Ева Фукс
Мой Спутник
Глава 1. Орешки и деревня
Мы сидели на массивной ветви старого дерева. Словно в лоджии, нас окружали тёмно-зелёные листья, но впереди открывался воистину райский вид. Перед нами простиралось бескрайнее поле африканской саванны, с одиноким баобабом, торчащим по правой стороне. Небо растягивалось густыми мазками заката, точно рисованное кистью импрессиониста. Стаи крупных птиц скользили по нему. Вокруг раздавался многоголосый хор природы: крики обезьян, свист попугаев, нескончаемое стрекотание и вибрации миллионов насекомых.
Я повернула голову. Мой Спутник сидел расслабленно, свесив ноги с ветки, и лениво покачивал ими в воздухе. Его хвост, с заостренным концом свисал с другой стороны и пытливо подергивался, словно у отдыхающей кошки.
Мой взгляд невольно задержался на его лице. Розовая кожа, мордочка с коротким рыльцем и парой странных усиков, похожих на поросячьи. Он выбрал форму карикатурного черта. Интересно, с чего бы?
Из бумажного пакетика мы поочерёдно доставали орешки – всё вперемешку: миндаль, фисташки, макадамия. Он грыз их размашисто и лениво, так что из его пасти порой выпадали кусочки, исчезая где-то далеко внизу.
Я смотрела на него с нежностью. Такой забавный порой, но неизменно расслабленно-спокойный. Он уловил мой взгляд и повернул голову. Глаза – большие, чёрные, с зелёными крапинками – поймали меня на месте. Я словно утонула в них, потерялась, забыв, что хотела сказать. Он смотрел долго, не моргая, а потом медленно снова отвернулся.
Почему-то было ощущение, что диалог УЖЕ состоялся. Спрашивать больше ничего не хотелось.
Я нырнула рукой в пакет, достала пару фисташек, очистила, закинула в рот и снова уставилась на закат. Как хорошо. Как умиротворённо идеально.
Закат в саванне сменился мягким вечером. Воздух был тёплым, насыщенным ароматами влажной земли и листвы, полным густых звуков ночной жизни леса.
Мы спустились с дерева, и мой Спутник, встряхнув своим заострённым хвостом, сделал лёгкое движение лапами – и мы взмыли в воздух. Он не размахивал крыльями, не сопротивлялся гравитации – мы просто вскользнули в поток, будто подчиняясь самой природе полёта.
Мы летели низко, медленно, наблюдая, как жизнь под нами продолжает кипеть. Бабочки размером с ладонь раскрывали крылья, сияя переливами фиолетового и лазурного. Стрекозы проносились рывками, как крошечные, сверкающие механизмы, обгоняя собственные отражения в воде. Гигантские жуки перетаскивали в своих лапках куски коры, как древние воины, несущие добычу.
Мой Спутник повёл носом, словно пытаясь учуять что-то в воздухе, и его усы слегка подрагивали.
– Они считают нас странными, – заметил он.
Я покосилась на него:
– Кто "они"?
– Все. Эти насекомые, птицы, звери. Они видят нас, но не понимают, что мы такое. Для них мы либо слишком большие, либо слишком лёгкие.
Я задумалась.
– Но мы же их тоже не понимаем, – ответила я. – Смотрим на них, но не знаем, о чём они думают.
Спутник прищурил глаза, посмотрел вниз на миниатюрную армаду муравьёв, пересекающую тропинку:
– Да, но мы хотя бы пытаемся. Интересуемся. Они просто живут.
Мы скользили над речушкой, освещённой светлячками, которые хаотично носились по поверхности воды.
– Думаешь, чем больше осознания, тем больше одиночества? – спросила я.
Спутник фыркнул, пошевелив рыльцем:
– Конечно. Это всегда так. Кто больше видит, тому сложнее находить тех, кто видит так же. Поэтому ты можешь сидеть с кем-то в одной комнате, говорить с ним, но чувствовать, что одинока. И можешь оказаться в другом месте, среди чужих существ, и вдруг ощутить – вот она, связь.
Я кивнула, вглядываясь в темноту джунглей:
– Но ты же не одинок, раз мы здесь.
Спутник слегка наклонил голову, его заострённый хвост слегка подрагивал, а тёмные глаза смотрели внимательно:
– Да, но я не уверен, что существую.
