Евгения Арго
Туда, где светлячки
– Отстань! – закричала я, утыкаясь в колени.
Верный Банан не сдавался и привалился ко мне всем телом, поскуливая в такт моим всхлипам. Я потеряла счёт времени, когда меня окликнули.
– Ах, вот ты где! – отыскала меня тётушка Нэталин. – С Мо всё хорошо, состояние стабильное.
Я подняла взгляд на обеспокоенную тётю.
– Бо и Джон останутся в больнице, – сообщила она. «И Молли», – добавил внутренний голос.
Я отвернулась.
– Милая, давай пойдём в дом. Тебе нужно покушать, – попросила Нэталин.
– Пожалуйста, дай мне посидеть ещё немного, я хочу порисовать, – как можно сспокойнее попросила я.
Нэталин нерешительно удалилась. Слёзы высохли, я уже ничего не слышала, птицы не пели, ветер бесшумно гонял листья на деревьях. Я посмотрела на часы и с трудом определила время: около шести с каким-то хвостом. Мозг упорно не воспринимал минуты. С болью я разогнула колени.
Возле дома Миллеров подъехала машина, из неё вышел сосед. Я подняла руку, он увидел меня, но развернулся и ушёл обратно, громко хлопнув дверью.
«Ты трусиха, не смогла даже взглянуть на него, когда его унижали. А сейчас хочешь помощи?»
Глаза снова намокли. «Сейчас Молли утешает Джона», – шептал внутренний изверг, посылая картинку обнимающейся парочки. Я съёжилась от обиды. Пёс тыкнул в руку мокрым носом.
– Да отстань ты уже! – во весь голос закричала я.
Бигль отшатнулся.
– Отвали!!! – орала я на старого пса. Тот гулко гавкнул и поплёлся в сторону дороги. Я залилась слезами.
«Дура, уродина, идиотка…» – нескончаемым потоком звучали оскорбления. «Кому ты нужна?» – спрашивал внутренний голос. Я схватилась за карандаш и размашистыми линиями чертила нечто на бумаге.
«Ты не нужна даже родителям», – резкие штрихи рвали бумагу.
«Эгоистка. От тебя одни проблемы. Даже тётя мечтает от тебя избавиться», – кричали голоса. Пальцы побледнели от усилий.
«Мерзкая тварь, думаешь только о себе?» – слёзы застилали глаза, я уже не видела рисунок. Карандаш сломался пополам и выпал из рук. Я протёрла глаза, пытаясь рассмотреть картину. Всё тело пробила дрожь.
С некогда белого листа смотрело моё собственное искажённое от боли лицо, заточенное в сухое, страшное дерево. Я с ужасом отбросила лист. Рисунок подлетел в воздух, его подобрал ветер и понёс куда-то вдаль. Я проводила бумагу глазами, в надежде, что рисунок больше не вернётся, и облокотила напряжённую спину на ствол дуба. По мере того как тело расслаблялось и затихали голоса, я проваливалась в сон.
Боль уходила, и нахлынуло долгожданное забытьё. Я видела счастливую и здоровую Мо и разодетого в смокинг Бо. Мы стояли возле церкви в толпе знакомых и незнакомых лиц. Вот тётушка Нэталин за руку с Кристин готовят пакет с рисом. Малышка взяла горсть белых зернышек и готовится бросить в молодоженов. Мистер и миссис Гранд, родители Марка, высокомерно держатся в стороне. Уже пьяненькие супруги Вандербери утирают слёзы. Всё большое семейство Джона нетерпеливо что-то весело обсуждает. Даже Миллеры тут – Джим уверенный и красивый, как с того рисунка, учтиво придерживает свою безумную мать.
Тяжёлые двери церкви распахнулись, и пара Минди и Марка сбегает по дорожке. Все кричат и кидают рис в воздух. Я тоже стараюсь кинуть горсточку, радуясь за друзей, но вдруг все останавливаются. Толпа осуждающе смотрит на меня. Я замечаю на своих ладонях кровь. Марк и Минди недовольно садятся в машину.
– Ну, какая идиотка! – комментирует блондинка.
Мо цыкает на меня и отворачивает. Толпа не расходится и продолжает ждать.
Вторая счастливая пара торжественно выходит из церкви. Красивый и уверенный Джон, вынося на руках смеющуюся Молли в белом платье. Сердце рвётся от боли. Я наблюдаю, как они целуются под ликующие звуки толпы. Текут слёзы.
