Евгения Ивановна Хамуляк
Крымские приключения
Почему-то за то короткое время общения с Олегом у меня открылись некоторые экстрасенсорные способности, например, четкое ощущение предчувствия беды. Поэтому слава богу, не смотря на призывы, угрозы и даже щекотанья в разных местах, я дегустировала список из пятидесяти винных изделий, каждый раз выплевывая дегустируемое в специальную урну, как советовали сомелье и чего не делал Олег.
Храбро стоя на ногах, иногда отклоняясь в ту или иную сторону, он дошел до пятидесятого наименования, не выплюнув ни капли. Официанты, гид и директорат завода хлопали стоя и безудержно смеялись над шутками и выпадами Поручика Ржевского, как они дружно стали называть спонсора. Но шутки закончились, когда Поручик решил еще раз прокатиться на трамвайчике.
От желания большой шишки в лице Олега позеленело не только мое лицо, но и всех присутсвутющих, только представивших, что может натворить пьяный буян у руля поезда на ходу?!
Всем миром стали уговаривать Олега одуматься. Спонсор приводил доводы, что абсолютно трезв, что имеет паспорт на вождение яхты и даже баржи, показывал документы, выворачивал карманы. Все было бесполезно. Глаза Олега из зеленых медленно превращались в черные, а потом и налитые кровью.
На наше счастье зазвонил телефон, Олегу звонили из другого завода, куда он должен был прибыть еще час назад. Спрашивали все ли хорошо.
– Хорошо! – грубо ответил мужчина, схватил меня за руку и зигзагом направился к машине. Я с поджатой губой и со смирением безгласно прощалась с персоналом завода, у которых на лице застыла похоронная гримаса.
– Ты поведешь, – тихо бросил Олег, усаживаясь на сиденье штурмана. Вытащил из штанов какую-то помятую бумажку, сунул мне в руку и захрапел. Развернув листок, промокший в вине, я отметила, в белом, потому что еще лилось и красное, я нашла адрес следующей винодельни, которую мы должны были посетить.
Честно сказать, мне все стало понятным про Остапа-Поручика-спонсора и можно было спокойно ехать в отель, забирать вещи и расставаться навсегда. Но природная отвественность и какая-то жалость к пьяному хулигану, которого ждут люди, например, мои друзья, которые скорее всего тоже мечтали о столичном инвесторе, возобладали.
Я завела машину и отправилась по мятому адресу из штанов Олега.
Нас встречали караваем и водкой. Я смеялась до слез, а вместе со мною и директорат, совсем не подозревая, что смех мой истерический, вызван уже знакомой картиной как отоспавшийся и посвежевший Олег не стал и здесь отказываться от даров Крыма, выпил-закусил как положено этикетом на гостеприимство.
Слава высшим силам, этот заводик не имел своего паровозика, но к несчастью, имел гончарную мастерскую, изготавливающую эксклюзивные бутыли под элитное вино.
После дегустации тридцати наименований, заканчивающимися традиционно тяжелыми напитками, Олег решил изготовить свой фирменный бутыль и направился к столу гончара, где хранились глина и вода.
Не видавшие столичной удали и отпетого хулиганства, работники винного завода бледные от шока, не могли тронуться с места, глядя как глиняные брызги летят в их сторону, пачкая белые одежды, отглаженные и накрахмаленные к приезду высокой персоны.
От стыда свалиться без чувств меня спасала мысль, что мы с Олегом не с одного города и не имеем ничего общего, кроме паспорта, выданного одной страной. Если все спонсоры выглядели так и вели себя так, даже обладая спортивным телом, фаянсовой улыбкой, чувством юмора, дорогущим одеколоном, золотыми часами, шикарной машиной и люксовой баржей, всего этого не хотелось даже за все золото мира. Будь оно не ладно!
Когда глина закончилась, Олег упал на бочки с созревающим вином и работники помогли мне донести его до машины. Запятнанный директорат отдал мне на руки какие-то бумаги, флаеры и прочую сопроводительную документацию, чумазые секретари упаковали остатки каравая, и молчаливо-печально мы с бесчувственным телом, принадлежащем Олегу, отправились дальше.
