Елизавета Рождественская
Дай мне руку
Пролог
– Привет, мамочка… – девушка медленно подошла к покосившейся деревянной лавочке и аккуратно села на край. – Вот я и приехала.
Ветер играл её волосами, ласково, словно материнские руки, по которым она так скучала. Она молча смотрела на каменное изваяние, стараясь выровнять сбившееся дыхание. В глазах стояли слёзы.
– Как ты тут? Вижу, не очень… Прости, что меня долго не было, мамочка. Я всё крутилась как белка в колесе. Работа, поступление, да и ты всегда была рядом, вот смотри, – девушка порылась в сумке и дрожащей рукой достала блокнот, в который была вложена старая чёрно-белая фотография. – Мам, прости. Я… На самом деле, я просто боялась. Не могла себя заставить прилететь сюда. А теперь со мной он, и больше не страшно.
Ветер, словно нарочно, сильнее взметнул волосы и пробрался под лёгкий джемпер. Он не приносил холод и неудобство, лишь обнимал и подбадривал. Девушка улыбнулась, одинокая слезинка скользнула по щеке.
– Я знаю, ты рада за меня. Спасибо. Спасибо, что подарила мне эту возможность, спасибо, что рядом. Я чувствую, мама… – она помолчала. – Я рада, что его не похоронили рядом с тобой. Знаю, ты всем и всё прощала, но я не могу. Не могу простить ему то, что забрал тебя и мою жизнь… Знаю, я получила в сто крат больше, но какой ценой, мама… какой ценой.
Ветер стих, и уши заложило от тишины. Ни пения птиц, ни шелеста листьев. Девушка встала и подошла к небольшой могилке, заросшей сорной травой.
– Не грусти, мамочка… Прости меня, я всё отпущу со временем. Очень постараюсь, по крайней мере. Обещаю тебе. А сейчас займусь тем, что должна была сделать давно. Мы всё переделаем, всё тут починим. Теперь я буду часто у тебя бывать. Ян сказал, что я могу прилетать, когда захочу, – она нервно стала обрывать траву, больше не сдерживая слёз. – И я ему верю, он человек слова. Мне очень повезло с ним, мамочка. Теперь у меня снова есть родной человек здесь, на Земле.
Плечи сотрясались от рыданий. Как бы она ни старалась, как бы ни старалась принять, боль тех дней всё ещё ударяла в грудь отголосками воспоминаний. Но тут спины коснулась горячая рука и притянула к себе.
– Ты же знаешь, что она всегда рядом с тобой? – он гладил её по волосам, и сердце успокаивалось.
Она кивнула и уткнулась ему в шею, вдыхая любимый терпкий аромат.
– Я принёс небольшой горшок. Мы с тобой возьмём немного земли отсюда и посадим её любимые цветы. Дома ты поставишь их там, где захочешь, и всегда сможешь видеть маму в них.
– Ян, – она подняла на него удивлённый взгляд. – Спасибо тебе… Я…
Нежный поцелуй на ресницах.
Он подошёл к блеклому фото на памятнике, аккуратно провёл по нему кончиками пальцев и прошептал: «Спасибо за неё». А девушка снова плакала, только теперь её боль мягко обнимало всепоглощающее тепло, превращая в светлую грусть, стирая страхи и даря надежду.
Глава 1
В приотворенную дверь отчётливо просматривалось красивое лицо за слегка растрёпанными белокурыми локонами. Рот девушки был приоткрыт, красная помада смазана по щеке. Упругую грудь сжимала сильная рука. Подрагивающие веки говорили о скорой развязке. С её уст срывались хриплые стоны. Секунда, и содрогаемая волной наслаждения, она упала на грудь партнёра.
Его лица Ян не видел. Он молча положил небольшой букет её любимых кустовых роз на комод и вышел из квартиры.
Оказавшись на улице, мужчина устало сжал переносицу и ослабил ворот рубашки. Солнце нещадно палило, выжигая в груди дыру, отравляя сердце пеплом боли, злости и разочарования. Ян сел в машину, задумчиво покрутил телефон в пальцах и набрал номер. После долгого ожидания он услышал слегка запыхавшийся, растерянный голос:
– Привет, дорогой… Сейчас немного неудобно, я в спортзале. Ты же понимаешь, фигура сама себя не сделает.
