Eugenia Owl
Не верь его улыбке
Парень, медленно и тяжело дыша, опустил взгляд себе под ноги, туда, где проезжающие машины, деревья и люди казались ничтожно маленькими, по сравнению с этим миром.
– Мне страшно, – выдавил из себя он. – Но страшнее находиться там, где тебя не понимают и не поймут. Где каждый день ты ловишь на себе осуждающие взгляды. Где ты просыпаешься и понимаешь, что всё это не страшный сон, а дикая реальность. И так изо дня в день. Скажите, вы когда-нибудь чувствовали себя отбросом общества?
Детектив промолчал, засунув руки в карманы своей кожаной куртки.
– Вот видите. Поэтому вы никогда не поймете, каково же мне. Даже не пытайтесь убедить меня в том, что завтра всё наладится. Я повторял себе это сам многие месяцы, но как видите, ничего не меняется. – Развёл он руками.
– Я чувствовал, – признался детектив, и развернулся лицом к парню, в котором узнавал себя, много лет назад.
– Вы же специально так говорите. Хотите, чтобы я вам поверил?
– О, нет, если бы я хотел, как-то успокоить тебя, то попросил бы её поговорить с тобой, – кивнул он на меня. – Я этого совершенно не умею.
– Тогда, как вы справились с этим?
– До сих пор не справился, – ответил детектив, и снова убрав руки в карманы, посмотрел перед собой, а в голове проносились картинки из его детства и юности, которые он бы хотел навсегда забыть. – Будет ещё сложнее, но помни, что единственный человек, который устанавливает себе рамки – это ты сам.
– Звучит не очень ободряюще, – ответил парень уже более расслабленно.
– Я же сказал, что поддержка других людей не мой конёк. У тебя только два выхода: Слезть с этой крыши, пойти домой, и подумать над тем, что именно ты можешь изменить. Или же сделать шаг вперёд и навсегда быть свободным. Но стоит ли оно того? – закончил детектив свою речь и спустился вниз, направившись к выходу.
– Извините, – окликнул его Марк. – Могу я прийти к вам в офис?
– Я не расскажу тебе, как нужно жить. Но умереть ты всегда успеешь, – бросил он ему через плечо, и ушёл, оставив после себя множество вопросов.
Не знаю, как его слова подействовали на этого парня, но на его лице отразилось какое-то просветление, будто часть его душевных ран затянулась. Он поднял голову к небу, по которому плыли облака причудливых форм и глубоко вздохнул.
– Я справлюсь, – сказал он сам себе и вместе со мной покинул эту крышу.
Несколькими часами позже
– Ты всё ещё думаешь про парня, которого мы спасли утром?
– По мне так заметно?
– Мне не требуется хорошо знать человека, чтобы понять, что у него на уме.
– Ну конечно. Простите, что забыла о вашей непревзойдённой способности, – съязвила я, и хотела уйти, но всего лишь фраза от него заставила остаться.
– Прости, – еле слышно сказал он, как будто боясь, что кто-то кроме меня сможет услышать.
Я прямо посмотрела ему в глаза, пытаясь найти в них что-то, что ранее было скрыто.
– На самом деле ты имеешь полное право злиться на меня за то, что я говорил после первых наших общих дел. Но… – он замолчал, обдумывая, как же правильно преподнести мне следующую информацию, и я не торопила его. – Но я ничего не чувствую. С детства ничего не чувствую. Не понимаю, почему люди плачут или смеются. Поэтому, когда я вижу, как ты переживаешь, я просто не…
– Не продолжай, – остановила его я. – Разрешишь задать один вопрос?
– Да, я решил довериться тебе.
– Могу ли я помочь?
– Нет, никто не может. Мои родители обращались к кому только можно, но как видишь, результат нулевой.
– Я спрашивала не об этом. Ты сказал, что решил довериться мне.
– И я не отказываюсь от своих слов.
– Тогда позволь мне помочь.
– Ты зря потратишь время.
– Просто согласись, а будет ли потрачено время впустую или нет, узнаем после, – не отступала девушка.
– Тебе говорили, что ты странная?
– Да, только что, – улыбнулась я. – Ну так что, по рукам?
