Елена Михайловна Малиновская
Один за всех, и стая за одного
Часть первая
Замок оборотней
Вечер сегодня был просто чудесный, каким он только может быть в конце мая, когда летняя жара еще не пришла, но ночи стоят теплые, а ветер напоен ароматом цветущей сирени и лугов.
Я заперла дверь лавки цветов, где являлась помощницей хозяйки. Точнее, как сказать, помощницей… Лавка принадлежала моей тете, седовласой и крепкой, несмотря на прожитые годы, женщины, которой, увы, боги не послали детей. Она давно не переживала по этому поводу и всю свою нерастраченную любовь отдала племянницам и племянникам – детям младшей сестры. Благо что у нашей матери их было целых четверо. Три дочери, из которых я являлась самой младшей, и долгожданный сын Айк, наследник семьи, который родился пару лет назад. В народе таких поздних и нежданных детей принято называть «поскребышами». Но, стоит признать, мальчуган вышел на славу. Крепкий, горластый, хулиганистый и очень добрый. С огромными глазами небесно-голубого цвета и светлыми, как лен, волосами. Матушка моя уже начала шутить, что вскоре придется ей с отцом готовить метлы, чтобы гнать от порога докучливых невест.
Я невольно улыбнулась при этом воспоминании. Еще раз дернула дверь, желая убедиться, что она действительно закрыта, и неторопливо двинулась по улочке, освещенной магическими фонарями.
Так или иначе, но тетушка, которую все звали просто Малисса, из всех своих племянниц почему-то больше всего выделяла меня. Старшая моя сестра Герда пару лет как вышла замуж и сейчас нянчила первенца, при этом почти сразу забеременев вторым. Средняя, Алика, вовсю перебирала женихов, доводя отца до белого каления постоянными поздними возвращениями с танцев. А вот я уже давным-давно определилась со своим выбором. Даже более того, мы с Генрихом назначили дату свадьбы – на день летнего солнцестояния, когда принято жечь ночные костры и приносить хвалу всем богам, моля о хорошем урожае.
Любила ли я Генриха? Сложный вопрос. Мы знали друг друга с пеленок. Помню, как всего несколько лет назад он частенько дергал меня за косички, пока однажды я не подстерегла его с Аликой и не отдубасила знатно веником, который стащила из дома. Потом целую неделю он ходил с огромнейшим фингалом под глазом, но родителям на меня не наябедничал. Затем месяц демонстративно не обращал на меня внимания. И вдруг осенью явился ко мне домой с огромным букетом полевых цветов и попросил у моих родителей выдать меня замуж за него. При этом бедняга запинался и то бледнел, то краснел, но упорно гнул свою линию, расписывая свои достоинства. Меня пусть и не пригласили присутствовать при этой сцене, но я видела все от начала до конца, самым наглым образом прильнув к замочной скважине. Отец долго сдерживался, но все-таки не выдержал и расхохотался. Генрих мгновенно помрачнел и как-то виновато ссутулился, от чего мне немедленно стало жалко его до слез. Но вмешалась мать. Строго шикнула на продолжающего веселиться супруга и мягко сказала Генриху, что очень ценит его мужество. Однако мы пока еще слишком малы для столь важного решения. Поэтому она пригласит его родителей на ближайшее вечернее чаепитие, и они обсудят вопрос возможной помолвки, а саму свадьбу отложат на пару лет. Как раз мне к тому моменту исполнится восемнадцать. Самая пора вступить в брак. Если, конечно, наши чувства выдержат проверку временем.
С тех пор мы стали почти неразлучны. Я догадывалась, что Алика и Герда даже обижались на меня. Где это видано, чтобы самая младшая из сестер выходила замуж первой. Наверное, поэтому Герда, недолго думая, вступила в брак с сыном мельника – здоровым и молчаливым верзилой по имени Бак, с которым всего пару раз сходила на танцы. Я знала, что матушка не одобряла этот брак. Ей не нравились новые родственники. Говорят, отец Бака обладал весьма суровым нравом и частенько по пятницам, перебрав крепкого пива, гонял жену и детишек по окрестностям, пока не падал и не засыпал. Но сам Бак не был замечен в пристрастии к алкоголю, и родители, скрепя сердца, благословили этот брак.
