Евгения Михайлова
Окна в облаках
Через три дня они приехали в клинику. Соня несла сумку с вещами мальчика, Ира держала в руке пакет с тапочками – пушистыми, мягкими, с мордочками животных сверху. Три пары: кролики, котики и собачки. Руки у Иры дрожали. Сардор шел сам. Их провели в закрытый отсек на третьем этаже. Там одна маленькая палата – для Сардора. Операционная напротив – по диагонали. Их встретил высокий человек: из-под шапочки хирурга видна прядь светлых волос, а глаза неожиданно темные и холодные.
– Добрый день, – произнес он. – Я Володин Игорь Сергеевич, хирург. Надеюсь на разумное сотрудничество, – он требовательно посмотрел на Соню. Затем наклонился к Сардору и протянул ему руку: – Будем знакомы, Сардор. Для тебя я просто Игорь. Мы с тобой мужчины, и мы должны быть вместе в этой борьбе. Ты меня понял?
– Да, – мягко ответил Сардор. – Я буду с тобой в борьбе.
Хирург так быстро ушел, что Ира не смогла с ним поговорить о том, чтобы Соня осталась.
– По крайней мере он не сказал, чтобы ты уходила, – постаралась бодро заметить она.
Они вошли в палату, где санитарка стелила белье на кровати у окна. Она показала им тумбочку и шкаф, куда можно повесить одежду Сардора.
– Я его мама, – сказала ей Соня. – Я с ним останусь?
– Такое я не решаю. Раз доктор не велел тебе уходить – побудь. Он скажет, если что.
Соня осталась раскладывать вещи, переодела Сардора в пижаму, которую они принесли с собой. Ира шепнула ей «будь на связи» и отправилась в кабинет Петрова. Удачная, как ей казалось, идея осенила ее буквально сейчас.
Леон Артурович был у себя, отмахнулся от горячих выражений благодарности:
– Давайте без этого, ладно? Там все в порядке? Ребенка устроили, с хирургом познакомились?
– Да. Очень серьезный человек. И видно, как он занят. Я даже не успела поговорить о том, что Соня должна оставаться с Сардором. Что это жизненно важно. Я подумала, может, лучше, если это вы скажете?
– Ирина, прошу понять меня правильно. Мои полномочия закончились. В ситуации появился главнокомандующий. Он оставил других пациентов, выделил ребенку особую палату. Там наша операционная для исключительных случаев. Рядом реанимация. Строжайший порядок, идеальная чистота. Это все залог успеха. Я к тому, что вопрос с матерью может решить только он. Что-то еще?
– Да. Просьба от нашего канала: вы разрешите нам что-то снимать – до операции, может, после? Это ведь не просто уникальная операция, это еще благородная, полностью благотворительная акция. Мы подумали, что репортаж помог бы вашему делу. Все, чем можем отблагодарить. Вы разрешите?
– Я не возражаю, конечно. Мы в своей практике встречаемся только с претензиями. Да, думаю, это было бы неплохо.
– Так вы подпишете разрешение на съемку?
– Конечно. Но с Володиным тоже согласуйте. Надеюсь, мы все поладим, – Петров улыбнулся и встал, давая понять, что разговор закончен.
Вечером Ирина позвонила Соне:
– Как там у вас?
– Хирург осмотрел Сардора. Раньше его возили на обследование. Со мной вообще не говорит. Я стояла в коридоре. Он сказал, обращаясь к нянечке: «Палату перед сном помыть и проветрить. Кондиционер не включайте. И ребенок должен быть один. Проследите». И ушел. Я спросила у нянечки: это не значит, что меня выгоняют из клиники? Она говорит: врач сказал, чтобы ребенок был один в палате. Сиди, раз тебя не гонят. Там в конце коридора есть диванчик. Сейчас она мне еду какую-то принесла. Я зашла к Сардору поцеловать его на ночь и сказала, что буду спать за дверью. Но меня трясет от страха.
