Елена Рейн
Стихия запретных желаний
– Я тоже переживаю… Родит в тридцать восемь… Она себя не может содержать, а малышу столько всего надо…
– Раньше я не понимала, почему она с тобой так обращается, а когда увидела тебя с хвостом и волчьей мордочкой, да плюс ваши переезды… Смекнула, что и как.
– Наташ, только ты…
– Да знаю я, знаю. Пошли уже чай пить. Ой, забыла сказать, там два перевода висят. Будешь брать?
– Буду, – буркнула Вика.
Девушки зашли в дом к Пущевым, где Татьяна Федоровна испекла пирог и уже разливала чай. На стол еще поставили тарелку с макаронами и котлетой. Посмотрев на Вику прищуренным взглядом, мама подруги протянула ей вилку.
– Из-за стола не встанешь, пока все не съешь! – грозно проговорила она, пряча улыбку.
Девушка взяла предложенную вилку и улыбнулась, а потом принялась за еду.
***
Виктория сидела в своей комнате и занималась переводами, и тут вновь раздался громкий плач маленького Егорки. Она скрипнула зубами в бешенстве оттого, что матери плевать на его крики. Девушка встала со стула и посмотрела на часы, которые показывали три часа ночи. Вздохнула и пошла к малышу, чтобы убаюкать на руках.
Как же ее достало свинское отношение матери к брату. Ладно, когда она с ней так, вроде как находились причины. Но в чем Егор-то виноват? Только и слышно из ее спальни: «Заткнись! Не хочу слышать тебя! Ты чего орешь?». Вывод один: Екатерина – отвратительная мать, которой легче обвинить ребенка, чем что-то предпринять для него.
Всю беременность она делала вид, что Вики не существует. Но питалась тем, что готовила девушка, и все расходы по дому возложила на несовершеннолетнюю дочь. Жила в свое удовольствие, тратя деньги, перечисляемые от государства на Вику, а потом и на Егорку.
Мужчина, от которого Екатерина забеременела, так и не объявился. Хотя в первые месяцы своего деликатного положения она предупреждала Вику, что скоро он будет жить с ними, после того как бросит свою неказистую жену. Тогда ей придется ютиться в маленькой комнатке, где хранится всякий хлам. Но отец Егорки не только ни разу не появился у них дома, он даже на сына посмотреть не пришел.
Через месяц после родов Екатерина стала уходить из дома, чтобы не слышать, как плачет ребенок. У малыша до трех месяцев были сильные колики, отчего он поджимал под себя ножки и громко плакал. Мать сразу забыла свои слова, что дочери нельзя прикасаться к брату и, крикнув, что ей плохо, куда-то убегала. Вика же полночи носила его на руках, напевая песенки. Так и повелось: девушка с утра шла в школу, потом домашнее хозяйство, а вечером уроки, переводы и братик.
Виктория очень сильно любила малыша, отдавая ему всю душу, желая дать все, что не получила сама. Екатерина вначале фыркала на такие отношения детей, а потом стала чаще пропадать, оставляя ребенка на дочь. Даже по врачам та ходила с ним сама. Лишь поездки в районную больницу были с присутствием матери. Дочь для Екатерины была бесплатной нянечкой, уборщицей, поварихой, а она только требовала и кричала.
Все чаще, приходя из школы, девушка видела плачевную картину: ребенок сидел в холодных мокрых колготках, а мать спала, даже не приготовив поесть. Когда Вика пыталась с ней поговорить, женщина кидала вещи, крича, что дочь хочет ее смерти, убивает своей жестокостью и звериной бессердечностью. Она устраивала такие скандалы, что девушка перестала надеяться на чудо, делая все за нее.
