Евгения Кретова
Красавец для чудовища
© Евгения Кретова, 2023
Беременные мозги
Она терпеть не могла утро – и саму себя по утрам. Мятая, непривлекательная физиономия, волосы-мочалка, тоска в глазах. Наверно, по этой причине ее зеркало в ванной комнате – просто кружок на горбатой пружине, размером с пирожковую тарелку. Его можно было отвернуть и не портить себе на весь день настроение.
Тридцать восемь – это вам не «шышнадцать», говорила себе Инга Широкова.
6-20. Первый сигнал будильника.
6-25. Второй. Ослепившее яркостью окошко со списком пришедшей за ночь почты, вереница приветствий «Дорогая Инга» на всех языках Европы. Инга свернула список. Откинувшись на подушке, подарила себе еще пару минут тишины и покоя.
6-28. Неожиданно задремала.
6-45. Спасительный сигнал второго будильника, торопливый подъем, выдергивание себя из-под одеяла. Аромат свежемолотого кофе наполняет уютную, современно оборудованную квартиру. И вот уже Инга спешит по коридору, чтобы через пятнадцать минут выпорхнуть из ванной самодостаточной и адекватной преуспевающей женщиной. Она часто думала, что надо памятник поставить тому человеку, который придумал тональный крем и декоративную косметику.
«Хотя, может, уже стои́т где? Надо погуглить…»
7-28 утра. Воркование Audi последней модели, – ее милашки, ее прелести, не ведающей, что такое прокуренный салон и небритый чел на водительском сиденье.
Инга включила магнитолу – из динамиков полилась прерванная вчера история: за неимением свободного времени молодая женщина пристрастилась к аудиокнигам. Особенно приятно слушались мужские голоса. Что-то подсказывало, что не из-за патологического отсутствия личной жизни. Но она гнала подобные мысли от себя, ведь она самодостаточная преуспевающая женщина. Адекватная!
Расправив зеркала заднего вида, юркое авто вынырнуло с парковки на проезжую часть.
Рабочий день, здравствуй.
Сегодня повезло – она собрала всего три светофора на выезде на проспект Вернадского, зато потом – совершенно свободная дорога до самого офиса. «День-то, кажется, задался́!»
* * *
8-12. Зеркальные двери офисного центра автоматически распахнулись перед высокой блондинкой в светлом деловом костюме. Дежурная, но приветливая улыбка девушки-администратора. Внимательный кивок секьюрити. Мягкий рывок лифта вверх, на семнадцатый этаж, в личные владения.
Инга Павловна Широкова, тридцать восемь лет, генеральный директор и единственный учредитель консалтинговой фирмы «Jus Olympic[1]» собственной персоной.
– Инга Павловна, – у лифта ее караулила Лариса, начальник отдела арбитражной практики. Судя по красным глазам и взъерошенному виду, сотрудница еще не уходила домой. – Исковое по «Мерилл Консалтинг» подготовила, нужно, чтобы вы подписали. И Наташа обнаружила, что у нее истек срок доверенности.
Наташа – юрист Ларочкиного отдела, девушка толковая, но, судя по всему, не слишком внимательная: не проверить накануне судебного заседания доверенность на ведение дела такая небрежность может обернуться катастрофой. Хорошо хоть это сейчас выяснилось, а не у судьи в приемной. Инга кивнула.
Подхватив протянутую ей папку с документами, посмотрела на Ларочку холодно и сразу почувствовала, как напряглась подчиненная, как вжалась на пару сантиметров ее шея и словно прижались к голове маленькие розовые уши. Широкова умела наводить ужас одним взглядом.
– Хорошо, я посмотрю, – ледяным тоном уронила она. – Если все нормально, подпишу. – Поравнявшись с Ларисой, она поправила очки. – И Наталью ко мне отправь.
Ларочка сникла, приклеилась к стене, пропуская начальницу вперед. Очевидно, в надежде растаять. Инга обернулась:
– Лариса, объясни мне, пожалуйста, как ты собираешься работать в таком виде весь оставшийся день?
Лариса смутилась, покраснела, поправила выбившуюся из прически прядь, покосилась на двери лифта.
– Я… я… э…
Помимо своего отражения с утра, Инга терпеть не могла, когда мямлят.
