Ева Файнд
Одиночка с двумя прицепами
Пролог
– Мама, я хочу кушать! Там кафе! Мама!
Макар тянет меня за куртку и смотрит грустными глазами, на которых уже выступили слёзы.
– Ням-ням! – услышав слово «кушать» вторит ему Илья.
Смотрю на них, и сердце разрывается от жалости. И к себе, и к детям. Как меня угораздило попасть в такую ситуацию?
Двухлетнего Илюшу я ещё могу как-то отвлечь, а вот четырёхлетний Макар уже всё понимает. Да, и как отвлечь детей, которые с самого утра хотят есть?
Я шарю по карманам и нахожу двести рублей. Что на них можно купить? Тем более, в торговом центре, где всё вокруг прямо кричит о люксе и богатой жизни. В такой, какой я жила не так давно…
– Хочу машинку! – Макар переключает своё внимание на магазин детских товаров.
«Ну, ещё лучше!» – думаю я.
Когда я привела детей сюда погреться, то не подумала, что сделаю только хуже. Это же дети, и они не понимают, почему я не могу купить им игрушки и еду в кафе. Я и сама до конца не понимаю, как могла попасть в такую жуткую ситуацию…
Но что-то делать надо. Я веду детей по лестнице на цокольный этаж, и мы оказываемся в большом супермаркете. Что можно купить на двести рублей? Ну, хотя бы хлеба и молока…
Просто кошмар! Покупать Макарке и Илюше хлеб с молоком, хотя ещё вчера они ели пиццу, суши и чиз-кейки… Но оставаться дома мы не могли. Уж лучше голодать, чем быть избитыми…
Мы идём вдоль рядов со стеллажами, и тут начинается полный кошмар. Дети принимаются хватать всё подряд. Сладости, игрушки, какие-то ненужные, но красивые тюбики…
Я пытаюсь у них всё это отобрать, но они тут же берут другие товары. Я начинаю повышать голос, пытаюсь объяснить, что мы ничего этого брать не будем. Но это мало помогает.
– Мам, купи шоколадку! Купи космических героев! Я хочу пить… – плачет Макар.
– Купи-купи-купи кусать! – кричит Илюша.
Люди смотрят на нас с недоумением. Я быстро тащу детей за руки, попутно хватая бутылку с молоком и большой батон. Пока веду их к кассе, успеваю вырвать у них из рук ещё несколько батончиков и конфет…
Илья из-за этого впадает в настоящую истерику. Он падает на пол и заходится в плаче. Я волоку его за собой, от чего он скользит по кафелю на пузе.
Возле кассы уже вопят оба ребёнка. Делаю вид, что не замечаю их истерик, а сама готова разрыдаться вместе с ними. Мне очень жалко моих малышей. Они не привыкли быть голодными и не понимают, почему я всё у них забрала.
– Купите уже детям шоколад! – встревает пожилая женщина, наблюдающая, как я отняла у Ильи шоколадку и вернула обратно на полку возле кассы.
– Им нельзя, – зачем-то говорю я ей, хотя нужно было просто пропустить мимо ушей.
– Можно, можно, можно! – кричат сквозь слёзы Макар и Илья.
– Какие невоспитанные дети! – не выдерживает ещё одна женщина из очереди.
«Конечно, вы же не знаете, что они почти весь день голодные!» – думаю я на грани срыва.
Кое-как мне удаётся увести мальчишек из магазина. Я специально веду их как можно дальше от аппетитных запахов и пёстрых витрин. Мы усаживаемся на лавочку возле какого-то бутика с женской одеждой, и я достаю из пакета наш обед. Позавтракать мы сегодня не успели, поэтому это будет первое, что мы съедим за долгое время. А ведь уже близится вечер…
Макар пьёт молоко, а Илья откусывает батон, держа его за пакет. Охранник, важно расхаживающий по бутику, хмуро смотрит на нас. Но мне как-то плевать.
Дети настолько голодные, что выпивают всё молоко и съедают половину батона. Мне так больно смотреть на это. Я сама делаю лишь глоток молока и отщипываю себе кусочек мякиша…
Теперь нужно думать, что же делать дальше. Внезапно меня привлекает большой стенд с объявлениями. Я подхожу ближе и среди множества информации вижу такую надпись: «Кризисный центр для женщин». Там написано ещё много текста, а также указан номер телефона. Проблема только, что позвонить мне не с чего. Когда мы экстренно убегали из дома, то телефон остался в сумочке…
Я запоминаю номер, несколько раз мысленно проговорив его. Затем беру Макара и Илью за руки и веду их к выходу из торгового центра. Там находится большой высокий стол в виде подковы, за которым сидит девушка-администратор.