Полагаю, с куда большим удовольствием они бы выдали замуж Алику. Но моя сестренка, напротив, совершенно не торопилась с этим делом. То ее видели с одним, то с другим. Несколько раз на танцах даже происходили шумные потасовки, когда Алика приходила с одним кавалером, а собиралась уйти совсем с другим. Отец частенько грозился взять в руки ремень и выпороть вертихвостку, которая своим поведением позорила семью. Но потом родился Айк, и ему стало не до этого.
В общем, я немного отвлеклась. Так или иначе, но моя судьба уже была решена. Скоро, совсем скоро я стану женой Генриха Риола. Тетушка Малисса обещала подарить мне на свадьбу свою лавку, поскольку, по ее словам, она уже не справлялась с нагрузкой, и все чаще за прилавком стояла именно я. Но при этом обещала не бросать меня на произвол судьбы, а по мере сил и возможностей помогать словом и делом.
Занявшись обдумыванием деталей предстоящей свадьбы, я сама не заметила, как миновала последний магический фонарь. Конец улицы утопал в густом чернильном мраке.
Я невольно замедлила шаг, а потом и вовсе остановилась. Ой, что это? Почему фонари дальше не горят? Странно.
Нет, я не боялась заблудиться. Это было просто невозможно в нашем крохотном городке под названием Гринаут, который скорее можно назвать большой деревней, даром что Гроштер, столица, совсем рядом. Но как-то сразу я вспомнила, что семейства Адама и Миалы Ритрон, около дома которых я стояла, сейчас нет в городе. Уехали навестить кого-то из родителей. А Евария Вихон, чей дом был следующим, настолько глуха, что вряд ли услышит мои крики, если на меня вдруг нападут. Кто здесь еще есть?
Я поежилась, осознав, что меня окружают сплошь пустые дома, жители которых по тем или иным причинам вряд ли придут ко мне на помощь в случае необходимости. Правда, почти сразу с усилием улыбнулась. Да ну, чушь какая! Да кто будет на меня нападать? В самом деле, меня здесь каждая собака знает!
И только я так подумала, как совсем рядом вдруг раздался заунывный вой. Громкий, тоскливый, он ударил по напряженным нервам, заставив меня в мгновение ока покрыться холодной испариной испуга.
– Мамочка, – чуть слышно прошептала я. – Кто это? Волк? Но откуда?
Вой повторился теперь намного ближе. И я ринулась бежать, сама не осознавая своих действий. Быстрее, быстрее! Миновать этот край городка, пересечь овраг по узкой дорожке – и я буду около своего дома!
Одна из туфель слетела с моей ноги. Не останавливаясь, я скинула и вторую. Босиком будет легче бежать. Сердце колотилось где-то в моем горле, между ребер пребольно резало.
В этот момент из-за туч вышла полная луна, и я облегченно вздохнула. Теперь я хотя бы видела, куда следует держать путь, и не боялась упасть в какую-нибудь яму.
Впереди черным провалом расплескался овраг. Около самого спуска я остановилась, задыхаясь от нехватки воздуха. Прислушалась. Кажется, воя уже давно не было слышно. Быть может, бояться больше нечего? Или же, скорее всего, я вообще раздула из мухи дракона. Испугалась собачьего лая. Вот будет смеху дома, когда я расскажу о своих злоключениях! Хотя нет, пожалуй, не стоит. Генрих опять начнет ругаться. Он уже давно говорил мне, что ему не нравится, когда я поздно прихожу домой. Пожалуй, стоит вернуться и поискать свои туфли. Иначе придется объяснять, как я их потеряла.
Едва я так подумала, как вой раздался буквально за моей спиной. Я подпрыгнула и развернулась.
Передо мной стоял волк. Огромный белоснежный зверь, чья шкура призрачно светилась в свете луны.
– Мамочка…
Я не была уверена, что произнесла это вслух. Скорее, только подумала.
Волк медленно двинулся вперед, и я ахнула, заметив, что он почти волочит заднюю лапу, а за ним остается темный след крови. Ох, да он же ранен! Раненый безумно опасный зверь! Он растерзает меня сейчас!