– Что же ты хочешь взамен?
– Просто стать хорошими коллегами, возможно, даже друзьями.
– Слишком просто, – прищурившись, сказал он.
– Ты же читаешь людей, как открытую книгу, неужели не видишь, что ничего противозаконного я не задумала?
– Иногда мне кажется, что рядом с тобой, во мне что-то начинает меняться. Поэтому, можешь приводить свой план в действие.
– Отлично! – воскликнула она, будто выиграла в лотерею крупную сумму денег.
А где-то глубоко внутри меня словно ожила часть, которая спала столько лет и теперь увидела свет, которым стала она. Это было начало нашего сближения.
Элизабет открыла глаза и посмотрела по сторонам. Ей казалось, что ничего не изменилось, и он также зайдёт с кружкой кофе и скажет: «Так и думал, что найду тебя здесь». Но, увы, в помещение не было никого, кроме неё самой. Впервые в жизни она завидовала Даниэлю. Она всегда называла его так, когда злилась. А теперь, когда их дружбе пришёл конец, решила, что никогда из её уст не прозвучит его настоящее имя. Обычно, такие воспоминания делают только хуже, но на неё они подействовали, как отрезвляющий удар. С этого момента она решила, что больше никогда не вспомнит об этом человеке. Встав и гордо расправив плечи, девушка намеревалась вернуться обратно в кабинет и игнорировать всё и всех, кто хоть как-то станет напоминать о нём. Дверь открылась с лёгким скрипом, оповещая о новом посетители.
– Так и думал, что найду тебя здесь, – сказал голос, который я узнаю из тысячи, и который меньше всего хотела бы сейчас слышать. Вот так в одночасье и рушатся все планы, которые ты строишь, поэтому лучше ничего не загадывать наперёд.
– Ты разве вчера не всё сказал, Даниэль? – ядовито подчёркиваю я его имя.
– Я размышлял кое о чём всю ночь.
– Мне не интересно, – отвечаю я, и, задевая его плечом, выхожу на лестничную клетку. Он моментально оказывается передо мной, закрывая путь к отступлению.
– Ты забыла про это? – спрашивает он, разворачивая у меня перед лицом лист бумаги.
– Это же… – удивлённо и резко восклицаю я, и пытаюсь забрать у него документ.
– Давай поговорим, – просит он, складывая его, и убирая в задний карман брюк.
– Что тебе нужно? – Испепеляю я его взглядом.
– Для начала присядем. – Приглашающем жестом указывает он туда, где ещё пару минут назад я сидела, и понимаю, что мне ничего не остаётся, как принять его правила.
Глава 4 Договор
Я села обратно в кресло, положила ногу на ногу и скрестила руки на груди. Поза, когда человек хочет отстраниться от людей, от возникшей темы разговора, так сказать защитная реакция, которая возникает непреднамеренно. Но перед ним, как бы мне не хотелось что-то скрыть, не получилось бы. Он словно обладал рентгеновским зрением, и за версту чувствовал твою ложь. Однако, меня это вовсе не пугало, потому что всё, что можно было, он уже считал с меня, ведь я была, как открытая книга. Да, не самое лучшее качество для того, кто работает в полиции, но пока оно мне не мешало раскрывать разного вида преступления и спасать людей, я с гордостью носила его в себе.
Молодой человек поставил второе кресло напротив меня, однако не спешил сесть, а встал за ним, оперившись руками о спинку.
– Я не кусаюсь, – с усмешкой произнесла девушка, сверля бывшего напарника взглядом. Прошло всего два дня с их последней встречи и, конечно же, было трудно делать вид, что всё забылось. Скорее это было похоже на их первую встречу, с разницей лишь в том, что при первом знакомстве на лице Элизабет сияла улыбка, ведь ей предстояло работать с детективом, имя которого было на языке каждого человека. Он совсем недавно вернулся из Лос-Анджелеса, и все именитые компании хотели, чтобы он работал с ними, но неизвестно по какой причине, он выбрал нашу, которая не состояла даже в десятке лучших.
Год назад
– Так, команда, у меня для вас важное заявление, – сказал начальник полиции, едва сдерживаясь, чтобы не начать танцевать победный танец.