– Да уйди ты уже! – командует Мо и толкает меня в грудь.
Я очнулась. Кроваво-красный закат больно слепил заплаканные глаза. Я нашла себя на пять метров дальше, чем скомканный плед. Тяжёлая голова гудела. Голоса не выражали активности. Я попыталась встать, но шлёпнулась обратно. Вторая попытка всё же увенчалась успехом. Я не нашла остатки карандаша и собрала плед с планшетом. Голова кружилась, и я сильно шатаясь поплела в сторону дома.
На кухне меня встретила Кристин. Девочка обняла меня за талию.
– Мама сказала, что ты рисуешь. Покажи! – с нетерпением потребовала малыш.
– Я… я забыла карандаши, – соврала я.
Кристин разочаровано выдохнула. Я бросила плед и поднялась к себе в комнату. На стене висел прошлогодний рисунок моих друзей со слегка размазанным лицом Джона. Я упала на кровать и уснула, на этот раз без сновидений.
***
Я очнулась рано утром с рассветом, но так и не решилась встать. Смотрела в потолок уже часа два. В дверь легонько постучали. Вошла тётушка Нэталин.
– Привет, красавица, – нежным голосом поздоровалась тётя. Я недоверчиво хмыкнула в ответ на комплимент.
– На завтрак твои любимые оладушки, – оповестила она.
Я наградила её отсутствующим взглядом.
– Слушай, нужно встать. Ты нужна своей подруге, возможно, сегодня получится её навестить.
– Сейчас спущусь, – послушно привстала я на локтях. Тётушка закрыла за собой дверь.
Я приняла душ, натянула какие-то брюки и блузку – первое, что попалось под руку. Намеренно не глядя в зеркало, спустилась вниз.
На столе уже стояли кружка кофе и горячие оладьи. Я не чувствовала запаха, не ощущала вкуса, но настойчиво продолжала жевать, чтобы не расстраивать тётушку.
– А где Банан? – обречённо поинтересовалась я, поедая безвкусную выпечку.
– Да его не было со вчерашнего дня. Наверное, опять в загуле, – ответила Нэталин. Мне стало жаль старого пса, он хотел помочь, а я… «А ты злая и неблагодарная», – закончил внутренний голос.
Телефон зазвонил. Тётушка поспешила взять трубку.
– Да, да… конечно, – звучал её голос. – Милая, это тебя.
Я не слишком активно перехватила трубку, ожидая услышать Минди.
– Привет, мышка! – поздоровался знакомый мужской голос. – Как ты?
В теле вспыхнул пожар, и я не нашла, что ответить.
– С Мо всё нормально, под утро она пришла в сознание, – сообщил парень.
– Хорошо, – только и смогла выговорить я скрипучим голосом.
– Я скучаю по тебе, любимая, но мне нужно работать, – объяснил он. Мне стало жаль Джона, у него шли третьи сутки без полноценного сна.
– Хорошо, я тоже скучаю, – пальцы дрожали, внутренний тиран психанул и уполз обратно в своё логово.
– Береги себя, мышка. Я с тобой, – трубку повесили с той стороны, а я всё ещё стояла и слушала гудки. В нос ударил терпкий запах кофе и свежих оладушек. Обоняние вернулось. «Джон со мной».
Я повесила трубку и с удовольствием доела свежие, мягкие оладьи с малиновым джемом и допила свой терпкий, густой кофе. Вкусно.
Пока мы мыли посуду, тётушка проводила лекцию о том, как важно беречь нервы. О том, что мы пока молодые и здоровье у нас крепкое. Потом перешла на погоду, природу и свою молодость.
Вскоре её голос стал фоном, и я совсем перестала улавливать смысл. Я погрузилась в размышления. Моё поведение, этот очередной срыв, казалось большой нелепостью. Мне стало безумно стыдно за вчерашнее помешательство. Я казалась сама себе сумасшедшей истеричкой, не способной контролировать свои мысли и даже тело. Вспомнила, как сползала с пледа на траву в истеричных конвульсиях. Ужас.
Самобичевание прервал ещё один звонок. Тётушка в очередной раз позвала меня к телефону.
– Алло?