Я, всхлипнув, попятилась.
«Осторожнее!»
Понятия не имею, откуда взялась эта мысль. Она словно пришла извне. Но я неожиданно ощутила под своей босой пяткой что-то очень острое. Наверное, осколок камня или палку. Ахнула, оступилась – и полетела вниз с края крутого спуска.
Падение вышло настолько внезапным, что я даже не успела испугаться. Одно бесконечно долгое мгновение, уложившееся между двумя ударами отчаянно колотящегося сердца, и я вдруг обнаружила, что уже не лечу, а лежу на чем-то очень мягком.
Совсем рядом кто-то хрипло застонал от невыносимой боли. Я, обмирая от ужаса, приподнялась на локтях и повернулась, уже догадываясь, что, а точнее кого именно увижу.
Волк! Я лежала на огромном звере, который каким-то чудом остановил мое падение, а скорее сказать, позволил мне приземлиться на себя, тем самым спасая от множество переломов или даже смерти.
Зверь негромко и совсем по-человечески застонал опять. Положил голову на скрещенные лапы, глядя на меня мудрыми ярко-алыми глазами.
– Прости, – почему-то извинилась я, как будто он мог меня понять. – Пожалуйста, прости! У тебя болит? Где? Я помогу.
Зверь хрипло, с присвистом, дышал. И мне это очень не нравилось. Так дышат смертельно раненные животные, когда вечный странник уже готовится забрать их в страну мертвых.
– Я сейчас. – Забормотала, встав перед волком на колени. Осторожно тронула его заднюю лапу, которая была вывернута под неестественным углом.
Волк взвизгнул в полный голос, совсем как щенок, которого походя пнул жестокий прохожий, и я отдернула руку. Закусив губу, посмотрела на него, чувствуя, как мои глаза наполняются слезами. Что же делать? Тут нужен целитель. Но я вряд ли смогу в одиночку перетащить такого огромного зверя. К тому же вряд ли старик Беннетт оценит, если я заставлю его ночью идти к раненому волку. Скорее, посоветует обратиться к моему отцу-охотнику, чтобы тот прекратил мучения животного.
«Дай мне свою руку, – опять прозвучало в голове с незнакомыми повелительными интонациями. – Мне нужна кровь. Хотя бы капля чужой крови».
Это напоминало самое настоящее безумие. Я слышу чужой голос в своей голове! Кому он принадлежит? Неужели этому зверю? Да ну, бред какой-то!
Волк устало вздохнул и посмотрел мне в глаза. Из уголка его левого глаза скатилась одинокая слезинка.
Ох, бедный! Как же ему сейчас больно! И я, не задумываясь, протянула ему свою правую руку, ткнув запястьем прямо в пасть.
«Ты сошла с ума!» – взвыл инстинкт самосохранения.
И, как никогда ранее, я была согласна с ним. Но убрать руку уже не могла, словно попав под власть таинственно мерцающих глаз странного зверя.
Волк медленно облизнул мое запястье, не отрывая от меня взгляда, и я с трудом удержалась от нервного смешка. Щекотно как. А затем он обнажил огромные клыки, и мне мгновенно стало не до смеха.
«Не смотри. И не бойся, больно не будет».
Я послушно закрыла глаза. Дернулась, когда почувствовала, как по коже побежало что-то теплое. Но больно действительно не было.
Текли секунды, складываясь в минуты безмолвия. Я лежала рядом с волком, запустив холодеющие пальцы свободной руки в его густую теплую шерсть, и слушала, как что-то страшно клекочет в его груди при каждом вздохе. Такое чувство, будто у него пробито легкое. Но тогда выходит, что зверь все равно обречен. Правда, до момента смерти он успеет выпить всю мою кровь.
Однако эта мысль не испугала меня. Мне было все равно. Какое-то непонятное оцепенение овладевало моими мыслями. Хотелось просто лежать и чувствовать, как жизнь уходит из нас обоих.
«Все, больше нельзя, – внезапно услышала я. – Я и так взял слишком много. Но этого должно хватить на зов».
