Елена Логунова
Брошки с Блошки
Говорят, все в истории повторяется дважды, сначала как трагедия, а потом как комедия… Или наоборот? Не помню точно. Но вчера я легким движением руки обрушила на героя свеженького бестселлера Питера Блейка кару небесную в виде бетонной плиты, превратив любимца читателей в мокрое место, – а сегодня на крыше за моим окном обнаружилось алое пятно с распластавшимся в нем недвижимым телом!
Да нет же, стоп машина, красная блестящая лужа – это вовсе не свежая кровь! Я отважно пригляделась к пугающей картине: алая шелковая подкладка то ли куртки, то ли пиджака…
«В белом плаще с кровавым подбоем…» – хорошо поставленным актерским голосом затянул кто-то начитанный в моей голове.
– Цыц! – велела я ему и не глядя нащупала справа от подоконника длинную палку, которую использую для того, чтобы задвигать шторы, – потолки в моей светлице почти четырехметровые.
Я осторожно потыкала ею этого, в плаще с подбоем. Тот ойкнул, повернулся на бочок, поджал ноги и замер в позе зародыша.
Живой пока. Уже неплохо.
– Лена, что там у тебя? – спросила снизу не по возрасту чуткая тетя Ида.
Не иначе, услышала, как я открыла окно. Она не любит сквозняков и всемерно с ними борется.
– Какой-то мужик, – ответила я лаконично, но честно.
Обалдела немного, признаться, иначе соврала бы, чтобы не тревожить старушку.
– Какой еще мужик? – Голос тетушки сделался громче – она явно переместилась к основанию лестницы. – Откуда?!
– Очень, очень хороший вопрос, – пробормотала я и снова высунулась за борт, на этот раз взглянув не вниз, а на окно соседа сверху.
Надо мной проживает Василий Кружкин, классический питерский маргинальный интеллигент – художник-алконавт. По причинам, мне неведомым, он хранит скоропортящиеся продукты не в холодильнике, как все нормальные люди, а в специальном ящике за окном. Однажды оттуда уже упала кастрюля с борщом, тогда под моим подоконником тоже образовалась красная лужа с пугающе крупной мозговой костью в центре.
«Думаешь, на сей раз Василий сварил борщ из целого мужика?» – скептически вопросил тот же голос в моей голове.
Я, разумеется, отбросила эту нелепую версию и выдвинула другую, более резонную:
– Может, это какой-то приятель Василия. Напился, забылся, свалился…
«Упал, очнулся – гипс», – подхватил внутренний голос, не утратив скепсиса.
Я снова посмотрела на незнакомца. Он выглядел целым.
– Так что там с мужиком-то? – точно в тему покричала снизу излишне любопытная тетушка. – Он влез к тебе в окно?
– Что за инсинуации? – Я сочла необходимым оскорбиться. – Я вам кто, влюбленная Джульетта? Я честная женщина со стойкими моральными принципами!
– Тогда откуда у тебя там мужик?
У меня с принципами все хорошо, а у тетушки – с логикой.
– А он не тут у меня! Он там, на крыше! – ответила я.
– Трубочист, что ли?
Я отошла от окна, чтобы выглянуть в лестничный проем:
– Какой еще трубочист?!
– Лена, в городе тысячи квартир, оборудованных газовыми водонагревателями, в них есть дымоходы, зачастую они сделаны из красного кирпича, а он имеет свойство разрушаться. Вентиляционные каналы засоряются, и их прочищают трубочисты, – не затруднилась с обстоятельным ответом тетушка. – Посмотри, у него есть при себе гиря?
– Какая еще гиря?! Зачем?
– Для прочистки дымоходов, зачем же еще! Если есть, это точно трубочист! – Снизу донесся скрип – тетя ступила на нижнюю ступеньку лестницы.
– Не вздумайте сюда подниматься! – крикнула я нервно. – Свалитесь – тоже убьетесь, хватит с меня одного трубочиста!
– А он убился?
Говорю же, с логикой у тети все в порядке.
– Не знаю.
– Посмотри! Может, он еще жив и нуждается в медицинской помощи, так я скорую вызову!
– Куда – на крышу? Какую скорую? Айболита на орле?
