Евгения Ивановна Хамуляк
Приключения Славика Вселенского
– Вообще-то, я тут сидел, – недружелюбным басом прогундосил парень.
– Тогда где твоя тарелка? – спросил Славик.
– А это не твое дело, – парировал бугай, угрожающе приближаясь.
Вообще-то, Славику ничего не стоило пересесть, но тут было вот какое дело: во-первых, при виде этой табуретки мальчику пришло в голову, что она идеально подходит для просчета его сажени и пядей. Но об этом потом.
Во-вторых, этот бугай давно нарывался на неприятности, и если сейчас смолчать или уступить, мальчишечьи законы джунглей позволят этому грубияну и дальше вести себя бесцеремонно и нагло с другими ребятами. Что нельзя было прощать, кто-то должен был восстановить справедливость.
И в-третьих, у Славика было очень плохое настроение, и небольшая разрядка ему сейчас не помешала бы.
Будущий Повелитель Вселенной встал со стула и быстро сделал шаг в сторону, в этот момент табуретка с грохотом повалилась в сторону, так как Борис толкнул ее ногой, рассчитывая сбить парнишку на пол. И хотя это не удалось, все равно громко рассмеялся своей неудавшейся шутке. Этим инцидент и закончился бы, вся компания во главе старшеклассником Борисом уже намеревалась ретироваться в кинозал, но тут Славик сказал:
– Раз поел, убери за собой.
Борис ошалело воротнул головой в сторону раздражителя его спокойствия и наткнулся на спокойный взгляд плюгавого отличника.
– Ты это сейчас со мною разговаривал? – не веря собственным ушам, сказал он.
Славик ухмыльнулся, глупый все-таки разговор получался «Ты мне сказал? Да кто ты такой! Да не твое дело!», прям как в голливудских дурацких фильмах про всяких там ковбоев.
– Ну, тебе… – не останавливался тем не менее пацан, зная, что все эти бугаи только до поры до времени смелые.
Как вдруг из ниоткуда прямо посередине начинающегося тайфуна возникла фигура трудовика Александра Ивановича, который будто только и ждал этого момента, чтобы схватить ребят за руки и, пока те не очухались, отвести их в свой набитый молотками и стамесками кабинет, не забыв зачем-то прихватить и табуретку.
Александр Иванович, в прошлом сам детдомовский ребенок, на инстинктивном уровне чувствовал очаги зарождения пожара, и давно следил за Надеждиным Борисом, который вошел в пору, где все вокруг вызывает сильнейший интерес и хочется все видимое проверить на зуб и мускул. Поэтому, издалека завидев нехороший румянец на подопечном, успел распознать назревающий скандал. К Славику вопросов у трудовика не было, кроме одного момента, Александр Иванович не понимал мальчишку, точнее не мог его раскусить. «Экзотический фрукт. Слишком большая фантазия. Слишком много мозгов и мыслей. Одним словом, самородок. Простыми руками такого не возьмешь». Но Вселенский учился на одни пятерки и вообще слыл примерным и образованным, поэтому не представлял угрозы для всеобщего спокойствия. А тут такое!
– Ребята, – дружелюбно начал Александр Иванович, прекрасно зная свою работу и хорошо представляя план действий. За тридцать пять лет стажа было проведено немало таких разговоров. – Мужики есть мужики, пусть даже, если они еще мальчишки, – рассадил он их по разные стороны от себя, а сам, как арбитр уселся посередине. Злополучный табурет поставили рядом. – Давайте так: у каждого есть своя гордость и свое пространство, это понятно. Теперь разделим наш интернат на зоны влияния. И всем будет хорошо. Ты, Славик, как меньший, думаю, готов уступить и не заходить туда, где Борису неприятно тебя видеть. Ну а ты, Борис, – понизил голос трудовик, – давай тоже утихомирься и на младших просто так не наезжай. Мы все-таки не маменькины сыночки и выросли не в райских кущах, а живем в большой и сложной семье общежития, где надо понимать, есть законы и правила. Ибо в исправительных учреждениях для малолетних с вами так разговаривать не станут. А начнется серьезная взрослая жизнь, и тогда запоешь совсем… – не закончил свою речь трудовик, так как Вселенский поднялся и сказал:
– Давайте лучше я объясню, Александр Иванович.