Зов? Я слабо удивилась. О каком зове он говорит?
При этом мне уже не казалось странным то, что я слышу мысли этого чудного животного.
А в следующее мгновение волк вдруг задрал пасть к полной луне и завыл.
Такого воя я не слышала никогда. Он словно выворачивал меня наизнанку, выжимал сердце и душу, заставляя плакать по утраченным возможностям.
Я беззвучно плакала, уткнувшись мокрым от слез лицом в теплую шкуру умирающего волка.
«Теперь ждать».
Понятия не имею, сколько времени мы пролежали вот так – обнявшись, на мокрой от ночной росы земле. Где-то вдалеке слышались крики, иногда я видела среди деревьев отблески далеких факелов. Видимо, родители уже встревожились из-за моего непривычно долгого отсутствия. Отец отправился к лавке, обнаружил ее запертой. Кинулся к Генриху, тот, естественно, сказал, что не видел меня. И поднялся переполох.
Я понимала, что надо отозваться. Встать и крикнуть в ответ. Тогда меня непременно найдут. Но как только я собирала достаточно сил для этого, как неизменно накатывало изматывающее оцепенение. И я вновь погружалась в какое-то подобие полусна-полуяви.
И вдруг волк, к которому я прижималась в попытке согреться, пошевелился. Я удивленно приподняла голову, гадая, что его встревожило. Неужели нас все-таки нашли?
И нас действительно нашли. Но не мои родители. На дорожке, ведущей из оврага вверх, стоял незнакомый мне мужчина, одетый в черное. Свет луны выхватил из мрака его светлые волосы, тускло блеснул в камнях перстней, унизывающих его пальцы, отразился на гарде меча, который он держал в руке.
«Фелан».
Это имя опять само возникло в моих мыслях.
Я испуганно моргнула, заметив, как позади незнакомца из тьмы сплелись еще несколько мужских фигур. Попыталась их сосчитать. Раз, два, три… Пятеро! Их было пятеро.
– Я пришел на твой зов, брат, – почти не разжимая губ, обронил блондин. Кинул за спину: – Берите его и тащите наверх к карете. Не шуметь! Пусть эти деревенские продолжают искать. А я возьму девушку.
Девушку? Я внезапно поняла, что он имеет в виду именно меня. Куда и зачем меня брать? Пусть оставят здесь! Рано или поздно, но меня найдут. И я вернусь к семье и Генриху.
Но сказать я ничего не могла. Язык словно прирос к нёбу, отказываясь повиноваться мне.
Блондин скользнул к нам. Я так и не увидела его движения. Просто только что он стоял на достаточном расстоянии от меня и вдруг оказался совсем рядом. Присел около меня и без малейшего усилия поднял на руки.
«Не хочу!»
Лишь одна мысль билась беззвучным криком в моей голове. Оставьте меня здесь, пожалуйста! Я не хочу никуда с вами ехать! Я вас… боюсь…
– Ваш брат серьезно ранен, – внезапно подал голос один из безликих мужчин, которые уже хлопотали около волка. – Очень серьезно. Я не уверен, выдержит ли он дорогу.
– Демоны! – приглушенно ругнулся блондин. Небрежно скинул меня на руки ближайшего помощника, который явно не ожидал этого и лишь каким-то чудом в последний момент поймал. – Дай посмотрю.
Я опять забилась в своих невидимых путах, понимая, что это мой последний шанс освободиться и сбежать. Понятия не имею, что тут происходит, но чувствую, что это вряд ли закончится чем-либо хорошим для меня.
И неожиданно давление чужой воли действительно ослабло. Я не стала терять времени понапрасну. Ужом вывернулась из рук мужчины, который все свое внимание сосредоточил на действиях блондина, присевшего около волка, и кинулась бежать в чащу леса, не разбирая дороги.
Вот теперь я пожалела, что скинула туфли! Каждый шаг оказывался таким болезненным, что я с трудом сдерживала стоны. Не удивлюсь, если за мной тянулась такая же кровавая дорожка следов, как за волком, когда я его увидела.