– Да, проблема. Но есть и хорошие новости. Петров разрешил съемку в день операции. Я это придумала, чтобы хирург и ответственность понял, и захотел себя проявить чутким, гуманным человеком. Не знаю, как ему объяснить про вашу мистическую связь. Он не похож на человека, который в такое верит.
Соня прожила на птичьих правах на маленьком диванчике в коридоре два дня до операции. К ребенку заглядывала при любой возможности. Иногда по коридору проходил Игорь Сергеевич. Он или делал вид, будто не видит ее, или на самом деле не замечал.
В день операции рано утром в отделении началась генеральная уборка. Соня попросила швабру, тряпку и приняла участие. К десяти часам приехала Ирина со съемочной группой. Показали разрешение директора, поставили свет. Ирина вошла с микрофоном к Сардору. Оператор успел снять его бледное, но обрадованное, приветливое личико. И тут в палату вошел Володин.
– Попрошу выйти на минуту для разговора, – произнес он.
Ира сделала знак оператору выключить камеру, вышла. Володин отвел ее в сторону и не сказал, а скомандовал побелевшими от ярости губами:
– Вы на чем решили свои шоу строить? На последнем шансе ребенка? На моем риске оборвать эту жизнь прямо сейчас? Сворачивайте свой балаган и убирайтесь. В противном случае я все отменяю.
– Но… Леон Артурович подписал…
– Так бегите за ним. Пусть идет сюда и готовится к операции. Мой план он видел. Справится.
Ира была в ужасе. Ни с чем подобным она никогда не сталкивалась. Но и ситуации такой она даже не могла себе представить. Краем глаза она видела Соню с белым лицом и прижатыми к груди руками. Решение приняла мгновенно.
– Мы уходим. Приношу вам свои извинения. Я потом смогу навестить Сардора? Это очень важный для меня ребенок.
– Потом решим. Если у нас будет потом.
– Игорь Сергеевич, еще секунду. Вам Леон Артурович говорил о том, что Сардор был в клинической смерти и что он возвращался на голос матери?
– У меня больше нет секунд, которые я мог бы на вас потратить. Много серьезных дел. И знаете что: оставьте эти розовые слюни для своих передач. Пациент должен вернуться не на голос матери, а потому что хирург все сделал верно.
Группа уехала. Операция началась. Соня на своем диванчике скрутилась в комок, чтобы не быть заметной вообще. Ире она звонила из туалета. Так прошло двенадцать часов. Ире казалось, что она при каждом взгляде на циферблат, на телефон теряет сознание. Вечером она пошла помочь Таисии Ивановне. Та просто рыдала в голос и кричала: что вы натворили. Он ходил, смеялся, он ел и рисовал… Чем вам все это помешало…
Есть Таисия отказалась, выпила болеутоляющее и две снотворные таблетки. Ира вернулась к себе, когда она уснула. Прошла сквозь глухую и немую ночь. В квартире посмотрела на свой телефон: может, он разрядился? Нет. Просто никто не звонил. Ничего более зловещего, чем этот онемевший телефон, Ира, кажется, не видела. Он теперь может взорваться только бедой. Столько часов прошло…
Соня позвонила на рассвете.
– Ира, – прошептала она. – Звоню опять из туалета. Ирочка! Все прошло! Мы есть! Игорь сказал: операция прошла в заданном режиме. И еще… Ты не поверишь. Когда Сардора увезли в реанимацию, хирург подошел ко мне. Он сказал: «Расскажите мне о вашем опыте с клинической смертью Сардора. Только коротко». Я рассказала: меня пускали в реанимацию, и я звала… Ира, он повел меня в реанимацию. Сардора уже выводили из наркоза. Я тихонько позвала, он даже глазки еще не открыл, но ручку поднял и пальчиками пошевелил…
– Сонечка. У меня нет слов. Я сейчас разъединюсь, иначе взорвусь от рыданий. Сардор еще в реанимации?
– Да. И я иду туда. Буду стоять за дверью. Она стеклянная, мне все видно. Меня никто не гонит!