– Привет, сильно не отвлеку, понимаю, как для тебя важно… быть в форме… – зло ухмыльнулся Ян. – Хотел узнать о твоих планах на вечер. Я забронировал столик в «Бристоле».
– О, зайчик, я загружена, конечно, перед свадьбой столько хлопот, но от возможности провести с тобой время ни за что не откажусь!
– Отлично, встретимся у меня дома, в шесть.
– Люблю тебя, котик!
Он отключился и швырнул телефон на сиденье.
– Неудобно тебе, конечно… Спортзал с живым тренажёром… Тварь двуличная! – он с силой стукнул кулаком о руль и тяжело задышал, закрыв глаза. – Ну что ж… будем играть по твоим правилам…
Машина рванула с места. Мужчина набрал ещё один номер. Тот, что давно собирался выкинуть за ненадобностью. Не зря, выходит, запамятовал это сделать.
– Катерина, это Ян. Привет!
– Охо-хо! – забасил грубый женский голос с сильным русским акцентом. – Чего это без пяти минут женатого мужчинку к нам занесло?
– Мальчишник, Катерин. Сможешь девчушку подогнать порезвей? Что б на всю семейную жизнь зарядила… М?
На том конце трубки послышался зычный смех и хлопок, видимо, Катерина шлёпнула себя по круглому колену.
– Ну ты и ходок, Ян. Думала, уже и не вспомнишь, остепенился. Подгоню, не вопрос. Куда? В клуб?
– Нет, – Ян помолчал. – Ко мне домой. Адрес сброшу. Пусть подъезжает не позже половины шестого, без опозданий.
– Будет сделано, женишок! – весело сказала женщина и отключилась.
Катерину он знал уже лет пять. Эффектная брюнетка с крутыми бёдрами и сильным разворотом плеч когда-то познакомилась с их компанией в клубе и предложила красивых девочек на вечер. Девочки оказались действительно красивыми, весёлыми и умелыми. А главное, не дешёвые проститутки, через которых за ночь проходил хоровод мужиков, а элитный такой эскорт – без денег на хромой козе не подъедешь. О репутации, если о таковой уместно говорить в их мире, и о здоровье девочек можно было не беспокоиться, и Ян стал человеком, который стабильно наведывался к Катерине за спутницей на вечер. А потом он встретил Бьянку. Нежного ангела, скромно державшего под руку своего отца, когда тот приехал на деловую встречу. Она была красива, образована, элегантна и смотрела на него полным восхищения взглядом. Сначала ухаживать было интересно. В мире мажоров, где чувства давно заменили купюры разных мастей, Бьянка была глотком чистого воздуха. Потом их поцелуи стали менее целомудренными, встречи более страстными, а когда они оказались в одной постели, Ян с удивлением обнаружил, что Бьянка очень умелая любовница. Нет, он не думал, что она невинна. Девушка говорила, что имела печальный опыт, была обманута одним уродом с красивыми глазами, но то, что она демонстрировала в постели, настолько не вязалось с её воздушным образом, что Яну сорвало крышу. Этот контраст доставлял ему истинное наслаждение. Дико возбуждала мысль, что после степенного застолья с родителями, после светских бесед и прочей мишуры, они запрутся в тесной душевой отеля и будут вытворять такие немыслимые вещи, о которых стыдно заговаривать в приличном обществе. Догадывался ли он тогда, что это банальное двуличие? Думал ли о том, какой многоразовый «печальный опыт» получила эта нежная, на первый взгляд, девочка? Нет. Ян вообще ни о чём не думал. Работал в фирме отца в своё удовольствие, легко летал по жизни с неизменной улыбкой в глубине чёрных, как ночь, глаз. Красивый, успешный, а теперь и влюблённый. Поэтому, когда родители подняли вопрос женитьбы, Ян воспринял его легко. Какая разница, какой у тебя статус, когда твоя невеста устраивает твоих родителей своим происхождением и образованием, а тебя от неё невероятно кроет? Все в итоге в выигрыше. Спланируют свадьбу, поженятся, сгоняют в медовый месяц и будут жить в своё удовольствие. Он всё больше увязал в киселе под названием «любовь», пока не решил, что хочет сделать своей девочке сюрприз и провести с ней день. Он точно знал, что она дома, но не знал, что не одна. Мысли, когда это началось, и сколько таких рук ласкали её у него за спиной, больно вколачивались в сердце отбойными молотками. Ладони непроизвольно сжимались в кулаки, хотелось убивать, но он не мог отменить своих чувств. Он ничего ей не скажет, лишь ударит той же плетью и благородно даст ей возможность разорвать помолвку, отменить свадьбу, заклеймить его как последнюю скотину и уйти плакать в объятия мамы с папой. Он выкрутится, компенсирует отцу убытки и пойдёт по жизни дальше, только без розовых соплей, в которых он топил свой мозг последние полтора года. Пора повзрослеть.