Правда, эта пытка не продлилась долго. Я успела удалиться от этой непонятной компании всего на пару десятков шагов, вряд ли дальше. И вдруг замерла, подняв ногу и не в силах ее опустить.
Да что ты будешь делать! Я тихонько заплакала, осознав, что мое тело вновь отказывается повиноваться мне. Что происходит?
Хрустнула позади сухая ветка, и передо мной возник блондин. По всему было видно, что мой неудавшийся побег его не просто разозлил – взбесил сверх всякой меры. Ярко-зеленые глаза метали молнии, губы были сжаты так плотно, что превратились в две бескровные линии.
Не говоря ни слова, он поднял руку и врезал мне пощечину, да так сильно, что я не удержалась на ногах и упала на мягкую хвою. Во рту поселился навязчивый медный привкус крови.
А блондин тем временем небрежно поднял меня и вновь отвел руку для нового удара. Я обреченно зажмурилась, осознав, что последует еще одна пощечина.
«Фелан, – раздалось в моей голове усталое. – Отстань от девочки. Не она пыталась меня убить. Не вымещай на ней свою злость».
Я рискнула приоткрыть один глаз. Блондин медленно опустил руку. Затем, не говоря ни слова, вновь подхватил меня и понес через лес.
Его помощники суетились вокруг волка, быстро и бесшумно сооружая из веток носилки.
– Жизнями своими за него отвечаете, – остановившись около них, кинул блондин. – Он не выживет – не выживете и вы. Хоть всю свою кровь отдайте, но Норберг должен дожить до замка. Ясно?
После чего, не дожидаясь ответа, отправился вверх по дорожке.
Я больше не пыталась победить странный паралич, не дающий мне пошевелить и пальцем или выдавить хоть звук из пересохшего от волнения горла. Измученно закрыла глаза, слушая, как ровно бьется сердце моего похитителя. Интересно, кто он такой?
Наверное, из-за потери крови я задремала или лишилась чувств, потому что некоторый кусок времени просто выпал из моей памяти. В следующий раз я открыла глаза и обнаружила себя в карете, которая неторопливо тряслась по проселочной дороге.
Мой похититель сидел напротив. Между нами в воздухе замерла тусклая магическая искра, которая отражалась зелеными искрами в глубине спокойных глаз блондина.
Я шевельнулась было, силясь переменить неудобную позу, от которой затекло тело. И только после этого осознала, что свобода движений вернулась ко мне. Осторожно покосилась в сторону дверцы. Быть может, попытаться выпрыгнуть на ходу? Карета едет медленно, я вряд ли расшибусь…
– Понравилось получать пощечины? – не меняя позы, сухо осведомился блондин. – Так просто попроси. Я могу повторить.
Я широко распахнула глаза, осознав, что он каким-то чудом читает мои мысли. В таком случае мысли о побеге лучше и впрямь отложить. Хотя бы до того времени, пока его не будет рядом.
Затем, морщась от боли, прикоснулась к разбитым губам, которые еще помнили жестокий удар блондина. Ох, опухли как! Как будто целый рой пчел покусал.
– Дай посмотрю, – приказал блондин и подался вперед.
В унисон этому я вжалась в стенку кареты, с испугом наблюдая за каждым его движением. Кто знает, что от него можно ожидать!
– Да не бойся, – досадливо поморщился незнакомец. – Не буду я больше тебя бить. Я и в первый раз погорячился. Просто не сдержал эмоций, когда увидел, что случилось с Норбергом.
С Норбергом? Я хмыкнула, вспомнив, что раньше он уже называл этим именем волка. Надо же, не думала, что зверям дают человеческие имена.
– Дай посмотрю, – уже мягче повторил блондин и пересел рядом со мной.
Его пальцы мягко и удивительно нежно обежали все мое лицо. Я невольно зажмурилась, когда блондин наклонился ко мне так близко, что я почувствовала тепло его дыхания. Почему-то вспомнила свой первый поцелуй с Генрихом. Тогда тоже была ночь, и на небе тоже царила полная луна… Ох, как он сейчас, наверное, переживает, не зная, где я и что со мной! И как я хочу его увидеть, опять прижаться к нему, чувствуя себя так спокойно и безопасно в родных объятиях!