– Здравствуйте, можно позвонить от вас? – спрашиваю я. – У меня разрядился телефон, а нам с детьми очень срочно нужно уехать…
– Возле фонтана есть кафе, там можно зарядить телефон, – улыбается мне и мальчишкам девушка.
– Это долго, мне нужно срочно, – говорю я, умоляюще смотря на неё.
– У нас как-то не положено давать звонить со служебного… – растерянно произносит она.
– Пожалуйста, я быстро.
– Возьмите мой смартфон, – предлагает она, изучающе осмотрев меня и детей.
Видимо, прикинула, что вещи у нас хорошие брендовые, и мы не похожи на воров…
– Спасибо! – сияю я и быстро набираю номер по памяти, боясь забыть какую-нибудь цифру.
– Центр «Искра», слушаю… – раздаётся в трубке женский голос.
– Здравствуйте, я… Мне и моим детям нужна помощь… – говорю я тихо, чтобы администратор за стойкой меня не услышала.
– Здравствуйте, к сожалению, у нас всё битком. Подождёте два дня? У нас освободится комната…
– Два дня… – повторяю я заторможенно.
– Приезжайте во вторник к десяти утра. Как вас зовут, и сколько с вами будет детей? Не переживайте, у нас полная конфиденциальность данных, – заверяет она меня.
– Алиса Ларнева, детям два и четыре года…
– Я вас записала.
– Спасибо.
– Сказать вам адрес пункта помощи бездомным, где можно поесть и взять что-то из одежды? У них раз в день по вечерам кормят… – успевает спросить женщина до того, как я собиралась отключиться.
– Да!..
К счастью, пункт кормления находится не очень далеко. Однако большую часть пути мне приходится нести Илью на руках. Он сегодня без дневного сна, и ему очень тяжко. Пока мы шли, Илье удаётся немного вздремнуть, но при пробуждении он начинает плакать от недосыпа.
Мы заходим под большой навес, который защищает людей от падающего снега. Народу здесь много. Вдоль всего навеса стоят длинные столы с лавками, а в самом углу две девушки наливают всем суп и компот из огромных кастрюль.
Мне ужасно неловко оказаться здесь. Ещё год назад, сидя в в своём люксовом салоне красоты на какой-нибудь дорогой процедуре, я бы и подумать не могла, что меня занесёт в такое место.
– Мам, тут плохо пахнет, – говорит мне сама непосредственность Макар.
– Тише! – шепчу ему.
Да, запах здесь, мягко говоря, специфический. Но, учитывая контингент, не удивительно. Люди, сидящие за столами, слишком явно похожи на бездомных. И я теперь думаю, что волонтёры, увидя наш добротный прикид, не дадут нам еды…
Но люди на раздаче и виду не подают, что их смущает наше присутствие здесь. Увидев, что я несколько растерялась, одна из девушек обращается ко мне:
– Здравствуйте, вам сколько порций?
– Здравствуйте. Три…
Нам наливают суп и компот, а также дают три кусочка хлеба. Я отношу всё на стол, где есть несколько свободных мест, и усаживаю мальчишек на лавку.
– Не хотю… – говорит Илюша, показывая на суп.
Да, если бы я знала, что мы попадём сюда, то молоко с батоном я бы не стала покупать…
Зато Макар с удовольствием съедает и свой суп, и порцию Илюши. Он у нас любитель покушать. Илью всё-таки удаётся накормить хлебом и компотом. Я быстро ем и с удивлением обнаруживаю, что суп очень вкусный. Видимо, с голоду обычный куриный бульон с лапшой кажется шедевром кулинарии.
Мы благодарим волонтёров и выходим из-под навеса. Снег падает всё сильнее. На улице сегодня вечером морозно. Уже кругом зажглась иллюминация – остатки украшений после Нового года. Сейчас бы оказаться в своём доме, в горячей ванне, пить какао с маршмеллоу…
– А завтра мы будем кушать? – обеспокоено спрашивает Макар.
– Конечно, – выдавливаю улыбку я.
– Опять один раз?
– Почему один? Сегодня вы ели два раза: молоко с батоном и вот теперь в этой столовой…
– Я хочу котлету… – печально говорит Макар.
– Вы знаете, у нас с вами сейчас проходит испытание. Нужно продержаться всего два дня. Как Робинзоны…
– Это такой квест? – уточняет Макар.
– Да, точно! – заверяю его.
– Только к папе не пойдём, хорошо? – беспокоится Макар и инстинктивно хватается за спину, куда ему сегодня попало от разъярённого отца.
– Не пойдём. Больше никогда, – обещаю я.
Сжимаю в руках пакет с остатками батона, соображая, где же нам ночевать и как продержаться завтра до вечерней кормёжки. Это будут самые тяжёлые два дня в моей жизни. Тяжелее было только тогда, когда я хоронила своих маму, папу и сестру…