Ян сделал ещё несколько звонков, заказал на дом шампанское, фрукты, цветы и занялся рабочими вопросами. Впереди ждала длительная командировка, и, судя по всему, ждала именно его.
Глава 2
Настя медленно приоткрыла один глаз и прислушалась. Мерно тикали часы, за стеной звенели рюмки, слышались пьяные голоса.
– Сань… она… такая была…
Звук льющейся жидкости. Стук бутылки о стол.
– Да знаю, Толь. Надька золотая баба была.
Звон рюмок. Пьют.
– Порой тресну так, что кости хрустят, а у неё в глазах любовь, Сань… Говорит: «Толюшка, ну ты что, успокойся…» Дрянь… И так паршиво, убить готов, Сань…
Настя сдавленно всхлипнула. С трудом выбравшись из-под обмякшей особи мужского пола, она отползла к стене. Тело ломило, и дико жгло в области живота, на щеке алел синяк. Девушка закрыла глаза. Пять минут. У неё есть пять минут. Вздрогнув от стука за стеной, она вскочила и судорожно начала собираться. Натянула спущенные джинсы, толстовку, схватила дорожную сумку, приготовленную накануне, рюкзак и открыла дверь на балкон. Обернувшись, она в последний раз окинула взглядом комнату, в которой прожила девятнадцать лет. Старые розовые обои в цветочек, стол, за которым она делала уроки, заваленный учебниками и несбывшимися надеждами, кресло-кровать с горой мягких игрушек… и мужчина, лежавший ничком на полу, в осколках разбитого стекла.
За стеной послышались крики. Начиналась самая интересная часть посиделок. Настя сморгнула подступившие слёзы и перекинула ногу через балконное ограждение. Раз, два, три. Асфальт больно ударил по пяткам. Она подхватила валявшиеся вещи и отскочила к кустам. Сердце бешено колотилось о рёбра. Раз, два, три. Улица, поздний автобус, большая и незнакомая Москва. Впервые она ночевала на вокзале, было страшно, но не страшнее, чем дома.
Затем были поиски знакомых по смятой, выцветшей бумажке. Сборы, оформление нужных документов и аэропорт. Забившись в угол у окна, девушка наконец выдохнула, закрыла глаза и дала волю слезам. Они лились, обжигая щёки, растворяя память о её прошлой жизни, которой больше нет. Перед глазами замелькали картинки.
Вот она едет у папы на шее и ест мороженое, липкая капля стекает по локтю и падает папе на нос. Они весело смеются, а у мамы на щеках появляются счастливые ямочки. Вот она с мальчишками гоняет на великах, они забираются на чужую яблоню и объедаются зелёными недозрелыми яблоками с солью из спичечного коробка. Вот отец приезжает из командировки и привозит ей плюшевую синюю собаку, а мама нежно обнимает его.
Папа всё чаще в разъездах. А мама всё больше проводит вечера у окна, грустно смотря вдаль, но стоит Насте подойти, её глаза неизменно наполняются нежностью. Она мягко проводит рукой по волосам дочки и говорит, что просто немного устала. В один день папа приезжает, и они с мамой долго разговаривают на кухне. У неё на щеках не видны ямочки, зато хорошо заметны слёзы в красивых серых глазах. Папа уходит, а мама ложится на диван и лежит… Лежит и смотрит в одну точку, а когда Настя подходит к ней, не гладит по волосам, не заглядывает в глаза, а только плачет. Настя знает, у папы другая семья, но мама сказала, что он не перестал её любить. Просто пока не может с ней видеться. И Настя верит.
Папа больше не приезжает и не звонит, но всё чаще в гости заходит дядя Толя, учитель труда в их школе, где мама работает учителем русского языка и литературы. Он неплохой, но пахнет от него как от помойки… От папы так не пахло… От папы пахло ледяной свежестью…
Настя открыла глаза и посмотрела в иллюминатор. Самолёт набирал высоту, превращая землю в лоскутное одеяло. Она снова закрыла глаза и повернулась лицом к призракам прошлого.