А в следующее мгновение блондин вдруг крепко взял меня за подбородок, не давая отвернуться. И поцеловал меня.
Его губы были нестерпимо горячими, будто их владельца терзала лихорадка. Но при этом он действовал настолько аккуратно, что я не почувствовала боли, хотя во рту все еще ощущался привкус крови.
– Не надо! – пискнула я, упершись ладонями в его черный камзол и безуспешно пытаясь оттолкнуть.
Ахнула, поцарапавшись о жесткое серебряное шитье, украшающее его спереди.
В полутьме кареты я увидела, как глаза мужчины позеленели, став совершенно кошачьими. Он ловко перехватил мою руку и поднес ко рту. Медленно облизал царапины, набухшие кровью, и его зрачки вертикально вытянулись, став совершенно нечеловеческими.
Ужас перехлестнул мое горло жесткой удавкой. О небо, кого мне не повезло повстречать на своем пути?
А блондин опять потянулся к моим губам. Но теперь я уже не могла ему сопротивляться. Тело вновь оцепенело, перестав подчиняться мысленным приказам.
На сей раз поцелуй вышел грубее, так что на губах выступила кровь. Но именно этого, по-моему, и добивался мой похититель. Он слизнул капельки, затем опустился на мою шею. Пощекотал языком венку, отчаянно бьющуюся под ухом.
Я затаила дыхание от страха. А что, если сейчас он вцепится клыками мне в горло, разорвав его?
Но блондин ограничился лишь намеком на возможный укус. Прочертил быструю влажную дорожку по ключице, тогда как его правая рука уже нырнула ко мне под платье.
Я вздрогнула, когда почувствовала, как он торопливо стягивает с меня трусики. Точнее – попыталась это сделать. Никогда прежде я не чувствовала себя настолько унизительно, будучи запертой в собственном теле.
Если блондин и слышал мои мысленные гневные воззвания в свой адрес, то предпочел их проигнорировать. Через мгновение его пальцы нырнули в мое лоно, и я приглушенно вздохнула.
До сего момента я не ощущала ничего подобного. Сладкая истома росла внизу моего живота, но при этом я невыносимо страдала от невозможности что-либо изменить. Унижение, смешанное с терпким чувством наслаждения. И страх, что в любой момент мужчина, сидящий рядом, перейдет от ласк к побоям, вновь решив показать, кто здесь главный.
Внезапно незнакомец подхватил меня и ловко посадил сверху. Я ахнула от неожиданности и вспышки острой боли, осознав, что он вошел в меня. Уперлась руками в спинку сидения, безуспешно пытаясь освободиться из его объятий, хотя понимала, что самое непоправимое уже произошло.
– Девственница, – пробормотал блондин, и в его глазах отразилась хищная радость. – Нечасто так повезет.
После чего, не дав мне времени привыкнуть к новым ощущениям внутри себя, обхватил меня за бедра и принялся двигаться в унисон карете, все так же мирно катившейся по ухабистой дороге.
Вверх-вниз.
Я глухо застонала, чувствуя, как каждое его движение пробуждает сладострастную дрожь во мне.
Вверх-вниз.
Он рывком спустил с меня платье, небрежным резким движением порвав бретели. Поймал губами обнаженную грудь, втянул в себя сосок…
Вверх-вниз.
Теперь карета затряслась по мостовой, видимо, въехав в город. И одновременно участились движения блондина.
Вверх-вниз.
Я вскрикнула, когда волна наслаждения накрыла меня с головой. Одновременно с этим ощутила внутри себя теплую пульсацию.
Блондин привлек меня к себе, все еще оставаясь внутри. Быстрыми благодарными поцелуями осыпал грудь и шею. Затем осторожно ссадил с себя рядом. И только тогда я осознала, что карета больше не едет, а стоит.
По внутренней поверхности моих бедер медленно стекала жидкость. По всей видимости, семя незнакомца, смешанное с моей кровью. И только сейчас я вспомнила о Генрихе и о свадьбе, назначенной на день летнего солнцестояния. Нахмурилась, почувствовав, как в носу все опасно защипало от подступивших слез.