Так все они вступили в странное, нереально светлое время. Ребенок был очень слаб, но он становился крепче и увереннее с каждым днем. И, самое главное, отступило и начало таять то грозовое облако беды, которое раньше чувствовал любой рядом с Сардором. В клинике Петрова мальчик стал всеобщим любимцем. Его навещали врачи из других отделений, все старались сказать что-то ободряющее. Медсестры прибегали, чтобы положить на тумбочку что-то вкусное.
– Это наш принц, – гордо заявляла всем нянечка Даша.
Однажды Ира, войдя в палату к Сардору, обнаружила у его кроватки Леона Артуровича. Он держал мальчика за руку и говорил ему что-то ласковое. Почти смутился, увидев Иру:
– Захожу посмотреть на героя. Думаю: может, где-то продается медаль за храбрость? Я бы ему купил. Вижу, у вас есть коллекция теплых тапочек. Начинайте потихоньку гулять, выходите в коридор. Но не давайте ему уставать.
Ира вышла вместе с ним из палаты:
– Леон Артурович, я просто дилетант, но как вы считаете: операция была успешной?
– Более чем, – уверенно сказал Петров. – Сейчас все дело в уходе и восстановлении. Дальше начнет работать возраст. Самое сложное для мальчика – перерасти свои проблемы. Перегородочка уже справляется, потом окрепший организм станет работать на силу сердца. Да, хотел вам сказать. Я в курсе, что Володин выгнал вас с группой. Он такой. Но справедливости ради скажу по секрету. Для него это очень важное дело. Он перед операцией закупил за свои деньги самые дорогие и дефицитные у нас препараты. Те, которые клиника не может заказать и получить официально.
– Господи, да я не в обиде. Поняла, что это необычный человек. Он мать пустил в реанимацию.
Они гуляли с Сардором по коридору, меняя тапочки с мордочками животных. Он нежно щебетал, смеялся, глядя на свои ножки с ушами и глазками.
Когда Сардора выписывали, в коридоре собралось много желающих попрощаться, пожелать здоровья. Последним вошел своей решительной походкой Игорь Сергеевич. Соня уже держала Сардора на руках. Врач взял его ручку в свои ладони и произнес:
– Пока, мой маленький и очень большой друг. Ты едешь домой, мы будем видеться с тобой иногда. Запомни: ты мне очень нужен. Я не позволю вернуться твоей боли. – Он посмотрел на Соню: – Софья, вы разрешите мне навестить как-нибудь Сардора?
– Она разрешит! – звонко ответил за маму мальчик. – Мама, пусть Игорь к нам приходит? Скажи же ему – да.
– Да, конечно, – улыбнулась Соня и подняла взмокшие ресницы над синими глазами.
Ребенок открывал для себя мир, который так долго не мог прочувствовать своим изувеченным сердечком. Он узнавал азарт быстрой ходьбы и даже бега, пытался улетать в прыжок. И эта всеобщая любовь, внимание, подарки… Так они встречали пятилетие Сардора. Как самый главный праздник этой маленькой и такой драматичной жизни-борьбы.
Вечером они собрались уже не в кухне – там было мало места, а в гостиной Таисии Ивановны. Пришла нянечка Даша из клиники с огромным плюшевым медведем. И главный гость – хирург Игорь. Так его теперь в этом доме называли все – Сардор, Соня, Таисия Ивановна.
Телефон Сони ожил в разгар веселья. Ира видела, как Соня взглянула на дисплей и тревожно нахмурилась. Она ответила. Встала из-за стола и перешла в прихожую. Ирина, которая уже привыкла к своему постоянному делу – страховать Соню, – двинулась за ней.
– Да, спасибо, что позвонил. Я обязательно ему передам твои поздравления. Сейчас Сардор уже лег спать. Так ты знаешь? Таисия мне не говорила, что ты звонил. Да, операция, кажется, прошла успешно. Мой мальчик живет сейчас, как и положено выздоравливающему ребенку… Ну, это пока никто не скажет. На длительный срок никто не дает прогноза. Но есть вероятность, что все перерастет, он со всем справится… Нет, конечно. Как мы можем сейчас уехать из Москвы? Сын тут под особым наблюдением… Извини, Умар, я больше не могу сейчас говорить. Звони, пока.