– Привет! Ты как? – спросила Минди и, не дождавшись ответа, затараторила. – Ты представляешь, я вчера сижу, шью своё платье. Бо заканчивает с подолом. Влетает моя маман и в панике орёт, что Мо умирает и ты с Джоном отвезли её в больницу. Я звоню Марку, а телефон берёт его чокнутая мамаша. Я сказала, что дело важное, а она взяла и кинула трубку. – подруга набрала воздуха.
– Тогда я позвонила еще раз и, конечно, наговорила ей гадостей. Короче, сказала в грубой форме, что о ней думаю. Она молча передала трубку сыну, и я наорала уже на него. После этого он, конечно, сразу приехал.
Возникло минутное молчание и шум мотора на фоне.
– О, это он, жди, я сейчас приеду, – закончила подруга и бросила трубку.
Я выдохнула и пошла встречать гостей.
Я вышла на парадный вход и присела на ступеньках лестницы под тенью козырька. Ехать было совсем недолго, и скоро на широком дворе припарковался белый кабриолет. Марк привычно открыл дверь Минди, но подруга была одета не типично. Голову покрывала широкая шляпа, водолазка с очень высоким горлом закрывала горло, а на глазах носила тёмные очки.
– Не спрашивай, – остановила меня Минди, проходя мимо. Марк лишь поднял плечи, еле сдерживая улыбку.
Мы прошли на кухню. Минди уже успела снять свою «обмундирование шпиона». Перед ней на стуле сидела тётушка Нэталин и держалась за сердце. Я поспешила обойти подругу. Один глаз у Минди был подбит, всё лицо в царапинах, а на голове, казалось, не хватало клочка волос.
– Вот такая свадебка! – сердито показала она на своё лицо.
Я тоже ошарашенно присела на стул рядом с шокированной тётушкой Нэт. Марк сел сзади и задумчиво изучал потолок. Минди решила занять руки и разливала всем чай.
– Вот гадина! Нет, ну вы представляете? – ругалась блондинка.
– Да объясни ты толком! – не выдержала я.
– На чём я остановилась? Ах да. Марк заехал за нами, уже через минуту гнал до самой больницы. Правда? Молодец, мой пупсик? – погладила Минди жениха. Марк поцеловал ей руку.
– В общем, мы влетаем в больницу. Там уже эта Молли с Джоном. Ты представляешь моё удивление? Бо бежит к сестре, а я вызываю Джона на разговор. Он мне типа: «О чём ты, Минди, у неё просто мама здесь работает». – Подруга передразнила мужской голос и принялась мыть овощи. – Я ему, конечно, поверила, хотя зачем какая-то вшивая овца, когда здесь сам сын мэра! Правда, милый?
Марк пожал плечами на манер «ну да, я сын мэра».
– Всё бы хорошо, но я сама видела, как Молли жалась к Джону. Марк, скажи, я права? – Минди уже строгала салат и рефлекторно направила нож в сторону Марка, дожидаясь ответа.
Марк согласно кивнул. Но когда Минди отвернулась, жестами показал, что всё не так.
– Короче, я пошла освежиться и только зашла в кабинку, как слышу голос Молли: «Да я клянусь, Джон будет мой к концу вечера…» – как можно противнее спародировала её подруга. Минди ещё агрессивнее начала резать помидоры.
– Уже подоспели её змеиные подружки и они обсуждали тебя. Я не выдержала и налетела на неё со спины. Завязался неравный бой, но я-то капитан команды болельщиц и наваляла ей по полной. Пусть запомнит с Милиндой Вандербери шутки плохи! – Минди с силой отрубила последний кусочек огурца и устало свалилась на стул.
– Короче, она подралась в туалете. – подытожил Марк. А салат был готов. Мы с тётушкой Нэт зааплодировали.
Минди улыбнулась и явно наслаждаясь овациями наконец села за стол.
Мы втроём остались дома ждать весточки от Бо. Марк со скучающим видом читал какую-то книгу. Мы с Минди и Нэталин приготовили обед. Прибежала Кристин и застав нас за готовкой, затем ретировалась к себе в комнату. Мы решили заняться ужином и плавно перешли на пирожные.
В этот день нас не пустили к Мо, попросили и завтра не приходить. Но Бо сообщил, что она уже в сознании. Мы выдохнули с облегчением. Уже ближе к ночи ребята с полными животами и сумками разных блюд, начали собираться домой. Тётушка пообещала помочь Минди с платьем, и мы тепло распрощались.
Я была растрогана поведением друзей, в особенности воинственной подруги. День пролетел быстро, готовка отвлекала от черных мыслей.