Делать нечего, надо лезть на крышу и спускать с нее этого, с подбоем, если он относительно транспортабельный. Иначе к нему не скорую, а МЧС вызывать придется, вот морока-то…
– Ждите там, я попробую переместить его в дом! – сказала я тете Иде и по характерным звукам снизу поняла, что старушка кинулась готовить аптечку – у нее это средних размеров чемодан в нижнем ящике комода.
Тихо радуясь тому, что на мне удобный спортивный костюм, я вылезла в окно и склонилась над лежащим на крыше мужиком, прислушиваясь, дышит он или нет.
Тот засопел, дернулся и вдруг открыл один глаз и сказал:
– Сорри…
Переключатель в моей голове щелкнул, не дожидаясь команды, и я брякнула по-английски:
– Are you okay?
И сама же смутилась: блин, сколько раз мы с Иркой ржали над тем, как в штатовских фильмах добрые люди заботливо спрашивают полумертвого героя: «Вы в порядке?» – и сама повторила ту же глупость!
– Speak English? – Полумертвый открыл второй глаз.
– Иногда, в случае крайней необходимости, – пробурчала я.
– Я на край? – Он заволновался, неловко сел и опасливо огляделся. – Нет, далеко.
– И высоко, – подсказала я, помогая ему подняться. – Это третий этаж, спускаться лучше по лестнице.
– Нет лестница, – сказал он с сожалением. – Много крыша. Идти, идти… Тур.
– А, вы с экскурсией приперлись? – догадалась я.
Прогулки по питерским крышам – популярная альтернативная экскурсия, на Невском на каждом углу стоят ушлые мальчики и девочки, готовые организовать гостям города такое развлечение. Это интересно, только безопасность экскурсантов «левые» гиды не обеспечивают. Вот и интурист, похоже, пострадал…
– А гид ваш где? – спросила я пострадавшего, увлекая его к открытому окну.
Не бросать же интуриста на крыше. Что он подумает о традиционном русском гостеприимстве!
– Гад, а не гид! – сердито выдохнул интурист, и я посмотрела на него внимательнее.
Как фразу-то построил, будто и не иностранец!
Интурист засомневался:
– Не гад? Как есть? Разбойщик?
Нет, все-таки с русским у него беда.
– Разбойник, – поправила я, установила импортного товарища в шатком равновесии у подоконника, залезла в комнату и потянула его туда же. – Welcome home… Home, sweet home…
– Thank you… – Мужик кое-как перевалился через подоконник и уже в помещении сунул мне холодную, как рыба, ладонь. – Very happy… I’m Warren.
– Я Елена. И не то чтобы очень рада, но куда деваться, добро пожаловать. Присядьте пока на кровать.
– Ну что там, Лена? Что?! – позвала истомившаяся в неизвестности тетушка.
– Живой! – доложила я ей. – Не трубочист. Похоже, иностранец. Уоррен зовут.
– Как интересно! – восхитилась она. – Уоррен сможет спуститься по леснице? Если да, я тут жду с аптечкой!
– Если нет, аптечка тем более пригодится, – пробормотала я, мысленно попросив своего ангеля-хранителя осенить крылом иностранного гостя.
Да не рухнет он с крутых ступенек, не расшибется и не окочурится!
Ангел не подвел. Уоррен не грохнулся с лестницы, и тетушке не удалось попробовать себя в роли сестры милосердия. Ран, которые требовалось бы врачевать, у нашего незваного гостя не было, только шишка на голове.
– Разбойщик – бам! – Напившись чаю с травками и взбодрившись, интурист выразительной пантомимой показал, как ему дали по голове.
С размаху, похоже. И чем-то увесистым.
– Денюжник – хап! – Уоррен вывернул пустой карман куртки.
– Бумажник, – машинально поправила я.
– Ах, боже мой! Это мог быть тот же грабитель, который вчера напал на Марфиньку! – округлила глаза тетя Ида.
– Или какой-то другой, – заметила я.
– Думаешь, в нашем прекрасном городе такая криминогенная ситуация, много грабителей? – Тетушка обиделась за родной Санкт-Петербург. – Ах, оставь. То ни на кого не нападали, а то вдруг каждый день кого-то по голове бьют и обчищают? Нет, у нас точно завелся налетчик, надо будет позвонить участковому.
– Полиц? – заволновался наш ударенный и ограбленный. – Не есть полиц!
