.
– Ты, Руся, тоже возьми какого-нибудь.
– Да я и так взял.
– Ну, спокойной ночи?
– Ага. Давай, погнали!
Руся тут же закрыл глаза и попытался сосредоточиться на нужных мыслях. Но думалось ему совсем о другом.
В бассейне, куда они ходили всем классом, он прыгал сегодня с вышки.
Поначалу было страшно. Прыгнуть решились не все. Хорошо его дружку Макару: он в секцию ходит и там прыжками в воду занимается. А вот Лёха – тот вовсе постоял-постоял и спустился вниз пешим ходом. Так и не осмелился. Руся его понимал: забравшись на пятиметровую вышку, он тоже долго стоял и слез-таки обратно по ступенькам. Разумнее было пока ограничиться трёхметровой…
Перед своим первым прыжком Руся минут десять собирался с духом. Потом зажмурился и прыгнул. А когда вынырнул, физрук, подмигнув, громко сказал ему:
– Руслан у нас прыгает «испуганным солдатиком».
Пацаны услышали и заржали.
– Как это? Почему? – удивился мокрый Руся, с усилием вылезая из воды на бортик бассейна.
– Потому что стойкий оловянный солдатик руки держит по швам!
Руся прыгнул ещё, потом ещё, но всякий раз, пока он, зажмурившись от страха, падал вниз, руки его сами собой разлетались в стороны. Так он и прыгал – «испуганным солдатиком».
И пацаны всё время ржали, хотя некоторые из них и плавают-то кое-как, а к вышке их физрук просто не подпускает. Уходя из раздевалки, Руся услышал: «Пока, „испуганный солдатик“ Раевский!» Вдогонку понеслось противное ржание. Дураки!
«Испуганный солдатик». Это было обиднее «мистера Бубенчика». Так во втором классе назвала Русю учительница ритмики, когда он в очередной раз забыл чешки дома: металлические застёжки его сандалий во время танца громко звякали. «Мистер Бубенчик» приклеился к нему на какое-то время. Мама считала это прозвище ничуть не обидным, а Руся страшно бесился. Правда, стоило ему неожиданно для всех выиграть школьную олимпиаду по математике, дразнить Бубенчиком его тут же перестали…
Размышляя обо всём этом, Руся незаметно заснул. Ему снился урок физкультуры. Во сне он непременно, просто кровь из носу, должен был прыгнуть с пятиметрового трамплина. На спор. Чтоб знали… Никакой я не «испуганный солдатик», зарубите себе на носу!
Руся решительно подтянул плавки и посмотрел наверх. Снизу-то не страшно. А вот сверху…
От одного только воспоминания о том, каким маленьким кажется бассейн оттуда, у Руси ослабли коленки. Но он закусил губу и, ощущая сквозняк где-то желудке, медленно полез на вышку.
Луша не хочет быть мышью
– Чёрт побери, металлические пружины опять сломались. Всё дело в качестве стали. Здешняя никуда не годится. Всё приходится выписывать из заграницы! И рабочих, и английскую сталь.
– Думаю всё же, господин Леппих[3], большая удача, что русские заинтересовались вашим проектом. Ведь они вкладывают в него уйму денег!
– Господин Шефлер, не забывайте, что я здесь инкогнито! Мы с вами не в Вюрцбурге. Здесь, в России, я – доктор Шмидт. Называйте меня Шмидтом.
– Полноте, Франц, мы здесь одни. К тому же усадьба охраняется: полторы сотни гренадер[4], драгуны[5]… Да-а… Наполеон прогадал, отказавшись от вашего предложения построить управляемый воздухоплавательный аппарат.
– О-о, сначала он выслал меня из Франции за шарлатанство. А потом опомнился. Шпионы Бонапарта чуть не схватили меня в Германии, где я…
Луша открыла зажмуренные глаза. По-прежнему ничего не было видно.
«Какой странный „исторический“ сон, – подумала она. – Что ли, я с головой укрылась?»
Постепенно обнаружилось, что Лушины лопатки упираются в стену, а нос – в тяжёлую пыльную портьеру.