Зазвонил телефон, и я сорвала трубку, прижав к уху, надеясь услышать любимый голос.
– Алло, это Джоан! – сообщила я собеседнику.
– Надеюсь, ты не против, что я звоню? – спросил знакомый голос.
– Здравствуй, Джим, – немного разочарованно поздоровалась я с соседом. – Конечно, не против.
– Я заезжал к маме на работу и она рассказала, что случилось. Мне очень жаль, – сочувствовал парень. «Рассказала она, лучше бы помогла тогда», – подумала я.
– Я хотел извиниться, что не подошёл вчера. Не знаю, что на меня нашло. Я уже сбросил пар и успокоился, – замешкал сосед.
– Ничего, я понимаю. Ты, наверное, ожидал, что я заступлюсь. Прости меня, я такая трусиха.
– Нет, мужчина должен решать свои проблемы сам. Я сам творец своей судьбы! – обозначил Джим уверенным голосом.
– Ну хорошо, – усмехнулась я над забавной цитатой.
– Если нужно поговорить, я всегда готов, – предложил парень.
– Спасибо, Джим, спокойной ночи. – Мне показалось милым и необычным этот разговор.
– Спокойной ночи, Джоан.
Я повесила трубку, но телефон опять зазвонил.
– Да, Джим… – устало произнесла я.
– Скажи, мне уже начинать ревновать к этому неудачнику? – в трубке зазвучал любимый голос.
– Да, он только что звонил. Спросить про Мо, его мама интересуется, – соврала я, краснея с ног до головы.
– Ну ладно, – недоверчиво протянул парень. Я нервно закусила губу.
– Ты почему мне не рассказал про драку? – я решила пойти в контрнаступление.
– Не хотел портить тебе первое впечатление, – смеялся Джон. – Ну скажи, это же того стоило?
– А почему не сказал, что Молли к тебе жалась? – я крутила пальцами пружинистый телефонный провод.
– Мышка, ты чего? Никто ко мне не жался. Только тебе так можно, – взволновался Джон.
Я помолчала несколько секунд.
– Ладно, убедил, – согласилась я с его аргументами. Джон облегченно выдохнул.
– Как твоя работа? – я присела на пол, прижимаясь спиной к стене.
– Устал немного за эти дни, но в целом не жалуюсь, – ответил парень. На фоне что-то разбилось, и закричали дети. Видимо, его неугомонные братья опять что-то учудили.
– Джон, а можно я завтра принесу тебе обед? – неожиданно предложила я.
– Я буду счастлив, – после секундного молчания ответил Джон, в голосе слышна была улыбка. Детские визги были совсем близко. – Милая, мне пора. Люблю тебя.
– А я тебя люблю, – призналась я и повесила трубку
***
Утро началось не с кофе. Тётушка Нэталин застала меня в фартуке и обсыпала мукой на плохо освещенной кухне. Я открыла окна и активно махала полотенцем, стараясь избавиться от клубов черного дыма, обидно выходящих из духового шкафа как страшный джин.
– Мммм, что-то вкусненькое на завтрак! – посмеялась тётя, вытаскивая противень с угольками.
– Да, итальянская паста, – ответила я, указывая на слипшийся кусок макарон в кастрюле, больше напоминавший клубок червей.
– А там – великолепная шарлотка! – дым из духовки наконец, начал униматься.
– Мы горим? – поинтересовалась только что спустившаяся Кристин, потирая глазки, не слишком довольная таким пробуждением.
– Нет, это кулинарный шедевр! – хохотала тётя.
Я обреченно расплылась на стуле.
– Ну, что ты! Если хочешь научиться, я тебя научу, – утешила меня тётушка.
– Правда? – обрадовалась я.
– Конечно, давай всё приберём и начнём заново.
Мы оттерли несчастный противень, утилизировали все "шедевры кулинарии" и начали готовиться к обучению.
– Банана нет уже два дня, – заметила Кристин, грустно наблюдая за опустевшим лежаком. Она сидела на стуле и болтала ножками.
– Он и раньше пропадал, не стоит переживать, – успокоила её мама.
– Когда он придёт, мы устроим ему праздничный ужин? – предложила девочка.
– Я лично этим займусь, – смело вызвалась я.
– Ну нет! – отказалась малышка. Тётушка прыснула смехом.
– Да ладно, Кристин, давай ты меня сейчас будешь инструктировать, и воспитаешь из меня шеф-повара.
