Татьяна Юхнавец
Гав-мяу и сердца стук
Продолжение следует
История № 43. Крымские приключения
Глава 1. Мадагаскар? Индонезия? Крым!
На дворе стоял октябрь – любимое время Пушкина и нелюбимое всех россиян, однажды побывавших осенью на море и увидевших, что там лето не кончается, в отличие от средней полосы России, где оно закончилось еще в августе. И от того каждому хотелось заделаться поэтом-прозаиком с использованием непубличных выражений в творчестве, как это делают все монтеры, сантехники, строители в душе пушкинисты. Кстати, говорят, хоть это и не подтверждено, сам Гений выражался очень даже весьма…
В общем, осень плохо подействовала на мой организм, и я решила, что несмотря на плотный график, мне срочно нужен отпуск, при этом заслуженный.
Признаюсь, история с «красивым членом» подкосила мой дух. Ну во-первых, я давно не видела себя не в себе, будучи на грани пойти и купить вибратор, ну то есть совсем съехать с кукухой в деревню к Пушкину, любившему сочинять под ливнем и в слякоти.
Во-вторых, я серьезно была готова к новому этапу. Насмотревшись на то, как все вокруг наслаждаются любовью во всех ее проявлениях, я тоже захотела впустить любовь в свою жизнь. Но для любви нужны были силы. Скрести по сусекам, да еще в октябре месяце в центральной полосе моей горячо любимой родины было можно, но с применением алкоголя или душевных лекарств по рецепту.
Отпуск был полноценной и очень экологичной заменой.
Мне дали его без слов: то ли упадок сил был заметен невооруженным взглядом, то ли имелась какая-то другая причина, но две недели замаячили перед глазами ярким солнцем и нескончаемым летом.
Я нависла над картой мира, как Кощей Бессмертный над златом, вспомнила географию школьной программы, пожевала во рту пару иностранных названий, где солнце жило круглый год: Мадагаскар, Индонезия, Бора-Бора, Коста-Рика. Потом сверилась с подсказками одного турагентства: сколько часов дороги до той или иной точки мира. Оказалось, там, куда звали мои сновидения, время измерялось не часами, а сутками, и не рублями, а какими-то деньжищами, хотя вроде бы все страны проходили как представители третьего мира, то есть отсталого и бедного…
Покумекав, взвесив все за и против, я решила, что нет ничего лучше, чем родные просторы. Достала другую карту и стала изучать все туристические и курортные точки наших ширей. Пришла в голову мысль поехать попить минеральных водичек в Кавказские кущи. Но тут вспомнилось мое последнее дефиле, а точнее, трусливый бег в облегающем с разрезами платье по местному рынку, и я подумала, что две недели такого успеха с моими-то формами, пусть даже облаченными в балахоны бабушки Нади, я не выдержу.
Так мой взор упал на Крым, куда меня еще пару лет назад приглашали приехать Катя-энолог, Кузя-кот и генеральный директор в трусах в зеленый горошек. Помните этих моих замечательных приятелей, в зарождении любви которых я сыграла не последнюю роль? Так вот, все это время мы поддерживали связь. Катя периодически посылала мне открытки с крымскими красотами, на которых все больше и больше росли и возвышались виноградники, заводик, ресторанчик и теперь еще гостевые домики с видом на море. Моя мечта! Мое лекарство! Мои сны!
И недолго думая, я отправила Кате сообщение, что еду. Правда, в ответ не получила гостеприимной смс, но смело взяла билет на самолет и ринулась собирать вещи, преимущественно летние.
Родители благословили, а также попросили заехать к каким-то их друзьям – передать разные вкусности, которых, конечно же, не пробовали в Крыму, потому что они были сделаны руками папы и сердцем мамы по старинным рецептам бабушки Нади, матери моего отца, которая могла речитативом на древнем языке, которого никто не понимал, вылечить любую живность от всех напастей. Врачевательство братьев наших меньших текло у нас в крови.
Чемодан и рюкзак сразу же потяжелели на пять, а может, и десять килограммов.