Ему было далеко за пятьдесят, но его чувство юмора, ребяческие повадки и неискромётная энергия снижали эту цифру. Казалось бы, все привыкли, что начальник должен быть строгим и подавляющим твой потенциал, однако мистер Бекер являлся прямой противоположностью этому описанию. Он был тем, кто всегда подбадривал, поддерживал и давал советы. Однако, когда дело доходило до серьёзных операций, где счёт шёл на секунды, каждая из которых стоила чьей-то жизни, он становился будто другим человеком, и от любого его приказа в жилах стыла кровь. За всё время работы он закрыл столько дел, что позавидовали бы самые крупные отделения полиции, что они и делали. Ведь именно из-за них, наш отдел так и висел на тринадцатом месте в рейтинге. Как бы мы не старались, зная, что у других есть связи и деньги, и даже ничего не делая, они станут лучшими, ничего не могли с этим поделать. Поэтому продолжали упорно работать не для галочки и признания, а чтобы сделать город лучше, настолько, насколько это было возможно.
– У вас на лице написано, что произошло что-то хорошее. Не томите и расскажите нам, мы тоже хотим разделить эту радость. Неужели нам увеличили зарплату? – спросил самый младший из нашего отдела.
– Хорошо бы, но нет. Случилось кое-что гораздо лучше. Подождите секундочку, – сказал он и вышел, а вошёл уже с молодым человеком, который был полностью одет во всё чёрное. Этот цвет очень ему шёл, и сочетался с его тёмно-карими глазами, в которых отражалась сама бездна и с такими же тёмными волосами. Чёлка небрежно падала ему на лицо, на запястье красовались дорогие часы, а в ухе серебряная серёжка, создавая законченный образ. Если бы его лицо не было знакомо каждому второму, в таком наряде, его можно было бы принять за главу мафии.
У каждого из присутствующих от удивления открылся рот, кто-то потирал глаза, думая, что перед ним иллюзия, на лице девушки засияла улыбка. Она и поверить не могла, что ей когда-то предстоит возможность встретиться с тем, на кого она равнялась, кто был её примером в работе.
– Команда, знакомьтесь…
– Это же легендарный детектив Остин! – вскричал младший, не дав договорить капитану. – Я вас обожаю. – Вскочил он со стула и подбежал к своему кумиру. – Можно сделать фото? – не унимался он, даже не осознавая, насколько нетактично себя ведёт. Но его можно было понять, не каждый день вот так сталкиваешься со знаменитостью.
– Люк, сядь на место, – сказал ему начальник.
– Зовите меня, супер Люк, – отозвался тот, продолжая стоять на месте. – Я хочу стать таким же, как вы, – признался он.
– Если ты думаешь, что эта приставка сделает тебя успешным, то стоит пересмотреть свои приоритеты и решить для себя, а в том ли месте ты работаешь, – ответил детектив своим низким, тягучим, словно мёд голосом, бросив на парня весьма недружелюбный взгляд. Почему-то отчитывали моего напарника, а осадок от происходящего остался у меня.
– Извините, – смущённо ответил Люк и вернулся за свой стол, хотя скорее бы предпочёл провалиться сквозь землю.
– Давайте продолжим, – разрядил обстановку начальник. – Детектив Остин, может быть, вы сами расскажите?
– Что ж, думаю, представляться не имеет смысла, – начал он, – Не могу сказать, что рад познакомиться, потому что вижу вас в первый раз. Но надеюсь, что не весь отдел настолько же беспечно относится к своей работе. – Парень вжался в стул, понимая, что речь идёт о нём. – Я не собираюсь становиться с вами друзьями, нас будут связывать исключительно рабочие отношения. Больше вам знать не обязательно. Начальник, если у вас нет ко мне вопросов, то я пойду.
– Да, пожалуйста, если что, у меня есть ваш номер.
Детектив коротко кивнул на прощание и вышел.
– Вам не кажется, что как-то похолодало? – спросил старший помощник капитана, обняв себя за плечи, и вздрогнул всем телом. – Я понимаю, что он большая шишка, но не обязательно было обращаться с нами так, будто мы первый день живём. Люк, ты как? – посмотрел он на младшего, который всё ещё пребывал в некой прострации. Я встала, и покинула кабинет.