Я остановилась на дороге, подальше от места нашего позора и стала обыскивать пьяного гусара на предмет еще каких-нибудь мятых бумажек, найдя таковую в заднем кармане шорт итальянской марки. Шорты стояли столько, сколько вся моя поездка в Крым. На бумажке значился адрес винодельни «Гордости Крыма» Кати, Володи и Кузи. Я с сомнением минут пять разглядывала адрес, потом пьяного инвестора и, усевшись за руль, повернула в отель.
И была практически не удивлена, когда при подъезде Олег, выспавшийся за дорогу, сладко потянулся и поинтересовался текущими делами. Дает же бог богатырское здоровье всяким прохиндеям! Хотя может и за этим инвестором тянулось божье провидение, гласящее всякому наивному пахарю не надеяться на столичных бонз, а самим работать и верить в свое детище и его будущее.
– Ты что-нибудь помнишь? – спросила я, остановив машину на парковке отеля.
– Неа, – деревянно ответил Олег, глядя в никуда. – Какой завод мне понравился больше всего?
– Вот этот, – я вложила в его руку мятую бумажку с адресом своих друзей.
– Спасибо, королева! Ты реально сделала мой день! – он стал улыбаться и приходить в себя. – Дай мне пару часов и я снова твой. Встречаемся в 21:00 в холле. Я поведу тебя в лучший ресторан города!
Я вылезла из машины, послав ему ласковый воздушный, прощальный поцелуй, и скрылась в здании.
Пока я хотела позвонить и предупредить друзей о неожиданном возвращении, мои вещи быстро спустили на гостевую стойку. Звонок не удался, потому что я вспомнила, что телефон заделался фотоаппаратом. Ничего не оставалось как взять такси и ехать с повинной головой напрямую, по дороге соображая на счет ночлега и решая спать хоть на пляже, если придется, но только больше не встречать и не знать спонсоров винодельнь. Никаких.
Глава 3. Все гениальное просто
Друзья посмеялись над моими любовными приключениями на высоком уровне и вместо Олега повели меня в лучший ресторан полуострова, где шевствовала Катя, являясь соавтором кухни, как когда-то ей грезилось у меня в кабинете.
Придумывала меню и подачу, а ее рецепты реализовывали в жизнь два прекрасных повара-кавказца, похожие на тех двоих бравых из ларца, которые тут же решили накормить меня лучшими своими шедеврами, состоящими из двадцати блюд.
– «Фасоль к вину», тебе нравится название ресторана? – спрашивали и переспрашивали ребята на каждую ложку, что я собиралась положить в рот.
– Обалденно! Мне нравится все! Реально! Атмосферно! Супер! Божественно! – лилось из меня рекой и я не лукавила не на йоту.
– Понимаешь, ведь все гениальное просто. Зачем ломать рецепты, провереннные вечностью? – говорил Володя с горохом в трусах и теперь в душе. Я улыбалась, потому никак не могла отделаться от этого образа. – Не понимаю поваров, которые пытаются выпендриться, намешают несовместимое, натыкают туда лука-порея, размажут по тарелке соевый соус и выдают это туристам за баснословные деньги?!
– Наш успех обусловлен двумя составляющими: натуральные и выращенные по сезону продукты. Благо их великое разнообразие на полуострове, и не нужно травить посетителей генномодифицированными огурцами откуда-нибудь из Испании. И второе, старые проверенные рецепты, живущие в народной памяти.
Я была согласна со всем, но запротестовала, когда кавказцы из ларца, исключительно ради меня напекли ассорти национальных хачапури с самсой и еще какими-то румяными творожными изделиями в прикуску с кебабами размером с крупную анаконду, притащив еще один кувшин вина из дома, сделанный их мамой!
Я попросилась домой. Точнее на ночлег куда-нибудь. Оказалось, что постоянное жилище для меня так и не найдено, поэтому я еду на дачу к одному профессору истории и археологии, где как раз проходит слёт историков со всего мира и у них не приехал товарищ из Владивостока. Его-то место мне и достанется аж на три ночи.