Девочка оживилась, но я уже через пять минут пожалела о своём предложении.
– Живей, Джоан! – хлопала в ладоши малышка и деловито расхаживала по кухне.
Я на скорость резала яблоки, пока Нэталин замешивала тесто.
Кристин взяла одну дольку и, недовольная результатом, вернула её на место.
– Там косточки, исправь! – велела она и пошла проверять безукоризненную работу тёти.
Мы справились до 10 утра. Я призналась, что понесу обед другу.
– Ну тогда сыпь корицу в виде сердечка, – предложила Нэталин. Я покраснела, но сделала именно так.
Мы быстро перекусили и наспех выпили по чашечке кофе из ненавистных мне фарфоровых чашек. Кристин опаздывала на занятия в школе, а тётушка собиралась к Минди, помогать с платьем.
Я всё упаковала и оставила под полотенцем. В запасе было ещё пару часиков, и я решила, что не мешало бы привести и себя в порядок. Готовить мне понравилось, но от старательности я вся вспотела, а кусочки теста застряли в волосах.
Я приняла душ, встряхнула волосы и взглянула в зеркало.
– Ты никогда не будешь сомневаться в себе! – обратилась я к своему отражению.
– А в особенности в Джоне, он тебя не предаст, – приказала я себе твёрдо.
Внизу послышались шаги, но домочадцы давно ушли. Я обернулась в полотенце и тихо вышла из комнаты.
– Кто здесь? – крикнула я с лестничного пролёта. Ответа не последовало. Я спустилась и, с опаской, начала открывать дверь кухни. Но вдруг она резко захлопнулась, с такой силой, что от звука слегка зазвенело в ушах. Я отпрыгнула назад, ошарашено оглядываясь.
– Тётя Нэталин, это ты? – слабым голоском спросила я. Ответа не было, а фантазия рисовала чудовище из подвала.
Я перебрала в голове разные варианты, но решила, что бежать из дома с визгом в одном полотенце глупо, а подниматься обратно страшно. Я набрала в грудь воздух и ворвалась на кухню, навалившись на дверь всей массой. Окно резко открылось, а створки с шумом начали колебаться туда-сюда. Я облегченно выдохнула: это всего лишь сквозняк. В подтверждение где-то наверху завыл ветер.
Совершенно успокоившись, я закрыла окно. Чтобы окончательно убедиться в своей безопасности, я выглянула в сад. Пели ничем не обеспокоенные птицы, жарило солнце. Я босиком перебралась в центр сада и огляделась.
– Банан? – закричала я в сторону кустов лаванды, надеясь увидеть его заспанную морду, но ничего не произошло.
Я пожала плечами и решила, что надо заканчивать. Но на подходе к дому что-то мощно ударилось об дверь подвала с внутренней стороны. Я съёжилась, мне хотелось подойти, проверить замок и выяснить всё раз и навсегда. Но лимит смелости был исчерпан, и я трусливо ретировалась в дом, закрыв все замки и проверив их работоспособность несколько раз.
Оставаться одной совсем не хотелось. Я спешно натянула белую юбку и рубашку горчичного цвета, заплела волосы в тугой хвост. Прокралась на кухню, схватила обед для Джона и выбежала из дома, стараясь не оглядываться.
«Вот же трусиха, там всего лишь енот, прорыл где-нибудь яму под домом», – успокаивала я себя.
***
Я без проблем миновала дом Джима. Насладилась звуками скрипки, вылетающими из окна преподавателя Кристин. Ускорила шаг, проходя мимо дома Минди, кашель её мамы угрожающе приближался. Вышла на пустую аллею, и через пару минут меня нагнал автомобиль. Знакомый красный Шевроле поравнялся со мной.
– Эй, крыса, куда спешишь?! – шепеляво крикнула Молли, неизменная свита мерзко засмеялась.
Минди не обманывала: сопернице и правда досталось. Судя по опухшей щеке и манере разговаривать, пострадали даже зубы. Из-под тёмных очков виднелся как минимум один фиолетовый синяк. Лицо было исцарапано, как после встречи с дикой кошкой.
– Что, твои заступницы вышли из строя? – смеялась Молли с подружками.
Я ускорила шаг. Автомобиль не отставал.
– Жирная так вообще не скоро встанет с койки! – кричала блондинка, и во мне что-то изменилось: вместо страха зарождалось совсем другое чувство.