Я рассмеялась:
– Ты ведёшь со мной философские беседы, ты живёшь. Значит, существуешь.
– А если я всего лишь твоя проекция? Если я создан тобой, значит, ты можешь и разрушить меня.
Я задумалась:
– А если я всего лишь твоя проекция? Может, ты меня создал?
Спутник хмыкнул, задумчиво разгрыз фисташку, скорлупу которой тут же выбросил вниз:
– Вот это уже интересный вопрос.
Растворяясь в ночи, мы подлетели к деревушке, спрятанной в самой глубине саванны. Сверху она казалась хаотичным скоплением соломенных крыш, огней и теней, но стоило приглядеться – в этом хаосе была естественная упорядоченность.
Мы мягко опустились на толстую ветвь баобаба, откуда открывался идеальный обзор. Внизу, вокруг костра, сидели люди. Кожа, давно потемневшая от солнца, блестела в отражении огня, дети с голыми коленками махали палками в невидимом сражении, а коровы лениво жевали траву, стоя чуть дальше за хижинами.
Мой Спутник, подтянув хвост, сел на него, как на подушку, сложил лапы на груди и молча наблюдал.
– И вот они, люди в своей первозданной форме – он склонил голову. – Без гаджетов, без небоскрёбов, без пробок и смартфонов. Просто огонь, тепло, еда. Они живут, не зная, что их мир – всего лишь точка на карте.
Я придвинулась ближе, облокотившись на тёплую кору дерева.
– Но ты знаешь, что смешно? – Я кивнула вниз. – Им не нужно больше. Они не мечтают о Нью-Йорке, как мы не мечтаем вернуться в каменный век.
Спутник хмыкнул, рассматривая людей, сидящих вокруг костра:
– Значит, счастье – это вопрос точки отсчёта?
– А разве нет? – Я взглянула на него. – У них есть всё, что им нужно. Они не мечтают о Пятой авеню, потому что им незачем. Так же, как жители Нью-Йорка не мечтают гонять палки по земле.
Спутник потёр нос-рыльце:
– Но в этом-то и парадокс. Чем больше у тебя есть, тем больше тебе нужно. А чем меньше ты знаешь о возможностях – тем счастливее в своей реальности.
Он пошевелился, комфортнее размещаясь, и вдруг вскинул голову:
– Ты знаешь сколько лет этому баобабу?
Я отрицательно помотала головой.
– Ну еще бы… Больше тысячи лет! Его посадил я! – он гордо ударил себя в грудь. – И вон тот, кстати, тоже.
Внизу раздался смех, дети начали возиться в пыли, мужчина у костра поднялся и стал крутить на вертеле большой кусок мяса. Запах мгновенно ударил в нос. Я замерла. Спутник прикрыл глаза, вдыхая аромат.
– Ты чувствуешь это? – Его усы слегка дрогнули. – Жареное мясо, дым, капающий жирок…
Я медленно сглотнула, ощущая, как пустота в желудке становится слишком явной:
– Мы забыли про ужин.
Спутник медленно повернул голову ко мне, его глаза в темноте сверкнули зеленоватыми крапинками:
– У нас есть два пути.
– Украсть или честно попросить?
Он усмехнулся, обнажив острые зубы:
– Третий путь – заработать.
Я нахмурилась:
– Как?
Спутник потянулся, разминая лапы:
– Мы можем дать им представление.
Я нахмурилась ещё больше:
– Что?
Он не ответил. Только с грацией кошки спрыгнул с дерева и приземлился на мягкую землю, подняв кучку пыли.
Я вздохнула и последовала за ним.
Спутник обтрусил лапы, оглядел меня с прищуром, будто оценивал, насколько я готова к этой выходке, и сказал:
– Идём. Сейчас мы их впечатлим!
Я прикусила губу, но спорить было бесполезно. Он уже уверенно шёл к центру деревни, его хвост изящно изгибался, словно дирижёрская палочка. Мы не пытались красться, но появление наше всё равно вызвало эффект. Сначала дети замерли, разинув рты. Затем один из них захлопал в ладоши и закричал что-то на местном наречии. Мужчины у костра обернулись, женщины притихли, крепче прижав к себе малышей. Спутник, не сбавляя шага, остановился перед костром и, заложив лапы за спину, важно произнёс:
– Уважаемые обитатели этой славной деревни! Сегодня вам повезло – перед вами лучшие артисты джунглей!
