Евгения Сафонова
Риджийский гамбит. Дифференцировать тьму
Я моргнула. Не сумев быстро сообразить, какой ответ будет правильным, безмолвно склонила голову и, отвернувшись, шмыгнула в комнату.
Мне казалось, что пристальный взгляд колдуна преследует меня, даже когда нас разделила закрытая дверь. Так он знает про еду?.. И почему мне кажется, что он подозревает…
– Явилась! – нервно воскликнула Криста, лежавшая в кровати, но благополучно очнувшаяся. – Я вся извелась!
– Могла выглянуть в гостиную и не изводиться, – сказала я, вглядываясь в лицо сокамерницы. Вид у неё был вполне здоровый, да и недовольство выказывать сил хватало, что о чём-то говорило. Конечно, опыты Лода портили результаты эксперимента… но на покорную жертву под запрещёнными веществами Криста точно не походила.
Что ж, видимо, следующую уготовленную мне тарелку я всё же не оставлю нетронутой. В конце концов, доводы колдуна звучали вполне здраво, а такими темпами я скоро дойду до голодной трясучки, что отрицательно повлияет на мою продуктивность.
– Я вообще больше из этой комнаты не выйду! – Криста злобно покосилась в сторону двери. – Грёбаный колдун! Почему он не остановил меня, хотя видел, что мне плохо?
– Он честно тебя предупредил. И думал, наверное, что ты большая девочка, не страдающая склонностью к мазохизму.
Хотя я знала, почему Лод её не пощадил – помимо того, что его вообще не должно особо волновать наше самочувствие. Именно так и надо воспитывать непослушных детей: не твердить о том, что нельзя касаться раскалённой плиты, а дать разок ткнуть пальцем во включённую конфорку.
– Он сказал, завтра ты отдыхаешь, – добавила я. – И, боюсь, выходить всё-таки придётся, иначе заставят. Но вроде действительно обошлось без серьёзных последствий?
– Это из-за лекарства, – буркнула Криста. – Сначала калечат, потом лечат…
– Какого лекарства?
Девушка выпростала руку из-под одеяла и указала на стол. Кто-то заботливо оставил там наш обед – одна тарелка уже опустела – и две бутылочки тёмного стекла. К горлышкам последних прикрепили пергаментные ярлычки, где аккуратно написали наши имена: на риджийском, естественно.
– Они были там, когда я проснулась, – сказала Криста. – Думаю, в моей что-то, восстанавливающее силы. А в твоей наверняка средство от простуды.
Я вытащила пробку из бутылки с лекарством, и в нос ударил пряный запах полыни. Сделала глоток, ожидая сводящую челюсть горечь, но жидкость оказалась сладкой и тягучей, как сироп шиповника.
Кажется, я догадываюсь, что несла любовница колдуна в чёрном ларце…
Я посмотрела на еду – на этот раз подали белые стручки, похожие на фасоль, под соусом, похожим на грибной. После недолгого колебания села за стол и подвинула тарелку к себе.
На вкус стручки тоже вполне походили на фасоль, а соус – на грибной. И, как выяснилось, кулинары из дроу (или иллюранди, не знаю уж, кто хлопочет на здешней кухне) были действительно недурные.
– Чем ты там занималась? – Криста следила, как я ем, со странным умилением: видимо, волновалась, что я оголодаю вконец. Это даже трогало.
– Рассказывала колдуну про мобильники. А потом в шахматы играла.
– С кем?
– С собой.
Криста воззрилась на меня как на чучело диковинной зверюшки, вымершей в доисторические времена.
– У дроу есть шахматы? – после недолгой паузы спросила она.
– Наши предшественники про них рассказывали. А колдун, похоже, воспроизвёл. Сыграем попозже?
– Я плохо играю…
– Ничего, может, я тебя научу, – с сомнением проговорила я. Сложила вилку и нож по обе стороны тарелки: съеденного хватит, чтобы унять рези в желудке, а я всё ещё не доверяла здешней еде настолько, чтобы умять полную порцию. – Слушай, а с чего вообще дроу и эльфы враждуют между собой?