– Работать надо так, чтобы все успевать в рабочее время. Если начальнику отдела арбитражной практики одной из крупнейших консалтинговых фирм Москвы приходится заниматься делами еще и ночью, это говорит лишь о его отвратительном тайм-менеджменте.
Лариса стала пунцовой, опустила глаза.
Широкова покачала головой, чтобы показать крайнюю степень своего возмущения, и добавила:
– Иди домой. До шести вечера даю тебе время привести себя в порядок. В шесть доложишь по искам Соловьева и Магри́нычева, расскажешь, что решили с обоснованием.
Лариса с благодарностью кивнула.
Инга удовлетворенно повела плечом: хочешь, чтобы тебя считали строгой, но справедливой, будь стервой.
Она толкнула прозрачные створки своей приемной.
Ирочка уже сидела на месте, уставившись в монитор, и глупо улыбалась. Завидев начальницу, торопливо нацепила на округлившуюся мордашку деловое выражение.
– Доброе утро, Инга Павловна.
– Доброе, Ира. Пометь у себя – на шесть я назначила совещание с Ларисой Витальевной. Отмени все остальные встречи.
Ирина засуетилась, опрокинула пластиковый органайзер, карандаши с грохотом рассыпались по черной столешнице. Секретарша схватила блокнот, чиркнула в нем несколько слов и замерла с остолбенелым видом, побледнев до синевы под глазами.
– Что еще? – Широкова уже чувствовала неладное. Вопрос только в том – насколько оно неладное.
– Инга Павлов-ик-на, – икнула помощница. – А у вас на шесть назначена встреча… С итальянцами на Краснопресненской.
Инга тихо чертыхнулась:
– Я, кажется, еще вчера просила тебя ее перенести.
Лицо секретаря покрылось малиново-красными пятнами.
– Просили, – промямлила она. Вытерла рукавом испарину со лба. – Я, кажется, забыла.
«Один, два, три, четыре, пять. – Инга прикрыла глаза, заставила себя сосчитать до десяти. – Метод аутотренинга, он поможет. Обязательно. Господи, дай мне сил прожить этот день, так как завтрашний принесет мне нового толкового небеременного секретаря. С нормальными небеременными мозгами». Инга медленно выдохнула, тихо посоветовала:
– Звони сейчас. Иначе рискуешь поехать на встречу к ним сама, – и дернула ручку двери своего кабинета.
– Инга Павловна, но как же, – запричитала Ирина, выползая из-за стола и выдвигая грузный преддекретный живот.
Широкова с шумом закрыла дверь.
Завтра.
В ее жизни все наладится завтра.
Да наступит завтра!
Завтра началось с такого же мятого вида, как обычно, с привычной кружки горячего кофе. С более тщательно подобранной блузки и более модной, но чертовски неудобной дамской сумочки: сегодня встреча с итальянцами, надо соответствовать.
Что там говорили про санкции? Кому тетка чужая, кому мать родная. Чем больше правовых проволочек, тем лучше живут юристы. Инга не жаловалась. Отработанная схема, при которой российские партнеры получают желаемое оборудование и комплектующие, а итальянцы (французы, немцы, американцы, и далее по списку – нужное подчеркнуть) – гарантии, прозрачную отчетность, сохранение партнерских связей, собственной деловой репутации, рынка сбыта и стабильного дохода.
Сегодня – встреча с очередным «уклонистом»: горит контракт. Обязательства, к которым в деловых кругах относятся куда более трепетно, чем в политических, а тут наезд итальянского МИДа (конечно, с извинениями в личку генеральному директору концерна). Придется действовать спешно, так как если не успеют, то таможенники развернут груз на выезде из ЕС, а партнеры впаяют бедолагам штраф с пятью нолями. В евро. Ей, Инге, готовы заплатить за разовую услугу сумму с четырьмя нолями. В евро.
Инга посмотрела на свое отражение в единственном большом зеркале, в котором она отражалась вся – от льняных волос, рассыпавшихся по плечам затейливым каскадом, и очков в модной оправе, до остроносых туфель, телесных, в цвет шелковых, пижонски расклешенных брюк.
За спиной ее называли стервой. И это самое культурное из прозвищ. Остальные на приличном телеканале запикали бы. Она двигала крупные «мужские» бизнесы плечом, легко, походя. Пользуясь, где надо, очаровательной улыбкой и нежным голосом. Едва заметное прикосновение, многообещающий кивок. Доверительный поворот головы.