– Муж? – уточнила у Сони Ира.
– Да, – морщинка между бровями Сони стала еще глубже. – Он, оказывается, уже звонил Таисии, знает про операцию, в курсе, что все прошло хорошо, и требует, чтобы мы возвращались в Ташкент.
– Но ты объяснила.
– Ему ничего нельзя объяснить. Меня испугал его требовательный тон… Отвыкла, наверное.
Последующие яркие, солнечные дни стерли тягостное воспоминание об этом звонке. По крайней мере, Ирина уже наутро увидела все совершенно в другом свете. Муж Сони – тяжелый человек, но все его участие в происходящем на протяжении их трехлетнего пребывания в Москве – это такие звонки. Просто желание заявить, что он все еще муж и отец. В конце концов он уязвлен уже тем, что все это время живет без семьи. Молодой мужчина. Скорее всего, ему нужна именно Соня, Сардора он ведь не замечал в тот год, что они жили вместе. Он даже был против лечения больного ребенка. Хотел других, здоровых. Да, конечно, это просто мужская амбиция, голословная претензия на власть. Соня от него никак не зависит. Она совершенно самостоятельная и просто не нашла пока возможности развестись.
Ире казалось, что и Соня совсем успокоилась через несколько дней после того телефонного разговора. Она подписалась на большое количество часов репетиторства. По-прежнему круглосуточно бегала на любую подработку. Ребенку скоро понадобятся абонементы в бассейн, в спортивный зал. Нужны дорогие препараты.
Соня работала в тот вечер на другом конце Москвы. Таисия Ивановна позвонила в истерике и панике всем, кому могла: Соне, Ире, Игорю, даже нянечке Даше… Рассказала такое, что все оцепенели в ужасе. Умар позвонил ей сначала по телефону, сообщил, что он по делу в Москве, спросил, где Соня. Потом сказал:
– Раз работает, не надо ей мешать. Разрешите мне, пожалуйста, повидаться с сыном. Я ненадолго. Может, и Соня скоро вернется. Если будет поздно, я уеду, потом ей позвоню.
Таисии Ивановне даже в голову не пришло, что в такой ситуации можно отказать отцу. Соня с ней особенно не делилась подробностями семейных отношений. Она объяснила, как к ним доехать. А сама отправилась на кухню готовить сытный ужин мужчине, которому предстоит дальняя дорога.
Умар вошел, поздоровался, сразу позвал Сардора. Мальчик робко вышел из своей комнаты, отец к нему не прикоснулся, только придирчиво осмотрел и кивнул.
– Ну, здравствуй. Забыл меня? Ничего, сейчас вспомнишь. Пойдем, расскажешь, как твои дела.
Таисия оставила их на диване в гостиной, а сама накрывала на кухне стол, расставляла приборы вокруг блюда с приготовленной едой. Она не торопилась: пусть поговорят о своем без посторонних ушей. Вдруг ей послышалось, что хлопнула входная дверь. Подумала: наверное, Соня пришла. Направилась, все еще прихрамывая, в прихожую. Она оказалась пустой. Таисия вошла в гостиную – там тоже никого. В страхе и почти в безумии она обошла все помещения квартиры и лишь потом выглянула в окно. В свете фонаря она увидела, как от их подъезда отъехала машина. Синяя, это все, что она увидела. Стала звонить, рассказывала, задыхаясь и плача.
Потом время ушло на перезвон. Ира – Соне. Соня – Игорю, Игорь – ей.
– У меня пациент уже в операционной с анестезиологом, – сказал Игорь Соне. – Отменить ничего не могу.
– Мне звонить в полицию?
– Это ничего не даст. Он родной отец, они не бросятся догонять. Подожди. Я позвоню своему приятелю, он частный детектив, работает с отделом убийств и похищений.
– Ой.
– Просто такое название. Не тратим время. Если у меня получится, Сергей тебе позвонит. Он что-то придумает. Бери трубку на звонок с незнакомого номера. Последние цифры 25.