– Извините, – крикнула я вслед детективу, но он не услышал, или же сделал вид. – Детектив Остин, – повторила попытку я и снова безрезультатно. Тогда я догнала его и остановилась прямо перед его лицом. – Я хотела…
– Автографы я тоже не даю, – прервал он меня, и, обойдя стороной, пошёл дальше.
– Я была о вас лучшего мнения.
– Думаешь, мне нужно чьё-то одобрение? Или может, я похож на человека, который зависит о чужого мнения? – спросил он, подойдя ко мне на расстояние вытянутой руки. – Старший инспектор Элизабет Пакер, – прочёл он бейджик. – Выглядите молодо, а уже добились такого звания.
– А вы судите человека по внешности?
– Что вы, я ведь детектив, а не судья.
– Вы не могли немного снисходительнее отнестись к Люку? Он не так давно работает в полиции, и был рад увидеть вас, но вы просто наступили на его искренность.
– Вот именно, мы в полиции, а не на шоу, где все должны улыбаться друг другу и притворяться теми, кем не являются.
– Вы всегда смотрите с негативной точки зрения?
– Я смотрю с объективной точки. А если у тебя иное представление, то могу сказать тебе тоже, что и тому парню.
– Не вам решать! – повысила я голос, хотя так редко себе это позволяла.
– Определённо не мне, но и не вам решать, как мне вести себя с людьми. Моё время дорого стоит, поэтому больше не доставайте меня подобными вопросами, – предупредил он, смотря не в глаза, а куда-то дальше, казалось, в самую душу. А затем развернулся, и оставил меня наедине с собственными мыслями.
Наши дни
– А ты действительно изменился с нашей первой встречи, – сказала девушка.
– Я должен принять это за комплимент?
– Ты вернулся из-за договора? – пропустила я мимо ушей его вопрос.
– Сразу переходишь к делу, не похоже на тебя.
– Учусь у лучших, – съязвила я.
Его губ коснулась едва заметная усмешка, а затем он сел в кресло, приняв мою позу, и настроев зрительный контакт. Сказать честно, было трудно выдержать его взгляд, но я продолжила смотреть прямо и гордо, не дав дрогнуть ни одному мускулу на лице. Годы работы с ним не прошли даром, частично закалив мой характер.
«—Что посеешь, то и пожнёшь»,– произнесла я про себя.
– Ладно, видимо, лучше сразу разобраться во всём, иначе, чем больше я говорю не по существу, тем больше вызываю у тебя негативные эмоции.
– Откуда тебе знать, какие эмоции я испытываю прямо сейчас? – задала вопрос я, не подумав, насколько болезненным он будет для него. – Прости, я не хотела.
– Всё нормально. Это правда. Итак, договор, – попытался сменить тему он.
– Даниэль, – произнесла я.
– Элизабет, всё нормально. Хотя, я не имею понятия, что такое нормально. Ты знаешь, после встречи с тобой, я стал хотеть понимать чувства. Вот чёрт, разве раньше я стал бы всё это говорить?
– О нет, прежний ты сказал бы что-то наподобие: «Твои эмоции
тебя и погубят», а затем бы просто ушёл. «Краткость – сестра
таланта», как раз для тебя и придумали эту фразу.
– Я вчера раскрыл очередное дело.
– Не сомневаюсь.
– Но после, кое-что произошло, и этому я не могу найти объяснения.
– И что же? – спустя минуту молчания спросила я.
– Мне было жаль. Ты же знаешь, я не умею успокаивать или поддерживать, но в этот раз всё было по-другому. И я впервые в жизни испугался, когда мимолётные эмоции захлестнули меня. «Как люди справляются с ними»? Я думал об этом всю ночь, и, впервые, был рад тому, что всю жизнь ничего не чувствовал. Но чем больше думал, тем больше понимал, что всё же хочу быть обычным, нормальным человеком с эмоциями, чувствами и желаниями. Поэтому, мне нужна ты. Контракт…
– Элизабет, – ворвался в наш разговор голос младшего помощника.
– Что случилось? На тебе лица нет, – обеспокоенно поинтересовалась девушка.