– Есть не будем, просто сообщим, – пообещала я.
Но интуристу перспектива общения с полицией так не понравилась, что он поспешил откланяться. Хотя добрая тетушка предлагала ему немного отлежаться у нас или поехать в больницу – на выбор.
– Очень милый молодой человек, – заключила она, когда Уоррен наконец ушел и дверь за ним закрылась. – Надеюсь, он еще заглянет к нам до отъезда…
– Надеюсь, мы его больше никогда не увидим, – не согласилась я. И, поскольку тетушку это огорчило, добавила: – Во всяком случае, лежащим за моим окном.
Остаток дня прошел спокойно, без потрясений, но незадолго до ужина в дверь позвонили, и тетя обрадованно позвала меня:
– Елена, смотри-ка!
Я выглянула в проем. Тетя Ида зарылась носом в розовый букет и дышала, как астматик во время приступа, – аж бока ходуном ходили.
– У вас что, аллергия на розы?! – Я спешно спустилась.
– Наоборот! Подержи-ка. – Она сунула мне букет и засеменила к застекленной горке с посудой, чтобы выбрать подходящую вазу.
Я сдернула с ленточки привязанный к цветам бумажный квадрат. На картонке было написано: «Thanks – Warren». Лаконичненько.
– Цветы от Уоррена, – сообщила я тете. – В знак благодарности.
– Говорю же – очень милый молодой человек, – повторила она и поставила под кран круглую богемскую вазу, набирая в нее воду для цветов. Потом протянула мокрый стеклянный колоб мне: – Поставь у себя.
– Пусть лучше здесь стоят, у меня от аромата роз голова разболится.
– Какие мы нежные, – проворчала тетушка, но настаивать не стала.
Я увидела, как она рада цветам, и мысленно надавала себе оплеух. Что мне, трудно старушке букетик принести? А я ни разу этого не сделала.
После ужина я снова поднялась к себе и настрочила несколько новостей для «Криптаймса». Это не составило труда: биткойн – локомотив прогресса в блокчейн-индустрии – снова рос, и отрасль уверенно шагала в эру процветания.
Работала я до тех пор, пока у меня не зазвенело в ушах. Встревожиться по этому поводу я не успела: тетя открыла дверь прежде, чем я диагностировала у себя какую-нибудь типичную болезнь трудоголиков. Услышав внизу голоса, я сообразила, что к нам снова кто-то пожаловал.
Кто же?
Тетушка радостно охала, заглушая голос нежданного гостя. Я прислушалась, Волька, нагло спавший на моей кровати, сделал то же самое, пришел к какому-то выводу и резво ускакал на нижний этаж. Значит, это не Марфинька почтила нас ответным визитом.
– А кто это у нас такой красивый, шикарный, самый выдающийся кот современности? – донеслось снизу.
И мне сразу стало ясно – кто. В смысле, не выдающийся кот, тут у Вольки конкурентов нет, а кто к нам пожаловал.
– Максимова! Ты тут откуда, как и почему? – спросила я, осуществив свой фирменный скоростной спуск по перилам.
– И тебе привет, я тоже рада тебя видеть, – невозмутимо ответила моя лучшая подруга.
Тетушка и Волька посмотрели на меня одинаково строго, с немым, но явным укором.
Им Ирка очень нравится. Мне, впрочем, тоже. Я просто не люблю сюрпризных появлений, они мне все детство отравили.
Я росла в курортном местечке у теплого моря, и летом буквально дня не случалось, чтобы у нас в квартире не толпились какие-то родственники, друзья, знакомые, столетней давности приятели родителей. И все эти мамины семиюродные кузины и папины соседи по комнате в студенческом общежитии прибывали внезапно, без приглашения и предупреждения. Зато с супругами, детьми и домашними животными.
– Мы договаривались, что она приедет, когда я позвоню! – объяснила я тете и коту. – А она взяла и прилетела, как сосулька на голову!
– Сосуля, – автоматически поправила тетя.
– Вот кто так поступает? – не успокаивалась я. – В наше-то время, когда у всех есть мобильники!
– А что ж ты не звонила, если у всех есть мобильники? – упрекнула меня Ирка.
– Так не дают еще ключи! Рано было звонить!
– Лучше рано, чем никогда!