И вот, когда Егорка в двенадцать месяцев пошел, обнаружилось, что у него одна нога короче другой на три сантиметра. Врожденная укороченность ноги из-за внутриутробного нарушения развития плода. Екатерина в этот день напилась, сказала, что ей не нужен больной ребенок, и ушла на всю ночь, а Виктория проплакала целый день, переживая за малыша. Врач-ортопед заявил, что в их случае рекомендуется оперативное лечение, когда Егорка подрастет, а именно удлинение нижней конечности в аппарате Илизарова.
Екатерина вернулась только под утро и, ничего не сказав, с невозможным перегаром легла на диван. Уже засыпая, буркнула, что калека ей не нужен и пусть Вика заботится о нем сама.
В июне у девушки начались выпускные экзамены, к которым она почти не готовилась, так как мать теперь совсем с сыном не сидела. В итоге получилось так, что, даже сдав на отличные оценки необходимые предметы, Вика не подала заявление в высшее учебное заведение в Москве, а поступила в местное училище на специальность повара. Там предоставлялось общежитие, и она могла часто ездить домой, чтобы смотреть за братом.
Обучение продлилось два года, во время которых девушка периодически срывалась с пар, так как мама была в загуле. Но стоит отметить, что она училась отлично, поэтому преподаватели закрывали глаза на ее пропуски по семейным обстоятельствам, нагружая студентку дополнительными материалами для домашнего изучения. Вика старалась учиться лучше всех и сдавать предметы автоматом, ссылаясь на то, что у нее больная мать и совсем маленький братишка. Так прошло два тяжелых года.
Виктория приехала домой с красным дипломом, а через два месяца случилось огромное горе в их семье. В этот день поникшая Екатерина пришла на кухню, где девушка готовила ужин.
– Вика… Я … Я хотела попросить у тебя прощения…
Молодая хозяйка с недоумением посмотрела на мать, а потом вновь стала чистить картошку, ожидая продолжения.
– Понимаешь, я злилась на тебя, потому что не хотела себе такой жизни. Я достойна была лучшего. Желала другого… А тут оборотни…Дети от зверя… Все катилось к чертям собачьим. Ты… правда, извини за все. Знаешь, я тебе не говорила, но я думаю, что Леонид умер.
Вика застыла с ножом в руке.
– Почему ты так думаешь? – с ужасом осведомилась она.
– Я больше не чувствую его эмоций. И знаешь, мне плохо без них. Очень… Мне… мне нужно идти. Ты смотри за Егоркой и никому не отдавай.
– Ты странно говоришь, мама. Что ты имеешь в виду? Мы же дома, кому я его отдам?! – пробурчала девушка, думая о том, что нужно проверить Егорку, а то опять, наверное, шкодничает втихаря.
– Ты хорошая сестра… и была ему больше матерью, чем я. Ты добрая… хоть и не человек, что странно.
– Мама… Перестань. Он мой брат, я люблю его. Почему…
– Ой, я пошла. Нужно бежать… – перебила Екатерина, лихорадочно поглядывая по сторонам.
– А когда ты вернешься?
– Не знаю. Смотри за ним лучше, – сухо произнесла женщина и вышла из кухни.
Девушка глядела вслед матери и понимала, что та задумала что-то плохое. В эмоциях Екатерины она почувствовала грусть, ожидание и надежду на облегчение.
Виктория быстро помыла руки и, бросив картошку в чашке, побежала к Егорке. Посмотрев с любовью на шкодника, с интересом играющего в машинки, запихивая в них маленькие игрушки, она подошла к столу и схватила свой телефон. Трясущимися руками набрала номер подруги, с нетерпением ожидая ответа.
– Угу… – ответила Наташа с полным ртом.
– Ты сейчас дома? – нервно уточнила Вика.
– Да. Я же на практике. Забыла, что ли? – что-то пережевывая, промямлила Пущина.
– Зайди, пожалуйста. Посиди с Егоркой, – с мольбой попросила девушка.
– Хорошо. Через пять минут буду.
– Быстрее…
– Окей, – с беспокойством произнесла девушка и положила трубку.
Через четыре минуты Наташа залетела к ним домой и испуганно прошептала:
– Что случилось?