– Начальник… Начальник Бекер…
– Что с ним, Люк?
– Он…Он…
– Соберись же, наконец, и скажи! – прикрикнула она на него, а я, не став дожидаться, поспешил вниз, потому что уже понял, что произошло.
Глава 5 Даниэль
Белые стены клиники нагнетали скуку и уныние. Мальчишка четырёх лет задумался над тем, кто придумал, что этот цвет должен настраивать на положительные эмоции? Хотя, он даже не знал, что такое положительные эмоции. Он уставился на стену перед собой, и по всему его виду трудно было понять, что же он хочет на ней увидеть. Взгляд был абсолютно пустой, будто всю радость, присущую детям, вдруг выкачали. Каждый, кто видел его впервые, мог подумать: что у него просто нет настроения, или родители не купили ему игрушку, о которой тот мечтал. После трёх лет его мама серьёзно забеспокоилась, ведь ребёнок не проявлял никаких эмоций. Муж успокаивал её тем, что у него просто другое развитие, но глубоко в душе понимал, что всё гораздо серьёзнее. Он сутками сидел в своём кабинете, изучая медицину и психологию, обращался к самым известным профессорам, но никто не мог назвать ему точную причину.
– Это какая-то болезнь? Вам приходилось наблюдать подобное ранее? – взволнованно спросил мистер Остин у педагога, который когда-то преподавал ему психологию в университете.
– Боюсь, что с таким я сталкиваюсь впервые, – ответил тот, скрестив кончики пальцев и смотря в монитор. – Ребёнок полностью здоров, никаких отклонений нет.
– Вы уверены? Может нам снова сдать анализы, пройти ещё каких-то врачей? Может, вы чего-то не увидели или…
– Джош, успокойся, – прервал его профессор.
– Как я могу успокоиться? Мой ребенок, будто робот, а вы говорите мне успокоиться? – повысил он голос, а затем тяжело осел на стул.
– Ему только четыре. И пока я не вижу в этом серьёзной проблемы. Он прекрасно развивается, можно сказать даже, что не по годам. Уверяю тебя, твой сын в скором времени станет очень значимой личностью. И кто знает, может отсутствие эмоций станет для него некой защитой. Я продолжу наблюдать за ним, но ты не должен делать из этого трагедию, так сможешь только навредить. Ведите себя с женой так, будто ничего не произошло. Знаю, будет трудно, но вы должны справиться.
– Хорошо, – устало сказал мужчина. Профессор ободряюще похлопал его по плечу, и, проводив до выхода, ещё долго смотрел ему в след, а в голове у него крутилась лишь одна мысль: «Ребёнок вырастет весьма необычным, но вы будете гордиться им».
Шли годы. Мальчик рос, его мышление менялось, и уже в пять лет он мог с лёгкостью прочесть любую книгу, а вопросы, которые его волновали, были глобальнее, чем познания взрослых, которые не на всё могли ответить. Но если на такие вопросы всё же можно было найти ответ в книгах, то на вопрос про эмоции приходилось сочинять ложь. В раннем возрасте это ещё помогало решить ситуацию, но когда твой ребёнок слишком умён, чтобы отличать её от правды, ничего не оставалось делать, как просто переводить тему в другое направление.
– Дэн, кинь мне мяч, – попросил мальчишка с беззаботной улыбкой и копной тёмных кудрявых волос, которые постоянно падали ему на глаза, но он уже смерился с этой участью и перестал их убирать. Его звали Лео, и он был первым, кто подошёл к Даниэлю в его первый день в садике, и вскоре стал его единственным другом. – Поиграй со мной, почему ты всегда что-то читаешь? – обиженно спросил Лео.
– Не сейчас, – не отрываясь от книги, ответил Дэн.
– Ты всегда так говоришь. Может, ты не хочешь со мной дружить?
– Может быть. Я не знаю.
После этих слов на глаза Лео наступили слёзы, и он, с силой отбросив мяч, пошёл в здание. Даниэль не понимал, что произошло, и на самом деле, его мало это волновало. Но не в силу эгоизма или плохого характера, а потому что он действительно не понимал тех эмоций, которые часто замечал у других, но не у себя.