Ирка решительно подтащила свой чемодан к основанию лестницы и задрала голову, оценивая крутизну ступеней.
– «Я к вам пришла навеки поселиться»? – уважительно поглядев на ее объемистый баул, поинтересовалась я.
Начитанная тетушка хихикнула, узнав цитату из «Двенадцати стульев». Ирка же простодушно ответила:
– Ах, если бы! У меня всего две недели.
– На что? – Я слегка напряглась.
За две недели Ирина Иннокентьевна способна перевернуть мир. Особенно если у нее есть точка опоры в моем лице. Мы с Иркой в паре сокрушительны, как двойной торнадо, спросите хоть нашего друга полковника Лазарчука, которому вечно приходится разгребать обломки по завершении очередного стихийного бедствия.
– На тихий, мирный отдых в культурной столице, конечно! – Подружка округлила глаза, мол, на что же еще.
– А Моржик, а башибузуки? – Я напомнила ей о муже и детях.
– Они срочно улетели в Салоники – у Ваньки Петрова в экипаже внезапно места освободились, но только три, такая жалость! – Ирка вроде посетовала, но глаза ее сияли.
Ванька Петров – наш приятель, занимающийся организацией яхтенных круизов по Средиземноморью.
– То есть тебе на яхте места не хватило? – уточнила я.
– Увы! – Подруга расплылась в широченной улыбке. – Прямо не знаю, как я выдержу эти две недели – одна, совсем одна!
– Не переживай, Ирочка, мы тебя тут развлечем, обеспечим интересные каникулы, – пообещала добрая тетушка, приняв показные страдания за чистую монету. И тут же захлопотала: – Так, девочки и Волька, брысь отсюда, не путайтесь под ногами, через полчаса будем пить чай с шарлоткой!
Ирка потащила свой чемодан в мою светлицу, я ей помогала, кот мешал, но мы все-таки справились.
Наверху Ирка первым делом подошла к окну:
– Ух, красота какая!
Она окинула одобрительным взором нагромождение питерских крыш, залитых оранжевым светом прилипшего к горизонту солнца, широко потянулась и, застыв в гимнастической позиции «руки в стороны, ноги на ширине плеч», трубно, как пароход, загудела:
– Дремлет притихший северный город! Низкое не-ебо над голово-о-ой!
– Что тебе снится, крейсер «Аврора»? – надтреснутым колокольчиком донесся снизу высокий голос тети Иды.
И они дуэтом закончили:
– В час, когда солнце встает над Невой!
«Аврору» из наших окон не видно, хотя ее стоянка действительно недалеко, но до сих пор мы гимнов легендарному крейсеру не пели. Я порадовалась, как благотворно появление Ирки сказалось на настроении тетушки, и с чувством воскликнула:
– Как хорошо, что ты приехала! Нам так не хватало…
– Меня? – Подруга кивнула, отошла от окна, бухнулась на кровать и похлопала ладонью рядом с собой, недвусмысленно предлагая мне присесть и все-все ей рассказать.
– Позитива, – договорила я.
– Позитив – мое второе имя, – не смутилась Ирка. – Так что у вас случилось, почему лица встревоженные, глаза настороженные? О, это же прекрасная рифма! Ритм только поправить немного: «Лица все встревоженные, глазки настороженные…»
– Ты погоди поэмы сочинять. – Я отогнала от поэтессы некстати явившуюся музу. – У нас тут происходит что-то странное.
Я рассказала ей про наших ограбленных – Марфиньку и Уоррена.
– Так и знала, что надо мне поторопиться, – посетовала Ирка, видимо сожалея о том, что не успела к началу детективной истории. – Ну ничего. Теперь мы со всем разберемся. Тянем-потянем – распутаем клубочек.
– За что тянуть будем? – спросила я деловито и ассоциативно посмотрела на Вольку с его роскошным хвостом.
Умный кот резким движением подобрал его под себя.
– Надо подумать. – Ирка прикрыла ладошкой зевок. – Сегодня пораньше спать ляжем, ладно? Все равно утро вечера мудренее.
Глава третья
Я первой выскочила во двор, зажмурилась от мокрого ветра в лицо и обернулась к Ирке:
– Ох, дождь начинается!
– Спокойствие! – Подруга достала из своей сумки-самобранки зонт, открыла его и сошла с крыльца уже под прикрытием красного в белый горох «мухомора», походя втянув под него меня: – Подумаешь – дождь! Не метеоритный же.
