bannerbannerbanner
Мое условие судьбе

Евгения Михайлова
Мое условие судьбе

Полная версия

Глава 4

Утром Анна, уже при макияже, с тщательно выбранным выражением надменного превосходства на лице, в легком полушубке из соболя, который окутал ее теплым облаком, в черных брюках стретч на длинных стройных ногах и, разумеется, в сапогах на очень высоком каблуке, вышла из подъезда дома Артема и села в свой припаркованный неподалеку иссиня-черный «Лексус». Мельком подумала, что пора бы Артему сообразить, что ей нужна новая машина. Хотя она очень любила эту. Цвет выбирала под цвет своих волос. Ей никто не верил, конечно, но она не красила волосы. В результате какой-то причудливой игры генов – Анна запуталась в своих предках, кого там только не было, – она родилась сразу с черными волосиками, плотно прикрывавшими младенческий смешной черепок. Она сама всегда смеется, глядя на свои первые фотографии. Галчонок! Мама гордо ей говорила, что дети остальных мамашек в палате были лысыми, как колено.

В школе, конечно, внешность стала проблемой, которая доставила ей немало страданий. По сути, испортила детство совсем. Нос с горбинкой на худом лице, черные, непокорные, неправильно постриженные волосы, очень тонкие, худые ноги и руки – были поводом для веселья мальчишек-одноклассников. Ей кричали вслед: «галка», «ворона», «спрыгни со своих ходулей», а бегали за беленькими, манерными Мальвинами. Хроническая подростковая обида стала со временем растущим раздражением, затем превратилась в скрытую ярость и желание всех победить. Не кого-то конкретно, а просто победить! Свой выход она готовила не меньше года. Не тратила карманные деньги, экономила даже на обедах: все равно не поправляется, а дома, когда отец был на работе, мать крутилась по хозяйству, Анна тренировалась по журналам, как тренируются модели. До изнеможения, до ста потов. Иногда заходила в лучшие парикмахерские Нижнего, где жила, садилась в очередь и слушала разговоры клиенток: какой мастер в городе самый лучший стилист и сколько берет за услуги. За несколько месяцев до выпускного вечера Аня спросила у матери, сколько денег та собирается потратить на ее выпускное платье. Мать подумала и назвала более чем скромную сумму – ей пришлось оставить работу, сидеть с младшей дочерью, которая родилась инвалидом: ДЦП. Семья жила на небольшую зарплату мужа и пособие на больного ребенка, денег, конечно, не хватало ни на что. Мать назвала сумму, которую уже отложила, потому что трудно у них задерживаются деньги, а потом взглянула на серьезное, сосредоточенное лицо старшей дочери и так остро ее пожалела… За худобу, за эти черные, непослушные волосы, за то, что редко смеется, за то, что одета едва ли не беднее всех, за то, что нет у родителей времени ее утешить, приголубить, доставить радость… Так пожалела, так почувствовала свою вину: ведь родила же «галчонка» для счастья, и добавила:

– Это что есть. Но я еще отложу. Ты что-то придумала?

– Да, – кивнула Аня.

Этот свой выход она помнит отлично. И мама, конечно, помнит. А уж одноклассники – те, возможно, немножко заикаются по сей день, вспоминая, сколько лет прокалывались, обижая ее. Аня улыбнулась и легко вписалась в поворот.

…Она сознательно не торопилась, собираясь на выпускной вечер. Мама устала нервничать, подгонять ее, хлопотать. Отец, который вернулся с работы раньше, чтобы посидеть с младшей дочкой, время от времени смотрел на часы и говорил жене:

– Ну, я не понял. Зачем я все бросил, там была сверхурочная работа, досталась Лешке, а вы вообще куда-то собираетесь? И вообще, что она делает? Она торчит перед зеркалом уже часа четыре, и ничего такого я не вижу. Цветы бы какие-то в голову прицепила. Я видел, когда шел домой, одна девочка воткнула себе в косы полгрядки роз, не меньше. Платье на ней было белое, тоже с розами. Первый раз вижу, чтобы на выпускной вечер кто-то шел в черном. Поминки там или что…

– Не вмешивайся, папа, – отмахнулась мать. Она давно так называла мужа. Они в своей борьбе за жизни детей давно стали не мужчиной и женщиной, а мамой и папой. Стали совсем молодыми… Маме не было и тридцати, когда родилась младшая сестра, Валечка.