Глава 4. СоРАтники
В двадцать два ноль ноль я, таща за собой чемодан и рюкзак, боясь оставить копченности без присмотра и с надеждой на возможность доставить пять килограмм папиного счастья по адресату, а заодно посетить мастерскую телефонов, мой так и не включался, оказалась на потрясающей вилле профессора, сошедшей с полотен девятнадцатого века, где поживали дамы с кружевными зонтиками и господа с сигарами и котелками.
Профессор моложавый симпатичный старичок, с бравым с ясным взглядом, осмотревший мою фигурку в шортах и шлепанцах с ног до груди, тоже курил трубку. Она ему невероятно шла, будто он родился с ней и милыми очечками и с этими манерами, от которых хотелось срочно переодеться в платье и достать кружевной зонтик.
По его настоянию я-таки оставила чемодан и рюкзак с консервами в прихожей, где со стен смотрели дамы и господа, гуляющие у моря, и уселась на задний ряд отдохнуть и послушать речи профессора, который отвлекся ради меня. И так заслушалась, что потеряла счет времени. К слову сказать, в зале вообще никто не шелохнулся, чуть-чуть шумели только тогда, когда уважаемый Зиновий Аркадьич менял табак в трубке, и в зале попеременно пахло то зелеными яблоком, то спелой вишней.
– Храм Солнца видел то время, когда плоская земля крошилась на материки от ужасного взрыва планеты-близнеца Земли – Глории. Она разлетелась на гигантские метеориты, такие как Ио, ставшие другим планетам спутниками, – он перевел дух, будто представив себе межгалактические войны, – и космический корабль с богами, который мы сейчас называем Луна, прибыл поживиться на нашей беде. Земля представляла собой мессиво из цемента и глины и трупов великанов и нас, карликов. Селевые потоки накрыли с головой все живое. Выжили только горные местности. Но хуже всего было порабощение… – он говорил и говорил, а я все больше и больше удивлялась этому миру, где под одним солнцем живут такие люди как Олег, профессор и я. Совершенно разные реальности, в моей было где-то три-дэ с половиной, в профессорском мире пять-дэ, а может все десять, в жизни Олега имелся отрезок из одной винодельни до бара отеля. Но отрезок веселый.
– Можно я тоже с вами отправлюсь к Храму Солнца? – попросила я после знакомства с хозяином виллы.
– Разумеется, – отвечал Зиновий Аркадьич, приглашая меня на дружеский коктель с другими тридцатью участниками на огромную террасу с неземным видом на горы, из-под которых выкатилась луна с живыми или уже не живыми богами, как я поняла или не допоняла.
Уже там продолжилась не лекция, но дискуссия с обсуждением причин взрыва озвученных планет и их спутников, а также устройство и функции пирамид и дольменов, судьба великанов и прочее, прочее непознанное. Я слушала с открытым ртом, понимая, как скучно прожила эти тридцать с небольшим лет, полагая, что существует только ослик Иа, и даже не подозревая про Ио, жрицу богини Геры, которая страдала без любви, брошенная любовником Зевсом. Ничего в мире не меняется, черт побери.
***
В пять утра меня разбудили медным звоном колокольчика профессора, который объявлял им перемены. Усилием невероятной воли или невероятным усилием воли, а в шесть утра все было невероятным и волевым, на аромат кофе и пряной вишни табака, окутывающих всю виллу, я, словно зомби или ослик Иа, направилась в большую залу, где уже накрыли завтрак. Обсуждали каких-то анунаков и планету Нибиру. Ни престранное название народности, ни ее история не вызывали никаких ассоциаций, а по словам собеседников, анунаки принимали непосредственное участие в истории земли, буквально до сегодняшних дел. Я хотела было залезть в интернет, чтобы хотя бы взглянуть в лицо этой народности? хотя бы знать входят ли они в двадцатку или девятку ведущих или отсталых стран мира? Светит ли у них солнце? И какая монета ходит в обороте? Но впомнив про канивший в отпуск телефон, услышала:
– Не ищите. Это не дружеская нам цивилизация, которая-таки не смогла приземлиться на землю, потому что существует по другим физическим законам мироздания.