Она, наверное, и к метеоритному готова. Ирка у нас такая – дивно предусмотрительная и запасливая. В ее торбе, как в закромах Родины, имеются стратегические запасы на любой случай.
– И вообще, мы сейчас где? В Питере, – рассуждала подруга, величественно выплывая со двора. – А он у нас что?
– Окно в Европу?
– Ой, да какое это теперь окно – так, форточка… И я не о том вообще. Питер у нас, как известно, город дождей. Ну и ничего, не отсыреем. К тому же под зонтом нас труднее заметить.
– Не под твоим, – возразила я. – Тут все с темными зонтиками ходят, вот они – согласна, прекрасная маскировка.
О маскировке речь зашла по причине того, что мы пошли не просто так погулять по городу дождей. Мы ступили на скользкий путь детективного расследования!
Утром, которое действительно оказалось мудренее вечера, Ирку осенило. За завтраком она вдруг застыла, не донеся до рта вилку, посидела немного, таращась в пустоту за моим плечом, перевела взгляд на наколотый кусочек сосиски и изрекла:
– Я знаю, что нужно сделать!
– Посолить? – Тетушка потянулась к набору специй в винтажных фарфоровых баночках.
– Э? Нет, с едой все в порядке, спасибо. Надо найти записи с камер наблюдения! – Ира победно посмотрела на меня.
Я отложила вилку и подперла щеку ладонью:
– С камер наблюдения за кем?
– За улицей, за прохожими! – Ирка тоже положила приборы. – Смотри, идея такая: эта ваша Марфинька, она же подверглась нападению у своего подъезда? Значит, грабитель шел за ней следом, так? И не по пустырям каким-нибудь, а по самому центру города, где наверняка есть камеры.
– И тысячи прохожих, – добавила я. – Как среди них узнать напавшего на Марфиньку? Или, ты думаешь, он крался за ней с самым зловещим видом, короткими перебежками, оглядываясь и на ходу разминая пальцы?
– Может, и крался, – не стушевалась подруга. – А если и нет, то достаточно будет высмотреть на видео с разных камер одного и того же человека, упорно идущего вслед за старушкой. Скорее всего, он и будет грабителем!
– В этом есть логика, – высказалась тетушка.
– Пожалуй, – согласилась я, понимая, что двоих не переспорю.
– Тогда решено: сейчас подкрепимся как следует и пойдем искать видеокамеры вблизи дома Марфиньки! – заключила Ирка и вернулась к завтраку.
Рассеянно наблюдая, как подружка с аппетитом ест, я обдумывала ее идею. В ней был смысл: Марфинька к своему подъезду не дворами-огородами подбиралась, подошла либо справа, либо слева, но точно по улице. А там с одной стороны канал, с другой – сплошная стена домов, значит, грабитель действительно какое-то время шел следом за бабкой. Вот только не помнила я, чтобы там где-то были камеры… Хотя… Я ведь не обращала на них внимания.
И после завтрака мы с подругой, оставив тетушку на хозяйстве, отправились на необычную прогулку. До Невского доехали, не утруждая себя особым вниманием к архитектурным деталям, а уже по каналу Грибоедова шли, как команчи по следу, высматривая в извивах лепнины на стенах и среди чугунных завитков на фонарных столбах характерный блеск оптики.
Дойдя до дома Марфиньки, мы не стали останавливаться и прошли еще полквартала.
– Что-то нет ничего. – Ирка расстроилась.
– Погоди-ка. – Я остановила ее и поправила зонт над нами, чтобы лучше видеть здания на другой стороне узкой улицы – мы шли по тротуарчику вдоль канала. – Видишь ту витрину?
– Нашла время присматривать сувениры!
– Во-первых, это не сувенирная лавка, а антикварная, – поправила я. – Во-вторых, подними глаза и посмотри на правый верхний угол.
– Это лампа подсветки?
– Что ей там подсвечивать? Это камера! – Я пригнулась, вынырнув из-под зонта, перебежала улицу и решительно толкнула дверь антикварной лавки.
Мелодично звякнул колокольчик. Крепкий мужчина у входа – должно быть, охранник, – коротко глянул на меня, безразлично отвернулся и снова замер в сонном оцепенении. Я не обиделась, а даже порадовалась, что не вызываю интереса у стража. Оно мне надо?