Разговор с той стороны портьеры продолжался. Луша догадалась, что говорят на другом языке. Как ни странно, она всё прекрасно понимала. Кажется, говорили по-немецки. Чесался нос. Кстати, сон ли это? Нос, например, чесался по-настоящему. Сильно чесался, прямо как наяву!
Луша снова прислушалась.
– Бонапарт сначала отказал, а потом испугался, что я предложу машину русским. Русские оказались более дальновидными. Да-с! А про Наполеона я знаю одну историю. Хотите, расскажу?
– Любопытно.
– Знаете Бланшара?
– Как же. Ваш коллега. Впрочем, лично не знаком.
– Ну, Бланшар – личность известная. Аэронавт, изобретатель. Устраивал показательные полёты на воздушных шарах. Катал, знаете ли, господ – любителей острых ощущений. За большие деньги, разумеется. Эти полёты наделали много шуму по всей Европе… Да вы ешьте, ешьте, Шефлер! У этих русских очень вкусная ботвинь-а. Не запутайтесь, они подают её сразу в трёх тарелках – одна с рыбой, другая с супом, третья – со льдом.
До Луши донеслось швырканье и звяканье ложек.
– Рыбку, рыбку… А теперь лёд, лёд… Прямо в суп кладите, – сквозь хлюпанье настойчиво предлагал первый голос.
В ответ послышалось нечленораздельное мычание.
Прожевав, первый удовлетворённо продолжал:
– Так вот, Бланшар. Когда он устраивал свои полёты в Париже, к нему пришёл один кадет военной школы. Просил взять с собой. Да только денег у кадета недоставало, а мой коллега благотворительностью никогда не занимался…
Повисла пауза. Затем послышалось довольно злорадное хихиканье.
– Тому кадету, знаете ли, потом здорово влетело от старшего офицера. Мол, вздумал мундир свой позорить – летать, будто ярмарочный шут. Догадайтесь, кто этот жалкий неудачник?
Молчание.
– Ну?
– Неужели?
– Вот именно. Хо-хо! Это был не кто иной, как Наполеон!
Смеются. Противная пыльная занавеска елозила прямо по Лушиному лицу. От этого всё сильнее и сильнее свер-било в носу. Не выдержав, Луша тоненько чихнула. Портьера шевельнулась. Одним чихом не обошлось. Девочка чихнула снова, а потом ещё и ещё.
– A-а, майн готт! И здесь эти мыши! – воскликнул первый довольно раздражённо.
Что-то пребольно стукнуло Лушу по лодыжке. «Чем это он в меня кинул? Своим башмаком, что ли?»
– Вот ещё незадача. В оболочке малого шара вчера обнаружилась громадная дырища. Доктор Шефлер, это мыши! Проклятые мыши проели тафту[6].
– Думаю, всё дело в пропитке, герр механик. Вы пропитали шёлк лаком, а его запах привлекает мышей. Надо обзавестись кошками – вот мой совет.
– Ага! Где мой волшебный Йордан? Он не то что кошек, он самого чёрта из пекла достанет.
Послышались уверенные шаги. Совсем близко! Луша затаила дыхание. Портьера зашевелилась. Доктор Шмидт пристукнул каблуком, обувая брошенный в мышей башмак.
Тут в комнату вошёл кто-то ещё.
– Доктор Шмидт, вас господин Фейхнер велели позвать. Господин военный губернатор Москвы граф Ростопчин изволили пожаловать.
– Проверка? – спросил тихо доктор медицины.
– Граф уверяет, что написал в донесении к государю императору, что любит мою машину, как собственное дитя, – усмехнувшись, процедил доктор Шмидт.
– Спасьибо, ми уже идьём, – коверкая слова, громко сказал он по-русски.
Все трое вышли из комнаты.
Луша боком вылезла из-за душной плотной портьеры и с облегчением вздохнула.
Она оказалась в просторной зале с расписным потолком. У стен стояли старинные стулья с завитушками, посередине – стол с остатками то ли позднего завтрака, то ли раннего обеда.
Луша с любопытством огляделась. Если это сон, где же её разлюбезный братец? Смотреть вместе один «исторический» сон – это ведь была Русина идея…
Руси рядом не было. Сквозь высокие окна с полукруглым верхом, как сквозь решето, проливалось в комнату солнце. Квадратные лужи света лежали на полу. Они были похожи на «классики».