И на прощанье полив цветочки в своей милой квартирке, по окнам которой корябал октябрьский дождик, я отправилась на вокзал, а оттуда в аэропорт. И вот Крымский полуостров – одно из самых магических мест на Земле – встречает меня хвойным и сладким бабьим летом с аномальной жарой даже для этих широт.
Из головы вылетели глупости последних дней, страхи перед одиночеством, печали и тоска по прошлому. Правда, отключился мобильный телефон, тоже отказываясь работать и принимать сигналы цивилизации в таких экстремальных условиях. Я решила отложить поездку в сервисный центр, решив сначала добраться до друзей.
Такси быстро домчало до «Гордости Крымского виноделия», где, как оказалось, меня совсем не ждали. Катя с распахнутыми ресницами и такими же распахнутыми объятиями встречала меня нежданную и была очень удивлена сообщению, которого не получала, потому что 100 лет назад сменила телефоны и всем заранее разослала уведомления. Однако 11 месяцев коматоза сказались и на социальных связях.
– Но это неважно! Главное, что ты здесь! – радовалась Катя, поглаживая животик, в котором варилось счастье, равное семи месяцам. – Единственное, есть проблемка. На две недели вперед у нас выкуплены все бунгало. Нет ни одного местечка. Ни единой коечки. Как назло приехали навестить и родственники, мы даже не можем поселить тебя у нас. Но! Крым – магическое место. Раз он тебя позвал, значит, тебе надо здесь быть. И мы поднимем на уши весь полуостров, но найдем тебе ночлег.
Генеральный директор, глядя на которого я живо представляла мужские трусы в зеленый горох, и которого поначалу рука не поднималась назвать Володей, был настолько приветлив и гостеприимен, что обзвонил все гостевые дома в округе, в конце концов, обнаружив один номер в люксовом пятизвездочном отеле ровно на две ночи и три дня. И не разрешив мне оплатить его, поселил там, радушно отнеся мои чемодан и портфель, груженные соленьями и копченьями для крымских друзей, в номер. Но я не могла так просто отправиться спать в такую потрясающую, ароматную, звездную, тихую ночь. Поэтому заказав фирменный коктейль с зеленющим и ароматным эстрагоном, который рос, похоже, тут повсюду, уселась на террасе внимать, вдыхать, лицезреть, обалдевать и влюбляться.
Глава 2. Шампанское рекой
Тишиной не удалось понаслаждаться долго, так как буквально через пять минут на террасе появился еще один влюбленный в ночь – весьма симпатичный, как я отметила, спортивной наружности молодой человек с седыми висками, которые при лунном свете отдавали какой-то благородностью. Я вспомнила небезызвестного персонажа с седыми висками и дидактическим складом мышления, как вдруг спортсмен открыл рот, продемонстрировав белохромную улыбку, в которой, как в зеркале, отразились луна и все звездное небо, и начал смешить меня, пытаясь познакомиться и усесться рядом. Магия первого впечатления о статском советнике рассеялась, уступив место веселому прототипу Остапа Бендера, который был немного или очень много навеселе.
Олег – так звали Остапа, которого тут же понесло. И если поначалу меня раздосадовало его появление, с каждой минутой смех от его вида, шуток и притязаний на мою руку смешил и радовал.
Я восхищалась такими людьми: ну как можно было с полпинка втесаться в доверие, рассмешить меня уставшую, а еще заставить выпить три коктейля вместе с ним уже пьяным в дудочку?
Луна, такая романтичная и скромная, запрыгала итальянской тарантеллой в моих глазах, которые вообще не собирались слипаться от сна и усталости, а только брызгали слезами от смеха.
– Главное, лебеди! Понимаешь, лебеди! – смеялся Олег, красивой мужской рукой поправляя волосы и влажным взглядом поглядывая на меня. – Значит, ты ветеринарша и разбираешься в жучках-паучках и скотине?