Был у меня такой печальный опыт: как-то вывели меня с мужем и сыном из одного приличного банка с позором и чуть ли не в наручниках.
Я тогда работала в администрации края и заскочила в банк через дорогу за что-то заплатить. А сын и муж – на тот момент десяти и тридцати пяти лет соответственно – шли, как обычно, меня встречать и по дороге пленились роскошной бейсбольной битой в витрине игрушечного магазина. Купили ее, а упаковывать не стали – зачем, мол? Пусть все любуются неземной красотой и завидуют!
Угадываете развитие сюжета?
…Инкассаторы подъехали минутой раньше. И когда, задорно помахивая приметной битой, в банк ворвался двухметровый мускулистый Колян, а за ним и Колюшка – с радостным криком «А вот и мы! Не опоздали?!», – все очень сильно напряглись…
Так что отсутствие внимания со стороны охраны – это, по-моему, благо.
Я прошла в помещение, огляделась и вздрогнула при виде чучела рыси с красными пуговичными глазами и острыми клыками. Боже, какие странные вещи люди продают и покупают!
Кроме меня и охранника, живых душ в лавке было еще три: благообразный пожилой мужчина за прилавком, девушка с селфи-палкой и рюкзачком за спиной и молодой человек в подобии стеклянной будки, занимающем дальний угол.
Снова звякнул колокольчик – явилась еще одна очень живая душа.
Бесцеремонно продавив меня глубже в лавку, Ирка огляделась, задержала взгляд на стеклянной будке, внутри которой горела настольная лампа, и пробормотала:
– В той норе во мгле печальной гроб качается хрустальный… Милое местечко. Что тут вообще продают?
– Ну ты же видишь, – я повела рукой, – антиквариат, винтаж и разный хлам с претензией на звание старинных ценностей. Включая бижутерию и ювелирные изделия, которые тут же можно и починить, и заложить.
– О, у меня как раз английский замок на сережке заедает, надо бы…
– Не сейчас. – Я жестом остановила подругу и прошлась туда-сюда вдоль витрин, искоса посматривая на седовласого джентльмена, обслуживающего одинокую покупательницу.
Он тоже глянул на нас с подругой раз-другой, но, как и охранник, не проявил интереса. Должно быть, опытный торговец, сразу видит, кто за покупкой пришел, а кто просто так, поглазеть на финтифлюшки и дождик переждать.
Я немного подумала и вышла из лавки.
– Ты куда? – Ирка выскочила за мной. – А спросить насчет камеры?
– Кого? – Я зашагала по улице, объясняясь через плечо. – Охранник ничего нам не скажет, старикан тоже, он явно тертый калач.
– Там еще мальчик есть!
– Да. – Я остановилась, и Ирка едва не налетела на меня. – Мальчик есть. Он не может не есть. – Я огляделась.
– Ты это к чему?
– Будешь кофе или чай? – спросила я. И, не дожидаясь ответа, шагнула к окошку крошечной кофейни с напитками навынос. – Добрый день, один маленький капучино, пожалуйста, и… – Я оглянулась на подругу.
– Один большой раф, – подсказала она.
Пока приятная девушка-бариста готовила наши напитки, мы помалкивали, а потом со стаканами в руках перебежали дорогу и устроились у парапета набережной. Я хлебнула кофе и продолжила незаконченную мысль:
– Судя по табличке на двери лавки, с часу до двух у тамошних тружеников перерыв. Мальчик наверняка пойдет обедать, тут-то мы и возьмем его тепленьким.
– В смысле? – Ирка поперхнулась кофе.
– В смысле, вопросы свои зададим! А ты что подумала? – Я посмотрела на озадаченное лицо подруги и объяснила: – Ясно же, что в присутствии старших пацан не разговорится, там атмосфера такая… – я пощелкала пальцами, подыскивая слово, – далеко не демократичная. Субординация, смирение, послушание, безропотное подчинение старейшине – все такое.
– И это ты поняла за две минуты? – восхитилась подруга.
– Ира, я пять лет отработала в средней школе и семь – в краевой администрации! – напомнила я. – Все эти структуры, где младшие бесправны и несвободны, сразу же узнаю!