Я едва не прыснула в кулак, но старалась держать лицо.
Один из старейшин внимательно посмотрел на нас, затем на мясо, потом снова на нас.
– И… что именно вы делаете? – спросил он на хорошем английском.
Спутник широко ухмыльнулся:
– О, мы можем многое! Танцы! Фокусы! Магия!
Старейшина пожал плечами и махнул рукой:
– Ладно, раз уж пришли, показывайте.
Спутник приподнял лапы и со всей театральностью щёлкнул слегка мохнатыми пальцами. Вокруг нас вспыхнули сотни светлячков, взмыли в воздух, образуя яркие огненные узоры. Они перемещались по периметру, образуя дивные , объемные формы. Покружили над детьми, над старейшиной, и, изобразив гигантского какаду напоследок, растворились.
Дети засмеялись, показывая пальцами, мужчины за костром кивнули одобрительно.
– Это был разогрев! – сообщил Спутник. – А теперь – главное шоу!
Он подскочил в воздух, перевернулся через голову и, зависнув вверх ногами, развёл лапы в стороны.
– Тадам!
Я фыркнула:
– Ты просто висишь!
– Но красиво же, да?
Толпа захлопала, кто-то засмеялся.
– Теперь твоя очередь, – сказал он, снова переворачиваясь.
Я вздохнула и, решив не мелочиться, подпрыгнула в воздух и сделала двойное сальто, после чего плавно приземлилась. Затем полурастворилась в пространстве, мягко взлетела и коснулась пальцами ног самой верхушки баобаба.
Дети визжали от восторга, женщины хлопали в ладоши.
– Ну вот! – довольно сказал Спутник. – Мы вас развлекли – теперь кормите нас!
Их это, кажется, вполне устроило. Нам протянули жареные куски мяса, какие-то коренья, миски с густым пряным соусом. Мы уселись прямо на землю, рядом с детьми, и смачно вгрызлись в тёплую, пропитанную специями еду.
– Признайся, ты это затеял ради мяса, а не ради искусства? – пробормотала я, отрывая кусок сочного, дымного мяса.
Спутник, полностью обмазавшись соусом, весело прищурился:
– Я ничего не делаю просто так. Это было и ради мяса… и ради веселья.
Он облизнул пальцы и, переглянувшись со мной, громко рассмеялся.
Мы доедали последние куски мяса, когда Спутник вдруг нырнул куда-то в пространственный карман своей реальности и выудил оттуда тонкую флейту из тёмного дерева. Я не удивилась. Это был он – хаос в самой элегантной форме. Повертел инструмент в лапах, проверил звук и взглянул на меня с хитрецой:
– Готова к магии?
Я не успела ответить, как в ночи зазвучала первая нота. Звук был глубокий, слегка хрипловатый, будто играл на самой темноте ночи. Он вёл мелодию уверенно, мягко, казалось, музыка сама текла сквозь его пальцы. Я ощутила, как внутри меня поднимается что-то древнее. Слова вырвались сами. Этот язык я не знала и не понимала, откуда он пришёл. Но моя песня была о чём-то важном, о чём-то забытом, о чём-то, что понимала только ночь, ветер и звёзды.
Люди слушали нас, затаив дыхание. Женщины расслабленно покачивались, мужчины смотрели в огонь, дети прижимались к матерям. Это было не просто представление. Это был момент соединения миров. Наша музыка прошивала пространство.
– Ты знаешь, о чём поёшь? – тихо спросил Спутник, продолжая выводить мелодию.
Я слегка покачала головой:
– Нет… но знаю, что это правда…
Флейта завершила свою последнюю ноту, звук растворился в по саванне.
Старейшина встал, посмотрел на нас с лёгкой задумчивостью и кивнул:
– Вы – странные духи. Но добрые.
Он жестом предложил нам переночевать в одной из хижин и мы с радостью согласились.
Спутник поклонился с преувеличенной грацией, ловко развернулся на хвосте и первым шагнул в темноту деревни.
Я же чувствовала себя почти невесомой. Музыка всё ещё звучала внутри.