Пока Игорь искал своего частного детектива и общался с ним, Ира заехала за Соней. Та вышла из высотки, в которую ездила помогать парализованной старухе, и тряслась посреди двора.
– Не звонил никто? – спросила Ира.
– Еще нет. У Игоря все время занято, наверное, или общается, или дозванивается.
– Пойдем в машину, а то как-то холодно тут стало. Наверное, от нашего страха.
Вскоре телефон Сони затрезвонил. Человек представился Сергеем Кольцовым, частным детективом и другом Володина.
– Софья, не будем тратить время. Мне Игорь все объяснил. Я связался с руководителем отдела, с которым работаю, они уже получили всю информацию у вашей квартирной хозяйки. Сейчас работают по адресу: прослеживают маршрут. Задача – обнаружить и остановить машину. Игорь сказал, что малыш должен сразу вас увидеть. Это для него жизненно важно. Скажите, где вы, я вас заберу.
– Запомните адрес? Мы тут во дворе. Моей подруге можно будет поехать за нами? Она на своей машине. Она журналистка.
– Конечно. Ждите.
…Операция удалась. Когда Сергей Кольцов и Соня вышли из машины на границе Подмосковья, там группа полицейских уже окружила синий автомобиль. Умар и еще какой-то человек показывали документы. Умар возмущенно говорил:
– Это мой сын. В чем дело? Мы едем домой.
Сергей Кольцов открыл дверь, нырнул в машину и вынес с заднего сиденья мальчика, который то ли спал, то ли был без сознания. К ним бросились Соня и подъехавшая Ирина.
– Надо, чтобы Игорь срочно прислал за ним «Скорую», – сказала Ира.
– Но он на операции, – проговорила Соня белыми губами.
И тут Игорь позвонил ей сам.
– У меня тут пауза. Скажи точно, где вы, спроси у Сережи… Так. До нас очень далеко. Я звоню в «Скорую», чтобы отвезли в ближайшую больницу. Я освобожусь через сорок минут и сразу туда. Пришли мне эсэмэс с места. Успокойся, все будет хорошо. Как только ребенок придет в себя, я заберу его к себе.
Сардора перенесли в машину Кольцова, положили на колени Соне, она сразу стала греть холодные ручки губами. А Сергей подошел к Умару:
– Быстро говори: ты что-то давал ребенку? Снотворное, наркотик?
– Я ничего…
– Врешь, по глазам вижу. Если не скажешь сейчас, поедешь в отдел похищений и убийств, там хорошо вспоминается.
– Мне дали в аптеке лекарство, что-то типа аспирина. Я просил, чтобы ребенок успокоился.
– Тупая ты скотина. Ребята, составьте полный протокол. Больше не тратим на него время. Потом найдем этого отца. Как только мать напишет заявление, дело будет возбуждено мгновенно. Статьи на выбор или в комплекте: похищение, доведение здоровья ребенка до ухудшения, покушение на убийство. И я – главный свидетель, что для подозреваемого и есть самое приятное.
Подъехала «Скорая». Соня с Сардором перебрались туда. Ира и Кольцов поехали сзади, кортежем.
В этой обычной городской больнице все и было как в обычной городской больнице, где поток и все немного лишние. В приемном покое дежурный врач и медсестра приняли Сардора, повезли на носилках. Врач от объяснений Ирины отмахнулся: «Мне Володин все сказал». О том, чтобы в реанимацию пустили Соню, не было и речи. С женщинами вообще не стали говорить. Врач выслушал Кольцова и сказал:
– Ладно. Пусть постоит в коридоре. Молча. Под вашу ответственность. У нас реанимационные действия, нам не до глупостей.
– Ты мне звони из этого коридора, – шепнула Ира. – Мы будем тут. Встретим Игоря. Надо просто продержаться до его приезда.
Соня кивнула и пошла за носилками странной, механической походкой. Ее как будто льдом сковало.