– И передай психичке Минди, что я подарю ей её же волосы на свадьбу! – весело поддакивали пассажиры машины, хотя свадьбы и не будет!
Струна лопнула. Я резко встала, автомобиль проехал ещё метр и тоже остановился, я взяла с пыльной дороги камень и внезапно, даже для себя, подбежала к машине и выбила с силой боковое зеркало.
– Ты что творишь?! – закричала Молли.
– Это тебе подарок! Будет реальный повод съездить к Джону, – не узнала свой собственный ледяной голос, но хорошо услышала в нём маму. – Но только знай, что даже такая «крыса», как я, способна увести у тебя парня.
Я держала камень на изготове и смотрела на соперницу, даже через тёмные очки было видно, как она нервничала.
– Ты жалкая, Молли. Твоё время прошло, – с улыбкой наблюдала я за её перекосившимся лицом.
– Ты психопатка, – испуганно обозвалась девушка и поспешно нажала на газ.
***
Я с удовольствием наблюдала за удаляющимся автомобилем и вспоминала маму. Вот и доказательство, что я её дочь. Камень выпал из моих рук. Внутри меня вспыхнула гордость за свой поступок, и захотелось рассказать кому-нибудь об инциденте, похвастаться. Но я остановила себя в этих мыслях, ведь всю жизнь осуждала родную мать. А сейчас, когда проявился семейный «талант», я наполнялась положительными впечатлениями.
Так в рассуждениях и прошёл весь путь. Я очнулась только тогда, когда завидела автомастерскую и увидела знакомые фигуры. Джон курил, облокотившись на стену, и увлечённо разговаривал с Ларри.
– Привет, мышка! – Джон перехватил меня на подходе и поцеловал, слегка наклонившись. Сердце радостно забилось, как щенячий хвост при виде любимого хозяина.
– Ларри, познакомься, это моя любимая девушка Джоан.
– Да мы вроде знакомы, – Ларри слегка приподнял шляпу в знак приветствия. – Мисс Брэдли, племянница Нэталин, верно?
– Я хочу, чтобы ты понял, что именно она – моя девушка, – настаивал Джон, не желая повторения произошедшего.
– Ну хорошо, – недовольно произнёс Ларри. – Добрый день, Джоан, девушка Джона.
– Я вам обед принесла, – скромно оповестила я. Лицо Ларри просияло.
– Мисс Брэдли, не стоит дышать бензином. Джон, вытащи стол, – приказал Ларри, улыбаясь.
Джон исчез в дверях, а мы с Ларри остались вдвоем.
– Послушайте, мисс Брэдли, могу я рассчитывать на то, что наш разговор останется между нами? – спросил он, казалось, нервничая. Он то снимал, то одевал шляпу, не знал, куда деть руки.
– Конечно, – согласилась я.
– Ваша тётя… – продолжил Ларри. Я улыбнулась, поняв, о чем речь. – Нэталин, она, кажется, в разводе?
Джон, насвистывая, вынес стол и вернулся обратно за стульями.
– Да, в разводе и я поняла вас, Ларри, я всё узнаю. Никто и не поймёт, – успокоила я мужчину.
Мы наслаждались погодой и поедали вкуснейший пирог прямо перед мастерской. Ларри рассыпался в комплиментах, а Джон с завидным постоянством целовал меня, осыпая крошками с губ. Я призналась, что тётя помогала мне с готовкой и пообещала передать всё сказанное. Мужчина, как маленький мальчик, покраснел с ног до головы.
– Будет верхом неблагодарности отправлять мисс Брэдли пешком после такой замечательной трапезы, – объявил Ларри. – Джон, отвези свою девушку домой.
– Спасибо вам. Тётя Нэт будет рада узнать, что вы оценили её старания, – поблагодарила я и подмигнула мужчине в ковбойской шляпе.
***
Джон неторопливо вёл автомобиль.
– Я у тебя в долгу, маленькая кухарка, – улыбался сытый Джон.
– Еще в каком долгу? – согласилась я.
– Я и не подозревал, что у тебя столько талантов, помимо шикарной походки, – пошутил парень, беря меня за руку. Я засмеялась, вспомнив себя на каблуках.
Мы выехали на аллею, ласково светило солнце, и всё казалось в розовом свете. Мне совсем не хотелось отпускать Джона на работу.
– Слышно что-то про Мо? – спросила я, ведь весточек не было со вчерашнего дня.