Конечно, умудренные жизненными невзгодами заказчики предпочитали иметь дело с ней, а не с пропахшими сигаретами конкурентами Инги. В конце концов, если профессиональный результат так же сногшибателен, почему не порадовать себя обществом красивой молодой женщины. Пожилые владельцы концернов и холдингов, седовласые, уставшие от выходок любовниц, таяли в обществе умной женщины, не рискуя предложить ей ничего, кроме похода в оперу: бизнес и репутация превыше всего.
Она лукаво улыбнулась.
На сегодняшних итальянцев посягал Хромов, ее давний оппонент, еще с института. Он учился курсом старше, активно подбивал клинья, но был застукан за обсуждением с друзьями ее груди. За что получил по морде и с тех пор разыгрывает обиженную непосредственность, переманивая заказчиков. Сволочь. Пару раз ему это даже удалось.
Но зато реванш был впечатляющий.
Хромов представлял в суде клиента-перебежчика от Широковой, а Инга взялась из принципа вести дело их конкурента. Хромов нагло ухмылялся – подопечный Инги в самом деле накосячил со сроками выполнения работ, и неустойку по претензии ему впаяли на вполне законных основаниях. Только Хромов всегда был небрежен к деталям. К сноскам. К приложениям. К фразам вроде «если только не».
Вот это «если только не» и сыграло с ним злую шутку: контракт прописывал освобождение от ответственности клиента Инги в случае непередачи промежуточных актов сдачи-приемки работ заказчиком, клиентом Хромова. И вот тут – та-дам – в договоре обнаружилось примечание: факт передачи таких актов должен быть подтвержден документально. Однако такого документа не было. А было письмо-претензия Ингиного клиента с требованием предоставления подписанных заказчиком актов сдачи-приемки этапов работ. Все как полагается – заказное письмо с уведомлением, отметка о приеме, входящий номер, дата регистрации. «Опись, про́токол, сдал-приня́л», как говорил незабываемый герой актера Папанова[2].
Инга навсегда занесла этот момент в число своих личных побед, в папочку под названием «Хромов – козел и пусть так будет с каждым, кто посмеет меня обсуждать». Он лениво довел позицию истца до суда, подтвердил суть исковых требований, вальяжно ответил на парочку ее вопросов и, снисходительно подмигивая, развалился на стуле в ожидании ее доклада. Инга выкладывала факты постепенно, вбивая каждый последующий, словно гвозди в гроб его блистательной карьеры юриста-арбитражника, – четко и по пунктам, оставив заветное «если только не» вишенкой на торте.
Сволочь Хромов усмехался какое-то время, отплевываясь от ее доводов, как деревенский хулиган – черешневыми косточками, и усердно пытаясь сохранить лицо. Клиент-перебежчик нервничал, смотрел на Ингу побитой собакой. И с каждым новым доводом с физиономии Хромова медленно сползала ухмылка, стекала уверенность и непоколебимость, как свечной воск. И вот уже модная трехдневная щетина сделала его похожим на бомжа с Казанского вокзала, а шикарный пиджак от Армани будто стал на несколько размеров больше.
Инга торжествовала.
После финального аккорда она посмотрела на незадачливого конкурента – жалкого, уничтоженного, пристыженного – в упор и ослепительно улыбнулась, пожелав удачи: ему предстояло объяснить клиенту, как так вышло, что из обещанной Хромовым позиции «все в ажуре» они получили полный и оглушительный провал.
Это он еще не знает, как Инга разыскивала бедолагу-подрядчика, уговаривала показать контракт и в итоге вела дело бесплатно: ее гонорар предполагался только по факту вынесения решения суда в пользу Ингиного клиента.
Подхватив сумочку, сегодняшняя Инга выпорхнула на лестничную площадку, но прямо на пороге своей квартиры столкнулась с соседкой Ольгой: та разворачивала в узком коридоре коляску. Получалось не очень ловко, так как действовала она одной рукой, а во второй держала годовалого Ванечку. На плече, отдавливая его, болталась сумка с детскими принадлежностями.
– Привет, Инга, все хорошеешь, – с завистью проговорила соседка.
– Держу марку, – Инга закрыла дверь, с удивлением машинально отметив царапины около замка. Втянула и без того плоский живот, чтобы просочиться между Ольгой и стеной и вырваться к лифту раньше нерасторопной мамочки.