Сегодня мама не вышла на работу, было плохо, даже не встала проводить. Ночью Настя слышала, как они с дядей Толей ругаются. Со временем она всё поняла. И почему от дяди Толи так пахло, и почему после их ссор мама не могла встать с постели.
Слёзы душили, но девушка не останавливала их. Ни слёзы, ни воспоминания… Пусть они выжгут всю её душу дотла. Пусть ничего не останется. У неё есть три часа, пока с трапа она не ступит в новую жизнь, так пусть за эти три часа в её сердце не останется ничего, кроме пепла прошлого и звенящей пустоты.
Мама серьёзно заболела, когда Насте исполнилось семнадцать. На последнем звонке дочери ей стало плохо, и она потеряла сознание. Вызвали скорую, Настю в машину не пустили. Она помнила, как бежала три квартала до отделения БСМП. Каблуки отбивали стройную дробь, отражаясь от стен домов и магазинов. Или это было сердце?
Врач-узист долго водил датчиком в области живота, что-то записывал, а время тянулось, как вязкий дёготь. Потом был ещё врач, и ещё. Мама всё меньше ела, всё больше лежала, а Настя судорожно пыталась придумать, как накопить на спасительную операцию. Она работала в магазине напротив дома, вымывая по вечерам витрины и лотки, пахнувшие затхлым мясом, разносила листовки, печатала доклады школьникам и рефераты студентам, забыв о мечтах и целях. Все деньги она делила на три части: лекарства, еда и будущая операция. Даже дядя Толя утих и перестал появляться дома пьяным, чаще просто не приходил, и это облегчало жизнь. Но операция почему-то всё время откладывалась, а мама становилась всё слабее. После её смерти Настя узнала, что она написала отказ от лечения. В записке, которую передали с мамиными вещами, было указано, где лежат сбережения, а также список телефонов знакомых в столице, документов на визу и координаты маминой подруги, которая готова помочь Насте обосноваться в другой стране. «Будь сильной, девочка моя, ничего не бойся и помни, мама рядом, что бы ни случилось…» – гласил конец письма, в котором она просила прощения, что не уберегла, и умоляла Настю разорвать этот порочный круг и уехать, начав новую жизнь.
Писала ли это мама, осознавая, что скоро её не станет, или после очередных побоев, боясь не дожить до утра, а может, она и не хотела выздоравливать, зная, что тогда Настя ни за что никуда от неё не уедет. Девушка старалась не думать над этими вопросами. Она просто организовывала похороны и готовилась поступить так, как велела мама. На сороковой день Настя в последний раз посетила её могилку и собрала сумку, сложив в неё самое необходимое на первое время: любимую книгу и несколько фотографий. В рюкзак отправились документы и пресловутое письмо. Но уйти сразу не удалось, дядя Толя завалился в квартиру с собутыльниками, заявив, что обязан помянуть любимую женщину. Три здоровых мужика в непонятной кондиции, Настя не рискнула спорить, она просто решила переждать. Сначала пришлось накрывать на стол, затем идти в магазин за добавкой, а потом к ней в комнату ввалилось это невменяемое животное с бутылкой дешёвого портвейна.
Последующие события она помнила короткими вспышками. Вот он стягивает её со стула, рвёт пуговицу на джинсах… Липкий страх сковывает тело, но руки продолжают сопротивляться. Она словно видит себя со стороны. Одной рукой отталкивает зловонную рожу от груди, второй тянется за уже полупустой бутылкой. Есть. Два глухих удара, и шею оцарапало осколком, а тело на ней обмякло. Секунды ступора, мысленный вопрос: «Жив или нет?», борьба с подступающей тошнотой. Ни секунды больше она не ждала…
«Самолёт готовится к посадке. Пристегните ремни».
Настя сделала глубокий вдох и отёрла мокрые щёки.
– Вот и всё, мамочка… Вот и всё… – прошептала девушка и улыбнулась сквозь слёзы.
Глава 3
– Ян! Мой мальчик, – изящная женщина протянула ему холёные руки. – Наконец-то вернулся! И не говори, что снова ненадолго.
Ян ласково притянул мать к широкой груди и пожал руку ухмылявшемуся отцу.
– Рад, сын. Проходи.
Стол ломился от блюд, персонал носился туда-сюда, доставляя всё новые угощения. Лениво проводив взглядом аппетитную горничную, Ян вышел на широкую террасу и закурил.