– Мама какая-то странная, пойду посмотрю, где она, – с волнением проговорила Виктория, с каждой секундой сильнее чувствуя беду.
– А как ты…
– По запаху. Все, я пошла, – сказала уже одетая Вика и выбежала на улицу.
Морозный воздух кусал за нос, но девушку это не беспокоило. Она двигалась по запаху матери, который вел в местную кочегарку. Сглотнув от плохого предчувствия, Виктория быстро побежала к зданию, чтобы предотвратить огромную глупость родного человека.
«Не смей! Не смей так с нами поступать! Пожалуйста! Как ты можешь быть такой жестокой эгоисткой?! Всю жизнь себя жалеешь, обвиняя других. Не смей нас бросать!» – разговаривала мысленно Вика с образом матери.
Девушка открыла дверь в кочегарку и, пройдя коридор, зашла в мастерскую. Когда ее глаза наткнулись на мать, девушка закричала от ужаса.
Екатерина покончила жизнь самоубийством, повесившись на деревянной балке. Виктория упала на колени, продолжая кричать, не сдерживая горьких слез.
Через секунды на ее крики прибежал дед Толя, местный кочегар, и, увидев, что произошло, быстро кинулся к женщине, надеясь на то, что она жива. Но все было напрасно, женщина задохнулась за пять минут до прихода дочери.
Глава 1
Наши дни
Виктория сидела за столом на кухне вместе с Наташей и потягивала вино, заедая молочной шоколадкой. Наташе четыре дня назад исполнилось двадцать три года, но на ее праздник Вика не смогла прийти, так как Егорка заболел ОРВИ. У него были сильный лающий кашель и высокая температура. И вот спустя время, когда состояние мальчика нормализовалось, подруга заявилась к ним домой с твердым решением отметить свой день рождения. Наташа жестикулировала руками, эмоционально рассказывая, как прошла у нее рабочая пятница:
– Ты представь, она приводит ребенка, а он в пять лет и слова сказать не может, только мычит. У меня челюсть выпала. Ну как так? Она что, столько лет не видела, что у сына явные проблемы с развитием? Что он вообще не разговаривает?
– А откуда она? – с сожалением спросила Вика.
– Да алкашка местного разлива. Живет в районе. Детей полон дом, а присмотра никакого. Они у нее постоянно болеют, но она их ко мне не приводит. Доведет детей своей ленью до пневмонии, коклюша, а потом на скорой в стационар к нам их направляет, – злобно прошептала Наташа, вспоминая неприятную женщину.
– Так ребенок, получается, в садик не ходит?
– Да какой садик?! Все пятеро, как беспризорники, по улице бегают. Старшие уже попрошайничают по дворам.
– Ужас, – прошептала Вика.
– Так я сама до сих пор в возмущении. Сука, а не мать. Родила, теперь живите, как хотите.
– Как у вас там весело… – тихо проговорила девушка, стараясь не вырубиться от усталости.
– Да в районной больнице всегда весело… в кавычках. Если не больные, то начальство до белого каления доведет.
– И что опять?
– Наша Галина Петровна! Замечательная заведующая нашего отделения. Не женщина, а сокровище. Понимающая, отзывчивая, общительная и многое другое… Но стоит к нам нагрянуть Московской проверке, так в такую змею превращается, что все сидим по кабинетам и в коридор носа не показываем.
– А ты как хотела? Это ж проверка, – возмутилась Вика, подавляя очередной зевок.
– Да я все понимаю и на ее месте была бы строже…
– Это точно….
– Что? Да я просто…
– Я шучу, Наташ, – улыбнулась Виктория, сонно потирая глаза.
– Не смей мне спать. Я такое дорогое вино принесла, а она спать собралась, – недовольно буркнула подруга.
– Прости… Нет, спать не собираюсь. Мне еще тексты переводить.
– Ты все так же?