– Даниэль, зайди, пожалуйста, в мой кабинет, – тихо сказала воспитательница, чтобы не давать повода другим детям выдумывать истории.
Он был тут всего раз, когда только был принят в группу, но после этого, ему хотелось находиться здесь постоянно. Его впечатлила атмосфера, которая царила к этом месте. Она так отличалась от кабинетов врачей, которые он посещал ранее множество раз, что первое, о чём он сказал, было…
Три месяца назад
– Хорошо, что вы не доктор.
Воспитательница удивлённо посмотрела на родителей, а затем, чтобы разрядить обстановку ласково обратилась к ребёнку.
– Тоже не люблю врачей. Я очень рада видеть тебя в своей группе, надеюсь, тебе у нас понравится. Можешь пока пойти к ребятам, а я немного побеседую с твоими родителями.
Как только дверь за ним закрылась, он услышал отголоски извинений мамы, но не собирался и дальше подслушивать, тем более, что ему это было совсем неинтересно. Из холла он попал в зал, где ребята слушали сказку, которую читала им няня. В какой-то момент они дружно засмеялись, и мальчишка, как завороженный смотрел на выражения их лиц. Затем повернулся к зеркалу и изобразил на своём лице нечто подобное.
– О боже, сынок, ты улыбаешься, – воскликнула миссис Остин, застав эту картину. Но через пару секунд вся её радость испарилась.
– Я выгляжу глупо. Я просто повторил за остальными, но не понимаю, зачем они это делают.
– Им просто весело, – мягко вмешалась воспитательница, видя, как его мама ловит ртом воздух, пытаясь совладать с собой, чтобы не расплакаться.
– Весело? Из-за того, что им читают книгу? – не унимался Даниэль.
– Значит, им что-то показалось смешным, просто так люди не смеются.
– Почему тогда я так не умею? – спросил он, и снова посмотрел в зеркало, натянув улыбку.
– Ты просто… – начал отец.
– Привет, – непонятно откуда возник мальчишка, который спас ситуацию. – Ты тут новенький? Меня зовут Лео, давай дружить? – протянул он руку.
– Я смешной? – неожиданно задал ему вопрос Дэн, вместо того, чтобы поздороваться.
– Нет.
– Тогда почему ты улыбаешься?
– Мама говорит, что когда ты с кем-то знакомишься, всегда нужно улыбаться. Так ты выглядишь более дружелюбно.
– Мне стоит сделать также?
– Не знаю, – пожал плечами Лео. Наверное, если хочешь быть моим другом.
– Я Даниэль, – наконец протянул он в ответ руку, и слегка приподнял уголки губ.
– Отлично. Пойдём, я тебе тут всё покажу.
– Даниэль, сынок, мы приедем за тобой после обеда, – обратилась к нему мама, немного успокоившись.
– Хорошо, – кивнул тот, и ушёл следом за первым и единственным другом. Но в тот день его на самом деле интересовало не знакомство или игры, в которые играли другие дети. Ему были любопытны эмоции, особенно когда они начинали смеяться. Как понял Даниэль позже, улыбка была главным оружием во всех делах. Поэтому он выработал свою особую улыбку, которая могла обмануть кого угодно.
Три месяца спустя
Даниэль встал напротив друга, который сидел на стуле, поджав под себя ноги. Он вытирал рукавом слёзы, которые всё никак не хотели останавливаться.
– Ты можешь сесть, – по-доброму сказала воспитательница, но я отрицательно покачал головой. – Ты знаешь, почему Лео плачет? – спросила она, и мой ответ был снова отрицательным. – Позволишь мне объяснить?
– Родители объясняли мне, почему люди плачут, но я не совсем понимаю.
– Ты же знаешь, что бывают слёзы счастья и грусти? – задала она вопрос, и на этот раз я утвердительно кивнул. – Как думаешь, Лео плачет от счастья?
Я внимательно вгляделся в выражение лица друга, в его глаза, в закрытую позу и только тогда ответил:
– Он расстроен.
– Верно. Даниэль, даже если не испытываешь тех же эмоций, ты можешь легко разобраться в них, просто посмотрев на человека. Считай это своей способностью, в будущем, она тебе пригодиться.