– Перенял ты у русских эту дурацкую привычку, – отец вышел следом.
– Курить? Или курить на балконе? – Ян усмехнулся. – Ты считаешь, я настолько безвольный?
– Для этого есть специально отведённые места, атмосфера.
– Да-да-да, атмосфера, места, – Ян похлопал отца по плечу. – Оставь этот снобизм, па. Учись у русских лёгкости.
– Ох, Ян. Ладно, рассказывай.
– А что рассказывать? Ты же видел отчёты. Всё хорошо, проблемы были в руководящем составе, собственно, как всегда. Небольшая рокировка, чистка кадров и… вуаля! – он улыбнулся.
– Ты мне зубы не заговаривай, знаю, что молодец. Ты изменился, сын, но пора уже подумать о том, чтобы осесть, обзавестись семьёй.
– Пап, ты о чём? Где я и где семья? – Ян хмыкнул и затянулся, отводя взгляд. – Вольная жизнь по мне, в бизнес я втянулся. Проектов много, планов ещё больше.
– Но ведь с Бьянкой…
– С Бьянкой я слишком заигрался, оставим.
– Что значит «оставим», сынок? – мать вышла на террасу и сморщила нос от дыма. – Ну-ка, убери эту гадость! Ещё не поздно всё изменить.
Ян потушил сигарету и подозрительно уставился на мать.
– Что ты собралась менять, мама? Я же сказал, меня тема брака не интересует. С Бьянкой… было хорошо, может, мы бы и поженились. Но всё решил случай: не рассчитал время мальчишника, с кем не бывает, – Ян развёл руками и виновато улыбнулся. – В конечном счёте она осталась в выигрыше. Мужем я был бы так себе.
– Говорила я тебе, что твоя ветреность до добра не доведёт, – запричитала женщина. – Такую девушку прошляпил. Умная, красивая, из чудесной семьи. А уж как она плакала, как плакала, бедняжка.
– Да уж… бедняжка, – холодно процедил Ян.
– Ты забыла добавить, сколько денег мы выложили на компенсацию материального и морального ущерба её родителям. И потерянное сотрудничество.
– Прекрати, отец, – отрезал Ян. – За это время я принёс тебе много больше. И денег, и проектов, так что давайте не будем сейчас. Что было, то было.
– Вчера я встретила Бьянку с матерью в опере, – не унималась женщина. – Она спрашивала о тебе. Сынок. Может…
– Не может! – Ян подошёл к матери, обнял её со спины и поцеловал в висок. – Мам, твой сын неисправимый повеса. Пожалей бедную девочку. Зачем тебе невестка с ветвистыми рогами?
– Ох, ну тебя! Балбес! – она не смогла сдержать смех. – Ладно, идём за стол, Хансены приедут с минуты на минуту. Главное, чтобы ты был счастлив, сынок, но Бьянка сказала…
– Мама-а, за стол, – протянул Ян, скрываясь в помещении.
***
Уже через два часа спортивная БМВ стрелой резала дорожное полотно. Ян расслабленно откинул руку в сторону, ловя в ладонь ветер. Он наслаждался свободой и ощущением дома.
Два года в российском филиале компании принесли свои плоды. Ян вывел производство на новый уровень, увеличил продажи, навёл порядок в руководящем составе. Отец был доволен. А Ян просто начал жить заново.
Сначала его голову занимала только работа, двадцать четыре на семь. Он вникал во все нюансы. Общался с инженерами, менеджерами, начальниками подразделений и налаживал рабочие процессы с самых низов. Чуть позже в его мир вернулись клубы, теперь уже с русскими красотками. Жизнь снова превратилась в бурлящий коктейль. Он усиленно вытравливал из памяти последний день, когда верил в «долго и счастливо», вывинчивал образ Бьянки из сердца.
