Елена Попова
Восьмидесятый градус
4 Октября
Полина прислала книжку, посмотрим, на сколько меня хватит. Дрейф идёт в течении, точнее, должен проходить в нём, пока же нас несёт куда-то на восток – это не по плану. В конце нас должно вынести на юг, ближе к Атлантике и Шпицбергену, там льдина скорее всего начнёт таять, трескаться (весь лёд там тает). Это естественный процесс. И тогда судно включит двигатель и поплывёт. Но не факт, что в тот момент на борту будет нынешний состав. Если удастся сделать взлётную полосу, то весной за нами прилетит самолёт и привезёт других людей. Но это пока не известно точно.
Ночью думала про недостаток тактильных ощущений, точнее, именно касаний людей. Кого тут трогать? Некоторые мужчины пытались, но я не даю, это было бы странно. Почему-то кажется, что мужчинам проще обниматься друг с другом, чем женщинам.
Сегодня с утра в работе, писали профиль, потом разбирались с микроскопом. Коллега-геолог шеймит за отсутствие знаний, это забирает энергию. Почему они оба такие токсики? Сравниваю с гидрологом – он абсолютно нормально со мной разговаривает (да и все остальные тоже, кроме заместителя). Вспоминаю, как какой-то терапевт говорил, что в семьях часто считают нормальным травить родственника, даже не замечают этого, в то время как такое же отношение к людям извне не практикуют.
Уже в обед понимаю, что надо спать. Успеваю постирать (на штаны попал борщ), пока жду, читаю и пишу письма. Сплю до полдника, успеваю отхватить кофе. Всё равно хочется спать – не люблю спать днём. Попробую сегодня лечь пораньше (в 23:00). Всё из-за писем (вчера вечером долго грузила фотку, легла позже).
Понимаю, что скоро начнётся работа и не будет столько времени на рефлексию и книжки. Эх.
5 Октября
На полдник давали селёдку под шубой с куском авокадо сверху. Почему так? Но авокадо приятно удивило, напомнило сушу.
Вчера полночи думала со злостью про то, что коллеги-геологи меня не уважают, страдала. Сегодня говорила с одним, почти наорала, когда он стал предупреждать, что будет включать музыку в динамиках в лаборатории. Всё очень странно. Почему именно люди, абсолютно не готовые идти на компромисс, – мои ближайшие коллеги? Сегодня полдня болела голова после утреннего дурацкого нервного разговора. Надо что-то делать. Но я попробовала: объяснить, достучаться до них – никак. Пока мне хорошо, только если я с ними долго не общаюсь, а общаюсь с другими людьми. Я не хочу привыкать к этому отношению, притираться, смиряться и всё такое. Хочу, чтобы они поняли меня, поняли, что они грубят, унижают, просто не уважают. Вот буквально только что говорила про одну проблему в лаборатории – мне опять посоветовали смириться! Шутят, что ли. Какое в этом для них удовольствие – знать, что один человек из группы страдает и не может нормально работать? Не понимаю. Начинаю себя осуждать за то, что так много ною тут. Но я заметила, что, когда долго жалуюсь на что-то, проблема уходит.
Пока есть настроение писать и я не погружена в работу на 100 %, напишу про наши собрания. Это очень вертикальная штука. Все садятся вокруг длинного стола, кому не хватает места – по стенам. В зале шикарные кресла из коричневой глянцевой искусственной кожи, пахнущей отвратительно. Во главе стола сидит начальник экспедиции: всегда нарочито спокойный, тёмные волосы в хвосте бликуют на холодном свету, справа от него возвышается зам, нервно тарабанит по столу тонкими пальцами или чешет редкие седые кудри. Все главы групп по очереди рассказывают про свои дела за день: что получилось, что нет. Если что-то пошло не так – начальники журят, ответственные лица должны пообещать, что всё исправят. И так до конца. Все сидят немного напряжённые. В конце звучит послание от начальников к нам. Невольно сравниваю эти собрания с аналогичными в международной экспедиции (была однажды, но запомнилась она очень хорошо). Там все встречаются друг с другом как коллеги, выступают друг перед другом; если рассказывают, то не для одного главного человека, который даст оценку, а для всех.
Сегодня поймала себя на мысли, что мне нравятся члены команды, которые сидят в столовой за столом напротив: доктор, техник и вроде бы второй старпом. Нравятся просто так. Наверное, я привыкла видеть их лица каждый день за едой. Мне нравится, что они разговаривают между собой. Медик, как и я, постоянно ест тосты с маслом.