Криста вздохнула и с готовностью завела пространный рассказ.
…когда-то эльфы, дроу и люди жили в мире, дружили и тесно сотрудничали (лепреконы всегда были расой обособленной). Но триста лет назад Тэйрант из рода Бллойвуг, Повелитель дроу, вдруг понял, что в сравнении с эльфами и дроу люди стоят на низшей ступени развития, да и вообще когда-то прибыли в Риджию из-за моря. Следовательно, они не имеют права на равенство с её коренными обитателями.
Посему Тэйрант решил, что люди должны исчезнуть. Все, за исключением магов, которых боги отметили колдовским даром.
Идею не оценили ни эльфы, ни тем более сами люди. В итоге Тэйрант объявил светлых братьев изменниками, пошедшими против изначального замысла богов. Себя же он считал десницей провидения, призванной очистить Риджию от людской скверны. Всё это привело к ужасной кровопролитной войне, названной Войною Пяти Народов, разделившей жителей Риджии на «светлых» и «тёмных». К первым с той поры относили эльфов, людей и лепреконов, ко вторым – дроу и иллюранди.
Тёмные побеждали. Им помогал Ильхт из рода Миркрихэйр, самый могущественный и ужасный маг, когда-либо рождавшийся среди людей; он перешёл на сторону дроу вместе со своими последователями-колдунами, коих нашлось немало. Тэйрант сделал Ильхта своей правой рукой, и вдвоём они погубили больше светлых, чем всё их войско… но от гибели людей и эльфов спасли лепреконы. Маленький народец долго отсиживался в своих предгорных лесах, однако в решающий момент всё же присоединился к битве на стороне света.
Тэйрант и Ильхт были убиты. Лишившись командиров, дроу бежали и укрылись под сводами гор. Их не преследовали: важнее было засеять выжженные поля, отстроить заново города, обратившиеся в пепелища, и справиться с иллюранди, которые не спешили отступать следом за своими хозяевами.
Триста лет дроу давали о себе знать лишь периодическими вылазками в предгорные города – на свои бывшие земли, где они крали всё, что можно было украсть, и убивали всех, кого можно было убить. Пять раз светлые собирали войско и отправлялись в горы, чтобы раз и навсегда покончить с порождениями тьмы, и пять раз возвращались ни с чем: в подгорных лабиринтах, усеянных смертоносными ловушками дроу, они были бессильны. В конце концов на тёмных махнули рукой, и люди и эльфы просто перестали селиться рядом с горами, а вглубь страны дроу соваться не осмеливались. Тэйрант и Ильхт превратились в персонажей страшных сказок, которыми на ночь пугают детей. Тэйрант Кровавый и Ильхт Злобный, так их прозвали. Повелитель дроу и его ручной колдун, едва не уничтожившие привычный мир.
Но восемнадцать лет назад дроу снова напомнили о себе.
Вначале явился их посланник. Иллюранди – им под силу проникнуть всюду, если только место не защищено весьма специфическими чарами. Посланец дроу вынырнул из теней прямо перед Повелителем людей; прежде чем стража успела среагировать, учтиво поклонился и сообщил, что тёмные хотят перечеркнуть старую вражду и заключить мир. Все трое светлых владык отнеслись к этому настороженно, но, посовещавшись, всё же согласились на встречу.
Тогда явились сами дроу. В условленный день они во главе со своим Повелителем прибыли на место переговоров, замок Матхниз на Долгом озере, что раскинулось на границе королевств людей и эльфов. Они расточали улыбки. Они говорили, что дети не в ответе за грехи отцов. Они казались полными раскаяния.
Казались.
А на пиру, который затеяли в честь воссоединения риджийских народов, устроили резню.