Я кивнула, от улыбки стали болеть мышцы на лице, потому что глядя на этого выхоленного балагура, от которого несло дорогим одеколоном и таким же дорогим алкоголем, хотелось смеяться и ужасно радоваться жизни. Мое желание классно провести отпуск и, возможно, даже начать новые отношения, сбывалось с первых же поступов по обетованной земле, где жило солнце.
– Да звери все тупые, хотя и милые создания, – вот теперь улыбка слегка сползла с моего лица на этот комментарий пьяненького Остапа. – Мы были как-то в Африке, на сафари, – Олег посмотрел на луну, и белые зубы стали опять синими, походя на хорошо вычищенный кафель. – Гид рассказывал, как живут львы. Ну тварюги тварюгами! Бестолковые, как пеньки, только что красивые, слов нет. Шевелюра у льва чего стоит! – он взлохматил свои волосы и зарычал. – Ну что? – глаза сделались совсем влажными. – Еще по одному коктейльчику и ко мне? У меня полулюкс. Люкс каким-то фраером был занят, так что пардоньте, – он, как клоун, развел руками.
Улыбка совсем слезла с лица, ее сменил кривой жгут, бывший когда-то моими губами.
– Ладно-ладно! – теперь поднял руки вверх Олег, сдаваясь. – Все-все! Перегнул! Рановато! Вижу. Интеллектуалка. Надо еще разговоров, чтоб печь затопить, – он упал на колени и стал целовать мое платье. – Ну прости, прости раба Божьего. Перебрал. Попутал. Со всеми бывает. Ну ведь с первого взгляда любовь! Вышел на террасу и влюбился. Королева!
Я помотала головой и рассмеялась, вот те на! Ну нахал! Балагур! Бесстыдник! За три минуты заставил меня влюбиться, возненавидеть и опять влюбиться.
– Все? Прощаешь? – он смотрел на меня снизу вверх и смеялся своим ртом, набитым дорогим фаянсом. То ли я соскучилась по балагурству и какому-то юношескому максимализму, то ли просто по общению с мужчинами, пусть и пьяными, то ли повлияли отпуск, Крым, море, луна, небо, три коктейля с водкой и эстрагоном? Но я разрешила поцеловать себя, на время потеряв ориентиры, оказавшись в облаке дорогого мужского одеколона, разлагающегося спирта и требовательных губ.
– Завтра жду тебя на завтрак, ветеринарша, – сказал Олег, шлепнул меня по заднице и скрылся в ночи.
– Если так начался мой отпуск… Чем же он закончится? – сказала я луне, вечной спутнице любовников, все еще ощущая на себе одеколон, а на попе шлепок тяжелой руки.
***
А завтрак начался в час, когда обычно утреннюю трапезу уже убирают со столов в ресторане отеля.
Затрезвонил телефон, звонил Олег, охрипшим голосом напоминая, что я приглашена на завтрак, а заодно на обед и ужин. Быстро приняв душ и намарафетившись, я бегом спустилась, а потом еще полчаса ждала его, так как оказалось, он звонил из кровати и тоже нуждался в душе и марафете.
Наконец, мы зашли в ресторан, где официанты убирали последние чашки и тарелки. Олега не смутили правила ресторана и он закатил такой скандал, что официантам пришлось накрыть особый столик для нас из остатков еды, чтоб великий спонсор виноделия Крыма, оказалось что им и является Олег Борисыч Крайников, не расхотел спонсировать виноделие Крыма.
– По шампусику? – не спрашивая, налил Олег нам по бокалу. Я слегка опешила, но потом подумала: почему бы нет, все-таки не каждый день пью дорогое шампанское по утрам, тем более, в такой элитной компании.
– Принести тебе бутерброд с икрой? Может, с омаром? – кричал Олег официанту и когда на его крики вынесли несколько тостов с разными начинками, спонсор, скептически глядя на кушанье, добавил:
– Разве это омары? Вот помню были мы на Бали, ныряли с аквалангами в океан и там на дне ловили вот таких омаров! И тащили их на лодку, – Олег так распылялся в своих воспоминаниях, раскидывая руками, желая показать, как глубоко ныряли да каких гигантских омаров ловили, что опрокинул бокал с шампанским, который задел бутылку, стоящую в ведерке со льдом, и все это грохнулось об пол со страшным треском. Но этого Олег как-будто не заметил. – …И отрывали им бошки и ели сырыми прям на борту яхты! Вот были омары! – потом он глянул на устроенный беспорядок и расхохотался от своих пыла и жара.