Борис и трудовик слегка обалдели от такого поворота и, напрягшись, стали вслушиваться, что хотел донести до них наглый мальчишка.
– Просто Борис думал, что я не всерьез воспринимаю его словечки и издевки, и ошибался. Я понимал, что наши силы не равны, и скорее всего из схватки вышел бы без зуба, с большими синяками, может быть, даже с переломами. Но от этого я не сломался бы и не отступил, а только сильнее разозлился. И вот тогда, когда Борис меньше всего ожидал бы удара от меня, например ночью, выкрал бы у бабы Любы крысиный яд, что она против мышей использует в кладовках, а тот, как известно, обладает обезболивающим эффектом. Я документальный фильм про Великую Отечественную войну смотрел, там рассказывали, как солдаты Советской Армии против фашистов воевали и не хватало медикаментов в госпиталях, и использовали все, что под рукой было… Так вот. Однажды ночью я бы обязательно застал Борю врасплох, насыпал бы ему крысиного яда в уши и отрезал их. Представьте себе: наступает утро, все идут завтракать, а Боря не слышит. Просыпается, а его уши рядом красивенько лежат…
Трудовик сглотнул неприятно-похолодевшую во рту слюну, про себя с отчаянием отметив, что со Славиком глаз его наметанный дал маху – непростой был мальчишка этот Вселенский. «Взять под особый контроль», – красной пастой нарисовалась фраза в сознании Александра Ивановича. «Яд ликвидировать», – последовал следующий приказ.
На Борю же было страшно смотреть. Несмотря на возраст, рост и вес, в душе старшеклассник тоже был весьма впечатлителен и мечтателен, как Славик. А может, все детдомовские являлись такими… И поэтому картина с отрезанными ушами, аккуратно уложенными на его подушке, увиделась им так ярко, что табун мурашек пробежался по спине, оставляя мокрые соленые следы…
– Я понимаю, это происшествие полностью перечеркнуло бы мою золотую медаль и планы на университет. Но что взять с одиннадцатилетнего пацана, в прошлом отличника? – задумчиво поднял вверх свои глаза Славик, уставившись в некрасивый неровный потолок мастерской трудовика. – Ну, дурка, всякие там экспертизы и специнтернат. Потом, может быть, за хорошее поведение отпустили б. А вот тебя, Боря, ожидал бы дом инвалидов и вязания носков до конца жизни, – и Славик очень серьезно взглянул в глаза оппоненту.
По коже Бориса не то, что мурашки, стада носорогов пробежали от этого взгляда, который полыхнул то фиолетовым, то алым, зеленым, оранжевым, переходившим в ослепительно-белый… Стальной взгляд! Или показалось?
– Так вот я и подумал… – продолжил Славик, потому что другие все еще молчали, приходя в себя от сказанного им. – Зачем я вцепился в эту табуретку? Чуть жизнь человеку не испортил ради какого-то дурацкого стула.
Легко взял табурет и протянул старшекласснику. Бориса замутило, а перед глазами поплыло. Вся эта ситуация ввела его в какое-то оцепенение. И вот почему…
Дело в том, что у Бориса было одно свойство, которым он очень дорожил. Боря чувствовал правду. Не просто чувствовал, а осязал и ощущал. Он не мог ее прощупать и описать словами, к сожалению, не родился поэтом, но когда видел, точно знал – вот это правда! И поэтому в последнее время ходил сам не свой, не было у него настроения, что ли. Может поэтому и прикапывался ко всем подряд.
Куда ни посмотрит – все неправда: этот интернат, он сам, все эти люди вокруг, уроки и тетради, туманные перспективы детдомовского подкидыша, непонятное будущее… Все неправда! Это не могло быть его жизнью! Он точно знал, что должен и может сделать нечто большое, а ему грозило ПТУ и работа монтером, или сантехником, или вот трудовиком, как Александр Иванович. И это неправда!
А пацан этот был настоящим! И говорил правду! Он ее в глазах у него прочел. И поверил. Сразу же.
Чуток придя в себя, Борис взял-таки табурет, а потом кинул уходящему из мастерской Славику:
– Эй, Вселенский, погоди. Прости. Повздорили по глупости. Я что-то бешеный в последнее время хожу, – Борис вручил назад табурет мальчишке. – Возьми стульчик. Не нужен он мне. А тебе он зачем? – спросил бугай с интересом.