Владыки людей и лепреконов погибли. Повелитель эльфов, отец Дэна, чудом уцелел, но потерял жену. Невероятными усилиями он и его верные воины смогли одолеть и убить дроу, однако победа далась дорогой ценой, и с того дня отношения обострились до предела. Светлые поняли, что тёмные никогда не исчерпают своей ненависти к ним, и тогда Повелитель эльфов начал готовиться к войне. Новой войне, которая раз и навсегда завершила бы старую.
Один за другим светлые разведчики жертвовали собой, пытаясь вызнать расположение городов дроу и нарисовать карту подгорных лабиринтов. Дроу тоже не сидели на месте – их лазутчиков периодически ловили то в городах рядом с горами, а то и в самих столицах. Впрочем, особых неприятностей дроу не доставляли, а эльфы – народ неторопливый, ведь у них в запасе срок куда больше людского. Потому-то подготовка к войне и тянулась вот уже восемнадцать лет.
Когда Криста прибыла в Риджию, о тёмных немного подзабыли: при эльфийском дворе хватало своих интриг. Но когда с её помощью всех интриганов вывели на чистую воду – вспомнили снова.
– Ты поэтому отправилась к горам дроу? – хмуро поинтересовалась я, осознав, что помимо магических способностей меня забыли одарить ещё и редкостной удачей: только ею можно объяснить, что человек с интеллектом Кристы смог раскрыть хоть какую-то интригу. – Решила продолжить карьеру спасительницы эльфов, в одиночку разобравшись со всеми тёмными?
– Я же говорила! Я решила попробовать, как это – странствовать по стране и помогать людям. Остановилась в городке неподалеку от столицы. Там встретила девушку… её хотели насильно выдать замуж, и она попросила меня съездить в Тьядри, город рядом с горами. Передать письмо её возлюбленному. Я и поехала.
– А как тебя к самим горам занесло?
– У возлюбленного этой девушки была маленькая сестра, она заболела, и для лекарства нужны были кое-какие травы…
– …которые растут только в горах дроу, – закончила я. – А поскольку никто не торопился на тот свет, кроме тебя, съездить за ними оказалось некому.
Криста уныло кивнула.
Милосердие, как и любовь, – опасная штука. И вот всегда твердила Сашке, что нужно быть осторожнее с побочными квестами…
– Весёлые ребята эти дроу, – помолчав, подытожила я.
– У тебя уже есть план побега? – с надеждой спросила Криста.
Я покачала головой.
– Маловато информации. Так что после еды продолжим изучение риджийского. Но сначала мне нужно, чтобы ты достала из шкафа в гостиной одну книгу…
За минувшую ночь все четыре листа, исписанных накануне, неведомым образом очистились от чернил. Меня это насторожило, но и порадовало: отпала нужда просить у колдуна новые. «Исторические записки» Криста взяла без проблем, так что дальше изучение риджийского двинулось несколько в другом направлении. Я читала, тыкая пальцем в незнакомые слова, а Криста выписывала их на пергамент с переводом.
И да, моё вольное истолкование изречений иллюранди оказалось верным.
После чтения я заставила сокамерницу говорить со мной на риджийском, не только на бытовые, но и на литературные темы. Как оказалось, Криста поразительно мало читала, потребляя в основном так называемый «янг эдалт» вроде «Сумерек» и «Голодных игр», так что я решила пересказать ей «Джейн Эйр» и «Грозовой перевал». Просто пересказать, довольно подробно; при желании можно было вытащить обе книги с ментальной полочки и поведать слово в слово, но на это ушло бы слишком много времени.
К слову, с любимыми Мари произведениями про попаданок Криста тоже знакома не была, – и мне стало ясно, почему сокамернице неизвестны законы жанра, правящие бал в том театре шаблонного абсурда, куда мы угодили.
Конечно, я предпочла бы одно из сочинений Камю или Гегеля. Только вот урок обратился бы мучением и для Кристы, и для меня: ей – из-за сложности восприятия, мне – из-за трудностей перевода. А вот эти романы, как я и думала, пришлись сокамернице по вкусу. Слушала она, затаив дыхание, а на сюжетные повороты реагировала с очаровательной непосредственностью.