– Слушай, ветеринарша! Я тебе завтрак обещал? Я тебе его устроил! Давай плати сторицей. Поехали со мною в турне по винодельням на два дня. Надо мне выбрать пару-тройку, куда мы с друганами вложиться захотим. Побежали? – схватил он меня за руку и рванул, пока официанты не вышли на грохот. Очень хорошо, что слушая этого балагура и хохмача, я успела позавтракать, а так бы убежала голодной.
Планов у меня, кроме как передать консервы и копченья родительским друзьям, не было, поэтому я не стала сопротивляться, отдаваясь в крепкие руки спонсора виноделен.
Кабриолет, припаркованный рядом со входом в отель, стоял на всех парах, переливаясь в уже полуденных лучах солнца. Мы запрыгнули в него, похожие на убегающих от преследования шпионов, и рванули куда глаза глядят. Мои глаза глядели на Олега, веселого, озорного, целеустремленного, абсолютно уверенного в себе и своем будущем. Я поражалась этому образу. Существует реальность, где живут вот такие товарищи, которым море по колено, у которых не болеют животные, не болит сердце, которых не тяготит одиночество, они не расстаются с любимыми… Или расстаются, но не страдают, а идут дальше с улыбкой и радостью. Почему я так не делаю? Почему я так не умею?
В целях самообразования пришлось поближе присмотреться к нахалу и выпивохе. Спортивный, выхолощенный, не красавец, но приятный, а юмор и наглость, порой, на грани, сглаживали шероховатости – и как диагноз: однозначно не мой тип. Даже чисто внешне мы были из разных семейств: он, скорее, из хищников-мясоедов, я – из травоядных. Мои пышные формы и медлительность с его кубиками и неукротимостью давали плохое сочетание. Однако у меня был отпуск и у парня, похоже, тоже, хотя он называл это работой. Везет же, когда работа и пьянство на курорте у кого-то являются синонимами!
***
Мы приехали на какой-то завод, и нас хлебосольно встретили румяным караваем и стопочкой водочки с солью, как самых долгожданных гостей. Правда, стопочка была одна, поэтому быстро послали за другим напитком для меня. И как я ни умоляла оставить эту затею, потому что не собиралась пить в полдень сорокоградусную убийственную смесь, Олег, не церемонясь, выпил свою дозу и начал склонять меня и, возможно, даже склонил бы, но ждали дела поважнее: осмотреть владения и оценить лучшие вина заведения.
На лифте нас спустили глубоко под землю, где перестала чувствоваться аномальная температура сверху, усадили в старый, но ходовой поездок с милыми вагончиками и повезли с экскурсией по гигантским хранилищам винной продукции, которая пережила, по словам гида, многие эпохи нашей многострадальной родины, оставив лишь память о былом величии прошлого. Надежды же на будущее таились в спонсорском лице с раскосыми от водки глазами Олега.
Олегу очень понравился паровозик и он попросил покатать его еще, поэтому битый час мы катались по винным катакомбам. И если сначала это было забавно, потом пришлось упрашивать спонсора все-таки вернуться к основным обязанностям. К несчастью, основными обязанностями являлись дегустация лучших вин старейшего завода полуострова: от игристых белых вин до тянучих и кудрявых коньяков.
Почему-то за то короткое время общения с Олегом у меня открылись некоторые экстрасенсорные способности, например, четкое ощущение предчувствия беды. Поэтому, слава Богу, несмотря на призывы, угрозы и даже щекотанья в разных местах, я дегустировала список из 50 винных изделий, каждый раз выплевывая дегустируемое в специальную урну, как советовали сомелье и чего не делал Олег.