Ирина отсчитала сорок минут от разговора с Игорем и позвонила в его приемную, спросила, закончилась ли операция хирурга Володина. Ей ответили, что есть осложнения, все немного сдвигается… Кольцов вывел ее во двор, и она стала быстро ходить там по дорожке, чтобы укротить нетерпение. Постоянно вынимала телефон, проверяла сообщения и звонки. Что-то было, но все не то.
Прошел примерно час. Наконец позвонила Соня.
– Они сказали, что Сардор пришел в себя. Я пыталась объяснить, что мне нужно к нему на минуту… Меня никто не слушает. Грозятся выгнать из коридора.
– Потерпи чуть-чуть, – сказала Ира. – Не ссорься ни с кем. Я дозвонилась до Игоря. Он в пути. Говорит, вот-вот… Только пробка небольшая.
Володин выскочил из машины, пробежал мимо Ирины и Кольцова. В приемном покое показал свое удостоверение и задал вопрос: «Где ребенок Сардор Абзалов?» Ему ответили, он побежал по лестнице, обойдя лифт.
В коридоре уже выключили лампы на потолке, оставили только одну на стене. В ее тусклом свете Игорь увидел одинокую маленькую фигурку. Она была совершенно неподвижной. Вокруг нее уже не могло быть ничего живого. Соня стояла на поле своего великого горя и бесконечного одиночества. Объяснения уже не требовались.
Игорь подошел и обнял ее за плечи. Они так стояли, кажется, вечность. Потом она произнесла:
– Он на самом деле пришел в себя. Даже нашел меня взглядом за этим стеклом. Я видела, как он поднял ручку. Потом они потушили свет. Сначала все ушли. Потом сестра вернулась проверить… Его уже не было, Игорь. Мой мальчик улетел, оставив меня гореть в этом бесчеловечном аду.
– Послушай меня, моя дорогая. Я понимаю, что не в состоянии тебя утешить. Я и себя не могу утешить. Я скажу одно: там не больно. Там не страшно. Попробуй принять только эту мысль.
Они все просидели на скамейке во дворе больницы до рассвета. Несчастье Сони было слишком тяжелым, чтобы с ним можно было сдвинуться с места. Они там стали содружеством горя и скорби.
К утру Ира позвонила Таисии Ивановне, услышав ее рыдания, заплакала сама.
– Соня, нам надо ехать к ней. Она в таком состоянии, что может случиться всякое. Еще и винит себя.
– Давайте так поступим, – встал Игорь. – Ирина, Сергей вас отвезет к Таисии Ивановне, а мы с Соней поедем туда, где она спала на диванчике в коридоре и была счастлива. В мою клинику. У меня там есть что-то вроде дворницкой, я часто остаюсь там переночевать. Соня, ты согласна с тем, что нам нельзя сейчас расстаться?
Соня просто кивнула.
Она позвонила Ирине поздно вечером следующего дня.
– Ира, извини, что пропала. Мы с Игорем в его дворницкой. Я тут прилипла к нему и оторвать себя не могу. Да, знаешь, он после операции Сардора расстался с женой. Говорит, из-за нас. Хотел быть с нами, но не мог признаться… А этой ночью я услышала, как ветер стукнул в окно, посмотрела… Там был Сардор, он смотрел издалека, он говорил взглядом: «Мне не больно». Ты мне веришь?
– Как я могу тебе не верить, подружка моя невероятная. Игорь ушел в дворницкую из-за вас. А мне все кажется, что у меня пробитое сердце. Из-за вас. Да, там не больно. И наш мальчик узнал свое настоящее маленькое счастье. Мы все этим богаты. Выплачем свои слезы и будем жить дальше. Как хорошо, что ты прилепилась именно к Игорю. Он врач и воин.
В спальне Ирина подошла к окну и раздвинула темные тяжелые шторы, которые так тщательно задергивала каждый вечер, чтобы не допустить к своему покою даже крошечного просвета беспокойного и навязчивого мира. Но в эту ночь она должна быть на связи. Может, к ней заглянет звезда Сардор, проплывет мимо нее облако Сардор, нежно коснется лица и губ детской ладошкой лунный луч Сардор.
Так и случилось.