– Ну а как по-другому? После того как мать… умерла, мне экстренно пришлось устраиваться на работу, чтобы органы опеки и попечительства не забрали брата. Даже не представляю, что было бы, если бы я училась на тот момент…
– Как говорится: «Что ни делается – все к лучшему».
– Это хорошо, что твой отец договорился с Игнатом Петровичем, чтобы меня туда без опыта взяли, а то я и не знала, как выкручивалась бы.
– Да что толку-то, копейки получаешь.
– Меня переводы вывозят, домашнее хозяйство помогает, а работа в столовой – чтобы официально устроена была.
– Слушай, но с твоими способностями тебе бы в Москву и…
– Ты о чем говоришь, Наташа? Какая, к черту, мне столица? У меня ребенок маленький, сама окончила несчастное училище на повара и самоучка по языкам. Я тут сплю несколько часов в день, чтобы брата всем необходимым обеспечить и себя.
– А что ортопед про Егорку говорит? – спросила Наташа.
– Говорит, что изменений нет в размерах, профилактика остается прежней: процедуры, стельки… – тихо сказала Виктория.
– Устала? Ты постоянно замученная… выглядишь просто ужасно….
– Ой, Наташа. Честно признаться: у меня такое ощущение, что мне тридцать лет, пятеро детей, и я содержу свиноферму, всю работу выполняя сама.
– Да-а… ты хоть бы немного отдыхала… Ведь так нельзя. Ты молодец, все в доме отмыла, покрасила, диван даже приобрела с крутым холодильником, но надо же себя любить хоть немного.
– Это все было необходимо. Как жить в такой помойке? Матери было плевать, а дом, грубо говоря, рассыпался. И хоть я маленько привела все в божеский вид, но нужны мужские руки… притом везде. Просить алкашей не резон, я сама лучше сделаю. Холодильник сломался, и Колька сказал, что он и так переработал свое. Пришлось лезть в рассрочку под 40 процентов годовых в банке. Слов нет, одни слюни. А диван… совсем плох стал… еще с восьмидесятых годов тут стоял. Вместо деревянных ножек были кирпичи. Егорке в комнату купила детскую кровать и шкаф на его деньги. Я их не трогаю, чтобы у него было что-то на всякий пожарный. Я лишь в крайнем случае беру оттуда что-то.
– Мне даже страшно детей заводить… – поделилась Наташа.
– Так их планируют с мужем в семье.
– Кстати, про мужа. Я тут давеча узнала, что к тебе подкатывает один опухший козел … Что ты скажешь в свое оправдание?
– Ты о ком? Я бы уж точно знала…
– Она не знает, а вся деревня гудит. До района слухи уже долетели. А Викулька ни сном, ни духом.
– Наташа, ты что, смеешься? Я действительно не понимаю, о ком ты сейчас говоришь.
– Я говорю о том козле, который зовется Дидаренко Александр.
Вика поперхнулась вином и стала кашлять, а Наташу пробрал смех. После того как добрая подруга похлопала Вику по спине и вдоволь насмеялась, смущенная девушка сказала:
– Я тебе клянусь, у меня с ним никогда ничего не было.
– Я-то в тебе и не сомневалась, святоша ты моя. А вот все уверены, что ты будущая третья жена Александра Николаевича, следователя прокуратуры нашего района.
– Он же старый… – возмущенно проговорила девушка, не веря, что с ней произошла такая нелепица.
– Старый?! Да этот конь, судя по слухам, «ого-го» и пишется с большой буквы О. И детей каждой наклепал, и любовниц пруд пруди, а к тебе, говорят, серьезно.
– Нет, он стал заезжать в столовую… – упрямо принялась рассказывать Вика, но Наташа ее перебила:
– Ну, из района в нашу дыру… на обед…
– Ты думаешь, я сижу и такой фигней занимаюсь, как обсуждение заядлого любителя женщин? Две недели назад, до болезни Егорки, я, как обычно, выползала с работы. Вся такая пахнущая котлетами и пирожками, ковыляла по дороге, и он на служебной машине. Предложил подвезти, я ему отвечаю, что не нужно. А он давай говорить, что сердце ему не позволит, если он оставит уставшую труженицу в неизвестности…
– И ты повелась на этот бред? – не веря, произнесла Наташа.