Нет, Инга была не из этих, новомодных «чайльдфри». Но она упорно не понимала, почему молодые девчонки, заполучив «прынца» на белом коне, родив ему ребенка и устроившись на мужниных плечах, считают себя жертвами обстоятельств. Останься с такой наедине в лифте – замучает рассказами о цвете испражнений ее ненаглядных деточек.
«Может, и правда разжижение мозгов в связи с беременностью и родами?» – отстраненно подумала Инга и раздраженно выглянула из лифта: Ольга все еще пыхтела, разворачивая неудобную коляску.
– Оль, тебя ждать? – инстинктивное желание помочь боролось с воспоминанием о шпильках и светлых брюках, которые требовалось сохранить в идеальном состоянии до четырех часов дня.
Соседка промычала что-то нечленораздельное. Инга не выдержала, вышла из лифта и, выхватив неповоротливый агрегат на четырех колесах из рук соседки, потянула его к лифту. Конечно, по светлой брючине тут же мазнуло серым, оставив на ткани полоску. Инга мысленно чертыхнулась.
– Спасибо, Инга, – Оля заползла в лифт, придерживая сумку для прогулок – необъятного размера баул в зеленую клеточку. Инга закатила глаза, но промолчала. – У Ванечки первые зубки. – При этих словах Инга икнула, подумав, что началось, а соседка торопливо продолжала бесцветным голосом: – Совсем не спит. Стасик нервничает. А ему на работу с утра, вот я Ванечку всю ночь на руках качаю. Чтобы не плакал. А свекровь подсказала, чтобы не приучать его к рукам, надо в коляску на ночь укладывать. А Ванечке неудобно. Он в коляске гулять привык… Да и мне потом приходится спускать коляску вниз…
Инга не услышала окончание эпопеи – лифт довез их до первого этажа и, распахнув двери, выпустил в холл. У лифта мялись несколько жильцов, Инга вздохнула с облегчением, махнула соседке рукой – Ольге кто-нибудь да поможет спустить коляску, – и рванула на стоянку.
Недетская неожиданность
Инга добралась до парковки офисного центра чуть позднее обычного. Привычно поднялась на свой семнадцатый этаж. Кивнув сотрудникам, промчалась к кабинету: Ирины в приемной, хвала богам и Трудовому кодексу, уже не было.
Но на ее месте восседал шатен.
Тонкий греческий профиль, карие с золотистым блеском глаза, аккуратная бородка в стиле испанских конкистадоров. Чуть вьющиеся волосы до плеч аккуратно зачесаны назад. Идеальный костюм идеально сидел на идеально широких плечах. Аристократично ненавязчивый аромат мужского парфюма с нотками бергамота и иланг-иланга довершал картину «не ждали».
Инга застала незнакомца за тем, что тот методично снимал розовые и оранжевые стикеры-напоминалки с Ирининого монитора, магнитной доски, стола и клавиатуры. На вошедшую в приемную Ингу он посмотрел с вежливым интересом и дежурно улыбнулся.
– А Инги Павловны пока нет, – констатировал незнакомец мягким баритоном.
Инга икнула:
– Я в курсе. Я и есть… Инга Павловна.
Молодой человек привстал, широко, но без заискивания просиял. Оправил пиджак и, выйдя из-за стола, первым протянул руку:
– В таком случае, доброе утро. Василий Швецов, ваш новый помощник руководителя. Направлен кадровым агентством «Пересвет».
«Черт, почему я отказалась заранее познакомиться с кандидатами?» – мелькнуло в голове Широковой.
Просто, когда в заявке в графе «пол кандидата» указываешь желаемое «женский», даже не предполагаешь, что может получиться вот так.
Широкова вяло пожала протянутую руку, задумчиво нахмурилась.
Молодой человек решил объясниться.
– Вероятно, вы удивлены. Меня поставили в известность, что вы требовали помощника женского пола. Я настоял на своей кандидатуре, потому что я – лучшее, что могло предложить вам кадровое агентство. И мой пол – единственный недостаток, который при ближайшем рассмотрении окажется неоспоримым преимуществом: я не забеременею, – он иронично хмыкнул. – Но если это случится, то обещаю поделиться с вами денежным вознаграждением от Нобелевского комитета.