Часто возвращаюсь к гендерному вопросу. Вспоминаю многих знакомых женщин – морских геологов: они часто ходят в экспедиции, успешно работают – то есть это со мной что-то не так? Только мне кажется, что меня все притесняют? Но кто знает, что чувствуют мои коллеги-женщины? Сколько они работали, прежде чем их начали уважать и признавать?
6 Октября
Ну вот, пожаловалась, и часть проблем решилась. Теперь буду приличную часть работы делать не в нашей лаборатории, а в химической, на пару палуб выше – туда перенесли микроскопы. Почувствовала огромное облегчение. Но всё равно обидно, что в нашей лаборатории не чувствую себя своей.
Третий день подряд привычной утренней рутины нет – то вдруг работа, то будильник не звенит, и я просыпаю завтрак и свой слот на дорожке (в другое время не хочется). Эх, а ведь я обожаю утра и завтраки. Ночью же долго не могу уснуть, думаю о том, что за ужас происходит и насколько мои отношения с людьми тут странные. Устаю от такого режима. Я даже книгу вчера читала не больше десяти минут… Сегодня попробую всё изменить: посмотрю фильм, и никто меня не остановит! Тем более с профилографом всё более-менее стабилизировалось и больше не нужно смотреть за ним так часто. Да и гидролог, который с ним работает, молодец, с утра я даже не стала с ним спорить по поводу некоторых настроек, а уступила (хотя ночью собиралась бороться).
Посмотрела «Орландо» – очень удачный выбор фильма именно сейчас.
7 Октября
Нахожусь всё время в напряжении, потому что боюсь коллег. Избегаем друг друга. Понимаю, что всё это называется травлей – с начала нашей совместной работы коллеги меня исключали из группы, игнорировали, шутили по-дурацки, делая вид, что это я слишком серьёзно всё воспринимаю… Как абсурдно: нас всего трое и нужна любая рабочая сила. Я готова максимально публично об этом говорить, лишь бы что-то предпринять.
Решила сделать свой рейтинг симпатий научных команд – наверное, по следам High Fidelity. Поняла, что мне нравятся группы, близкие к нам в плане науки. Интересно, то есть просто привлекает знакомое? Или люди определённого типа занимаются определённой сферой? У химиков в команде есть женщина – не могу понять, почему я ей не доверяю до конца. Она как будто всегда преследует свои интересы и в принципе непроницаема. Она не выглядит жёсткой, но всегда добивается своего. Не понимаю как. Знаю, что она уже пятнадцать лет ходит в экспедиции – видимо, научилась договариваться с мужиками.
С командой сложнее – я мало знакома с ними. Всё ещё не знаю толком, кто второй механик, кто матрос, кто электротехник… Но опять же, часто нет условий для общения – и как тут знакомиться?
Тем временем мы возвращаемся в точку, с которой начали.
Хочу зафиксировать, что у меня осыпаются губы! Сохнут, трескаются, сыплются чешуйками. Это происходит каждый раз в начале рейса и длится, может, неделю, но тут что-то всё не заканчивается. Наверное, дело в воде – питаюсь-то я шикарно. Неужели так будет весь год? Зато лицо неприлично гладкое – ухаживаю тут за ним активнее, чем на суше.
Прочитала письмо Полины – ой, сразу хочется много расписать про то, что учёные ничем не отличаются от остальных людей. Просто у меня тоже были завышенные ожидания от них, и последовало разочарование. Но часто бывает, что выдающиеся учёные, по-настоящему крупные, оказываются интересными адекватными людьми с гибкими и всегда молодыми мозгами.
Как же я их боюсь. Он разговаривает со мной, как будто я машина, которая должна делать то, что он скажет. В итоге ревела перед собранием. И после.
8 Октября
Ночью долго не могла уснуть, всё думала, что делать. Придумала кучу всяких ходов, утром их записала: написать начальнику моего отдела в институт, написать доброму коллеге, обратиться к начальнику экспедиции, сказать что-то на собрании, просто больше общаться с другими людьми здесь. Вообще было очень плохо, я не видела света, не знала, как выжить, как спасти психику. Это же может длиться до августа! Стала очень сильно надеяться на то, что нам удастся убраться отсюда в апреле. С ужасом обнаружила суицидальную мысль… В который раз стала вспоминать всё хорошее, что есть в жизни, хорошее, что есть тут. Прерывалась на воображаемые разговоры с коллегами, было очень страшно. Посмотрела на время – два часа ночи. Выключила будильник, лучше проспать завтрак, чем потом спать днём. Тем более кофе теперь есть в лаборатории.