––
Мы проснулись с первыми лучами солнца. Тепло разливалось по телу, запахи свежей земли, дыма и чего-то сладковатого заполняли воздух. Спутник потянулся, разогнул хвост и объявил:
– Я хочу увидеть крокодилов.
Я поперхнулась глотком вкусной воды:
– Ты с ума сошёл?
Он серьёзно кивнул:
– Разумеется. Ты вообще меня видела?
Мы отправились к озеру, и уже через десять минут заросли камышей расступились, открывая тёмную водную гладь. Берег был усеян следами когтей, поваленными бревнами и странными кругами на песке. Но самое главное… Повсюду – прямо в воде, на островках, на берегу – неподвижно лежали крокодилы. Огромные, покрытые коркой грязи и мха, они казались древними стражами времени.
Спутник приподнял бровь, щёлкнул пальцами и тихо произнёс:
– Красивые, да?
Я отшатнулась:
– Они ужасные.
– Они идеальны.
Один из крокодилов медленно повернул голову. Его жёлтые, змиеподобные глаза посмотрели прямо на нас. Затем – ещё один. И ещё один.
Спутник тихо усмехнулся:
– Кажется, мы их заинтересовали.
Я поджала губы:
– Ты ведь не хочешь сказать, что…
Он развернулся ко мне с сияющими глазами:
– Да. Я хочу искупаться.
Я уставилась на него, пытаясь понять, насколько серьёзно это сказано:
– Ты хочешь искупаться… здесь? В озере, где обитают доисторические монстры?
Спутник невозмутимо кивнул:
– Ага.
Я посмотрела на воду, на неподвижные силуэты крокодилов, на его самодовольную морду.
– Ты сумасшедший!
– Да. Ты уже должна была это понять. – с этими словами он вошёл в воду.
Озеро было тёмным, маслянистым, и казалось, что оно впитывает свет. Я задержала дыхание. Крокодилы по-прежнему не двигались, но теперь я точно видела, что они смотрят.
Спутник расправил плечи, обмакнув хвост, и довольно вздохнул:
– Великолепно! Освежающе.
Я нервно переступила с ноги на ногу:
– Если тебя сожрут, даже пытаться не буду вытаскивать твои останки.
– Так ты просто оставишь меня? – Он сделал обиженный вид.
– Нет, я просто скажу, что никогда тебя не знала.
Спутник рассмеялся, оттолкнулся и лёг на воду, растянувшись, будто отдыхал в собственном джакузи.
Я всё-таки решилась и осторожно зашла в воду.
– Ну и что ты хочешь здесь найти? – спросила я, стараясь не смотреть на хищников.
Спутник лениво развернул голову ко мне:
– Хочу понять, что они чувствуют.
Я фыркнула:
– Ты хочешь прочувствовать эмоции крокодила?
– Да.
– Я тебе подскажу. Они чувствуют, что хотят нас сожрать.
Спутник вдохнул, погрузился под воду на пару секунд, потом вынырнул и улыбнулся:
– А вот и нет. Они не голодны. Они просто наблюдают.
Я чуть поёжилась:
– А тебе не страшно?
Он приподнял бровь:
– Разве страх что-то меняет?
Я замолчала, не найдя ответа вовремя.
Мы плавали среди крокодилов, не нарушая их спокойствия. Кто-то из них разлёгся на берегу, кто-то медленно скользил в воде. Они были не торопливы, не хаотичны – они были стары, как сама земля.
Спутник пробежал пальцами по воде:
– Посмотри на них. Они не думают о прошлом. Не тревожатся о будущем. Они просто существуют.
Я вгляделась в ближайшего крокодила: тот лежал, наполовину погруженный в воду, его глаза были недвижимы, дыхание ровное, еле уловимое.
– Они просто ждут, – тихо сказала я.
– Да. Они ждут, пока мир сам принесёт им всё, что нужно.
– И что, ты считаешь, это хорошая жизнь?
Спутник наклонил голову:
– Они живут так, как должны. Мы – нет.
Я медленно двинулась сквозь воду, глядя, как она расходится кругами. Мои мысли текли вслед за рябью:
– Хочешь сказать, что нам не нужно было думать? Не нужно было строить города?