Храбро стоя на ногах, иногда отклоняясь в ту или иную сторону, он дошел до пятидесятого наименования, не выплюнув ни капли. Официанты, гид и директорат завода хлопали стоя и безудержно смеялись над шутками и выпадами Поручика Ржевского, как они дружно стали называть спонсора. Но шутки закончились, когда Поручик решил еще раз прокатиться на трамвайчике.
От желания большой шишки в лице Олега позеленело не только мое лицо, но и всех присутствующих, только представивших, что может натворить пьяный буян у руля поезда на ходу?!
Всем миром стали уговаривать Олега одуматься. Спонсор приводил доводы, что абсолютно трезв, что имеет паспорт на вождение яхты и даже баржи, показывал документы, выворачивал карманы. Все было бесполезно. Глаза Олега из зеленых медленно превращались в черные, а потом и налитые кровью.
На наше счастье зазвонил телефон, Олегу звонили с другого завода, куда он должен был прибыть еще час назад. Спрашивали, все ли хорошо.
– Хорошо! – грубо ответил мужчина, схватил меня за руку и зигзагом направился к машине. Я с поджатой губой и со смирением безгласно прощалась с персоналом завода, у которых на лице застыла похоронная гримаса.
– Ты поведешь, – тихо бросил Олег, усаживаясь на сиденье штурмана. Вытащил из штанов какую-то помятую бумажку, сунул мне в руку и захрапел. Развернув листок, промокший в вине, как я отметила, в белом, потому что еще лилось и красное, я нашла адрес следующей винодельни, которую мы должны были посетить.
Честно сказать, мне все стало понятно про Остапа-Поручика-спонсора, и можно было спокойно ехать в отель, забирать вещи и расставаться навсегда. Но природная ответственность и какая-то жалость к пьяному хулигану, которого ждут люди, например, мои друзья, которые, скорее всего, тоже мечтали о столичном инвесторе, возобладали.
Я завела машину и отправилась по мятому адресу из штанов Олега.
Нас встречали караваем и водкой. Я смеялась до слез, а вместе со мною и директорат, совсем не подозревая, что смех мой истерический и вызван уже знакомой картиной, как отоспавшийся и посвежевший Олег не стал и здесь отказываться от даров Крыма, выпил-закусил, как положено этикетом и правилами гостеприимства.
Слава высшим силам, этот заводик не имел своего паровозика, но, к несчастью, имел гончарную мастерскую, изготавливающую эксклюзивные бутыли под элитное вино.
После дегустации 30 наименований, заканчивающихся традиционно тяжелыми напитками, Олег решил изготовить свой фирменный бутыль и направился к столу гончара, где хранились глина и вода.
Не видавшие столичной удали и отпетого хулиганства работники винного завода, бледные от шока, не могли тронуться с места, глядя, как глиняные брызги летят в их сторону, пачкая белые одежды, отглаженные и накрахмаленные к приезду высокой персоны.
От участи под грузом стыда свалиться без чувств меня спасала мысль, что мы с Олегом не из одного города и не имеем ничего общего, кроме паспортов, выданных одной страной. Если все спонсоры выглядели так и вели себя так, даже обладая спортивным телом, фаянсовой улыбкой, чувством юмора, дорогущим одеколоном, золотыми часами, шикарной машиной и люксовой баржей, всего этого не хотелось даже за все золото мира. Будь оно неладно!
Когда глина закончилась, Олег упал на бочки с созревающим вином и работники помогли мне донести его до машины. Запятнанный директорат отдал мне на руки какие-то бумаги, флаеры и прочую сопроводительную документацию, чумазые секретари упаковали остатки каравая, и молчаливо-печально мы с бесчувственным телом, принадлежащем Олегу, отправились дальше.
Я остановилась на дороге, подальше от места нашего позора, и стала обыскивать пьяного гусара на предмет еще каких-нибудь мятых бумажек, найдя таковую в заднем кармане шорт итальянской марки. Шорты стоили столько, сколько вся моя поездка в Крым. На бумажке значился адрес винодельни «Гордость Крыма» Кати, Володи и Кузи. Я с сомнением минут пять разглядывала адрес, потом пьяного инвестора и, усевшись за руль, повернула в отель.