Утром проснулась около одиннадцати. Вспомнила кадры из «Орландо», где он спал неделю – хотелось сделать так же, чтобы восстановиться. Встала, пошла на обед, после – в лабораторию за кофе и корреспонденцией. Как я была рада получить несколько писем, прекрасных, позитивных, утешительных, сочувственных… Чтение и написание ответов за кофе оказалось идеальным началом дня, хоть и поздним. Сделала первое действие из плана по спасению себя – написала начальнику моего отдела просьбу дать советы по взаимодействию с коллегами (он собирался сделать это на суше, но как-то мы это пропустили). Меня трясло, когда я отправляла столь странное сообщение, но потом стало легче, и до полдника я смогла поработать. В столовой разговор сам пошёл в сторону моих коллег-геологов, и тут я осуществила второй пункт спасительного плана – честно поделилась с людьми нашими проблемами с коммуникацией. Правда, получилось не совсем серьёзно – серьёзный разговор про это не для столовой, и над ситуацией смеялись, но хотя бы есть прецедент. Женщина-химик рассказала, что она уже была с этими людьми в одной экспедиции и научилась с ними взаимодействовать (в принципе, все за столом признавали, что мои коллеги не умеют общаться, – я почувствовала облегчение). Жалею, что не спросила сразу, что надо делать. В то же время – разговор как раз и начался с того, что ни я, ни она не можем заставить их унести лишний микроскоп из химической лаборатории на пару этажей ниже. То есть она если и может до них достучаться, то не всегда… И всё же мне стало ещё легче, хоть и опять трясло. Заинтересовало и порадовало, что биолог за соседним столом, кажется, внимала нашим разговорам – она мне кажется очень адекватной. В общем, ещё есть пространство для действий, ситуация не должна быть безвыходной. Противно, однако, думать, что я сейчас на войне. Ещё боюсь перспективы войти в позицию жертвы или беспомощной заложницы двух сумасшедших и там и остаться до конца экспедиции.
Вечером. Посмотрела «Чужого». Удивительно, сейчас очень легко привязываю весь контент к моему текущему положению. Во-первых, там тоже люди на корабле. Их ещё меньше, и положение более изолированное от всего… Вот там точно нельзя подбирать людей наугад. Во-вторых, я увидела простой посыл – что отчаиваться никогда не стоит (не знаю, что там в следующих частях, смотреть не буду). Наверное, я и ожидала, что фильм будет в таком духе, поэтому его выбрала сейчас. Думаю о том, что моя сестра бы, например, решила, что это какая-то магия, или чудо, или судьба, что случайный фильм попался так в тему.
После собрания пошла к начальнику просить трек дрейфа – мой записался с пробелами. Там был и зам, который любит странно шутить в мой адрес. Сначала он обвинял меня в трате трафика (из-за этого нам отключили почту на два дня), потом в том, что я беру швабру и не возвращаю на место (да, у нас сейчас пропадают швабры, такая проблема на борту). Потом был такой разговор:
Зам: Ты ведёшь дневник?
Я: Что?
З.: Ты ведёшь дневник?
Я: Да, я веду дневник. У меня несколько дневников.
З.: Это типа разным людям?
Я: Да
Он: У нас есть толстые тетрадки, если что.
Начальник: Да сейчас все в цифровом виде ведут…
Я: У меня один аналоговый, остальные цифровые.
З.: И про что ты там пишешь? Про кого?
Я: Про своих коллег-геологов, про то, как с ними сложно общаться и какие они страшные.
З.: А про начальников пишешь?
Я: Нет, пока нечего.
(Забираю флешку с треком и ухожу.)
На фоне малого количества общения и этот разговор ничего. Я рада тому, что была абсолютно искренней (хоть от меня и ожидали, наверное, шуток в ответ). И сейчас вот написала в «дневнике» про «начальников» – вы довольны там? Вот так вдруг сбылась моя мечта сообщить о трудностях в коммуникации с коллегами ещё каким-то важным дядькам в надежде что-то изменить. Это было спонтанно и в форме шутки, но, надеюсь, что информация попала им в головы. Такое ощущение, что сейчас все разговоры будут сводиться к этому. Быстрее бы это время закончилось.
Продолжаю каждый день фотографировать вид из окна и цветок. Из окна давно уже мало что видно – в качку окно покрылось брызгами морской воды, и скоро она замёрзла на стекле, телефон даже не может сфокусироваться на том, что снаружи. Видно, наверное, общий тон – было синее, стало белое. Раньше я фотографировала с утра, теперь смысла нет – темно, снимаю вечером около одиннадцати. Интересно, стоит ли продолжать, когда будет полярная ночь. Сейчас поняла – точно, да, ведь так я смогу отследить и возвращение солнца!