Если в процессе пересказа я понимала, что не знаю перевода какого-то слова, оно тоже записывалось на пергамент. Работа предстояла титаническая – я запоминала убогую письменную транскрипцию кириллицей, но она зачастую не способна была передать всех тонкостей произношения. Большинство согласных, как и гласных, требовалось сглаживать и смягчать, но некоторые – нет: та же «р» выговаривалась вполне себе твёрдо. А со слуховой памятью у меня дела обстояли далеко не так хорошо, как со зрительной, – приходилось порой по нескольку раз повторять то или иное слово, прежде чем я выговаривала его правильно.
В конце концов Криста взмолилась о передышке, и мы всё же сыграли в шахматы. Сокамерница действительно играла отвратительно, в первой же партии попавшись в элементарную дебютную ловушку и проиграв на восьмом ходу. Другие две игры прошли не лучше, и, сдавшись, я позволила Кристе просто валяться на кровати, плача от тоски по своему принцу. М-да… кажется, ждать от её истории феминистических тенденций «спаси-себя-сама» не стоило.
Периодически сокамерница прерывалась; тогда меня удостаивали рассказами о том, как лихо она разоблачила заговорщиков при эльфийском дворе, и восторженными описаниями её прекрасного Дэна.
– Его все любят, все! – разглагольствовала Криста, промокая слёзы уголком подушки. – Он истинный принц, достойный наследник престола!
– Угу, – рассеянно согласилась я, изучая переведённые «Записки» и разбираясь в законах риджийского словообразования. Повезло, что риджийский ещё проще английского: падеж у существительных всегда один, даже притяжательного нет, а связь с другими словами достигается с помощью различных предлогов. У личных местоимений куча разных склонений, но их выучить несложно. Некоторые слова казались мне знакомыми, да и общий колорит напоминал языки из скандинавской группы… Даже жаль, что я никогда не задавалась целью стать полиглотом. Для моих нужд мне вполне хватало свободного владения английским, китайским и японским.
Неужели у риджийского действительно есть общие корни с каким-то из наших языков? Откуда?..
– Он и у отца своего любимчик! У Дэна есть младший брат, Фаник, он очень старается Дэну подражать, но слишком… мягкий, что ли? Мечом толком владеть не умеет, и вообще… Мне было так смешно, когда он решил за мной приударить, но и обижать не хотелось, ведь он милый…
…а, вот и любовный треугольник, который я угадала в первый день. Впрочем, два эльфийских принца – это скучно. По законам жанра скорее король дроу должен воспылать к Кристе запретной страстью, чтобы ей ещё пару книжек пришлось метаться, выбирая между милым заботливым светлым и опасным харизматичным тёмным.
Но у нас тут неправильная сказка, не забываем, – и я легче поверю в тайный роман между королём и колдуном, нежели в то, что этот король испытает к Кристе чувства теплее, чем к дворцовым крысам, если они тут есть.
– …и Повелитель не особо его любит, – сочувственно вздохнула Криста. – Зато Дэна обожает! – Это что же, у нас тут ещё и местные Боромир с Фарамиром имеются? Если кто-то и правда придумывал историю Кристы, умудрившись собрать столько клише, мне его жаль. – Он мне сказал как-то… да, Повелитель ко мне замечательно относится, и он одобряет, что я невеста Дэна! Пусть я простой человек, и не принцесса, и не из Риджии…
На этом я предпочла вернуться к обучению и отключить слух, пропуская дальнейшие излияния мимо ушей.
После ужина мы продолжили, и, ложась спать, я вспоминала содержание как очередных четырёх пергаментов, так и «Записок». Они представляли собой нечто вроде дневника, который в разное время вели разные люди. Сегодня я прочла записи, датированные шестисотыми годами второй эпохи Риджии; Криста сказала, что это было четыреста лет назад, ещё до войны. Как оказалось, тогда дроу жили не под горами, но всё равно предпочитали ночной образ жизни и поклонялись лунной богине Тунгх. Тёмная прохлада и сияние звёзд были им милее солнечного света. Эльфы же, как объяснила Криста, больше почитали бога Солира, воплощение солнца. Люди уважали веру коренных обитателей Риджии, но сами возносили молитвы Четверым – богам, олицетворявшим четыре стихии, – а о божествах лепреконов и иллюранди ничего известно доподлинно не было.