Спутник улыбнулся уголком губ:
– Я хочу сказать, что нам следовало бы помнить, как просто существовать.
Крокодил медленно повернул голову в нашу сторону. Я задержала дыхание.
Спутник улыбнулся шире:
– Ну, кажется, один из них хочет нам что-то сказать.
Крокодил медленно поплыл к нам.
Я взяла его за руку:
– Если нас сейчас сожрут, знай: я ненавижу тебя за эту идею.
Спутник хихикнул:
– Ты скажешь мне это на том свете?
Я плотнее сжала его чуть мохнатую ладонь:
– Если он есть, я тебя там найду.
Крокодил остановился перед нами, его жёлтые глаза смотрели прямо в мои.
Спутник тихо выдохнул:
– Ну давай, друг, скажи нам, что ты думаешь.
Крокодил продолжал смотреть на нас, и я не могла понять, кто здесь добыча, а кто наблюдатель.
– Если он сейчас откроет рот и заговорит, я точно сойду с ума, – пробормотала я.
Спутник ухмыльнулся и сложил лапы на груди:
– Ну, если мы можем петь древние песни и висеть в воздухе, то почему бы крокодилам не заговорить?
Мы замерли, вглядываясь в его глаза. И в этот момент он медленно… очень медленно… закрыл их.
– Он уснул? – прошептала я, чуть прижавшись.
Спутник задумчиво почесал усы:
– Нет. Это был ответ.
– Какой? "Оставьте меня в покое, нелюди"?
Спутник поднял палец, будто учитель, объясняющий основную истину:
– Он сказал: "Я не хочу тратить на вас энергию".
Я моргнула.
– Ты прямо сейчас придумал это, да?
Спутник прилёг на воду, раскинув лапы:
– Ты думала, он скажет что-то типа "Ах, странные путешественники, я открою вам секрет мироздания"?
Я задумалась.
– Нуу…
– Ну вот и всё. А он просто не видит смысла в разговоре.
Крокодил спокойно разлёгся на воде, его хвост чуть-чуть качнулся, создавая ленивую рябь. Мы с Спутником смотрели на него и вдруг почувствовали, что нам больше нечего сказать.
Мы выбрались из воды, неспешно плескаясь, как будто жили в этом озере с самого рождения. Берег был землистый и тёплый, усеянный отпечатками когтей и тонких лапок птиц. Крокодилы не среагировали. Они просто лежали, медленно дыша, пропитываясь солнечным светом, ожидая, когда жизнь сама подкинет им нужный момент.
Спутник отряхнул хвост, зевнул и рухнул на траву. Я упала рядом. Мы лежали между крокодилами, глядя в небо, где облака медленно плыли, принимая странные формы.
– Вот скажи, – протянула я, щурясь на солнце, – если ты мог бы быть кем угодно, ты бы выбрал быть крокодилом?
Спутник обдумал вопрос, погладил свой хвост, щёлкнул пальцами:
– Не-а.
– Почему?
– Я люблю говорить. – он расплылся в ухмылке, – А ты?
Я медленно покачала головой, смеясь его ответу:
– Тоже.
По небу плыло облако, похожее на ленивого крокодила, и вдруг стало понятно: иногда не обязательно искать смысл. Иногда можно просто быть.
Одна мысль не давала покоя со вчерашнего вечера:
– В деревне нас назвали духами. Разве мы теперь духи? – на мой нос приземлилась маленькая стрекозка, и пошевелила крыльями. Ее лапки цеплялись за чувствительную кожу и я стряхнула ее рукой, сильно мотнув головой.
Спутник фыркнул и лениво перевернулся на бок, отгоняя кончиком хвоста приставучую стрекозку:
– Ну, давай подумаем.
Он указал хвостом в насыщенно-синее небо:
– Ты говоришь с тем, кто не имеет формы. Ты летишь, но не падаешь. Поёшь на языке, которого не знаешь. Ты слышишь музыку мира, которая скрыта от других.
Он щёлкнул пальцами, и лёгкий порыв ветра коснулся моих волос, отгоняя мушку:
– Так кто ты, если не дух?
Я поджала губы, обдумывая:
– Но я чувствую себя живой. Ем, пью, дышу. Я родилась человеком.
– Может, ты просто очень продвинутый дух? – усмехнулся он.