– Ну, я отказалась, а потом он стал говорить, что его должность и воспитание не позволят ему мне не помочь и многое другое, я и не слушала толком. Время было из садика забирать Егорку, а я, как обычно, позже всех за ним. А в тот вечер совсем опаздывала, вот Дидаренко и подвез. На следующий день он предложил забрать брата, так как в ту сторону ехал…
– Ну конечно… Просто так бы левый мужик забирал ребенка из садика… Они своих-то не забирают, а тут чужого.
– У меня в этот день был аврал, ну вот я и согласилась. Он привез его и угостил нас мороженым. Фразы о погоде. И возможно… вчера заглядывал пообедать и сегодня… поужинать… – с грустью сказала Вика.
– Ой, ну слов нет… Ты вообще с небес-то спустись, мы земные люди, как-никак давно оттуда упали, а ты до сих пор там тусуешься …
– И что теперь делать? Что люди подумают? – забеспокоилась девушка.
– Ой, да ладно тебе. Завтра к бабе Гале схожу с коробкой шикарных конфет, которую мне на работе одна мамочка принесла. Я ей дочурку на дому наблюдала ежедневно. Вот она и отблагодарила. Ну и расскажу первой справедливой сплетнице на земле, как все было. Хотя тут постаралась твоя несостоявшаяся свекровь, сыночка которой ты по-идиотски попросила не ухаживать за собой.
– Ну что ты меня попрекаешь? Я не хотела его обидеть и сказала, что…
– Что тебе некогда… – вновь засмеялась Наташа.
– Да хватит уже смеяться надо мной! Егора разбудишь. Сколько уже можно… Не хочу об этом говорить.
Мама Толика приняла слабые отшивания Виктории, как личное оскорбление себе, и теперь всячески старалась наговорить на девушку. Но никто особо не верил, так как знали, почему Татьяна так говорила.
– Все поправимо. Бабулька – огонь, с потрохами съест Татьяну, если все рассказать правильно. А я уж постараюсь Ой… забыла тебе новость сообщить, – воодушевленно выдала Наташа.
– И? – улыбнулась Вика.
– Ты помнишь, когда я тебе говорила, что в том году на краю района крутой мужик купил себе огромную территорию земли и все там строился?
– Да, что-то припоминаю.
– Ну так вот, Викуська. Месяц назад он заехал в свой новый двухэтажный дом и открыл огромный спортивный магазин. И по слухам готовится открыть комплекс для различных видов спорта в центре.
– А как он так быстро умудрился?
– У него рабочие вкалывали. Дом никому не виден за районом, и там огорожено высоким кирпичным забором. А строительство магазина все видели, правда, не знали, кто и для чего. Теперь все девчонки только об этом и говорят. Мечтают захомутать мужичка.
– Такой прямо – ах?! – скривилась Вика, которая уже засыпала, но стеснялась сказать об этом подруге.
– Не-е, на лицо…. Ну такой… нормальный вроде, но не красавчик. Брюнет. Огромный накачанный мужик.
– Ты так сказала, что сразу захотелось спрятаться под подушку.
– Да-да… просто кто-то уже спит, и ему неудобно это сказать.
– Прости, сил нет, – зевая, пролепетала Вика.
– Ладно, я пойду, но только в том случае, если ты мне сделаешь подарок.
– Я тебе уже его подарила.
– Не-е-е, не такой. Хочу хоть разок вытащить тебя на дискотеку или в бар…
– Нет, – моментально проснувшись, ответила девушка. – Я не хочу. И Егорка…
– Я маму попрошу. Давай на следующих выходных?!