Ах, как причитала эта невинная овечка, когда застала Яна, вколачивающимся в упругое тело нанятой красотки. Как картинно она заламывала руки, как зло выплёвывала ему в лицо оскорбления. В её глазах стояли горькие слёзы, а подбородок предательски дрожал. Так и не скажешь, что всего пару часов назад именно она скакала на чьём-то хозяйстве, вскрикивая от удовольствия. И он дал ей доиграть этот спектакль, в благодарность за то, что всё-таки на миг поверил – любовь существует, только не для него. Теперь ему доставляло удовольствие ставить себе цель по охмурению понравившейся девушки, добиваться её и идти дальше. Схема работала как часы, жизнь снова была прекрасна, лишь где-то на сердце образовался еле заметный побелевший рубец…
***
Машина подъехала к уютному домику на берегу озера. В воздухе пахло свежескошенной травой, дымом и вкуснейшим барбекю. На веранде, спиной к нему, стояла девушка. Её каштановые локоны рассыпались по хрупким плечам, садовый фартук был завязан вокруг талии толстым бантом, а небольшая лейка в руке являла мирный и трогательный образ волшебной лесной феи, поливавшей цветы в вечернем мареве. Ян улыбнулся и ступил на дорожку.
– Кажется, меня ждали?
Девушка резко повернулась, и её лицо озарила мягкая улыбка. Зелёные глаза светились теплотой.
– Алекс всё выглядывал твою карету, – она подошла к Яну и крепко обняла. – Ну привет. Ты как, насовсем или снова проездом?
– Зачем мне здесь оставаться, когда единственная достойная женщина во всей Праге отдала сердце моему лучшему другу? – картинно вздохнул он, погладив растущий животик девушки.
– Какой же ты балбес, Ян! – засмеялась та.
– То же самое пару часов назад сказала мне мать.
– И была права!
– Убери руки от моей женщины, чужеземец, – из дома вышел молодой мужчина и направился к ним. – Агата, в дом!
Девушка закатила глаза и покачала головой, а Ян отступил и шутливо поднял руки вверх.
– Пока твоей. Она уже почти согласилась сбежать со мной.
– Вот гадёныш, – процедил Алекс и кинулся на друга, превращая шутливую потасовку в крепкие объятия.
– Идиотничать – ваше всё! – Агата с улыбкой уселась на ротанговый диванчик.
– Я защищал твою честь, вообще-то, – Алекс выпустил из захвата шею друга и уселся рядом с женой, положив руку ей на колено.
– Ой, я тебя умоляю, – Ян засмеялся. – Знаем мы, кто тут босс.
Молодые люди стали делиться последними новостями, Агата накрывала на стол. В воздухе витало умиротворение.
– Надолго ты в этот раз? – Алекс разливал по бокалам янтарную жидкость.
– Как знать… – Ян взял бокал и задумчиво покрутил в руках. – Совет директоров принял решение об открытии ещё одного филиала.
– Снова в России?
– Не-ет. На этот раз держим курс на Нормандию, – Ян сделал глоток и слегка поморщился. – Хотя я не прочь вернуться на твою вторую родину. Девушки там – огонь.
Александр улыбнулся, покачав головой.
– Что? Ну не всем же так везёт, чтобы и умная, и красивая, и на меня ноль внимания!
– Ян! – рыкнул Алекс.
– Шучу я, – засмеялся он. – Соскучился по вашей ванильной парочке, а ты ещё так забавно ревнуешь. Не могу отказать себе в удовольствии.
– Найдёшь своё сокровище и таким же станешь, – Алекс с нежностью посмотрел на жену, расставлявшую блюда на столе.
– О-о, нет, брат, – Ян откинулся на спинку кресла. – Уже нашёл однажды, хватит с меня. Эта маленькая шлюшка решила снова окучивать мою матушку, видимо, лучше партии, чтобы пристроить свою похотливую задницу, не нашла.
– Ты так и не сказал родителям?
– Нет, – Ян помрачнел. – И не собираюсь. А вот ей, если не угомонится, придётся. Ладно… проехали. Рассказывай лучше, как у вас тут дела?
Из дома показалась Агата с корзинкой хлеба.
– Давайте за стол. Ян, руки помой.
– Серьёзно? – он насмешливо посмотрел на девушку, но она смерила его таким взглядом, что спорить расхотелось, и он поплёлся в уборную. – Хорошо, но знаешь, уводить тебя у Алекса я, кажется, передумал.
Вечер прошёл в уютной, дружеской атмосфере, сдобренной треском костра, стрекотанием сверчков и тёплой негой летнего вечера. Сквозь приоткрытое окно гостевой комнаты Ян слышал, как ветер волнует камыш на озере, и поймал себя на мысли, что хочет обзавестись домом в таком же волшебном месте… и семьёй. Поймал и тут же отогнал эту мысль прочь.
Хотя дом всё же стоит присмотреть…