– Верю. – Ирка посмотрела на наручные часы. – Сейчас половина первого. Ждем?
– Ждем, – подтвердила я и устроилась поудобнее.
Дождь закончился, ветер шустро вымел за горизонт клочья туч, под ясным солнышком умытый город заблестел, засверкал. По каналу один за другим шли низкие плоские катера, их пассажиры, переполняемые радостью и восторгом, махали нам, а мы – им.
– А хорошо тут, – сказала Ирка и подтолкнула меня локтем, – на родине твоих предков!
– Если учесть, сколько народу полегло в процессе строительства Санкт-Петербурга, тут у половины россиян найдется предок, – ответила я ворчливо, чтобы снизить пафос.
– Или потомок, – согласилась подруга. – Из нашего Краснодара детишки на учебу почему-то чаще в Питер уезжают, чем в Москву. Надо, наверное, и нам с Моржиком задуматься о квартире тут, башибузуки-то растут…
– Уже во второй класс пошли, – поддакнула я ехидно. – Пора, пора подумать о высшем образовании!
– А что ты думаешь? Не успеем оглянуться…
Тут она как раз оглянулась и сбилась:
– О, а это не он? Наш мальчонка из лавки?
Я присмотрелась и подтвердила, хоть и без уверенности:
– Вроде он…
В своем хрустальном гробу парнишка помещался в синем холщовом халате и черных саржевых нарукавниках. Сняв то и другое, он мог бы стать неузнаваемым, но я запомнила буйные кудри насыщенного каштанового цвета.
– В одной рубашке, хоть бы курточку надел! Куда только родители смотрят, – посетовала Ирка, не успевшая выйти из образа заботливой матери.
– Вот дорастут твои башибузуки до 18+ – узнаешь, легко ли заставить юного бунтаря одеться к месту и по погоде, – хмыкнула я и встала с парапета. – Идем, пока не потеряли парня из виду.
Народу на улице было много – самый центр, высокий туристический сезон, – но классическая белая рубашка выделялась из массы практичных нарядов типа джинсы-толстовка, как лебедушка среди утиц. Не теряя белое пятно из виду, мы вслед за молодым человеком дошли до одной из сетевых булочных.
– Я тоже люблю эти заведения, там недорого и большой выбор сладкого, – призналась я Ирке.
– Булочки, тортики, все такое? – Подруга нахмурилась и пытливо ущипнула себя за бочок, но потом махнула рукой: – Э-эх! Чего только ради расследования не сделаешь! Пойдем и мы есть вредное вкусное!
Мы вошли в небольшое кафе при пекарне. Наш мальчик уже сидел за столиком в уголке с курящимся паром картонным стаканом и сразу тремя тарелочками с выпечкой.
– Он не только одеваться, но и питаться правильно не умеет, – вскользь посетовала Ирка и солнечно улыбнулась продавщице: – Мне все то же, что вот тому юноше!
Я тихо фыркнула.
– Это психологический ход, – строго нашептала мне Ирка. – Я читала, чтобы расположить человека к себе, надо его копировать. Сидеть, как он, смотреть, как он…
– Толстеть, как он! – подхватила я, хотя худому угловатому парню вообще-то можно есть да есть, и демонстративно заказала себе одно ма-аленькое пирожное с вишневым желе – наименее калорийное.
– Никакой самоотверженности, – недовольно прокомментировала мой выбор подруга и направилась со своим нагруженным подносом в угол к мальчику.
Я не слышала, что она ему сказала – задержалась, расплачиваясь и получая свой заказ, – подошла, когда Ирка уже устроилась за одним столом с юношей. Причем она очень грамотно взяла его в осаду: парню было никак не вырваться из окружения, не перевернув стол.
– Добрый день! – Я приветливо улыбнулась юноше, явно напуганному нашей экспансией. – Приятного аппетита.
– Еще про хорошую погоду скажи, – уела меня Ирка, уже забывшая, что собиралась действовать по всем канонам популярной психологии. – Давайте обойдемся без прелюдий, чего тянуть, приступим сразу к делу.
Юноша побледнел. На длинном носу и острых скулах отчетливо проступили веснушки.
– К к-какому делу? – робко заикнулся он.
– К уголовному! – веско ответила Ирка и зловеще хрустнула укушенной слойкой.