На тот момент я ещё не осознавал, насколько правдивыми окажутся её слова, но зато спустя долгие посещения врачей и психотерапевтов, понял, что смогу жить без проявления чувств.
– Лео, ты хочешь что-то сказать? – обратилась к нему воспитательница.
– Мне было обидно, когда ты сказал, что не знаешь, хочешь со мной дружить или нет.
– Поэтому ты плакал?
«– Люди могут плакать даже по таким пустякам?» – про себя
подумал я.
– Мама говорит, что слово может ранить больнее ножа.
– Прости меня, – ответил я, запомнив, что эта фраза неплохо помогает.
– Так мы друзья? – с надеждой в голосе спросил Лео, но, конечно же, Дэн не мог этого разобрать, поэтому просто согласился.
– Вот и хорошо, что вы помирились, – сказала воспитательница. – А теперь отправляйтесь на обед. И Даниэль, помни, что я тебе сказала. Люди на самом деле открытые книги и возможно, у тебя получится их прочитать даже лучше, чем всем нам.
Спустя 10 лет
Даниэль снова смотрел на белые стены, но в этот раз он пришёл в больницу не из-за своего очередного обследования.
– Вы должны готовиться к худшему, – вынес свой вердикт лечащий врач их семьи.
– Неужели вы ничего не можете сделать? – умоляюще спросила женщина.
– У него последняя стадия. Мне жаль, но единственное, что вам остаётся, быть с ним и попытаться держаться. Ваши негативные эмоции только хуже скажутся на нём. Он не хотел бы видеть вас расстроенной в отведённое ему время.
– Я ничего не знала. Как это может быть последняя стадия? Он ничего не рассказывал и даже не жаловался на боли. Если бы только… – она зашлась слезами, не в силах закончить фразу.
– Поэтому он и не говорил вам. Если бы вы узнали раньше, смогли бы нормально жить? Не думайте, что он лгал вам. Он просто пытался уберечь вас от боли, которая бы только накапливалась день за днём. Представьте, как тяжело бы ему было каждый раз видеть вместо вашей улыбки, слёзы? Он бы винил себя за это. Иной раз лучше промолчать.
– Вы думаете теперь мне не больно?
– Но вы хотя бы смогли всё это время держать его на плаву. Мне
не раз приходилось терять близких, поверьте, я прекрасно вас
понимаю. Но иногда я бы предпочёл не знать их диагноз. Когда
умирала моя жена, я стал совсем другим по отношению к ней. И в
последние часы, она сказала слова, которые я никогда не забуду:
«Как жаль, что во время болезни ты стал уделять мне больше
внимания. Тем самым я только больше понимала, что
действительно умираю». Поэтому советую вам, даже сейчас, когда
узнали правду, старайтесь жить так, как и до этого.
– Спасибо вам. Я так и сделаю.
– Можете зайти к нему, он уже пришёл в себя.
Когда мы вошли в палату, отец сразу же лучезарно улыбнулся, будто это было чем-то обычным, и он просто здесь отдыхает. Мама взяла себя в руки и улыбнулась ему в ответ, затем присела на край кровати и сказала самым обыденным тоном:
– Как у тебя получается даже в больничной одежде выглядеть так красиво?
– Согласись, что ты вышла замуж за лучшего мужчину страны.
– Мне действительно сказочно повезло.
Я наблюдал за ними со стороны, и в этот самый момент, мне действительно хотелось прочувствовать весь спектр эмоций. Насколько же сильными они были, что смогли так ловко притвориться, будто у них ещё долгие годы впереди. Через четыре месяца отца не стало. И в день прощания, пока вокруг все оплакивали потерю, я стоял с безразличным лицом, словно это был чужой мне человек. Учась в начальных классах, мне приходилось часто подделывать мимику, я тренировал её дома перед зеркалом, и хотя выглядело это всё вымученным и неестественным, никто не доставал меня расспросами, что я как-то отличаюсь. В старших классах это уже не помогало, пошли слухи, и только Лео, который всегда был рядом, помогал утихомирить всех, кто болтал про меня лишнего. Плюс отсутствия эмоций был в том, что меня это никак не волновало. Но почему-то сильно задевало моего друга, а возможно ему просто было приятно чувствовать себя героем, ведь в школе он заслужил авторитет, и одно его слово имело огромный вес.