«Записки» вёл придворный маг дроу. Человек. Удивительно, но человеческие маги издавна прекрасно устраивались и среди эльфов, и среди дроу: магические возможности первых были весьма специфическими, в духе исцеления или управления растениями, а силы вторых ограничивались коварными колдовскими ловушками и особыми боевыми навыками. Только люди являлись магами в привычном смысле этого слова: черпали силы из природных стихий, могли изобретать боевые заклинания и создавать артефакты.
Неудивительно, что Тэйрант признал их право на существование.
Записки были призваны облегчить жизнь следующим придворным магам, которые в свою очередь обязались фиксировать своё пребывание у дроу в той же книге. Эпический труд в основном касался магических исследований, быта дроу и важных политических событий, например встречи Повелителей или торгового контракта с лепреконами. Чтиво было интересное, хотя к настоящему имело мало отношения; закончила я на моменте, как маг решил вернуться в земли людей, дабы коротать старость в обучении юных колдунов. Следующая запись велась уже другим почерком и, если верить Кристе, датировалась днём, с которого до Войны Пяти Народов оставалось пять лет. И правда, старый маг упоминал принца Тэйранта, наследника престола дроу: умного, обаятельного, красивого юношу, любознательного и не по годам сильного.
Грустно было знать, что после этот мальчуган развяжет войну…
Не удержавшись, я перелистнула несколько страниц, забежав вперёд.
И не удивилась, узнав, что имя нового придворного мага – Ильхт.
Следующий день прошёл почти так же, как и предыдущий. Сперва – беседа с Лодом, потом – изучение риджийского, чтение «Записок» и шахматы с самой собой.
Колдун сдержал обещание: Кристу действительно трогать не стали, а вот меня вызвали для следующего тет-а-тета. Поскольку с утра от моей простуды не осталось и следа, я мысленно приготовилась к неприятной процедуре с кристаллами… но Лод об этом даже не заикнулся. Всё ограничилось тем, что я на пальцах объясняла ему, что есть компьютер и интернет.
Получилось, по-моему, плохо, однако колдун всё равно остался доволен.
Наш разговор прервала его любовница. Вновь приветливо улыбнувшись мне (подумать только!), венценосная дроу бесцеремонным тычком под рёбра заставила Лода подняться с кресла, после чего оба удалились наверх. Тогда я вновь заняла свой наблюдательный пункт за шахматной доской, но до момента, когда у меня начало сводить желудок от голода, повторного появления голубков так и не дождалась.
Что ж, у нашего тюремщика есть слабость – и не воспользоваться ей при побеге будет грешно.
В спальне снова ждали тарелки, услужливо оставленные на столе, а после еды мы с Кристой вернулись к урокам риджийского. Пересказав сокамернице «Унесённых ветром» и пару романов Остин, я углубилась в чтение «Записок»… и тут, помимо кучи незнакомых слов, обнаружила кое-что интересное.
Ильхт из рода Миркрихэйр вёл записи не слишком часто. Складывалось ощущение, что у него есть более интересные занятия, и перерыв между заметками составлял порой по полгода. Но постоянно упоминался Тэйрант, юный принц дроу: он был ровесником Ильхта, прибывшего к дроу совсем мальчишкой, – обоим едва исполнилось семнадцать. А год спустя отец принца скончался, неудачно поохотившись на дракона, и в восемнадцать лет будущий Тэйрант Кровавый стал Повелителем дроу.