Но еще через час и мама взглянула на часы, потеснила Аню у зеркала, поправила гладко причесанные русые волосы и серое, красивое, но единственное выходное платье.

– В общем, я побежала, доча. Тебя ждать никто не будет, но аттестат кому-то надо взять. Может, к танцам успеешь. А мне ребенка укладывать. Не знаю только, букет мне брать или как?

– Я возьму, – повернулась Аня. – Ты иди, я скоро.

Мать всплеснула руками, у отца изумленно расширились глаза. «Аня, Аня», – засмеялась семилетняя Валечка…

Аня вошла в актовый зал, когда второй выпускник получал на сцене из рук директора свою путевку в жизнь. Она неторопливо шла между рядами, и головы всех поворачивались к ней. Это папа мог не сразу понять, чем Аня так долго занималась у зеркала. А одноклассники, учительницы, родители, даже непроницаемая директриса на сцене – они, конечно, сразу поняли. Идет мисс Совершенство. Тонкая, словно летящая, затянутая в черное платье с асимметричным воланом по маленькой груди, с открытой длинной и гибкой шеей, на плечи ложится роскошная иссиня-черная волна. Неяркий блеск на губах гармонировал с загадочным светом черных узких глаз в тонкой подводке. В руках она держала букет алых роз.

…Да, то был ее первый триумф. После него Анна стала профи эффектных появлений. Сколько бы женщин ни было, как бы они ни нарядились, как бы ни накрасились, Анна умела сразу привлечь к себе внимание, отвлекая его от других. Конечно, это всегда требовало много часов или дней подготовки. Но это стоило победы. Да, было по-всякому. Но она научилась считать победы, оставляя в прошлом поражения. На данный момент ее главной победой был Артем. В принципе он и в ее жизни главная победа. На такую она даже не рассчитывала. Но после победы оказалось все очень трудно. Как удержать, как окончательно пленить, что еще сделать… Он с ней и не с ней. Если она однажды перестанет звонить и приезжать, он просто не заметит. Привезет другую. Это такой мужчина – у Анны не было слова «любовь», – просто это такой мужчина, ради которого не жалко жизни – ни своей, ни чужой. Он стоит всего.

Она вспомнила, как вечером он смотрел на стоп-кадр Дины, подумала о том, что они сейчас в одном помещении, возможно, совсем рядом, возможно, касаются друг друга – и попала в грозу. В свою, редко утихающую грозу. Взглянула в зеркальце: и лицо у нее, как у грозы, и волна волос – грозовое облако, и самой страшно от того, что она не может себя укротить. Анна даже не заметила, как вошла в свою квартиру, которую снимала в центре. Сразу, не раздеваясь, прошла в гостиную, где висел на стене телевизор. Сейчас время эфира Дины. Анна всегда смотрела. Это были самые плохие для нее пять минут в сутках. Она не слышала, что Дина говорит, она смотрела, ненавидела, проклинала… И допроклиналась. Ее неправильно поняла высшая сила. Убит муж Дины, а она сама опять свободна. Анна сдержала полустон-полурык. Протянула руку к экрану и провела пальцем по трещине. Это она пыталась разбить телевизор медным тяжелым ковшом. Не получилось. Не получилось у нее, идиотки. Телевизор даже не стал хуже работать. Кому хуже от того, что она колотит по своему телевизору. Если рассказать Артему, он будет смеяться. Возможно, вместе с Диной.

– Будь ты проклята, – сказала телевизору Анна и не стала его включать.