– Да, и в самом деле, неловко вышло, – с усмешкой проговорил блондин, явно не испытывая никаких угрызений совести.
Затем задумчиво тронул порванные бретели платья. Быстро скинул с себя камзол, оставшись в простой белой рубашке, и накинул мне на плечи.
– Застегнись, – бросил он мне, торопливо натягивая штаны. – Хотя бы грудь прикроешь. Сейчас отведу тебя в свои покои. Там приведешь себя в порядок. А потом решим, что с тобой делать.
И мне совершенно не понравилась глухая угроза, скользнувшая в последней фразе.
* * *
Я начала плакать, как только блондин оставил меня в долгожданном одиночестве. Благо, что это произошло достаточно скоро. Он в буквальном смысле слова втолкнул меня в комнату, после чего, не говоря ни слова, плотно закрыл дверь, и я услышала, как тяжело задвинулся внешний засов.
Вообще, это было немного странно. Обычно в комнатах есть внутренние запоры, защищающие от незваных гостей. Но внешние? Такое чувство, будто эта комната в любой момент должна была сыграть роль ловушки.
И она сыграла. Я угодила в настоящую западню.
Колени после всего пережитого так отчаянно дрожали, что я с трудом добралась до ближайшего кресла. Рухнула в него, уткнулась лицом в ладони и дала волю чувствам.
Слезы текли по моим щекам, не останавливаясь. Я шмыгала носом, всхлипывала и судорожно вздыхала. В голове никак не укладывалось все то, что произошло со мной этим проклятым вечером. Как же так? Всего несколько часов назад я радовалась жизни и мечтала о предстоящей свадьбе. А сейчас заперта не пойми где. Но что самое страшное – потеряла невинность! Этот блондин в буквальном смысле слова взял меня насильно, не особенно интересуясь моим мнением на сей счет. Да, я получила свою долю удовольствия, но это не изменит того факта, что все было совершено против моей воли!
В дверь неожиданно стукнули, и я замерла. Заинтересованно приподняла голову, кулаком торопливо утерев слезы. Кто это? Неужели блондин вернулся? Но тогда я не хочу, чтобы он видел меня в таком состоянии. Не сомневаюсь, что сочувствия от него все равно не дождешься, а вот посмеяться он вполне способен.
Но на пороге предстала высокая женщина весьма могучего телосложения. О ее принадлежности к слабому полу говорила лишь косынка на голове, под которую были убраны волосы, да платье неопределенного мешковатого покроя. А так словно Бака, мужа моей старшей сестры, ради забавы в женский наряд обрядили.
Она опять-таки задвинула засов, правда, теперь с внутренней стороны двери. Затем подошла ко мне.
Я испуганно захлопала ресницами, когда такая громадина нависла над моей головой. Что ей от меня надо?
– Господин Фелан приказал помочь вам принять ванну, – удивительно тихо прошелестел ее голос. – Потом я подберу вам платье. Идемте.
Господин Фелан? А это еще кто такой? Но почти сразу я понимающе хмыкнула, вспомнив, что слышала это имя раньше – когда в моей голове возникали мысли странного волка. Получается, именно так зовут блондина, который похитил меня.
– Идемте, – с явной ноткой нетерпения повторила женщина. – Скорее всего, скоро вас позовут на семейный совет.
Я невольно поежилась. Что-то мне не нравится, как это звучит. За недолгое общение с этим самым Феланом я убедилась, что от него стоит держаться подальше. Не сомневаюсь, что и родственнички у него под стать. Как там говорится? Яблоко от яблони недалеко падает.
Женщина, которая, по всей видимости, выполняла здесь роль служанки, тяжело опустила руку мне на плечо.
– Не пойдете сами – я отнесу вас, – предупредила она, и в ее голосе зазвучала сталь.
Я с недовольным вздохом поторопилась подняться. Ну надо же, даже слуги у этого мерзкого блондина такие же противные! Хорошо хоть женщину прислал, а не какого-нибудь мужика.