– Она терроризирует всю больницу, требует свои булочки и колу, – рассказал Джон.
– Наверное, не легко было договориться с врачами, —саркастично заметила я. Джон стал серьёзным, а я снова уловила нотки маминой колкости в своём голосе.
– Этот вопрос решил Марк, – сухо ответил парень, но руку не убрал.
– Прости, – раскаялась я.
– Не извиняйся. Посмотрим, как я себя поведу, если снова узнаю, что ты развлекаешься с соседом, – пригрозил Джон.
Значит, Марк всё-таки видел нас тогда. Я хотела что-то ответить, но Джон резко остановился.
– Посиди, – приказал парень и вышел из автомобиля.
Я посмотрела на дорогу и закрыла рот от ужаса. Весь в пыли и грязи лежал знакомый силуэт.
«Банан!» – пронеслась мысль, и я выскочила из машины. Джон остановил меня жестом и склонился над телом. В груди затеплилась надежда, что это какая-то другая собака с похожим окрасом. Пусть это будет кто угодно, но не мой милый, добрый Банан. Я отвернулась, еле сдерживая слёзы.
Джон вернулся ко мне и крепко обнял. Земля ушла из-под ног. Я всё поняла и разразилась рыданиями в пропахшую бензином рубашку. Это всё-таки он, наш славный Бананчик. Его тело больше не дышит. Я больше не увижу его преданный взгляд. Банан никогда больше не попросит косточку, не гавкнет гулко и не завалится в кусты после сытного обеда. Он лежит сейчас на дороге, весь в грязи, пыли и крови, и не дышит…
– Тшш, – приговаривал Джон, укачивая меня. – Садись в машину, милая.
Я покорно села на место.
«Ну что, Джоан, собаку убила?» – внутренний самоед лениво вылез из берлоги. «Я не убивала, я лишь крикнула на него…» – оправдывалась я, заливаясь слезами. Голос многозначительно молчал.
Джон открыл багажник, взял плед и аккуратно накрыл несчастное животное. «Это всё Молли», – зародилась мысль. Я ненавидела убийцу и проклинала себя за провокацию. Фантазия рисовала гневное лицо девушки, несущейся на полном ходу красным Шевроле, испуганные глаза собаки и удар. Джон положил бездыханное тельце в багажник и сел за руль, закурив.
– Это Молли, – сообщила я парню свои догадки.
Джон отрицательно покачал головой.
– Я знаю, что это Молли его сбила, – настаивала я.
– Пожалуйста, Джоан, – остановил меня парень, затягиваясь.
Дальше мы ехали молча. Я рыдала, Джон был серьёзен и погружён в свои мысли. Перед глазами мелькали последние минуты любимца семьи. Я представляла, как он делает свой последний вздох, как напрягаются его мышцы в предсмертных судорогах, как стекленеют его глаза. И представляла мерзкий смех Молли, руки сжались в кулаки.
Джон припарковал автомобиль и обеспокоено посмотрел на меня. В доме раздавался детский смех.
– Милая, ты сможешь посидеть? – спросил Джон.
Я утвердительно кивнула, утирая слёзы.
Я наблюдала, как Джон подошёл к двери и нажал на дверной звонок. Он чесал затылок в поисках нужных слов. Через минуту вышла улыбающаяся тётушка. Похоже, она совсем недавно вернулась от Минди и сразу принялась готовить обед: в руках было кухонное полотенце, а на животе наспех повязан фартук. Я не слышала их разговор, но видела, как за секунду лицо Нэталин меняется – улыбка спадает, тётя хватается за сердце и впадает в оцепенение.
Я вышла из машины, но не решилась подойти. Они несколько минут обсуждали что-то, тётя нервничала: то дёргала ручку двери, то отступала. Она наверняка не могла определиться, что делать с Кристин. Но всё же, после минутного молчания, зашла в дом. Джон вернулся.
– Твоя тётя решила сказать правду дочке, – сообщил он и закурил сигарету.
Я понимающее кивнула и уткнулась в плечо парня.
– Так бывает, милая. Не плачь. Не пугай ребёнка, – наставлял он, поглаживая меня по плечу.
Я собралась с мыслями и решила стойко пережить утрату. Из дома со всех ног выбежала Кристин. Джон подхватил её на руки, не давая приблизиться к машине.
– Банан! Пусть он очнётся, мама! – кричала девочка, била парня руками по широкой спине.