– Нет, прости.
– Ну, Викулечка, ну миленькая! Я тебя как сестру прошу. Ты же не была на моей вечеринке в баре с коллегами и друзьями, значит, задолжала маленький отрыв.
– Наташа…
– Что, Наташа? – недовольно пробурчала девушка, а потом встала и пошла на выход.
– А-а-а, ладно, не обижайся. Сходим на твои танцы, но на чуть-чуть. Хорошо?
Наташа бросилась к подруге и, обняв, завизжала:
– Да, да, какая же ты у меня добрая!
– И ты этим нагло пользуешься.
– Конечно, а то так и помрешь нецелованная.
– Покойников в гробу целуют… так что нормально… – между прочим отметила Вика.
– Сплюнь… – взволнованно буркнула Наташа, а потом улыбнулась во весь рот. – Все, я побежала домой! В понедельник утром самый замечательный педиатр должен быть как огурчик.
– Спокойной ночи, огурчик! – посмеялась Вика, следуя за подругой, чтобы закрыть замок.
Когда она повернулась спиной к двери, то услышала хороший мат и проклятье, что в этом доме не делают чертов пол. Это означало, что Наташка провалилась в большую щель на крылечке.
Перед сном девушку охватил ужас от своего поступка. Как она могла согласиться на эту бредовую идею? Ведь она оборотень! А если драка? Или громкая музыка разозлит ее волчицу? Вика совсем не знала, как та будет себя вести. И больше всего ее волновала проблема: что, если вдруг она встретит такого же оборотня, как и она? Хотя, по словам матери, люди-звери жили в лесах, прячась от всех. Но ведь она живет среди людей уже двадцать два года, хотя, конечно, сбои были. Но все же есть вероятность…
Когда голова коснулась подушки, девушка решила, что попробует отговорить подругу. Пусть и знала, что это сделать почти нереально. Но она попытается. Самое страшное, если ее опознают, или принудят жить, как ее маму. Да и какой женщине захочется жить в неволе, чтобы только рожать и греть постель. Маму это озлобило, и она сломалась. Да причем так, что бросила своего трехлетнего сына, оставив его на плечах двадцатилетней соплячки… Вика вздохнула и вытерла рукой выступившие слезы.
Ничего, это два первых года было тяжело. Сейчас будет легче. Егорка уже большой мальчик, и она освоилась в своем нелегком труде. Справится, главное, чтобы не встретить таких, как она. Ведь тогда ее брат пострадает. Он ведь человек. А волки-оборотни ненавидят людей, как говорила Екатерина. Все, что она знала о них, рассказала ей мать.
На следующий день Вика пошла к подруге, чтобы отговорить, но та совсем не хотела слушать. Оставшись со своим обещанием, недовольная девушка пошла домой. Воскресенье для нее было еще тяжелее, чем будничные дни. Ко всему прочему добавлялись стирка и генеральная уборка.
«Вот и выходной», – подумала Вика и побежала к братику, который играл во дворе на песке.
Неделя пролетела очень быстро. Вся в делах и заботах. Виктория и не заметила, как наступила пятница. Нужно сказать, что Дидаренко в эти дни не приезжал. Но девушка рано обрадовалась, так как потом до нее дошел слух, что он в командировке.
Утром в субботу позвонила Наташа, сказав, что сегодня приедет к матери, а в восемь часов будет у Вики. Полгода назад родители Наташи купили ей двухкомнатную квартиру в новой пятиэтажке в ста шагах от больницы. Но девушка каждые выходные приезжала к родителям помочь по хозяйству. Семья Пущевых была очень дружной и сплоченной. Мать работала в больнице гинекологом, а отец – хирургом, ну а дочь выучилась на детского педиатра и уже год трудилась в районной больнице. Девушка сразу после института вернулась в родное Подмосковье и приступила к работе, с которой, естественно, помогли ей родители. Но стоит отметить, что девушка оправдала оказанное доверие и надежды и считалась очень хорошим специалистом. За год она показала себя не только с профессиональной стороны, но и как ответственный, отзывчивый, чуткий человек.