– Ты как, держишься? – спросил Лео, положив мне руку на плечо.
– Ты ведь знаешь, что чтобы не произошло, на мне это никак не отразится.
– Знаю, но не мог не спросить.
– Я хочу уехать, – признался я.
– Понимаю. Скоро каникулы, если хочешь, можем съездить отдохнуть.
– Я собираюсь уехать не на время.
– Но нам ещё два года учиться. И разве ты не собирался идти по стопам отца и стать учёным?
– Я передумал.
– Когда? Почему говоришь об этом только сейчас? И куда ты хочешь уехать?
– Прости меня, – только и ответил я.
– Ты привык решать всё этой фразой, – повысил голос Лео, явно, раздражаясь. – Если бы было всё так просто, то и жизнь была бы не такой. Сказал, прости, и всё сразу же исправилось. Нет, Дэн, это так не работает.
– Прости, – снова повторил я, и зашёл в дом, захлопнув дверь перед носом друга.
– Если ты вот так уедешь, то потеряешь единственного друга! – крикнул он мне, но, увы, мои чувства были закрыты. Я не нуждался в друзьях, я не нуждался абсолютно ни в ком.
После разговора с мамой, которая не стала никак препятствовать моему желанию, и даже созвонилась с одной из самых престижных школ Лос-Анджелеса. Узнав, кем был мой отец, они с радостью приняли меня.
– Значит, всё-таки уезжаешь, – с грустью констатировал факт Лео, провожая меня в аэропорт.
– Я…
– Если скажешь, прости меня, я тебя ударю, – прервал он меня.
– Видимо ты слишком хорошо меня знаешь.
– Мы ещё увидимся?
– Возможно.
– Береги себя и не дай никому издеваться над тобой. Мне всё равно, если ты ничего не чувствуешь, просто чтобы я не переживал, пообещай мне.
– Если это тебя успокоит, то обещаю.
– Иди, ненавижу долгие прощания.
Я бросил последний взгляд на друга и поднялся на эскалаторе на второй этаж. А через два часа уже летел в самолёте, который вёз меня куда-то в неизвестное будущее.
Наши дни
Даниэль ворвался в кабинет, испугав всех присутствующих.
– В какой он клинике? – спросил детектив, не обращая внимания на удивлённые взгляды.
– В Северанс, – ответил кто-то.
Не дожидаясь лифта, перепрыгивая сразу через несколько ступенек, Дэн оказался у выхода из полицейского участка. Телефон в кармане противно запел, и он поднял трубку.
– Я ведь предупреждал тебя и близко не подходить к этому отделу. Думаешь, что я шучу с тобой? Что ж, раз у тебя нет никаких чувств, то и жизнь начальника Бекер для тебя ничто, – раздалось на том конце.
– Что вы сделали с ним?
– Не думал, что ты спросишь. Пока что, всего лишь небольшие царапины. Первое предупреждение. Следующее будет, посерьёзней. Может твоя бывшая напарница? – с издёвкой проговорил мужчина.
– Только троньте её, – сквозь зубы процедил я.
– Так забавно слышать это от тебя. Не верил, когда мне рассказывали, что ты изменился, но теперь вижу это воочию. Надеюсь, что ты понял меня. Не нужно делать из меня злодея, ведь если подумать, то из нас двоих, ты большее зло, – сказал он и отключился.
– Ты едешь к начальнику Бекер? – спросила Элизабет, подойдя ко мне.
– Нет, у меня другие дела.
– Забыла, что тебя это уже не касается, – она хотела съязвить, но прозвучало это очень грустно.
«– Я снова всё испортил. И самое худшее, что не могу объяснить
тебе всего. Лучше ненавидь меня, но будь в безопасности».
– До свидания, Элизабет, – бросил я ей напоследок, и покинул
здание.
Глава 6 Элизабет
Девочка лет шести, с ясными светло-карими глазами, которые становились тёмными, когда ей что-то не нравилось, сидела на качелях, упустив голову, и болтала ногами. Сейчас был тот самый случай, когда она была очень расстроена.