Много думаю про человека, который ждёт меня на суше, и это меня спасает, но никогда не пишу сюда – боюсь, если начну, то не остановлюсь, и превратится это всё в сплошные сопли.
9 Октября
Кажется, сегодня тот день, когда совсем закончились свежие овощи. В обед на второе был рис с водорослями и маринованная морковка. На вкус прекрасно, но я хотела зафиксировать этот день.
Сегодня, когда с утра шла в зал, видела голого мужчину в раздевалке. У наc достаточно простая архитектура пространства этой зоны – одна раздевалка ведёт и в сауну, и в зал. Интересно, что на время «женских часов» в сауне вход в спортзал осуществляется через другую дверь, неудобную, из обходного коридора. Значит, про то, что мы, женщины, свободно можем ходить в спортзал всё время через общую раздевалку, они не подумали? Теперь интересно, поднимет ли тот мужчина (или какой-то другой) этот вопрос на собрании? Иначе получится, что он был не против.
На полдник горький шоколад – прекрасно! На суше я часто пила кофе с шоколадками, лечилась этим от всего. Как давно это было… Иногда люди, отслужившие в армии, делят жизнь на гражданскую и армейскую (или там какой-то другой термин), отсидевшие – аналогично. Меня удивляло это – ведь часть жизни, проведённая ими в замкнутых условиях, так мала (как правило) по сравнению с жизнью на свободе, так зачем же это деление? Теперь сама так делаю – «на суше», видите ли… Некоторые люди не проводят на корабле ни минуты своей жизни и живут нормально. Да, думаю, экспедиция длиной в несколько месяцев неизбежно оставит след в жизни.
Выходила выносить мусор впервые за много дней – чтобы попасть в специальное помещение, нужно пройти мимо трапа. Так я вспомнила про существование Наружи – не была там уже очень давно, потому что живу в темноте. От корабля шли мощные потоки тёплого воздуха, поэтому я не сразу поняла, что вообще-то нахожусь на улице. На обратном пути я подошла ближе к ограждению (трап был поднят) и попыталась вглядеться в темноту; увидела немного – какие-то объекты, приготовленные к перевозке дальше в лагерь, но занесённые снегом, кабели на льду. Падал снег, косо от ветра, и блестел на свету от корабля. Было странно и в то же время как-то обыденно. Мы ведь живём на льдине: конечно, тут снег. Выходить на льдину сейчас запрещено из-за погоды. Впрочем, я бы и сама оттягивала удовольствие – надо растянуть её освоение надолго, это единственная доступная нам территория вне корабля.
Занялась микроскопом: почитала литературу, поменяла объективы под себя, впервые центрировала их сама, посчитала, чему равна цена деления при каждом увеличении, – и всё это за один вечер. Горжусь собой!
Мы быстро (для льдины – 2 узла) несёмся ровно туда, откуда пришли, об этом все говорят и смеются. Я обнаружила, что радуюсь этому – хочу, чтобы льдина растаяла и мы поехали домой. Вот это внутренний саботажник! А как же работа, Лида? Быстро понимаю, что это всё из-за плохих отношений с коллегами, и самое простое решение наших проблем – это окончание экспедиции. Интересно, что будет, если мы выйдем обратно на юг, за границу льдов, – пойдём вмораживаться заново? С удивлением услышала, что на нашей широте действует способ спутниковой связи, при котором можно говорить по WhatsApp, как во время перехода. Даже не верится – казалось, что мы должны уходить дальше от цивилизации, на север, к полюсу, а нас несёт назад, и мы никак не можем это контролировать.
То ли от удачи с микроскопом, то ли от знания того, что географически мы приближаемся к дому, настроение поднялось. Стало легче дышать, ушла тяжесть, больше не чувствую тревоги из-за коллег.
Заметила, что, когда нет связи, пишу очень много.
Сегодня долго смотрелась в зеркало. Восхищалась волосами: очень понравилось, как отрастают, мастер – молодец (эх, Васильевский остров, пешеходная линия). Я сознательно подошла к подготовке к долгой экспедиции – перекрасилась из блонда в родной русый цвет. Пигмент, конечно, смывается, но получается красиво и вполне естественно. Стрижка тоже ведёт себя хорошо – я стричься здесь совсем не собираюсь. Интересно, как остальные решили для себя этот вопрос?
Насчёт овощей – отставить панику. Нет помидоров и огурцов, но редис и пекинская капуста держатся.
10 Октября
Случилось то, чего мы ждали, и на суше меня это не пугало, а сейчас я немного в ужасе. Из-за проблем с почтой, в которых никто из людей на корабле не виноват, институт до конца месяца нам отключает почти все почтовые ящики, оставляя три – у капитана, радиста и начальника экспедиции, через последнего мы, наука, сможем иногда отправлять письма.