Инга обреченно вздохнула: только наглого юмориста ей в приемной не хватало.
– Проходите, будем знакомиться, – она кивнула на дверь своего кабинета и вошла в него первой.
Молодой человек последовал за ней, аккуратно притворил матовые стеклянные двери, уверенно прошел к шкафчику с кофейными принадлежностями, щелкнул выключателем кофемашины.
По кабинету разлился уютный аромат и смешался с мужским парфюмом, вытесняя намек на ее, Ингино, существование.
– Василий, расскажите о себе, – начальница с интересом изучала собеседника.
Отметила уверенные движения, легкие и непринужденные – он ни капли не нервничал, смотрел с любопытством, но при этом не навязывался. Держался подчеркнуто вежливо и с достоинством. Достав кофейную чашку из комода, наполнил свежезаваренным кофе и установил на поднос.
– Сахар или сахарозаменитель? – едва заметно повернулся к Инге.
– Сахар, – автоматически отозвалась та, наблюдая за его пальцами, которые разорвали длинный, словно сигарета, пакетик, и опрокинули его в чашку. Положив на блюдце сухой крекер и крохотную шоколадку, секретарь деликатно приблизился к начальнице и поставил его перед ней, а сам отошел к месту для посетителей. Учитывая, что Инга не предложила ему занять одно из кресел, выбрал то, что оказалось ближе к нему, сел за стол.
– Мне двадцать восемь лет. Приехал из Калуги, где у меня был свой бизнес, правовое агентство «Черемисов и партнеры». Я, собственно, и есть партнер. Мы занимались преимущественно арбитражной практикой. Вы можете посмотреть информацию о компании.
– То есть вы юрист? – Инга взяла чашку с кофе, но, услышав признание нового помощника, изогнула тонко очерченную бровь, поправила очки. – Почему бросили это дело и подались в секретари?
– Не в секретари, а помощники руководителя, – напомнил Василий. – Причем в крупнейшую в Москве консалтинговую фирму. – Отметив, что Ингу его слова не устроили и она ждет прямой ответ на прямой вопрос, продолжал: – У нас произошел конфликт с Владиславом Черемисовым. После некоторых обстоятельств профессионального плана, о которых считаю вправе не распространяться, я не захотел работать с ним. Продал долю и уехал. Здесь, в столице, зарегистрировал фирму, начал с нуля. Но здесь я «ноунейм»[3]. Нет ни нормальной платежеспособной клиентской базы, ни интересных дел, с помощью которых можно эту базу наработать. А с физиками[4] далеко не уедешь, сами знаете.
– Почему не устраиваетесь в юридической фирме в качестве юриста? – Инга чувствовала подвох.
Молодой человек положил руки на спинку кресла для посетителей. Инга не могла не отменить, что он вел себя сдержанно и естественно, как человек, который решает, а не подчиняется. Снисходительно усмехнулась своему наблюдению. Новоиспеченный помощник между тем заговорил:
– Я попробовал этот путь. Своевременно понял, что не справляюсь: я увяз в текучке, которую обычно поручают практикантам, сшивал дела, подсчитывал сумму исков, составлял описи дел. Я не протянул и месяца, почувствовал, что дохну. Чтобы признать собственные ошибки, тоже требуется мужество.
Он вел себя так уверенно, и это обескураживало.
Он вел себя с ней, как с равной, словно его появление в офисе – действительно спасение для нее, Инги. Широкова решила развить эту мысль.
– Вы говорили, что ваша кандидатура – лучшее, что могло предложить мне рекрутинговое агентство. Откуда такая самоуверенность? – она сделала глоток обжигающего кофе.
Швецов покачал головой.
– Это не самоуверенность, Инга Павловна, это признание очевидных преимуществ. Именно в силу своего образования и квалификации я не просто дополнительная пара рук и ног. Я дополнительная голова, с довольно крепкими мозгами и каким-никаким опытом.
Инга задумчиво рассматривала его. Молодой, выглядит на свой возраст. Смуглая кожа, но скорее она такая от природы, чем в результате воздействия южного солнца или солярия. Золотисто-карие глаза. Кошачьи. Вкрадчивые и располагающие. Он красив. По-мужски красив. В меру аккуратен и располагающе небрежен. Инга коротко взглянула на его руки – отчего-то ей казалось, что руки мужчины говорят о нем гораздо больше глаз.