И была практически не удивлена, когда при подъезде Олег, выспавшийся за дорогу, сладко потянулся и поинтересовался текущими делами. Дает же Бог богатырское здоровье всяким прохиндеям! Хотя может и за этим инвестором тянулось божье провидение, гласящее всякому наивному пахарю не надеяться на столичных бонз, а самим работать и верить в свое детище и его будущее.
– Ты что-нибудь помнишь? – спросила я, остановив машину на парковке отеля.
– Неа, – деревянно ответил Олег, глядя в никуда. – Какой завод мне понравился больше всего?
– Вот этот, – я вложила в его руку мятую бумажку с адресом своих друзей.
– Спасибо, королева! Ты реально сделала мой день! – он стал улыбаться и приходить в себя. – Дай мне пару часов, и я снова твой. Встречаемся в 21:00 в холле. Я поведу тебя в лучший ресторан города!
Я вылезла из машины, послав ему ласковый воздушный, прощальный поцелуй, и скрылась в здании.
Пока я планировала позвонить и предупредить друзей о неожиданном возвращении, мои вещи быстро спустили на гостевую стойку. Звонок не удался, потому что я вспомнила, что телефон заделался фотоаппаратом. Ничего не оставалось, как взять такси и ехать с повинной головой напрямую, по дороге соображая насчет ночлега и решая спать хоть на пляже, если придется, но только больше не встречать и не знать спонсоров виноделен. Никаких.
Глава 3. Все гениальное просто
Друзья посмеялись над моими любовными приключениями на высоком уровне и вместо Олега повели меня в лучший ресторан полуострова, где шефствовала Катя, являясь соавтором кухни, как когда-то ей грезилось у меня в кабинете.
Придумывала меню и подачу, а ее рецепты реализовывали в жизнь два прекрасных повара-кавказца, похожие на тех двоих бравых из ларца, которые тут же решили накормить меня лучшими своими шедеврами, состоящими из 20 блюд.
– «Фасоль к вину», тебе нравится название ресторана? – спрашивали и переспрашивали ребята на каждую ложку, что я собиралась положить в рот.
– Обалденно! Мне нравится все! Реально! Атмосферно! Супер! Божественно! – лилось из меня рекой, и я не лукавила ни на йоту.
– Понимаешь, ведь все гениальное просто. Зачем ломать рецепты, проверенные вечностью? – говорил Володя с горохом в трусах и теперь в душе. Я улыбалась, потому что никак не могла отделаться от этого образа. – Не понимаю поваров, которые пытаются выпендриться: намешают несовместимое, натыкают туда лука-порея, размажут по тарелке соевый соус и выдают это туристам за баснословные деньги?!
– Наш успех обусловлен двумя составляющими: натуральные и выращенные по сезону продукты. Благо их великое разнообразие на полуострове, и не нужно травить посетителей генномодифицированными огурцами откуда-нибудь из Испании. И второе: старые проверенные рецепты, живущие в народной памяти.
Я была согласна со всем, но запротестовала, когда кавказцы из ларца исключительно ради меня напекли ассорти национальных хачапури с самсой и еще какими-то румяными творожными изделиями вприкуску с кебабами, размером с крупную анаконду, притащив из дома еще один кувшин вина, сделанного их мамой!
Я попросилась домой. Точнее, на ночлег куда-нибудь. Оказалось, что постоянное жилище для меня так и не найдено, поэтому я еду на дачу к одному профессору истории и археологии, где как раз проходит слет историков со всего мира, на который не приехал их товарищ из Владивостока. Его-то место мне и достанется аж на три ночи.
Глава 4. СоРАтники
В 22.00 я, таща за собой чемодан и рюкзак, боясь оставить копчености без присмотра и с надеждой на возможность доставить пять килограммов папиного счастья по адресу, а заодно посетить мастерскую телефонов, так как мой так и не включился, оказалась на потрясающей вилле профессора, сошедшей с полотен XIX века, где поживали дамы с кружевными зонтиками и господа с сигарами и котелками.