На полдник пирожки с повидлом и киви! Здесь я так радуюсь выпечке с повидлом, кто бы мог подумать.
От перерыва в общении с коллегами стало сильно лучше. Сегодня мы собирались втроём, обсуждали работу. Вроде прошло хорошо, не закончилось ссорой хотя бы, но многие вопросы они откладывают на потом, чтобы разобраться, когда до них дойдёт дело. А я как раз боюсь, что в тот момент буду абсолютно беззащитна и начну кричать или плакать, потому что это как раз вопросы, в которых у нас есть разногласия. В общем, я пытаюсь обеспечить себе безопасность, но не всегда получается.
11 Октября
Вчера ночью долго не могла уснуть – думала про работу и про то, что мы остались практически без связи. Стала бояться потерять человечность, чувствительность… Письма очень сильно меня поддерживали, а теперь я лишаюсь этого – стало немного страшно, но в то же время я поняла, что теперь точно не могу отчаиваться. Вечером выразила это в письмах: «Раз теперь связь такая ограниченная, то постараюсь не унывать и держаться». Сразу придумала сделать список мер, которые могут помочь мне выжить здесь. Наверное, его создание было вопросом времени. Сегодня устроила день адаптации к жизни без связи. Во-первых, записала идеи в список, во-вторых, делала некоторые дела из него, а работой себя не грузила особо. Ну и спала сколько хотела – встала только к обеду. Оставлю список здесь.
План спасения психики и человечности в экспедиции
Цель: избежать невозвратных и сильных временных изменений психики за время экспедиции.
Меры:
1. Помнить о том, что у меня есть человек и это абсолютно прекрасно!
2. Думать о глобальном контексте – о своём будущем, жизни вообще и о том, что психика мне ещё пригодится.
3. Общаться с геологами только в случае крайней необходимости.
4. Больше общаться со всеми участниками экспедиции.
5. Делать упражнения для спины регулярно.
6. Ходить на дорожке регулярно.
7. Высыпаться.
8. Распечатать милые письма от людей, держать на видном месте.
9. Писать в дневник.
10. Если появляются проблемы, решать всеми возможными способами – не терпеть.
11. Фотографировать.
12. Акварель.
13. Гулять.
14. Танцевать.
15. Смотреть фильмы и сериалы.
16. Читать книги, пьесы и комиксы!
17. Ходить в сауну.
18. Изучать, что у меня есть интересного на компьютере.
19. Пробовать новое.
20. Участвовать в совместном досуге.
21. Писать письма не реже чем раз в неделю.
22. Отдыхать (можно какое-то время просто ничего не делать, если не хочется).
Он успел несколько раз расшириться с того момента, как я его написала. Очень сложно не редактировать, но пусть будет.
Утром проснулась с мыслью, что надо быстрее отправить письма, четыре штуки. Подловила момент после обеда, пошла к начальнику – всё прошло хорошо. После этого стало легче.
На полдник был рис с водорослями, авокадо и тунцом – идеально, надо такое есть на суше! Мне кажется, что пока мои главные впечатления от экспедиции связаны с полдниками… Возможно, я уже писала это где-то, но на корабле быт – это очень много, он составляет большу́ю часть жизни (и это даже притом, что мы не готовим).
Думала про то, что раньше я не была такой чувствительной – могла спокойно долго обходиться без всякой связи с людьми. Конечно, всё дело в отношениях, про которые я не хочу писать, но этот сдвиг нельзя не заметить. Мой самый страшный для меня коллега сейчас находится в том же состоянии, что и я тогда, – он почти не писал письма, когда можно было. Наверное, поэтому он и вызывает у меня такой страх. Это отсутствие эмпатии, плотных связей с людьми и как бы античеловеческое отношение без осознания этого всего были присущи мне раньше, поэтому так и задевают. Взаимодействовать с ним мне от этого не проще – я-то знаю, что таких людей сложно заставить что-либо чувствовать.
Иногда вспоминаю о том, что отправила пару работ на опен-коллы, а теперь у меня нет доступа к той почте, с которой отправляла… Узнаю, чем закончилось, только когда вернусь.
В комнате у айтишников увидела ракетки для бадминтона (а я его обожаю) – оказалось, что человек, который уже уехал обратно на «Роговицком», привёз их и собирался играть в ангаре. Правда, ангар заставлен контейнерами, места нет… Но дело не в этом! Если он играет в бадминтон, значит, он свой человек, а я этого даже не знала. Вот к чему приводит отсутствие контакта.