Ну да, на обычные «классики», какие сотню раз чертила Луша на тротуаре. Мелом, а лучше – краской из баллончика.
Лушины босые ноги сами запрыгали по дорогому наборному паркету. «Я и прямо, я и боком, с поворотом и…» Внезапно она остановилась.
– Интересно, Русе такой же сон приснился или нет? И вообще, как-то не похоже, что я сплю… А вот вчера-то по телевизору говорили, что дети пропадают…
Луша охнула и зажала себе рот ладошкой. «Мамочка! Караул! Я в прошлом!»
А впрочем…
Луша подняла голову и посмотрела в окно.
– Ой как интересно!
За окном висел кит.
– Ух ты! – Девочка зачарованно прижалась лбом к стеклу.
Огромная оболочка аэростата и впрямь напоминала кита, только немного сморщенного. Тряпочный кит вяло трепыхался, развешенный на деревянных столбах. Он нависал прямо над большой лодкой.
Рядом суетились люди. Их было довольно много.
Лодка, кстати, была красивой. Луша видела похожую на старинной гравюре из Руськиной энциклопедии. Там она называлась гондолой.
«Где всё-таки Руська? – с беспокойством подумала Луша. – Как бы он не пропал без меня. Он ведь такой… мечтательный. Ему бы эта лодка наверняка понравилась. Он любит всё такое старинное… Пиратов там всяких, рыцарей».
Луша озабоченно нахмурилась. Надо трезво поразмыслить, куда она попала, что делать дальше, а главное – как найти брата.
Ну и что, что это не сон! Луша почему-то не сомневалась, что Руська всё равно должен быть где-то поблизости.
Двухстворчатая дверь в залу внезапно заскрипела. Ой! Сейчас войдут! Луша взглянула на своё убежище. Снова стать мышью она не желала.
Девочка толкнула высокую оконную раму. Та поддалась. Луша высунулась и сморщила нос. Ну и запах здесь, в прошлом. Поглядела вниз – первый этаж, ничего страшного. И она ловко спрыгнула во двор.
Фу-у! Пахло по-прежнему противно.
Зажав двумя пальцами нос, Луша с разинутым ртом разглядывала диковинную конструкцию. Гигантская, словно подвяленная на солнце, рыбина аэростата была надута примерно на треть. Матерчатые хоботы-рукава тянулись от неё ко множеству бочек.
Вокруг сновали рабочие. Слышался стук топоров, визг пилы, какой-то металлический скрежет и звяканье.
Луша, осмелев, подошла поближе.
– А ты чего тут? Швея, что ли? – Высокий строгий дядька поймал Лушу за руку. Луша возражать не решилась. – Ну-ка, марш крылья шить! Эй, Михеич, забери-ка девчонку, путается тут под ногами! Доставь на место. Набрали работничков – мал мала меньше!.. – сердито добавил он.
Михеич, пожилой суетливый мужичок, потащил Лушу к маленькому белому домику, приговаривая:
– Ишь, любопытный вы народ! Нельзя тебе тут. Опасно. В бочках-то кислота самая что ни на есть ядовитая – серная! Да опилки железные. Кислота железо разъедат – водород выделят. Газ такой. Он, слышь ты, легше воздуха. Как надует еростат, он и подымется.
– А скоро, дяденька, он поднимется? – полюбопытствовала Луша.
– Эх! – Михеич досадливо махнул рукой. – Обещались за шесть часов управиться, а вишь – два дни прошло, и всё не у шубы рукав. А потом, доктор Шмидт к еростату крылья приноровить хочет. Чтоб против ветру, стало быть, летать мог. О как!
Они подошли к белому домику.
– Эй! Принимайте свою белошвейку! – крикнул Лушин провожатый в открытую дверь.
Там что-то отвечали, но Луша не разобрала.
– Откуда мне знать. Начальство велело. Да оденьте девчонку, что она у вас в одной рубашонке гуляет. Эх! Правду говорят – сапожник без сапог. Как звать-то тебя? Лукерья? Ну вот, иди, Лукерья. Да старайся, стежки ровно клади! Глядишь, еростат запустим и врага побьём.