Глава 5

– Накануне первого весеннего праздника – Восьмое марта, – говорила Дина в эфире, – мне очень хочется поздравить всех своих зрителей. И женщин, и мужчин, чьи жизни согреты любовью к женщинам, и детей, для которых всегда главным словом будет «мама»… Если бы зависело от моего желания, вы были бы всегда счастливы. Не знали бы ни горя, ни самого маленького огорчения. Бывает такая жизнь или нет – это уже другой вопрос. Но моя задача и сегодня, как обычно, коротко рассказать вам, что есть за нашим окном, что ждет за порогом, с чем мы не можем примириться, кто не оправдывает наших ожиданий, по чьей вине сейчас есть обездоленные и несчастные. А они есть. И я не поставила сегодня на свой столик букет подготовленных для этой передачи цветов.

…Артем у себя в кабинете курил трубку, глядя на монитор. Он давно бросил курить. Трубку оставил только в рабочем кабинете, был уверен в своей силе воли. И легко мог не вспоминать о ней. Курил он только, когда шла запись завтрашней передачи Дины. Он смотрел на ее крупный, красивый и чувственный рот, на глаза самого глубокого карего цвета. Когда она делает это свое обычное движение: опускает голову, глядя секунду просто на пустой стол, она так переводит дыхание в момент напряжения эмоций, и любому понятно, что тут нет актерства, когда она так делает, а затем резко поднимает взгляд, ее глаза занимают пол-лица… Если бы Артем услышал от кого-то другого эту свою мысль, которая у него возникает в такой момент, он бы, конечно, насмешливо улыбнулся. Но себе не запретишь, и он в очередной раз думает: «Это взгляд высшего существа». Ничего пафосного на самом деле. Никакого обожествления. Он думает о профессионализме. И о чем-то еще, чего он так больше ни в ком и не нашел. Дина выйдет из студии и посмотрит обычным взглядом обычной усталой женщины. Ей дано уложить в эти пять минут чуть больше, столько информации, столько мыслей и такое количество внутреннего пламени, что она выходит совершенно обессиленной. Потом пьет чай в общей комнате, и ее пальцы немного дрожат.

А пока она своим приятным, негромким голосом, который нисколько не похож на голос записного оратора, трибуна, говорит такое… Может, дело даже не в содержании: это обзор событий, по которым не прошелся лишь ленивый из тех, кому за деньги не положено замазывать правду, – да, скорее всего, не только и не столько в содержании. Дело в том, что красивая, успешная женщина, сексапильная и элегантная так жестоко, с таким откровенным презрением, иногда с ненавистью безошибочно чертит круг легализованной мафии, называет имена и должности коррупционеров, известных всем, говорит об их преступлениях, как не скажет никакой обвинитель, если вдруг случится справедливый трибунал. И столько горечи и сожаления по адресу вечных жертв. Просто людей, которые родились не для того, чтобы стать жертвами. И стали ими.

 

Артем представил себе одного чиновника, который это сейчас смотрит. Они иногда встречаются на встречах, фуршетах. Тот первый всегда идет к Артему с протянутой для рукопожатия рукой и неестественно широкой улыбкой. Это он включает Артема в свой круг, чтобы не прозвучало вот так, на весь свет, его имя. Никому не страшно и не стыдно совершать откровенные преступления. Но любого скрючивает, когда Дина пренебрежительно называет его имя. Вот и это имя прозвучало. Артем не читает тексты ведущих до записи. Откровенную глупость, ляп даст команду вырезать перед показом, правду – ни за что.

«А не фига было», – мысленно сказал чиновнику Артем, прекрасно представляя, как этот тип сейчас звонит по разным телефонам, требует закрыть, запретить, истребить… Идиот. То, что сейчас сказала Дина, – это просто анонс, верхушка айсберга. Если клиент будет слишком нервничать, в ход пойдут такие документы, что его сдадут в первую очередь подельники. В редакции отличная группа разработчиков.