Вика подошла к старому трюмо, которое было разбито в двух местах, но это ее не смущало. Она стала собирать в хвост свои густые волнистые волосы. Вместо того чтобы думать о танцах, девушка размышляла о том, что как только она выплатит кредит за холодильник, то, возможно, подумает о кухонном гарнитуре. Но это все потом… Вика посмотрела на свои брюки и черную водолазку, с сожалением подумав, что выходной одежды у нее совсем нет. Как-то раньше и не нужно было, а на работе и джинсы с рубашками нормально смотрелись. А вообще, с маленьким ребенком это самая удобная одежда. Да, у нее было одно платье в школе, которое она надевала на все случаи жизни. Но недавно девушка пыталась в него влезть и с ужасом поняла, что грудь у нее заметно увеличилась, как, впрочем, и бедра. Если раньше у нее торчали кости, то сейчас она выглядела нормально. Нет, она не была полной или упитанной. Она была нормальной: приятно посмотреть и есть, за что ущипнуть. Только огненные непослушные волосы торчали в разные стороны и совсем не желали, чтобы их посадили на резинку в общую массу.
Вика скривилась, глядя на свое отражение в зеркале, и пошла открывать звонившей Наташе. Распахнув дверь, девушка увидела подругу с двумя пакетами в руках. Не успела Вика и рта открыть, как подруга запихнула ее вновь домой и проворчала:
– Нет, ну я так и знала, что ты оденешься, как на похороны. На улице лето! – пробурчала Наташа.
– Сейчас вечер.
– Сейчас июль, Викусик, если ты не в курсе. Странно, что ты еще сапоги не напялила…
– Да ладно тебе, и так сойдет.
– Так сойдет? Не-е, раз уж я тебя вытащила на барную дискотеку, то приведу тебя в порядок.
– Наташа, я сейчас, в самом деле, обижусь. Мне не нужно это.
– Слушай, подруга. А ты не задумывалась, что дядя Саша к тебе стал клинья подбивать потому, что ты ни с кем не общаешься? Со своим возрастом. Да по тебе можно смело сказать, что ты живешь с двумя детьми, и муж сбежал, после того как ты забеременела.
– Ты что говоришь? Я…
– Не принимай близко к сердцу, я сейчас что угодно скажу, лишь бы ты сдалась в мои хорошие руки.
– Хорошо, я сдамся в твои… хорошие руки. Но больше ни слова о том, как я выгляжу… Хорошо? – недовольно уточнила Вика.
– Хорошо-хорошо. Прости. Мне нужно пятнадцать минут.
Через полчаса Виктория смотрела на себя удивленными глазами, не веря, что это она. Нежное бордовое платье идеально смотрелось на ее фигуре. Черные босоножки на ногах. Волосы распущены, но сверху заплетены косой в цветок. Простой макияж подчеркивал черты лица и делал его выразительнее.
– Ух ты, какая ты куколка! – восторженно воскликнула Наташа, довольная результатом своей работы.
– Класс! Слов нет! Но все же… – стала пытаться Вика отговорить Наташу в последний раз.
– Нет, я ни за что не передумаю. А тем более все должны видеть, какая у меня подружка-конфетка. Все мужики слюной изойдут, – сказала Наташа, держа подругу под локоть. – Мне прямо не терпится начать наш вечер!
– Наташа, а ты не забыла, что…
– Что ты рычишь и бегаешь по лесу. Ну что ты, нет, конечно. Просто я уверена, что вечер пройдет на «ура».
– А у меня плохое предчувствие, – сказала Вика, садясь в машину на пассажирское место. – Подожди, давай еще раз проведаем Егорку?!
– Нет, там все хорошо! Так что мы едем веселиться! – крикнула довольная Наташа и завела мотор, выезжая на дорогу.