Я поджала губы, стараясь не разрыдаться.
– Джоан, пусть он оживёт! Пожалуйста! Банан! – умоляла меня малышка. Я лишь развела руками, не в силах ничего сказать.
Кристин кричала до хрипоты ещё какое-то время, а потом, уже без сил, вся красная от слёз, повисла на Джоне, всхлипывая. В багажнике старого Доджа лежал её верный друг. Мы зашли в дом, полный горя. Тётя Нэталин сидела бледная на кухне. Джон передал дочку её маме, и Нэталин успокаивающе гладила Кристин по голове, приговаривая что-то. Я была уверена, что тётя найдёт нужные слова и ослабит боль первой утраты в жизни ребёнка.
Я вспомнила, как тётушка успокаивала меня, несмотря на то, что ей самой нужна была помощь. Вспомнила белые стены больницы и нервную, злую мать, отрешенного отца и заботливую Нэталин. Семилетняя я рыдала одна на стуле возле палаты, ненавидела всех вокруг, особенно любимую, умирающую бабушку за то, что она оставляет меня одну. Мне казалось, что у неё есть выбор. Ей просто, как и мне, осточертело жить в такой семье, и она нашла выход. Она бросила меня, ей надоело заступаться за меня перед родителями, надоело пить лекарства, лежать, не вставая, и она уходит навсегда. Рыдания переходили в истерику, а из истерики в ступор. Тогда я услышала шёпот своего внутреннего судьи: «Это всё ты. Её сердце не сломалось бы, если бы ей не приходилось за тебя заступаться». Но Нэталин прогнала этот голос. Она села рядом и начала говорить о том, что так бывает: люди уходят независимо от наших желаний, что её мама – моя бабушка, прожила хорошую жизнь и теперь будет смотреть на нас сверху, без боли. Банально, но должен быть кто-то, кто это скажет.
Вот и сейчас Нэталин нашёптывает подобные слова своей дочке. Девочка заметно успокаивается и расслабляется у неё на коленях.
Мы с Джоном вышли в солнечный сад, где весело чирикали ни о чём неподозревающие птицы, а цветы хвастались своими яркими бутонами, беззаботно зеленела трава. Всё это казалось неуместным, и хотелось крикнуть: «Прекратите, вашего друга больше нет!» Я вспомнила, как старый пёс с упоением нюхал маргаритки, а потом смешно чихал, закрывая нос лапой.
– Где лопата, Джоан? – вырвал меня из мыслей жестокий вопрос.
Я попыталась вспомнить, видела ли я вообще здесь инструменты. Пока я думала, Джон подошёл к подвалу. Мне хотелось одёрнуть его, сказать, что там чудовища и призраки, не стоит туда идти. Но я лишь сжалась, представляя, как глупо буду выглядеть.
– Я спрошу у тёти, – предложила я и быстро зашагала в сторону дома.
– Не надо, замок спилен, – ответил он, срывая заржавевший кусок металла с двери и открывая створки дурно пахнущего подвала. Затхлый, гнилой смрад ударил в нос, заставляя морщиться. Джон закрыл лицо майкой и смело шагнул в темноту.
– Джон, пожалуйста, не ходи туда! – умоляла я. Но фигура парня упрямо спускалась в темноту. – Это опасно! Вернись!
Но Джон ничего не ответил, лишь попросил успокоиться жестом. Когда парень окончательно скрылся в подземелье, я обратилась в слух и старалась не моргать, глядя в темноту. Я умоляла про себя: «Ну, выйди уже оттуда», «Скорее, пожалуйста». Но Джон всё не выходил. Казалось, прошло не меньше десяти минут.
– Джон? – позвала я. Тишина.
Я прислушалась; мне показалось, что прямо под лестницей кто-то тяжело дышит. Вдруг воздух прорезал громкий удар. Я, не разбирая дороги, ринулась вниз. Ступенька подо мной хрустнула и надломилась. Я успела лишь развести руки, но Джон не дал мне упасть: он схватил меня одной рукой за талию, а второй держал старую лопату.
– Там целые катакомбы! – рассказал Джон, когда мы выкарабкались из зловещего подвала.
– Туда не заходили много лет. Ты мог пораниться! – критиковала я его поступок.
– Во-первых, замок спилен, кто-то туда спускался, и не раз. – Парень ходил по саду и искал место для могилы. – А во-вторых, в неприятности попадаешь у нас ты, а я спасаю.