Я закатила глаза:
– Значит, и ты тоже?
Спутник широко ухмыльнулся, обнажив острые зубы:
– О, я вне категорий.
Мы отдохнули, солнце начало клониться к горизонту, воздух стал чуть влажнее, прохладнее. Крокодилы не двигались. Они продолжали быть вечностью.
Спутник встал, потянулся, встряхнул хвост.
– Ну что, пора дальше?
Я вдохнула влажный, тёплый воздух озера, ощущая, как сердце замирает от предвкушения.
– Куда теперь?
Спутник склонил голову, задумчиво поводил ухом и изрек:
– А давай к горам? Там есть место, где ночью небо настолько чистое, что звёзды светят, как лампы.
Я улыбнулась:
– Давай.
Мы поднялись в воздух, мягко скользя над джунглями, оставляя позади озеро, деревню и крокодилов, которые даже не заметили нашего ухода. Спутник внезапно свернул, завис в воздухе и посмотрел с лукавым прищуром:
– Прежде чем отправиться в Гималаи, нам нужно подкрепиться.
Я уже знала этот взгляд!
– Ты задумал что-то хитрое…
– Конечно. Иначе было бы скучно.
Он показал когтистой лапой вниз, на широкую поляну, где паслись антилопы.
– Угадай, что мы будем делать?
Я сложила руки на груди, качая головой:
– Ты предлагаешь охоту?
– Нет, я предлагаю испытание.
– Какое?
Спутник широко ухмыльнулся:
– Поймать её без использования магии.
Я закатила глаза и саркастически рассмеялась:
– Ты издеваешься?
– Совсем нет. Это должно быть честно.
Я оглядела поле: антилопы были быстрыми, осторожными, их глаза постоянно сканировали окрестности.
– Ты серьёзно считаешь, что я смогу их догнать? Похожа на гепарда?
Спутник подмигнул.
– Конечно нет. Но посмотреть, как ты стараешься, будет весело.
Я глубоко вздохнула, спорить было все-равно бессмысленно:
– Ладно. Но если я облажаюсь, ты сам готовишь ужин.
– Договорились.
Я тихо спустилась на землю, спряталась в высокой траве, чувствуя, как адреналин заполняет кровь. Спутник не спускал с меня глаз, явно наслаждаясь представлением.
Я вообразила себя львицей, покрутила отсутствующим хвостом, напряглась… и рванула вперёд.
Антилопы заметили движение и мгновенно сорвались с места, грациозными прыжками удаляясь на безопасное расстояние. Остановились, активно водили ушами и принюхивались.
Они были слишком быстрыми, слишком натренированными выживанием. К собственному удивлению, на второй попытке, я почти догнала одну, самую квелую и, видимо, болезненную. Но даже она в последний момент резко свернула, а я проскользила вперёд, чуть не впечатавшись в дерево.
Сзади раздался громкий хохот и аплодисменты:
– Это было великолепно!
Я сквозь зубы выдохнула:
– Ты сам просил без магии.
Спутник хитро ухмыльнулся и примирительно поднял лапу:
– Хорошо. Давай с магией.
Я взмахнула рукой, и лёгкий вихрь подхватил одну из бойких антилоп, аккуратно останавливая ее на месте. Она замерла, испуганно озираясь. Спутник подошёл, положил лапу на ее спину и мягко сказал:
– Не бойся – взмахнул хвостом, и в следующий миг антилопа уже была частью костра.
Огонь разгорался, а вокруг ночная природа наполнялась звуками: далёкий рёв хищников, шелест крыльев ночных птиц, потрескивание веток.
Я оторвала кусочек мяса и попробовала. Сочное, пропитанное дымом.
– Как думаешь, в этом есть смысл? – спросила я.
Спутник разглядывал огонь.
– Какой?
– Мы охотимся, убиваем, едим. Завтра нас может сожрать что-то более крупное. Это вечный круг.
Спутник откусил кусок мяса, прожевал, задумчиво кивнул:
– Кто-то считает это ужасом. Кто-то называет это гармонией.
Я разглядывала остатки костей, чувствуя, как тепло насыщения растекается по телу.
– Но почему тогда мы чувствуем вину?
Спутник улыбнулся:
– Потому что мы осознаём. Антилопа не думала о смерти, пока её не настиг момент. Крокодилы не мучаются сожалениями.