Ради интереса я обвела взглядом комнату, в которой оказалась. По всему выходило, что покои Фелана состояли из нескольких смежных помещений. Сейчас я находилась в некоем подобии небольшой, но уютной гостиной, где имелся даже камин, сейчас, естественно, не растопленный ввиду теплой майской погоды. На полу – пушистый ковер, несколько удобных кресел и диван, по центру между ними – столик, заставленный всевозможными бутылками. Около одной из стен – шкаф, опасно вспухший от своего бумажного содержимого. Вроде бы и все.
Тем временем служанка подвела меня к следующей двери и открыла ее. Тотчас же под потолком пробудилась магическая искра, которая осветила спальню. Здесь, в отличие от гостиной, мебели почти не было. Лишь огромная кровать, занимающая почти все свободное пространство.
При взгляде на нее я почувствовала, как краснею. Невольно вспомнилась поездка сюда. Губы блондина на моей груди. И то, как бесцеремонно он овладел мною.
Никогда бы не подумала, что мой первый раз будет именно таким: в компании с незнакомцем и в карете, едущей по ночной дороге в неизвестном направлении. Я искренне надеялась, что именно Генрих станет моим первым мужчиной. А теперь…
И я опять зашмыгала носом, почувствовав, как к глазам подкатывают слезы.
Служанка искоса сурово глянула на меня и покачала головой, словно недоумевая, с чего вдруг я решила зарыдать. Взяла меня за руку и провела через комнату к дальней двери, за которой оказалась ярко освещенная ванная.
Я широко распахнула от удивления глаза, уставившись на медные краны и сложную систему вентилей. Ой, что это? В нашей семейной ванной комнате стояло лишь деревянное корыто, которое надлежало самостоятельно наполнить водой, прежде согрев парочку ведер на плите в кухне.
Служанка, убедившись, что я замерла и не тороплюсь сбежать, рискнула выпустить мою руку из своей хватки. Подошла к ванне и повернула один из кранов. Тотчас же в дно ударила звонкая струя горячей, судя по пару, воды.
– Магия, – пробормотала она, видимо, заметив, как мои глаза от удивления стали еще круглее. – Это все магия. Не люблю ее.
И выразительно передернула плечами.
Как ни странно, я была полностью солидарна с ней в этом вопросе. Я тоже отныне не любила магию. Точнее – магов, которые с такой пугающей легкостью калечат человеческие судьбы и разбивают в прах обычные девичьи мечты.
– Раздевайся, – чуть мягче продолжила служанка, как-то незаметно отказавшись от официального тона. – Камзол сюда давай. Я повешу, чтобы не помялся.
Я нерешительно принялась расстегивать пуговицы. Интересно, мне показалось, или зрачки служанки действительно удивленно расширились, когда она увидела порванное сверху платье и подол, пропитавшийся кровью?
Но она ничего не сказала. Лишь повернулась к полке, заставленной какими-то склянками, и добавила в воду зеленоватой жидкости.
– Это остановит кровь, – обронила она, не оборачиваясь ко мне. – И поможет заживить мелкие ссадины на твоих ступнях. Правда, будет немного щипать.
После чего помогла мне залезть в горячую воду.
Я чуть слышно охнула. Это называется – немного? Ой, как ноги горят! А между ног как!
Но болезненные ощущения почти сразу исчезли, сменившись приятным теплом.
Однако долго понежиться мне не удалось. Служанка споро принялась за работу. Она взяла в руки колючую мочалку, щедро смочила ее из нового бутылька и принялась растирать мне плечи и грудь обильной пеной, приятно пахнущей мятой. Затем вымыла мои волосы. И подала халат, который, судя по размерам, явно принадлежал тому же Фелану.
– Побудь пока в нем, – проговорила она, заметив, как я недовольно поморщилась. Добавила с усмешкой: – Хотя, если хочешь, можешь походить голой. Хозяин наверняка обрадуется, когда вздумает вернуться. Он любит сюрпризы подобного толка.
Стоит ли говорить, что после этого я с небывалой поспешностью нырнула в халат и туго перепоясалась.
Эта одежда пахла блондином, и меня передернуло от невольного воспоминания о том, как он взял меня в карете. Спокойно, уверенно, не терзаясь никакими муками совести. Просто по праву сильного. Что же он за человек такой?
