Турритопсис нутрикула, Турритопсис нутрикула – для кого-то сочетание дикое, а как по мне – так отлично.
Всё латинское звучит привычно, если С ДЕТСТВА завален всякими Энциклопедиями Редких Растений и Невероятных Животных. Живёшь в этом всём, а потом сам не понимаешь, откуда знаешь последовательность остатков аминокислотных. Ну как откуда? Просто иногда что-то смотрю, читаю. Сначала – туман, потом неожиданно (ага, та самая ЭВРИКА!) кое-что понимаю. Биология и химия – само собой, реально нравятся.
Правда, бесит, когда кто-нибудь мерзко скалится и ЮМОРИТ тупенько про яд в пробирке или инфузорию-туфельку. Сейчас вот собрался с одним вопросом разобраться, а мама говорит: «Ром, придётся от книжки оторваться. Папа предложил развеяться». Я сразу понял: на спокойный день можно не надеяться. У папы иногда бывает: его ни с того ни с сего (не в будни, конечно, а обычно в выходной) прям накрывает. Он хватает ключи от нашего старого «Ситроена» и орёт почти как сирена: «Может, обстановку сменим? Живём в двух часах от моря, но этого совершенно не ценим!» На самом деле это приказ, а не предложение. Всем понятно, что через пять минут надо сидеть в машине с восторженным лица выражением. Что ж. От семьи никуда не денешься, тем более в зимние каникулы. Минимум полдня придётся прожить без Турритопсис нутрикулы.
До точки назначения еле доплелись – к побережью даже зимой кортежи. Вышли. Осмотрелись. И пока мама тараторила про воздух суперсвежий, мы с папой провели зарядку. Как дальнобойщики, вяло попрыгали, сделали несколько утиных шагов вприсядку. Выполнив разминочную программу, мы подхватили отравленную йодом маму и побрели на пляж – до него, увы, не сто шагов, как до закусочной «Ассоль», а приличный километраж. Но с этим вызовом мы как-то справились и под истерику чаек вышли к морю. И вот тут все (ну я точно) сказали: «ОУ!» Потому что весь берег – весь АБСОЛЮТНО – был завален дохлыми медузами. «Н-да… Не очень-то тут уютно…
Ром, что скажешь? Есть идеи?» – спросил папа вполголоса. Отвечаю: «Аурелия ушастая, типичный представитель фауны умеренно тропического пояса. Не отличается ни долгожительностью (средний цикл – полгода), ни УМОМ, ни СООБРАЗИТЕЛЬНОСТЬЮ». Пока даю справку, кто-то вдали орёт: «Есть тут главный? Уберите их наконец! Смотреть противно!» Его понять можно: мертвечина выглядит депрессивно. Остальные гуляющие вдоль берега спокойней намного, но некоторые тревожно шепчут: «Что же их погубило? Почему так много?» К задающим вопросы подключается папа: «Ром, есть предположение?» (Вопрос, конечно, задан НА ПУБЛИКУ – с напускным уважением.) Я неакадемично краток: «Думаю, шторм. Для зимы это норм». Папа гипотезу принял: «Согласен. Ну что? Насмотрелись? Надышались? Вроде бы поесть ещё собирались? Только давайте без собак в тесте! Слушайте, а когда мы в последний раз обедали вместе?» Мнения, конечно, разделились. Мы так бурно спорили, что сами и не заметили, как в каком-то не сильно проветренном и так себе освещённом кафе очутились. Родители, нахмурившись, листают ЛАМИНИРОВАННОЕ МЕНЮ, потом, вздыхая, ждут и, наконец, осторожно едят. Ну а я всё это время довольно громко бубню: «Турритопсис нутрикула, Турритопсис нутрикула… Вот её точно никогда и никуда бы не выкинуло».
«Ром, что с тобой? Ты о ком?» – спрашивает мама. – «Давай, ешь быстрее! Нам ещё до машины полчаса пешком». Положив нож и вилку параллельно (что значит: «Спасибо, было невкусно»), говорю членораздельно, но не бодро, а скорее грустно: «Мам, я о знаменитой бессмертной медузе, которая сверхлёгким (меньше грамма) грузом, едва почуяв беду, камнем летит на дно. И там, свернувшись в непонятно что – океанский горох или коралловый помёт, – терпеливо ждёт. Переждав подводный ураган или новую солёность, как насморк или, не знаю, допустим, влюблённость, она, расправив желейную юбку, как ни в чём не бывало всплывает и так бесконечно живёт себе поживает». «Нет, это потрясающе! Во даёт!» – восклицает папа. Но не совсем понятно, кто его удивил: Turritopsis nutricula или официант, который никак не принесёт счёт.