Я покачала головой:
– Но мы – не крокодилы.
– Вот именно. Мы едим и одновременно думаем: "А правильно ли это?"
Огонь тихо потрескивал, в воздухе витал запах дыма и горящих поленьев.
Я поджала губы и хмыкнула:
– Значит, осознание делает нас виноватыми?
Спутник откинулся назад, облизал пальцы и усмехнулся:
– Осознание делает нас свободными. Но с этим же приходит груз.
Мы молча ели, слушая ночные звуки. В этом мире не было правильных ответов. Только выбор.
-–
Глава 2. Гималаи
Утром мы поднялись в воздух, оставляя позади саванны и степи, летя всё дальше, пока под нами не начали появляться горные вершины. Гималаи грандиозны. Они резко врезались в небо, покрытые снегами, острые, холодные, величественные. Спутник подлетел ближе и сложил лапы на груди:
– Итак, наш новый квест: найти Снежного человека.
Я закуталась в меховой плащ, который возник на мне магическим образом.
– Ты правда веришь, что он существует?
Он хитро прищурился:
– А ты?
Я посмотрела на бесконечные снежные просторы под нами и пожала плечами:
– Думаю, если бы он был, то не хотел, чтобы его нашли.
Спутник поднял палец:
– О! Значит, теперь у нас есть цель: найти того, кто не хочет быть найденным.
Я вздохнула:
– Ты осознаёшь, насколько это абсурдно?
Он широко ухмыльнулся:
– О, абсолютно. Именно поэтому мне это нравится.
Мы летали над заснеженными хребтами, ходили по ледяным ущельям, оставляя следы, которые тут же заметало снегом. Прокрадывались в глухие заросли забытых лесов.
День первый: мы искали отпечатки огромных ступней, странные движения снега, следы присутствия на скалах.
Ничего.
День второй: мы забрались в пещеру, нашли кучу старых костей, тряпок, следов когтей. Но это были следы обычного медведя. Я тихо радовалась, что его не оказалось дома.
День третий.
Мы сидели на заснеженном валуне, закутанные в меховые плащи, грея руки над крохотным костром.
Спутник провёл пальцем по снегу, нарисовав смешного человечка с волосатыми ногами. Глянул на меня исподлобья и заговорщически произнес, словно кто-то мог услышать:
– Ну что, он есть?
Я откинулась назад, наблюдая за пустыми вершинами и ветром, что уносил снежную пыль.
– Да.
Спутник вскинул брови:
– Неужто?
Я мягко улыбнулась:
– Просто… мы его не найдём.
Он внимательно посмотрел на мое лицо, затем снова на ледяные просторы.
– Да… – хмыкнул и тряхнул ухом, сбрасывая скопившуюся горку снега – Наверное, так и должно быть…
Мы молча посидели, а потом, замёрзшие, уставшие, но с каким-то странным спокойствием внутри, развернулись и полетели вниз – в сторону деревеньки.
Когда мы приземлились у небольшой тибетской хижины, дымок из трубы тонко поднимался в небо, а воздух пах сушёным чаем и пряностями. Хижина стояла у самого края, словно на отшибе бытия. Позади нее плато обрывалось и казалось, что дальше мира людей не существует.
Старый монах уже сидел на пороге, закутанный в простую рваную накидку, будто ждал нас.
Но главное… Он не изумился, увидев Спутника.
Совсем.
Я замерла, переводя взгляд с одного на другого:
– Вы знакомы.
Спутник ничуть не удивился выводу, лишь медленно кивнул.
Монах приветливо улыбнулся, похлопал по дощатому крыльцу, приглашая нас сесть:
– Проходите, путники. Ветер сегодня холодный.
Я села рядом, вглядываясь в глубокие морщины на его лице.
– Кто ты? – спросила я, чувствуя, что здесь гораздо больше тайн, чем смогу осознать.
Старик мягко ответил:
– О, я просто тот, кто всегда здесь.
Спутник тихо рассмеялся:
– А ты совсем не изменился.
Я недоверчиво нахмурилась:
– Хочешь сказать, ты знаешь его давно?
Спутник посмотрел на монаха с хитрой улыбкой:
– Давным-давно. Даже раньше, чем ты думаешь.