В этот момент Славика тоже посетила правда. Он взглянул в глаза недавнему врагу и увидел в них искренний интерес, и, хотя они с Борей никогда не были приятелями, вдруг признался, будто камень с плеч скинул:
– Для чего, сказать не могу – это секрет. Но мне размеры сажени надо снять, а табурет ровный, с перекладиной для ног, прям отлично подходит для моего дела. Поможешь?
Славик говорил правду, понял Борис, а еще от слова «секрет» по коже старшеклассника уже в обратном направлении побежали сначала стада носорогов, а за ним соленые мелкие мурашки, оставляя после себя сухие, приятно покалывающие следы.
Глава 5. Летучий корабль
Борис не подвел и, вместо того, чтобы пойти со всеми ребятами смотреть развивающие программы или голливудские стрелялки по телеку, побрел со Славиком в трудовую, где каждый из мальчиков готовился к проекту, который должен был разработать и реализовать самостоятельно. У всякого имелся свой рабочий стол и рабочая поверхность, а также минимальные наборы инструментов и материалов. На проекты давали три месяца и уже на следующей неделе в понедельник они должны были торжественно представляться широкой детдомовской публике во главе с директором и областной комиссией в самом актовом зале.
Борису никогда не нравилось что-то мастерить руками, не то чтобы он не мог, скажем, скворечник соорудить, – мог, да еще какой. Но только в рамках обязательной учебной программы. Так просто его клещами было не затянуть в этот пыльный, пахнущий сырым деревом, дальний сарай у школы, который высокопарно назывался «Экспериментаторской».
И когда он вошел в сарай, Славик тут же включил свет и принялся доставать какие-то инструменты, Бориса удивило, что все столы в помещении были чисто убраны или заставлены уже готовыми изделиями, накрытыми простынями и клеенками, кроме Славикиного. Его стол был завален книгами с рисунками, сказками, энциклопедиями, чертежами, линейками и скомканными листами исписанной бумаги. Но ни одного предмета, намекающего на то, в чем будет состоять идея эксперимента, не намечалось. А ведь окончание проекта висело, что называется, «на носу».
Славик достал портновский метр, протянул его Борису, потом торжественно поставил табурет в центре, прилежно сел на него, ровно вытягивая спину и ставя ноги на перекладину, и показал:
– Сажень – это от копчика до макушки.
Борис взял в руки метр и легко исчислил запрашиваемую меру. После этого Славик споро слез с табуретки, поспешил записать на краю бумажки свою сажень, от души поблагодарил товарища за оказанную услугу и с нетерпением уселся за свой стол, опять вкопавшись в энциклопедии и тяжелые тома красочных сказок, что-то усердно рассматривая и зарисовывая в свой дневничок. Борис понял, что аудиенция закончилась, но не спешил уходить. Внутри него росло неимоверное любопытство, которое он еле-еле мог сдержать. И хотя гордость старшеклассника и в прошлом хулигана умоляла его бежать, мальчишечья пытливость, аромат каких-то приключений, висевших в пыльном воздухе, нещадно подщекочивали Борино чутье и интерес.
– Может, тебе еще чем помочь? Смотрю, ты не сильно продвинулся в проекте! Или ты пантомимой будешь показывать, чего хочешь смастерить? – важно спрашивал старший, кивая головой на готовые столы одноклассников Славика.
Мальчик поднял голову от книг, осматривая помещение, выискивая, на что Борис подмигиванием пытался обратить его внимание, потом еще раз взглянул на старшеклассника, прикинул что-то в голове и сказал:
– Да, ты можешь мне помочь, если хочешь.
От этих слов, от которых раньше бы Борис взвыл от бешенства, что какой-то плюгавый парнишка ему что-то разрешает или не разрешает, сейчас так обрадовался, что подскочив, воскликнул:
– Правда?! Тогда, может, завтра и начнем? А то ж понедельник-то не за горами!
– Давай, – просто кивнул Славик. Мальчик еще не знал, чем именно пригодится ему Борис, но чувствовал, что работы будет невпроворот, особенно если учесть законченные, накрытые тканью проекты одноклассников.