Но на какой-то ковер, возможно, придется пойти. То есть известно на какой. И под этим стерильным ковром столько своей грязи и компромата, что разговор не будет слишком тяжелым. Мысль вышестоящего чиновника всегда такая: «Я просто по мольбе вступаюсь за него, но меня не трогайте». Расправляются не в кабинетах и не на коврах, а в подворотнях, дворах, на улицах и мостах… Но тут уж как кому повезет. То ли Артему, то ли тому, кто не понял, с кем связался. Боялся ли Артем за Дину? Почему-то нет. Она – слишком известное лицо. Именно лицо. Красивое, нежное, женское. Последнему дегенерату должно быть понятно, что это для него страшно аукнется. Если вдруг… Провести связь легко даже простому телезрителю. Кончиться может катастрофой для многих. Такие вещи не решаются в одиночку. Или Артем себя так успокаивает? Но дело просто в том, что он дает профессионалу трибуну. Это ее выбор.

…Однажды, тогда, больше трех лет назад, Артем после записи вошел в кабинет Вадима. Тот сидел за письменным столом и смотрел на уже выключенный монитор. Посмотрел в сторону Артема и явно не увидел его. Он просто еще ничего не видел. Держал в руках сломанную ручку, и руки его дрожали. Он боялся за нее. Так Артем понял, что Дина и Вадим провели ночь вместе.

Глава 6

Тем вечером, в темном и мокром фруктовом саду они какое-то время растерянно стояли над большим лохматым псом, который пытался встать. Пес по-человечески стонал, едва приподнимался на мощные передние лапы и падал опять, в скользкую грязь.

– Я ничего не вижу, – жалобно сказала Дина. – Я вообще близорукая, просто на передаче без очков.

– Как тут увидишь в такой темноте. Сейчас.

Вадим быстро достал айфон, включил фонарик… Дина ахнула. Пес был весь в открытых, явно ножевых ранах. На боках кровь смешалась с грязью. Он перестал стонать и поднял голову. Вадим осветил его морду.

– О боже, – прошептала Дина. – Какие глаза. Какой красавец. Я никогда не видела такой собаки.

Вадим задумчиво смотрел на нее, на собаку, которой так не повезло… Вот по такому сценарию пошел их романтический вечер. Он не чувствовал досады. Он хотел побыть с ней вместе, вот они и вместе. Но что делать?

– Дина, я как-то не в теме. Ты не знаешь, кого-то можно к нему вызвать? Наверное, есть такая служба.

– Ты смеешься?! Какая служба! Вадим, его нужно везти в клинику. Давай так. Я побуду с… Лордом, а ты попробуй поймать нам с ним машину, что-то типа «Газели», фургона… И нужно, чтобы водитель был нормальный, помог внести и вынести. В клинике тоже. Я хорошо заплачу, скажи ему. У Лорда что-то серьезное с позвоночником. Очень серьезное.

– Эй, – негромко произнес Вадим после небольшой паузы. – Дина, ты меня видишь? Я нормальный водитель, у меня джип. Я тебя здесь не оставлю ни с Лордом, ни без него. Кстати, почему Лорд?

– Ну, как же. Это написано в его взгляде. Ох, спасибо, милый. Я не надеялась, честное слово. Даже в голову не пришло. Ты правда хочешь поехать с нами?

– Только в одном случае. Я еду не с вами. Мы едем вместе. Мы – вместе, так?

– Так, – благодарно кивнула Дина. Вадим смотрел на нее в свете фонарика. Где богиня истины, гнева и возмездия? Это девочка, испуганная, потрясенная, вздрагивающая, глядя на раны собаки, как будто сама чувствует боль от ударов ножа. Она сказала «милый», что это было? Просто благодарность, конечно…

Они подъехали к небольшому зданию со стеклянным фасадом. Все окна горели.

– Вот здесь. Сейчас нам поднимут шлагбаум. Это центр лучшего хирурга-ветеринара Москвы. Воронина. Они работают круглосуточно. У него в кабинете включен свет, значит, он сам дежурит в ночь.

– У тебя были животные?