Наш творец хитро придумал устроение своего мира, что на его теле может жить только рожденный на земле, но… – подливая мне кофе и подсовывая очередную плюшку на тарелочку приговаривал профессор, при ближнем утреннем рассмотрении не такой уж и старый, просто покрытый благородной сединой, которой не больше, чем шестьдесят лет, – подлецы вот уже две тясячи лет, а особенно активно последние сто, действуют через подставных лиц, всевозможных предателей отечества. И план порабощения в самом разгаре.
– А что, совсем-совсем ничего нельзя сделать? – я быстро допивала кофе и дожевывала профессорскую булочку, видя, как бригада из историков, экипированная кепками и рюкзаками и специальными походными палками для хотьбы и подъема, рвется с места.
– Есть силы, которые не дремлют, – подмигнул мне профессор, и я не совсем поняла, намекал ли он на космические силы нашей страны, или подмигивал исключительно мне, потому что начиная с этого момента почти никогда не отпускал моего локтя, будто приклеевшись к нему.
Из последних стараний я думала, что его притязания на локоть являются исключительно проявлением отвественности перед моими друзьями, коим профессор, скорее всего, пообещал беречь и любить меня на всем протяжении экскурсии к месту силы – Храму Солнца.
Но на всех перевалах, остановках Зиновий Аркадьич неизменно искал меня, усаживал рядом и продолжал свои разговоры со спутниками. Такое особое участие ко мне стало вызывать улыбки на лицах коллег по истории, и я поняла, что являюсь фавориткой профессора. Поначалу это совсем не мешало, а даже льстило. Во-первых, из партера, что называется, я внимала удивительным историям, слышала все подробности и на меня переподала большая часть харизмы Зиновия Аркадьича, рассказывающего страстно, с душой. Во-вторых, поход был чудесным, интересным, захватывающим, с видами, что память на фотоаппарате-телефоне быстро закончилась. Мне предложил свой телефон и свою память Зиновий Аркадьич, обещая в будущем переслать фотографии, если я естественно оставлю телефончик. Деваться было некуда, и я позировала профессору в каждом живописном уголке.
К обеду мы поднялись на гору, с которого открывался вид на гигантское кольцо из валунов, называемое Храмом Солнца и у каждого присуствующего изменилось выражение лица, сделавшись возвышенным и просветленным.
– Надо очиститься перед тем, как Храм впутит нас, – с упоением сектанки произнесла одна из участниц и закатила в блаженстве глаза, очищаясь, судя по всему изнутри.
– Время здесь останавливается, – хмуро посмотрел Зиновий Аркадьич в ее сторону, – но дело все в том, что время есть субстанция энергии и даже материи, и древние это знали. Вот вы верно приняли Храм Ра за случайно раскинутые валуны? – я честно кивнула. – А ведь раньше это могло быть последним пиком моды в архитектуре. Каменный век – возможно не век отсталости и примитивности, а изумительный, недосягаемый для нас, человеков, век минеральных технологий, с коим мы взаимодействовали на уровне всех сфер души. По крайней мере, по сохранившимся дольменам, то есть точкам информационного доступа к ноосфере, можно судить насколько высокотехнологичной была цивилизация до нас, – мои брови поднялись вверх, а краешки губ недоверчиво вниз. – Только представьте, какие силы должны были разбросать эти мегалиты так, что об они повторяли карту солнечной системы? Повторили до десятитысячной после запятой? Вертолеты? – но их не было в 16 веке, как утверждается в истории Средневековья. Дирижабли? – Тоже. Может, великаны? – мои уголки губ дрогнули, а нижняя губа надулась в раздумье. – Дорогая моя, Майя, – профессор взял меня за локоть и проникновенно посмотрел в глаза. – Великаны живут только в сказках, – и тихонечко рассмеялся от того, что ввел в меня полный паралич сознания своими уморазмышлениями и сказочками.