Длинные, артистические пальцы с коротко остриженными, отполированными ногтями. Рука лежит на темной столешнице, подушечки чуть подрагивают и то и дело отбивают дробь в такт речам Василия.
Подняв глаза, Инга обнаружила, что молодой человек разглядывает ее с точно таким же интересом.
Ингу неприятно опалило, будто она неосторожно заглянула в жерло вулкана. В лице Василия не дрогнул ни мускул, в его голосе не слышалось и тени волнения – этот сопляк точно знал, чего хочет. «Ну-с, послушаем, что же это такое», – подумала она, а вслух сказала:
– Интересное у вас представление о преимуществах… Ладно, зайдем с другой стороны. Каковы ваши планы, Василий? Вы же не собираетесь вечно оставаться в должности моего помощника? Я хочу знать, как далеко простираются ваши амбиции.
– Далеко. Я собираюсь стать вашим заместителем.
Инга растянула губы в улыбке, достойной удава Каа, изогнула бровь, отпила кофе и произнесла с иронией:
– Заместителем? А чего так скромно? Может, сразу на мое место стоит замахнуться?
Она хотела смутить его. Напрасно – он оставался таким же хладнокровным и собранным, только головой покачал.
– Нет, это категорически исключено. Потому что неэтично и нецелесообразно: многие ваши клиенты «заведены» именно на вас. С другим специалистом и руководителем они работать не станут.
Инга вздохнула, внезапно устав от этого разговора:
– Ну что ж, благоразумно… Но, к сожалению, мне придется вас разочаровать, Василий: штатное расписание «Jus Olympic» не ведает должности заместителя генерального директора и вводить ее специально ради вас у меня нет ни малейшего желания. – Она отодвинула от себя пустую чашку кофе. – Я думаю, вам стоит подыскать себе другое, более перспективное место, соответствующее вашему опыту, знаниями и… амбициям.
Она встала, дав понять, что беседа завершена.
Василий остался сидеть на месте.
– Вас так шокировала моя откровенность? – Черт возьми, какой у него мягкий, чувственный голос. – Вы бы предпочли вранье с моей стороны? Я по-прежнему настаиваю, что как ваша правая рука с моими знаниями и опытом я окажусь для вас незаменимым. Например, оставленное на подпись исковое заявление в отношении «Мерилл Консалтинг» содержит ряд недочетов, главное из которых – отсутствие международной правоприменительной практики, а она существенно влияет на правовые процессы в рамках национального морского права, вам это прекрасно известно. Это окажется важным при рассмотрении дела. И еще: ряд положений необходимо осветить более подробно.
– Зачем? – Инга остановилась у окна, повернулась к собеседнику, впилась в него взглядом. Все та же расслабленная, но при этом не развязная поза. Он ни капли не волнуется.
– Затем, чтобы исключить необходимость озвучивать эти обстоятельства непосредственно в суде, отвлекаясь от существа вопроса. Вы начнете разбирать эти мелочи, в итоге судебное следствие уйдет в сторону, запутается, и ваши основные аргументы засыплются ворохом второстепенной информации. Речь представителя ответчика вообще сведет ваши доводы на нет. В противовес сказанному, если вы включите международную правоприменительную практику в исковое заявление, то заставите ответчика проверять их, и выстраивать защиту, опираясь на них. Не мне вам рассказывать, сколько времени и сил у него это отнимет. Если иск будет подан в нынешнем виде, я прогнозирую проигрыш по данному делу,
Инга чувствовала, как в ее груди загорается нечто, напоминающее Везувий: этот сопляк вздумал ее учить.
Меж тем Василий встал, направился к двери и, выйдя на несколько секунд в приемную, тут же вернулся с тонкой папкой в руках.
– Взгляните, я отметил места, которые следует уточнить, и сделал пометки, в каком направлении следует внести изменения.
Инга смерила его взглядом. От идеально уложенных волос до безупречно начищенных носков туфель.
– Вон.
Молодой человек замер, золотистые глаза потемнели:
– Что?
– Я сказала – пошел вон, – отчетливо повторила Инга, кивнув на неплотно прикрытую дверь в приемную. – Назад, в кадровое агентство.
Парень прищурился, бросил на нее быстрый взгляд, положил папку на угол стола и с достоинством вышел, тихо притворив за собой дверь.