– Только в родительском доме. Я слишком люблю собак, Артем к ним равнодушен, я не стала рисковать. А потом… Сложно все. Даже не приходило в голову еще усложнять. Одной проще. Я знаю этот центр просто потому, что до компании Артема работала на другом канале, как раз в передаче о животных. Не раз делала репортажи отсюда. Так что, Лордик, – погладила она большую лохматую голову, которая лежала у нее на коленях, – мы приехали по блату.

Когда подняли шлагбаум и Вадим поставил машину на стоянку, он, перед тем как открыть дверь, взглянул на свои руки в грязи и ржавых пятнах крови: носовым платком не очень приведешь себя в порядок. На куртку, брюки, на грязные полосы на щеках Дины, на ее совсем недавно безупречно чистую одежду…

– Дина, ты представляешь, в каком мы виде? Там все перепугаются насмерть.

– Нет, – по-деловому ответила Дина. – Там как раз такой вид и нужен.

Несколько часов показались Вадиму кошмаром. Лорд не сумел встать на задние лапы. В помещение его пришлось заносить. К ним вышел бесстрастный человек с очень цепким взглядом. Он не задавал никаких вопросов, только констатировал то, что видел. Пришла бригада людей в голубых халатах. Лорда сначала отнесли в комнату для рентгена, потом в операционную.

– Ну, Дина, видишь сама, – сказал доктор, показывая результат рентгена уже на большом мониторе на стене. – С позвоночником безнадежно. По факту это спинальник. Повреждение, скорее всего, очень тяжелым предметом. Еще есть импульс от спинного мозга к головному, но он будет отмирать. Операбельно ничего решить невозможно. Раны разной глубины. Их можно почистить, какие-то зашить… Пес сейчас так ослаблен, измучен, истощен, что я бы не стал это делать под общим наркозом. Под местным… Все раны не обколем, только замучаем. Я бы просто немного успокоил… и попробовал так. Если делать.

– Что значит «если»?

– Если мы примем решение – оставить жить никому не нужного инвалида. Я так понял, вы подобрали его на дороге? С хозяевами все ясно. Это они искалечили. Ошейник – строгач ручной работы, дорогой, на собаке есть клеймо. Стоит такая собака сейчас до полумиллиона. Истязал садист. С любовью к этому делу. Да иначе и трудно избавиться от такого серьезного зверя. Он вернется, куда бы его ни отвезли.

– Почему вы думаете, что это хозяин? Это может быть… догхантер, пьяный подонок с улицы…

– Такую собаку? Да она из чужого человека, который сунулся бы с враждебной целью, котлету бы сделала. Такой пес подпустит только хозяина – убивать, резать на куски и все прочее… Я предлагаю – не мучить его. Усыпить.

Вадиму стало не по себе. Усыпить. Убить? Тут он очень пожалел, что именно они наткнулись на Лорда. Он полз к ним, смотрел им в глаза, а они привезли его на смерть.

– Сколько ему лет? – спросил он хирурга.

– Лет пять-шесть, думаю. Расцвет жизни для такого великана. Мощный, отличный пес. Был. Ему самому не нужно жалкое прозябание инвалида. Да и не возьмут его у вас ни в один приют. И это хорошо. Потому что гнить там заживо – это страшнее, чем смерть. Дина знает, что такое приюты, передержки…

Дина, казалось, их не слушала. Она гладила морду Лорда, завязанную бинтом, чтобы не укусил никого, улыбалась ему, что-то говорила. Пес смотрел на нее необыкновенно выразительными и большими глазами.

– У него очень большие глаза для сенбернара, да? – спросила она у врача. Вадим подумал, что она странно спокойна. Собаку сейчас убьют, а она говорит о том, что у нее большие глаза.

– Да, я обратил внимание, – ответил Воронин. – Интересная генетика. Есть такая довольно известная картина, не помню автора, но век, кажется, девятнадцатый. Там сенбернар с такими глазами. Его дети обнимают. Я думал, это фантазия художника, ну вот, первый раз увидел. Есть такая ветка, значит.