Чем дальше я читала, тем больше в записях сквозил дух будущего Ильхта Злобного. Ильхт восторгался красотой дроу, их привычками и обычаями. Он сетовал на то, что этот прекрасный народ не властвует над всей страной, а вынужден ютиться в предгорных землях. Он обвинял людей в том, что, давным-давно прибыв на чужую землю, они стали вырубать заповедные леса и теснить коренное население. Он понял, что люди – узурпаторы, навязавшие жителям Риджии свои правила и законы, а эльфы, дроу и лепреконы по доброте душевной позволили им это сделать.
Он потом убедил в том же пятьдесят шесть человеческих магов, и одна из них стала его женой.
Я так и не поняла, Тэйрант ли навязал ему свои взгляды, или до всего этого Ильхт додумался сам. Как бы там ни было, в семьсот пятьдесят первом году началась война, а записи стали появляться чаще.
И с этого момента от читаемого даже у меня волосы встали дыбом.
Просто и буднично Ильхт рассказывал о том, как сегодня дроу «очистили» очередной город. Сколько человек они с Тэйрантом убили во время той или иной бойни. Как «развлекались» с пленниками рядовые дроу – Ильхт не то чтобы одобрял такое поведение, но понимал, что надо давать солдатам развеяться.
А потом…
– Криста, как переводится слово «крага»? – не поднимая глаз, спросила я.
– Ошейник, – откликнулась девушка, скучающе вертевшая ручку в пальцах. – Записать?
– Да, будь добра.
Я продолжила продираться сквозь текст, уже догадываясь, о каких ошейниках собственного изобретения повествует Ильхт.
Поскольку Тэйрант и Ильхт не планировали уничтожать магов, они принялись искать иные методы борьбы с ними. Но магов проще убить, чем пленить. Чтобы они не доставляли неприятностей своим тюремщикам, нужно лишить их возможности колдовать, заблокировать их способности – и Ильхт нашёл способ. Он вывел невероятно сложную магическую формулу, сотворив те ошейники, что красовались на нас с Кристой; ошейники, не только блокировавшие магический дар, но и каравшие болью за попытку сопротивления. Непокорного пленника било нечто вроде электрического импульса, приводившего к параличу на несколько часов, после чего у большинства резко отпадало желание бунтовать. А при попытке снять ошейник в горло узника вонзались острые шипы: Ильхт с сожалением отмечал, что смерть недолгая, но достаточно мучительная, чтобы…
Не в силах читать дальше, я захлопнула книгу, – наконец осознав, о каком своём «предке» говорил Лод.
– Ты чего? – нахмурилась Криста, когда я встала из-за стола и прошла к постели.
– Хватит с меня на сегодня. Давай спать.
– Предыдущие дни до отключки сидела, – не унималась та. – И взгляд у тебя… Всё в порядке?
Всё же моя сокамерница куда более чуткая, чем могло показаться…
– В порядке, насколько это возможно, когда сидишь в плену у дроу. Но я устала. Надо давать себе отдых, иначе усвоение материала замедлится.
– Правильно, – закивала Криста, успокоившись. – А то ты и так на днях с больным горлом ходила. Перенапряжёшься, ещё разболеешься…
В другой момент меня, наверное, тронула бы забота в её голосе. Сейчас я просто легла, уставившись в потолок – и ощущая внутри лишь тревожную черноту.
…Лод не соврал. Он и вправду усовершенствовал ошейники. Управление пленниками стало куда более… мягким. И простым. Хочешь не хочешь, а всё равно сделаешь то, чего желает твой тюремщик – добровольно-принудительно. Да и попытка освободиться больше не приводила к моментальной гибели.
Только вот дела это особо не меняло.
Так мнимое милосердие колдуна и правда маска? Желание развлечься на свой лад? Может, и Ильхт был похож на своего потомка: приятным, улыбчивым снаружи, прятавшим гниль и чёрную сталь внутри?..
Криста устроилась рядом, блаженно зарывшись лицом в подушку, – и я сжала кулаки.
…бежать. Как можно скорее.
Потому что нельзя долго находиться рядом с тиграми, которые могут проголодаться в любой момент.