Я сжала пальцы, понимая, что за этим стоит целая история.
Старый монах разлил чай, передал мне чашку и посмотрел прямо в глаза:
– Тебе лучше спросить: кто на самом деле твой спутник?
Я замерла, чувствуя, как от этих слов всё внутри сжалось. Спутник ни на секунду не отвёл взгляда.
Ветер медленно шевелил рваную накидку монаха, чай в чашках дымился, а внутри у меня нарастало чувство… тревоги? Нет. Скорее, предвкушения. Неужели…
Я посмотрела на Спутника. Тот спокойно держал чашку, мягко подрагивая хвостом, будто решал, стоит ли говорить.
– Ну, давай, рассказывай, – подбодрила я.
Он приподнял бровь:
– Что именно ты хочешь знать?
– Ты знаешь этого монаха. Он не удивлён тебе. Это значит, ты бывал здесь раньше.
– Логично.
– Значит, ты не просто случайный товарищ.
– Ага.
Я выдохнула:
– Так кто ты?
Спутник покрутил чашку в лапах, потом посмотрел на монаха, словно спрашивая разрешения. Монах улыбнулся.
– Ладно. Только обещай, что не сбежишь.
Я подняла руки:
– Куда мне здесь бежать? Мы в Гималаях, если ты забыл.
Он улыбнулся, но в глазах мелькнула серьёзность.
– Я не всегда был таким. Очень давно… когда мир ещё только начинал понимать, что он существует, я был чем-то другим.
– Чем?
Спутник отпил чая и медленно ответил:
– Одним из первых существ, что осознали себя.
Монах спокойно смотрел на него, будто уже знал эту историю.
– Ты был человеком?
Спутник покачал головой:
– Нет. Я был… просто осознанием. Потоком мысли, энергии, чего-то между реальным и несуществующим.
Я напряглась не понимая:
– Ты хочешь сказать… что был чем-то вроде духа?
– Да, но не в том смысле, как люди это понимают.
Монах размешал чай, словно эта тема была для него такой же привычной, как разговор о погоде. И поправил:
– Ты не первый, кто возник из чистого осознания. Но ты один из немногих, кто решил остаться.
Я покачала головой, пытаясь переварить сказанное:
– Остаться? Где? В этой реальности?
Спутник улыбнулся:
– Ты ведь знаешь, что есть множество слоёв бытия.
– Допустим…
– Я мог бы исчезнуть. Мог бы стать чем-то другим. Но мне стало любопытно.
Я смотрела в его странные, тёмные глаза с зелёными искрами. Меня слегка потряхивало от адреналина:
– Любопытно?
– Да. Мне стало интересно, что значит существовать. Быть частью чего-то. Испытывать эмоции, смотреть на мир глазами того, кто не всесилен, кто не просто поток.
– И ты выбрал вот это? – я указала на его лапы, хвост, странную карикатурную форму черта.
Он рассмеялся:
– Я могу менять форму, ты же знаешь… но эта мне нравится. Она забавная. И удобная.
Я медленно выдохнула:
– То есть ты – нечто древнее? Ты видел, как зарождался мир?
Спутник мягко кивнул и отпил чая, что потихоньку остывал:
– Да. И мне стало интересно быть в нём.
Повисла пауза. Я выбирала в голове вопросы, словно чувствуя, что эта откровенность не на долго, и нужно успеть спросить главное. То, на что он раньше не отвечал прямо:
– Зачем ты со мной?
Монах вмешался, подливая нам ещё горячего чая, из ветхого чайника:
– Тебя удивляет, что он выбрал быть рядом с тобой?
Я кивнула и выпалила:
– Почему я? Почему не кто-то другой?
Спутник улыбнулся и направил взор в мои глаза. Казалось, он видит мою душу.
– Потому что ты умеешь видеть мир иначе.
– Что это значит?
Он повел лапой в воздухе, словно рисуя маленькую радугу:
– Ты не просто живёшь. Ты наблюдаешь, анализируешь, ищешь смысл в том, что другие просто принимают как должное.
Я прищурилась:
– Это было красиво сказано, но звучит подозрительно и не ясно.
Спутник смеясь, пошарудел лапой в пиалке, выудил орешек, подкинул в воздух и поймал зубами: