Евгений Александрович Гарцевич
Зараза 2: Львиное сердце
Глава 1
Заповедник Такагама Чимпанзи. Лодочная станция. 26 марта 07:23
– Какая фе ты фсе таки мрафота, – Вадик поднял глаза от раненого Сани и уставился на Джерри.
– Космос, что там бормочет твой друг, – крикнул мне Джерри с пассажирского сидения катера. – Я догадываюсь, но по-вашему не понимаю. Вдруг, что важное?
– Говорит, не понимает, почему ты так поступил, – я не стал оборачиваться, вцепился покрепче в руль и начал входить в поворот речки.
Дуглас нас отпустил. Не считая Джерри и Али, которого так и не нашли, из лагеря выпустили четырех человек. И даже не отобрали катер, на котором приехали Вадик с Леонидычем.
Условия сделки Дуглас расширил: алмаз в обмен на сестру, по сто тысяч долларов за Пончика, Каланчу и Леонидыча, и еще двести – компенсация за Лесли, охранников и обдолбанного Халка вместе с зеркалом. Итого пол-ляма зелени, которых у меня не было, но Дуглас назвал Фритаун городом возможностей и слушать ничего не стал.
Все это надо было привезти в лагерь через две недели, в противном случае за каждый день просрочки один из рандомно заложников будет терять по конечности. Также дали понять, что Джерри неприкосновенен и лучше даже не поднимать эту тему в лагере выживальщиков.
Сейчас мы гнали на катере к берегу, стараясь довезти раненого Саню туда, где ему окажут квалифицированную медпомощь. Артерию ему не задели, кровотечение остановили, но пулю не вынули, и все шло к тому, что начинается инфекция. Мчсник почти все время был без сознания, нога вокруг раны покраснела и отекла, начался жар.
Как мы доберемся, я пока представлял плохо. Камаджоры на связь не выходили, оружие было только у Джерри, которое он все время с отплытия далеко не убирал, поглядывая то на меня, то на Валькирию.
– А что тут непонятного? Я выжить хочу, – Джерри оглянулся по сторонам, – а в этом чертовом городе сделать это можно только с теми, у кого есть реальная сила.
– А как же МакФерси?
– Он нормальный мужик, но в лагере слишком много гражданских. С этим тупым советом, все эти сопли, дети и старые пердуны. Думают, раз контейнерами отгородились, то это их спасет. Я Дугласа давно знаю, пересекались до всего этого. Он слово сдержит, так что ты мне еще спасибо скажешь. Найди алмаз, спасешь сестру…
– Да пошел ты… – я подправил лодку и начал сбавлять скорость, увидев причал, а потом крикнул Вадику, – Готовься, вместе потащим. Валька, ты прикрываешь.
С Джерри я потом разберусь. Трогать нельзя, но не значит, что нужно поддерживать нормальные отношения. Не понравится ему мое «спасибо», ну или не мое. Тут как пойдет. Может, мстить уже Вадик с Валькой будут.
На причале пошатывалось несколько мертвяков и еще парочка по колено вошла в воду, но глубже не двигалась. Охлаждаются они что ли так? Пофиг, пусть хоть коктейли пьют, главное, чтобы не ныряли.
Я махнул Джерри, мол, давай работай. Как ни крути, мы в одной лодке, а ствол только у него. Да и не факт, что Дуглас ему спасибо скажет, что в первый же день шанс получить алмаз потеряли.
Джерри скривился, но время зря тратить не стал. Лучше на воде пошуметь, чем к причалу всех соседей созвать. Прицелился и по одному расстрелял всех мертвяков, ни разу не промазав. Семь выстрелов – семь трупов, а ведь и двигались и катер пошатывает.
Не успели причалить, как Вадик выскочил на берег и, косясь на трупы, побежал к небольшому домику, заменявшего лодочную станцию. Деревянная одноэтажная хибара со всех сторон обвешанная оранжевыми спасательными кругами стояла метрах в пятнадцати от места, где мы причалили. За ней еще два домика поменьше, смахивающими на пляжные раздевалки. А еще метров через пятьдесят начинался жилой район, нечто среднее между гаражами-лачугами и дачными домиками среднего класса с брошенными машинами.
– Вадик, твою мать, ты куда? – я скорее зашипел, чем крикнул, пытаясь не привлекать лишнего внимания.
– Фекунду, – на ходу бросил Вадик и скрылся в домике.
– Валькирия, тогда ты помогай, – я поманил Вальку и вместе с ней подошел к бесчувственному Сане, дыхание неровное, прерывистое, но точно еще живой, – Бери за ноги…
– Вы что серьезно? – перебил меня Джерри, уже вылезший на пристань, – Бросьте его. Нам самим бы выбраться.
– Джерри, отвали. Мы тебя тут не держим.
– Они нет, а ты держишь, – Джерри клацнул автоматом и наставил его на нас, – Отойди Космос, он нежилец уже. Вы только мучения его продлите, а заодно и нас всех подставите. Я знаю, ты это понимаешь не хуже меня. Если сам не готов, то, давай я просто пристрелю его?
Я чуть сдвинулся, чтобы прикрыть одновременно и Саню, и Валькирию, и сделал вид, будто размышляю. Из домика вышел Вадик с «калашом» в руках и какой-то винтовкой на плече, к счастью, быстро оценил ситуацию, тихонько подошел ближе и прицелился в затылок Джерри.
– Флыфь, мудила, – Вадик передернул затвор, – Я фейчаф фам тебя фавалю.
– Тебе перевести? Или понял? – я кивнул Джерри, – Проваливай, мы сами до лагеря доберемся.
Джерри обострять не стал. Сплюнул, поднял руки и отошел. Хотел что-то сказать, но махнул рукой и, ускорившись, побежал в сторону города.
– Нычку у наф там была, когда чафовых убирали, – Вадик протянул Валькирии винтовку, похожую на семисотый «ремингтон», что-то из ходовых версий, даже оптика была, а мне бросил замотанный скотчем обрез двустволки и ссыпал горсть патронов, – Прикройте меня, мафыну подгоню.
Я проверил Саню, может и прав Джерри, но пока есть шанс, упускать его я не намерен. Не говоря уже о том, что это я всех за собой позвал. Сжал покрепче обрез, гладкая рукоятка успокоила, переключила мысли. Проверил, заряжен ли, вчитался в полустертую гравировку – «Веблей-Скотт», старенький, но все еще надежный, по крайней мере, в упор.
Из леса появился шаркун, Валькирия выстрелила, но пуля лишь расщепила дерево за спиной у мертвяка. Стала материться в адрес тех, кто до нее владел «ремингтоном» и, видимо, настраивал прицел. С третьего раза попала, дозарядилась, и по новым зомбакам, повалившим из леса, болтовка начала строчить, как швейная машинка. Выстрел – труп – щелк и скрип затвора, выстрел – труп – щелк и скрип затвора, будь в магазине побольше патронов, да и в принципе побольше, мы, может быть, и отбились бы.
Зомбаков было уже около двадцати, и на каждого убитого Валькой из леса выходило два, а то и три новых. Брели к нам, спотыкались на неровной земле, спотыкались об упавших, но перли, пытаясь нарастить скорость. Непонятно было, то ли бежать, спасать Вадика, то ли отплывать на глубину.
Наконец, послышался шум мотора, и, ломая забор, из поселка выскочила, доработанная в лагере, техничка. Возле крыши на удобном сварном шарнире закреплен РПК, вместо стекол стальная сетка по периметру кабины и усиленный остроконечный бампер, который не то что зомбаков, даже забор не заметил. Перегазовывая, Вадик промчался мимо нас, врубился в первую волну мертвецов и сделал круг. Повторно пошел на таран, раскидывал и ломал самых шустрых. А потом затормозил у пристани и, стреляя на ходу, побежал к лодке.
– Валька, дуй к пулемету, – я бросился к Сане, – Потерпи, сейчас потрясет.
Вадик продолжал стрелять. Дождался, когда девушка заберется в кузов и освоится с пулеметом, а только потом бросился в лодку. Вдвоем подняли Саню, еле дышит, горячий, как капот автомобиля, разогретый на солнце, но живой. Подняли, чуть не уронили, когда лодка попыталась отчалить от пристани, но все-таки втащили на берег. А потом и в кузов технички.
И все это под постоянным огнем Валькирии. Зомби окружали. Уже не только из леса, но и со стороны поселка, как тараканы из каждого проулка, потянулись шаркуны. Эти уже неслись, подтянутые, заряженные, будто реально у городских кормовая база разнообразней, чем у полудохлых жителей леса.
– Я пустая, нужна перезарядка, – закричала Валькирия.
– Под лафкой, ифи в яфике, – Вадик уже заскочил в кабину, но никак не мог тронуться, едва слышно в общем реве мертвяков, чихал стартер, но машина не заводилась, – Давай, родная! Вывофи наф отфюда!
Я снес выстрелом ближайшего зомби, зацепив дробью еще троих за его спиной. Крутанулся и снес голову мертвяку, вцепившемуся в край кузова. Выстрел вместе с головой разворотил ему плечо, зомби отбросило на напиравших сзади, а скрюченная рука так и осталась цепляться за кузов.
Я перезарядился, патроны явно были самодельные, снаряженные то ли огрызками гвоздей, то ли рублеными монетками. Спорное решение, но вполне действенное на такой дистанции.
– Козлы! Подсунули левую копию какую-то! – цитата из “Брата” сама с языка слетела, причем так громко, что Вадик услышал и заржал.
Приятный смех моментально заглушила вдавленная в пол педаль газа вместе с ревом двигателя. Меня аж в кузов опрокинуло, так что чуть стонущего Саню не придавил. Я перегнулся через край, выстрелив в новых зомби, успевших вцепиться в кузов и дуплетом разбросал их по пыльной дороге.
Перезарядился и не вставая, не дай бог попаду под раздачу от Валькирии, проверил остальные борта. Пнул ботинком черные пальцы с обломанными ногтями, и рука мертвяка запрыгала по дороге под ноги настырным шаркунам. За нами бежали, и хоть Вадик вилял, постоянно теряя скорость на поворотах, но видно было, что в скорости «тойота» сильно превосходит мертвых аборигенов.
* * *
Лагерь МакФерси. Западный район Фритауна. 26 марта 09:15
Все что происходило дальше, превратилось в кадры какого-то сериала про «Скорую помощь» – те, когда раненого наконец ввозят в больничку, а вокруг начинается суета. Кто-то из родных семенит ногами возле каталки, держа за руку больного. Врач скорой провожает с капельницей в руке, а на встречу из всех кабинетов выбегают медсестры и врачи, охают, ахают и командуют, сколько чего колоть и куда вести.
Вот у нас было почти так же.
Только вместо сирены и мигалок, клаксон технички и пулеметные очереди. Каталку и капельницу заменяли ноющие плечи и обрез в свободной руке. А вместо встречающих врачей, снова пулемет, долбежка в металлические двери контейнера, отборный мат и разбитое лицо какого-то парня из выживальщиков, что-то там вопившего про осмотр и карантин.
Но дело было сделано.
Передали Саню, буквально на руки главврачихе и даже присесть не успели, как оказались в кабинете разъяренного МакФерси. Где помимо него оказался и Джерри, и паренек, получивший по морде на входе, и еще несколько бойцов при оружии.
Все напряжены, взгляды злые, особенно у паренька, попавшего под руку. Какую версию успел им рассказать Джерри непонятно, поддержит ли его МакФерси, тоже фиг знает. Леонидыч мог бы предположить, но не Вадик. Далек он был от политики, да и, похоже, от этого мира – еле на ногах стоял. Морально-волевые закончились у парня, да и по голове ему «глобалы» все же зарядили.
Но пока стрелять в нас никто не собирался. Довольно грубо осмотрели на наличие укусов, долго изучали повреждения Вадика, и в итоге отправили его к медикам, а за меня взялся МакФерси.
– Рассказывай.
– Да, что тут рассказывать, – я покосился на Джерри, но тот всячески делал вид, будто вообще не при делах, – Сестру нашел, но вывести не смог, на выходе попали в засаду.
– Поздравляю, что нашел. А в остальном… – МакФерси нахмурился и тоже посмотрел на Джерри, – Про сделку знаю. Как ты из этого будешь выпутываться и спасать теперь уже четверых людей, в том числе и моих, даже думать не хочу. Но! Лагерь помогать тебе больше не будет, это понятно?
– Предельно, – я не видел смысла спорить, и Саню нужно вылечить, и обещания свои держать, так что на все следующие реплики только кивал.
– А вот ты лагерю помогать будешь. Вы отличных бойцов потеряли, у нас теперь гражданских в два раза больше, чем реально толковых.
Я заметил, как скривился Джерри, будто перед глазами у него промелькнули все эти бесполезные, по его мнению, гражданские. Помочь лагерю – не проблема, соскакивать не собираюсь.
Надо только передохнуть, последний раз спал вчера днем. Потом освежить в памяти дневник Альберта и поискать все, что он писал про коллегу. Если этого не хватит, то смотаться в центральный офис «Глобал корп», пошуршать по картотекам да личным делам. Не идти же к Дугласу за данными по Гульдбергу, чтобы они поняли, что я блефовал и толком ничего не знаю.
По слухам, центральный офис заброшен с начала эпидемии, с этим проблем не должно быть, а вот в каком состоянии район бизнес-центров, сказать сложно. Зато, может банк там получится ограбить. Фритаун – город, млять, возможностей. А еще Читера нужно проведать, как бы ни забыл меня совсем.
Молчание затянулось, и МакФерси понял его по-своему. Уставился на меня, прищурив взгляд, и явно ожидал ответа.
– Космос, – резко сказал глава лагеря, я аж вздрогнул, никак не могу привыкнуть к произношению некоторых, я у них в переводе звучу не как «спейс», а как какой-то «спайс», – Не делай из меня монстра. Я в ответе за кучу жизней. А я еще не могу понять, что с тобой делать. То ли прогнать от греха подальше, то ли надеяться, что ты потерю бойцов сможешь компенсировать.
– Все в порядке. От меня не будет проблем, если вляпаюсь, то в лагерь не потяну за собой.
– Окей, мне этого достаточно, – МакФерси раскурил сигару, – Отдыхайте пока, а завтра поедете за солнечными панелями, наводка есть на одну мастерскую.
За дверью послышался топот, суета, короткий спор с охранником, и в комнату почти влетела женщина в медицинской форме, а за ней парень в очках в такой же форме.
Оба русские, еще из первой партии врачей, которые прилетели местных от эпидемии спасать. Леонидыч меня с ними знакомил, она хирург, а парень фельдшер, но со знанием английского.
От миловидной хрупкой блондинки, ворвавшейся в кабинет, веяло такой энергией, что аж воздух в помещении наэлектризовался. На вид ей было за пятьдесят, глаза добрые, но цепкие, будто встроенный рентген внутрь запихнули. На голове одноразовая шапочка, одета в синюю форму, руки мокрые, но уже без перчаток, будто только что выбежала из операционной, руки помыла, но вытирать уже не стала.
– МакФерси, – голос уставший, но хорошо поставленный, обращалась она к нему, но притихли мы все, будто школьники, которые укола боятся, – У нас проблема. Лекарства закончились. Я Александра прооперировала, но у него воспаление. Заражение уже во всю и без антибиотиков мы его не вытащим. Я и раньше говорила, что нужно найти лекарства, но сейчас это реально вопрос жизни или смерти.
Очкарик, который пришел с ней, начал переводить для тех, кто не говорит по-русски. Я не стал ждать и повернулся к женщине.
– Что нужно?
– Цифоласпорин нужен, любого поколения. В принципе цефазолин подойдет или клиндамицин, еще нужны обезболивающие. Трамал, сентонил, он в виде пластыря бывает…
– Так. Вот до трамала я вообще ничего не понял, – я посмотрел на МакФерси, ему уже все перевели, но в разговор он не вмешивался, – Как-то попроще можно?
– Проще пенициллин, хоть какой. Ампициллин, амоксиклав, аугментин – все подойдет, они по-разному здесь могут называться.
– Простите, но понятней вот ни разу не стало, я вроде буквы понимаю, но в картинку это все не складывается. Есть пример, как выглядит?
– Есть, – женщина вздохнула, явно поборов желание высказаться, какой же я тупой, – Я покажу. Но антибиотики нужны срочно, если гангрена начнется, не факт, что даже ампутация спасет.
Я посмотрел на МакФерси. Не знаю, чего ждал, может, что в подмогу, кого снарядит, но тот лишь развел руки и помахал, провожая меня на выход. А потом также молча остановил Валькирию, которая дернулась за мной. Женщине-врачу все эти пантомимы явно не понравились, но спорить с МакФерси она не стала. Развернулась и вышла за дверь, позвав меня:
– Вы идете?
Глава 2
Сборы заняли меньше пятнадцати минут. Умылся и переоделся, забрал «коротыша» с томагавком и перекусил на ходу, запивая белковый батончик энергетиком. Дольше ждал, пока откроют ворота, а потом и гараж, чтобы добраться до своего мотоцикла.
Никакой поддержки МакФерси так и не дал, пообещал, что группы, которые сегодня выйдут на мародерный рейд тоже будут искать в первую очередь лекарства и выдал карту города с кучей крестиков вокруг лагеря. Каждая черточка обозначала уже разграбленные объекты в округе: аптеки, полицейские участки, пожарные станции – в общем, все, где в теории можно было найти антибиотики.
Я только присвистнул, оценивая масштаб деятельности. Почти все западные районы Фритауна от пригорода до территории Соломона были уже подчищены. Так что либо идти в гости к черномазому «Рембо» либо в объезд прорываться в центр.
Но идти наудачу я не хотел. Не верил, что наткнусь на брошенную где-нибудь в переулке целую машину скорой помощи или тайную лабораторию наркодельцов, где хотя бы обезболивающих смогу набрать. Надо было ехать наверняка и лучше в настоящую больницу.
За время пребывания в стране в стационаре я успел побывать дважды.
В гостях у Альберта в Коннауте мне, мягко говоря, не понравилось. Есть ли там нужные лекарства неизвестно, а вот уровень опасности и дневная очередь из пациентов-мертвяков на квадратный метр помещения до сих пор снится в редких кошмарах.
Второй раз, а, точнее, первый, я гостил на базе у миротворцев. Медблок там небольшой, но скорее специализированный, а персонал довольно оперативно эвакуировался, могли много что оставить. Уровень опасности также неизвестен, но там хотя бы есть контейнер с «эхом войны», а может еще какая техника.
Я выехал из гаража и повернул в сторону области. С ограждения что-то крикнули, решив, что я собираюсь свалить, я не стал оборачиваться.
Первые два квартала шаркунов, стоящих на ногах, было немного, сказывался постоянный отстрел из лагеря. Упокоенные тела мешали разогнаться, приходилось маневрировать, стараясь не сбавлять скорости и не попадаться больше необходимого на глаза ближайшим зомби.
Но потом я выехал на чуть ли не единственный проспект во Фритауне – Бай Буре Роад, по которому можно было как объехать город по кругу, так и свалить вглубь страны. Не наш МКАД, конечно, даже не «трешка» – две полосы в одну сторону, две в обратную, а между ними невысокие бордюры и островки с выгоревшей на солнце чахлой растительностью. Но разогнаться я там смог, перескакивая через бордюр и меняя полосы, когда нужно было проскочить между кучковавшимися мертвяками.
Вдоль дороги по обе стороны стояли одно-двухэтажные здания, гаражи и лачуги. Все какое-то серое, ржавое и настолько бедное, что понять – так всегда живут или это последствия апокалипсиса, было нереально. У нас в какой-нибудь областной промзоне и то все радостней выглядит. Нет, встречались яркие пятна – рекламные вывески, шатры торговых палаток, кровавые пятна на серых стенах и мертвые тела в рваной пестрой одежде.
Солнце только-только начинало душить, разгоняя остатки ночной свежести, началось брожение зомбаков в поисках тени, и на дороге стало посвободнее. Но все равно периодически приходилось выскакивать на обочину и со стрельбой объезжать хибары, а еще дважды только активация сигнализации на припаркованных машинах, хоть как-то оттянула зомбаков с проезжей части.
Остановился всего два раза. У брошенной возле пустыря машины и слил немного бензина, чтобы заправить мотоцикл. А второй раз у магазина с вывеской «Часы» и взял там парочку простых механических будильников. Маленьких, в ладошку помещались, черненьких с куполом и звонкими бубенчиками. Протестировал на подтянувшихся на шум мертвяков – завел на ближайшие минуты и, как только щелкнуло, бросил за спину зомбакам. Грохнулось, звякнуло стекло, но корпус выдержал и начал трещать, как ненормальный. Шаркуны купились и ломанулись на звук, не все правда, а только ближайшие. Но все равно эффективно, хуже, чем от мигалки с сиреной, но я вернулся в магазин и прихватил еще несколько штук.
Чем дальше выезжал за город, тем безлюдней становились улицы. Ни живых, ни оживших. Все чаще и чаще вдоль дороги попадались просветы между домами, в которых росли деревья: пальмы, акации и что-то раскидистое, что я так и не смог распознать.
Но потом появились мертвые. Самые обычные, те что умерли, пусть и необычной, но своей смертью, без участия грибков и паразитов. Опознать их было легко – они болтались, повешенными на особо крупных деревьях. А под ними, как фанаты копошились и тянули руки вверх, потрепанные зомби. Я насчитал почти два десятка тел, разной степени разложения, но в основном подсушенные. И все еще вкусные судя по голодным мертвякам под ними.
Все повешенные – белые, скорее всего работяги из Европы, у некоторых на груди висели таблички с надписями. Но подъезжать ближе и вчитываться желания не было, достаточно предположения, что в городе завелось какое-то племя националистов. Хорошо хоть не людоеды, но и тут я не был уверен полностью. Грудь с животом прикрывали грязные лохмотья, так что утверждать, что сердце и печень на месте, не берусь.
Вспомнилась история Боба МакКензи, командира отряда ЧВК Gurkha Security Group. Первая из ЧВК, кто отметился в Гражданской войне в Сьерра-Леоне, и, мягко говоря, очень неудачно это сделал. В первом же рейде «гуркхи» попали в засаду, а самого МакКензи местные расчленили и съели его сердце. Конечно, это слухи, но я не удивлюсь, если здесь есть племена, которые верят, что, съев сердце противника, заберешь его силу.
Не останавливаясь, внимательно сканируя местность, поехал дальше. Встречаться с теми, кто повесил тела, не хотелось. Да еще, если они каннибалы, нафиг-нафиг, и так зомбаков хватает.
Показалось, что на солнце блеснула оптика, я пригнулся и ускорился. И уже через пятнадцать минут, стоя на небольшом холме, разглядывал лагерь миротворцев. Судя по тому, что видел, брошенный, пустой и переживший пожар.
Когда был внутри, он казался больше. Съехать с трассы на грунтовку, проехать метров пятьсот по сухому, практически без растительности, полю и окажешься перед ограждением из металлической сетки.
Ворота распахнуты. Перед ними пара брошенных грузовиков – у одного капот поднят, у второго двери нараспашку.
Справа в три ряда тянутся белые вагончики, у нас в таких бытовках строители живут. Повсюду видны следы пожара. Несколько дальних домиков полностью выгорели, только чёрные головешки, а соседние сильно подкоптились. Где-то среди них больничка, но в первом ряду, до которого пожар не добрался.
С левой стороны периметра стоит пара здоровых палаток с поднятыми стенами, там вроде кухня была. А дальше грузовые контейнеры, еще машины и разнообразные ящики, часть под навесом, а часть просто свалена почти ровными рядами.
Ни вышек, ни блокпостов, сбоку от ворот еще один вагончик с открытыми окнами. Из которых торчат и слегка колышутся на ветру белые занавески. Другого движения не вижу.
Что странно, не вижу и тел. Ни живых, ни мертвых, ни оживших мертвых, ни двухсотых, ни двухсотых в квадрате – чертова зараза, фиг поймёшь, как людей и монстров теперь называть.
Если бы не срочность, я бы подольше понаблюдал за лагерем. Объехал бы со всех сторон, пытаясь хоть как-то разобраться в том, что случилось. Тела, кто-то убрал, а вот кто и зачем, очень хотелось понять, но Саня ждать не будет.
Огляделся, чтобы не пропустить кого сзади и поехал в лагерь. Притормозил перед воротами, прислушался, пристроил обрез на руле, а автомат перевесил на грудь и, не слезая с мотоцикла, готовый газануть в любой момент, покатился внутрь.
Пахло горелым пластиком, но примешалось что-то еще, напоминающее сырокопченую колбасу, только те виды, когда она больше сырая, но меньше копченая, да еще и без специй. Запах не резкий, но от него реально начинало подташнивать.
Что-то тихонько скрипнуло, зашуршал газетный листок, застрявший на оттяжке палатки, хрустнул гравий под колесами, нервно тикали будильники в сумке, приделанной к заднему сиденью мотоцикла. Сам не знаю почему, но стало зябко, хотя солнце уже грело нормально. Ничего не понятно, кроме того, что мне здесь не нравится.
На земле проглядывались смазанные пятна впитавшейся крови, будто кого-то тащили. И судя по направлению мазков, тащили в сторону контейнеров, туда, где Леха выдал мне ТТ. Но туда я пока не пошел. Доехал до центра лагеря, приметил ту самую моваговскую «пиранью», на которой меня вывезли из аэропорта. Припарковался возле нее и аккуратно проверил, внутри ничего и никого, только смятая пустая пачка сигарет.