Мне показалось, что паренек на грани обморока, и я поспешила вмешаться:
– Не будем преувеличивать, уголовное дело не завели…
– Пока! – многозначительно добавила Ирка.
Я поняла, что она решила играть в хорошего и плохого полицейского. Начитается всякой дряни из серии «Популярная психология для домохозяек» – и пугает честной народ выкрутасами.
– Простите, как вас зовут? – спросила я бледнолицего юношу.
– Бо-боря…
– Очень приятно, Боборя, я Ирина, а это Елена, – опять влезла Ирка – не просто плохой полицейский, но еще и неуклюжий, как слон.
– Вы не пугайтесь, Боря. – Я выделила имя, чтобы подружка его запомнила. – Ничего страшного не происходит. Нам просто нужны…
– Ваши свидетельские показания! – рявкнула моя подруженька голосом Терминатора-Шварценеггера, которому нужны были ботинки, одежда и мотоцикл.
– Понимаете, на одну нашу хорошую знакомую, очень милую пожилую даму, вблизи ее дома напал грабитель, а ваша лавка находится неподалеку, и вы могли…
Я не успела закончить – мальчик все-таки сомлел!
Хорошо, что он сидел в уголочке и не сполз на пол, а только к стеночке привалился.
– Блин, Максимова, ты инквизитор какой-то! – возмутилась я, удерживая обмякшего парня в сидячем положении.
– Да ладно, кто знал, что он нежный такой. – Смущенная Ирка сунула юноше под нос вонючий пузырек с нашатырем.
Говорю же, у нее в сумке есть средства на все случаи жизни.
Юноша слабо завозился.
– Что он пьет? – Я заглянула в стакан. – Зеленый чай, это слишком слабенько…
– Ну не коньяком же поить малолетнего! – возмутилась подруга. – Хотя…
– А у тебя есть коньяк?
– Спрашиваешь!
– Мне в кофе накапай, пожалуйста. А пацану возьми двойной эспрессо…
– Лучше горячий бульон с сухариками и котлету. – У Ирины Иннокентьевны свои рецепты бодрящих средств.
Она убежала делать новый заказ, оставив нас с Борей вдвоем, и, пользуясь случаем, я поспешила успокоить нежного юношу:
– Мы просто хотим узнать, не видели ли вы, как наша знакомая дама…
– Какая дама? – Боря взял себя в руки.
– Вот эта! – Я выхватила из кармана смартфон и открыла фотоальбом. – Ой, нет, это наш котик в праздничном убранстве… А это мое селфи… Вот, сюда посмотрите! – Я нашла фото Марфиньки с тетушкой.
На снимке нарядные улыбающиеся старушки позировали, взявшись за ручки, на фоне цветущего жасминового куста. Прекрасная фотография, я сама ее сделала.
– Она заходила… Она часто заходит, – слабым голосом сказал Боря и потянулся за стаканом с чаем.
– Сначала первое и второе! – Подоспевшая Ирка правой рукой несильно шлепнула парня по кисти, а левой подсунула ему под нос другой дымящийся стакан. – Пей бульон, сейчас котлету принесу. – И она снова умчалась.
Боря посмотрел на бульон, на меня, на удаляющуюся Ирку и решил не возражать. Мудро. Наверное, тоже читал книжки из серии популярной психологии.
– Марфа Ивановна заходила к вам в лавку? – уточнила я, с трудом дождавшись, пока мальчик сделает глоток горячего.
Меня охватил азарт. Вообще-то мы собирались уговорить парнишку дать нам посмотреть позавчерашнюю запись с камеры у входа, но оказалось, что он и сам видел Марфиньку, такая удача!
– Утром пришла, – кивнул Боря.
Он порозовел, веснушек на лице стало меньше, но пальцы еще подрагивали, поэтому стакан с бульоном парень держал двумя руками.
– Второе! – возвестила Ирка, ставя на стол очередную тарелку.
– Погоди со вторым, ты еще первое не слышала: Марфинька тем утром была в антикварной лавке! – скороговоркой выдала я подруге содержание пропущенной ею серии.
– Это очень интересно. – Ирка села и ласково улыбнулась Боре. Опять сменила амплуа: выключила режим «плохой полицейский» и включила другой – «заботливая матушка». – Ты ешь и рассказывай, только не подавись.