Профессор, моложавый симпатичный старичок, с бравым и ясным взглядом, осмотревший мою фигурку в шортах и шлепанцах с ног до груди, тоже курил трубку. Она ему невероятно шла, будто он родился с ней и милыми очочками и с этими манерами, от которых хотелось срочно переодеться в платье и достать кружевной зонтик.
По его настоянию я-таки оставила чемодан и рюкзак с консервами в прихожей, где со стен смотрели дамы и господа, гуляющие у моря, и уселась на задний ряд отдохнуть и послушать речи профессора, который отвлекся ради меня. И так заслушалась, что потеряла счет времени. К слову сказать, в зале вообще никто не шелохнулся, чуть-чуть шумели только тогда, когда уважаемый Зиновий Аркадьич менял табак в трубке, и в зале попеременно пахло то зеленым яблоком, то спелой вишней.
– Храм Солнца видел то время, когда плоская Земля крошилась на материки от ужасного взрыва планеты-близнеца Земли – Глории. Она разлетелась на гигантские метеориты, такие как Ио, ставшие другим планетам спутниками, – он перевел дух, будто представив себе межгалактические войны, – и космический корабль с богами, который мы сейчас называем Луна, прибыл поживиться на нашей беде. Земля представляла собой месиво из цемента и глины, и трупов великанов, и нас, карликов. Селевые потоки накрыли с головой все живое. Выжили только горные местности. Но хуже всего было порабощение… – он говорил и говорил, а я все больше и больше удивлялась этому миру, где под одним солнцем живут такие люди как Олег, профессор и я. Совершенно разные реальности: в моей было где-то 3Д с половиной, в профессорском мире – 5Д, а может, все десять, в жизни Олега имелся отрезок из одной винодельни до бара отеля. Но отрезок веселый.
– Можно я тоже с вами отправлюсь к Храму Солнца? – попросила я после знакомства с хозяином виллы.
– Разумеется, – отвечал Зиновий Аркадьич, приглашая меня на дружеский коктейль с другими 30 участниками на огромную террасу с неземным видом на горы, из-под которых выкатилась луна с живыми или уже неживыми богами, как я поняла или недопоняла.
Уже там продолжилась не лекция, но дискуссия с обсуждением причин взрыва озвученных планет и их спутников, а также устройства и функций пирамид и дольменов, судеб великанов и прочего, прочего непознанного. Я слушала с открытым ртом, понимая, как скучно прожила эти 30 с небольшим лет, полагая, что существует только ослик Иа, и даже не подозревая про Ио, жрицу богини Геры, которая страдала без любви, брошенная любовником Зевсом. Ничего в мире не меняется, черт побери.
***
В пять утра меня разбудили медным звоном колокольчика профессора, который объявлял им перемены. Усилием невероятной воли или невероятным усилием воли, а в пять утра все было невероятным и волевым, на аромат кофе и пряной вишни от табака, окутывающие всю виллу, я, словно зомби или ослик Иа, направилась в большую залу, где уже накрыли завтрак. Обсуждали каких-то анунаков и планету Нибиру. Ни престранное название народности, ни ее история не вызывали никаких ассоциаций, а по словам собеседников, анунаки принимали непосредственное участие в истории Земли, буквально до сегодняшних дел. Я хотела было залезть в интернет, чтобы хотя бы взглянуть в лицо этой народности, хотя бы узнать, входят ли они в двадцатку или девятку ведущих или отсталых стран мира. Светит ли у них солнце? И какая монета ходит в обороте? Но вспомнив про канувший в отпуск телефон, услышала:
– Не ищите. Это недружественная нам цивилизация, которая-таки не смогла приземлиться на Землю, потому что существует по другим физическим законам мироздания. Наш Творец хитро придумал устроение своего мира, что на его теле может жить только рожденный на Земле, но… – подливая мне кофе и подсовывая очередную плюшку на тарелочку приговаривал профессор, при ближнем утреннем рассмотрении не такой уж и старый, просто покрытый благородной сединой, которой не больше, чем 60 лет, – подлецы вот уже 2000 лет, а особенно активно последние 100 лет, действуют через подставных лиц, всевозможных предателей отечества. И план порабощения в самом разгаре.