– Обязательно найду эту картину, – почти весело сказала Дина. – Начинайте, пожалуйста, Алексей Алексеевич. Нам далеко ехать. Вадиму рано на работу. А мы с Лордом сумеем отоспаться. Завтра у меня нет записи.

– Я вас правильно понял? – уточнил врач.

– Ну конечно. Это мой пес. Мы наконец встретились. Он хочет жить. И он не будет несчастным. И не инвалид, как бы ни пошло дело дальше. Уж мы с ним постараемся.

Был еще очень тяжелый час. Лорд стонал, временами пытался вырваться, его держали несколько мужчин, несмотря на то что он был привязан ремнями к хирургическому столу. Дина отказалась уходить. Врач что-то строго ей говорил, потом махнул рукой. Она беззвучно плакала, глядя на страдания и страх собаки. Наконец раны почистили, зашили, Лорда погрузили на одеяло и понесли к машине. На улице на него, видимо, подействовал воздух, он захотел свободы, с ревом раскидал четырех человек, они его уронили прямо в одеяле. Пес огляделся, лежа, нашел взглядом Дину и начал вставать. И встал! И пошел в машину рядом с ней, неровно, заваливаясь временами на задние лапы, но сам. Но с ней.

Вадим посмотрел на Воронина.

– Ужас. У меня в эту ночь нервы сплелись, как змеи, в клубок и шипят. И меня же кусают. Одно дело – помочь обычной собаке, другое – вступить в контакт с таким странным зверем.

– Пес – настоящий мужик, – рассмеялся врач. – Повел вашу женщину. Догоняйте. Если что нужно, приезжайте.

Они уже устроились в машине, когда Воронин подошел и попросил знаком опустить стекло.

– Я хочу сказать, что в моем прогнозе кое-что изменилось. Не станет спинальником этот зверь. Слишком мощный, волевой и гордый. Не побежит, конечно, даже нормально не пойдет, но не ляжет бессильно… Какое-то время. Это могут быть годы. Он будет передвигаться сам за вами, Дина. Пусть по квартире. Но это смысл и цель. Собаке нужен только человек, который ее любит. Удачи.

Ночью, в квартире Дины, Вадим, отмывшись и почистив одежду, чувствовал себя так, как будто на нем полгода воду возили без выходных. Пытался подремать на кухонном диване, но сон тоже испугался таких приключений. Просто соскочил, как предатель. Вадим встал и без толку бродил до утра, наблюдая, как на экране, вдохновенную, красивую и, кажется, совсем не уставшую Дину. Она хлопотала вокруг Лорда, устраивала ему уют из одеял. Давала то попить, то поесть крошечными порциями. Она целовала его морду, а Лорд ей улыбался! Дина счастлива, что спасла эту жизнь, понял Вадим. Вероятно, ее щедрой и сострадающей душе больше никто не нужен. Лишь этот великолепный, искалеченный пес, который, возможно, спас ее от одиночества. Интересно, конечно. Она его, Вадима, во всей этой истории видела? Заметила? Или он – «нормальный водитель»…

В это время Дина выключила электричество в спальне, раздвинула плотные темно-бордовые шторы, приоткрыла окно, вдохнула влажный, пряный воздух.

– Утро, – сказала она. – Тебе пора собираться на работу. Лорд уснул, я приготовлю тебе хороший и правильный завтрак. Для сил и бодрости.

– У тебя завтраки для разных целей?

– Для всех.

Такими выдались их первый романтический вечер и первая ночь. Они не прикоснулись друг к другу. Им было некогда, им было незачем торопиться. Они уже были вместе. Когда Дина посмотрела Вадиму в глаза перед тем, как открыть входную дверь, он все наконец понял. С такими глазами нужно говорить только в эфире. В другое время все понятно без слов. «Возвращайся, – сказал ее взгляд. – Я буду ждать. Мы будем ждать».

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18 
Рейтинг@Mail.ru