Сказки Хафизы – Елена Вячеславовна Хафизова

Стихотворное переложение известных немецких, арабских и прочих сказок, изысканное в своей немецкой чопорности, восхитительное в своей истинно древней дикости. Шипы и розы.

Знаете, в самых подлинных сказках есть жестокая красота, когда рассказчик говорит об ужасных порой вещах, далеких от современной мягкости нравов, и совершенно не обращает внимание на культурологический обморок чересчур нежных читателей, его смертельно прекрасное повествование катится себе дальше.

И каждая прекрасная сказка жестока по-своему: немецкая по-немецки, арабская по-арабски, саамская по саамски.

Я не для красного словца говорю, я на детях проверяла.

Детям понравилось.

Перевод с одного языка на другой иногда придает произведению совершенно новое значение. «Взрослые» Гулливер, Дон-Кихот и Мюнхгаузен в русском пересказе превратились в классику детской литературы, «русский» Винни-Пух, «русский» «Волшебник Изумрудного города» живут в нашей литературе своей собственной и, пожалуй, не менее интересной жизнью, чем в оригинале. А если при этом переложить классический сюжет с языка прозы на звонкий и ясный язык поэзии? Этот уникальный творческий эксперимент оказался по силам поэтессе Елене Хафизовой, вдохнувшей новую стихотворную жизнь в сюжеты старых любимых сказок и словно открывшей их заново.

Когда сейчас я перечитываю для дочки знакомые с детства сказки, рифмы возникают у меня сами собой. Они не дают мне покоя, как спелые яблоки или пирожки из сказок, которые просят, чтобы их достали из печи и собрали с дерева.

Иногда я меняю в сказочных поэмах нюансы, устраняю некую нелогичность. Например, объясняю, как мать Якоба из сказки «Карлик Нос» могла отпустить сына со старухой, явной ведьмой. В моей версии это действие гипнотических чар колдуньи. Или меняю поведение знатного юноши Саида из другой сказки Гауфа – ведь он не мог покинуть Багдад, не побывав у спасенного им Гаруна аль-Рашида. Такие алогизмы, при сочинении поэмы, вначале ставят в тупик, а по их преодолении снова открывают путь свободному течению сказки.

Негуманным показался мне и финал «Маленького Мука». Здесь я устроила так, что наказанным остается только обидевший Мука султан, а его жене и дочерям возвращается прекрасный облик.