– А что совсем-совсем ничего нельзя сделать? – я быстро допивала кофе и дожевывала профессорскую булочку, видя, как бригада из историков, экипированная кепками и рюкзаками и специальными походными палками для ходьбы и подъема, рвется с места.
– Есть силы, которые не дремлют, – подмигнул мне профессор, и я не совсем поняла, намекал ли он на космические силы нашей страны или подмигивал исключительно мне, потому что начиная с этого момента почти никогда не отпускал моего локтя, будто привалившись к нему.
Из последних стараний я думала, что его притязания на локоть являются исключительно проявлением ответственности перед моими друзьями, коим профессор, скорее всего, пообещал беречь и любить меня на всем протяжении экскурсии к месту силы – Храму Солнца.
Но на всех перевалах, остановках Зиновий Аркадьич неизменно искал меня, усаживал рядом и продолжал свои разговоры со спутниками. Такое особое участие ко мне стало вызывать улыбки на лицах коллег по истории, и я поняла, что являюсь фавориткой профессора. Поначалу это совсем не мешало, а даже льстило. Во-первых, из партера, что называется, я внимала удивительным историям, слышала все подробности и мне перепадала большая часть харизмы Зиновия Аркадьича, рассказывающего страстно, с душой. Во-вторых, поход был чудесным, интересным, захватывающим, с такими видами, что память на фотоаппарате-телефоне быстро закончилась. Мне предложил свой телефон и свою память Зиновий Аркадьич, обещая в будущем переслать фотографии, если я, естественно, оставлю телефончик. Деваться было некуда, и я позировала профессору в каждом живописном уголке.
К обеду мы поднялись на гору, с которой открывался вид на гигантское кольцо из валунов, называемое Храмом Солнца, и у каждого присутствующего изменилось выражение лица, сделавшись возвышенным и просветленным.
– Надо очиститься перед тем, как Храм впустит нас, – с упоением сектантки произнесла одна из участниц и закатила в блаженстве глаза, очищаясь, судя по всему, изнутри.
– Время здесь останавливается, – хмуро посмотрел Зиновий Аркадьич в ее сторону, – но дело все в том, что время есть субстанция энергии и даже материи, и древние это знали. Вот вы верно приняли Храм Ра за случайно раскинутые валуны? – я честно кивнула. – А ведь раньше это могло быть последним пиком моды в архитектуре. Каменный век – возможно не век отсталости и примитивности, а изумительный, недосягаемый для нас, человеков, век минеральных технологий, с коими мы взаимодействовали на уровне всех сфер души. По крайней мере, по сохранившимся дольменам, то есть точкам информационного доступа к ноосфере, можно судить, насколько высокотехнологичной была цивилизация до нас, – мои брови поднялись вверх, а краешки губ недоверчиво опустились вниз. – Только представьте, какие силы должны были разбросать эти мегалиты так, чтоб они повторяли карту солнечной системы? Повторили до десятитысячной после запятой? Вертолеты? – но их не было в XVI веке, как утверждается в истории Средневековья. Дирижабли? – Тоже. Может, великаны? – мои уголки губ дрогнули, а нижняя губа надулась в раздумье. – Дорогая моя Майя, – профессор взял меня за локоть и проникновенно посмотрел в глаза. – Великаны живут только в сказках, – и тихонечко рассмеялся от того, что ввел меня в полный паралич сознания своими уморазмышлениями и сказочками.
– Нет, моя дорогая, это не просто камни, – он посмотрел на гигантское сооружение, лежащее как на ладони с точки, где мы восседали. – Когда-то, не так давно, кстати, здесь высился один из главных храмов Творца, звездоблюстилище, космический маяк или космопорт, видный из далекого космоса. Его эфирный агрегат до сих пор на ходу, поэтому рожденные на Земле чувствуют уплотнение энергии, заставляющее их облагораживаться.