Присмотрел парочку мест, как быстро забраться на крышу или, наоборот, куда заныкаться, и пошел в медицинский отсек. Взглянул на градусник, все еще закрепленный на выбитой двери. Почти тридцатник, как-то даже прохладно сегодня.
Внутри все одновременно было и знакомо, и иначе. Каталки, приборы, стойки с капельницами – все было раскурочено и разбросано, будто и не уходил отсюда. А вот трупов не было. Стреляные гильзы и дырки от пуль в наличии, покореженная утка присутствует, даже горстка бычков возле каталки, на которой я последний раз видел раненого бойца, его Леха вроде Крестом называл, а тел нет.
Пленка даже есть, в которой медсестра запуталась, а ее самой нет. Даже останков, если предположить, что кто-то их всех погрыз потом. Чем больше я оглядывался в поисках хоть какой-то нормальности, тем меньше мне хотелось находиться в этом лагере. Шестое или уже даже двадцать шестое чувство, а этот город и без заражения менял людей, водило холодными пальчиками под мокрой от пота футболкой.
Пофиг, как говорится, зомбаков бояться – к миротворцам в гости не ходить. Взял в руки обрез, убедился, что он заряжен, и, не особо скрываясь, хрустя по мусору, пошел в дальний конец вагончика к бывшей каморке медсестры. Чище там не было – перевернутый стол, мусор, битые склянки, и в этой куче разбросанные мятые упаковки таблеток, сваленные с металлического стеллажа.
Вся эта помойка доверия не вызывала, что-то один раз упало, потом разбилось и разлилось сверху, потом опять упало, перемешалось, где-то подсохло, а где-то расклеилось. Пахло все это смесью спирта и аммиака. Что, как, зачем – фиг поймешь, но я все равно пошуршал ногой, выискивая маленькие баночки по образу и подобию, как мне выдали для примера. Запоздало подумал, что если их надо было хранить в холодильнике, то им капец. Но ничего похожего не нашел.
Пришлось идти в соседние домики в надежде, что где-то там есть склад. Я перебежал в ближайший, но там, похоже, жили медики. Кровати в два яруса, шкафы с одеждой, из полезного только несколько бутылок с водой и красная медицинская сумка с кучей отсеков, сетчатых кармашков и плотными стенками термоизоляционными стенками. Вот только содержание меня расстроило – растаявшие голубые брикеты с хладоэлементом и несколько теплых банок пива. Попили, блин, пивка – выкинул все на ближайшую кровать, а сумку закинул за спину.
В следующем домике все медицинское таинство и происходило. Сначала стерильный отсек, потом операционная с окровавленным столом и разбросанными тряпками. Здесь уже пованивало, а о какой-либо стерильности и речи не шло, над столом жужжали мошки, а во всем остальном общая картина лагеря напоминала фильм про пришельцев, в котором просто одномоментно исчезли все люди. Все, что трогали, делали – все, будто замерло, остановилось во времени, а люди просто исчезли.
Если бы не мухи да очередные подтеки на грязном полу, уже бы начал щипать себя и проверять, что не сплю. Духота еще донимала. Заветных флакончиков я опять не нашел, но обзавелся аж тремя хирургическими наборами, на которые тоже был запрос от врачихи, лечившей Саню.
И только в третьем домике, мне наконец, повезло.
Склад или своего рода аптека, но там нашлось все – и цефазолин, и трамал, и антисептики и даже с запасом. Я подобрал еще одну сумку-холодильник и медицинский рюкзак, набитый всякими полезностями – больше точно не утащу. Под завязку еле молнию застегнул, забил обе сумки нужными упаковками, в рюкзаке спрессовал содержимое и туда еще наполнил.
Прикинул, что термосумки смогу повесить на мотоцикл, как седельные на лошадь, а рюкзак за спину и если никто мешать не будет, то домчу почти с комфортом. Но сразу все переть не рискнул, взял первую сумку и, все еще держа обрез в руке, пошел к мотоциклу.
Выглянул за дверь, никого не увидел, но услышал какой-то странный звук из-за соседнего домика, будто кто-то волочит что-то тяжелое по земле. А потом и увидел.
Со стороны ворот из-за угла шатра медленно вышел мертвяк и волочил за собой два довольно свежих на вид чернокожих тела.
Двигался, как шаркун, но при этом давно мутировавший в нечто новое. Таких я еще не видел – плотный, нетолстый, скорее квадратный, как пауэрлифтер маленького роста. При том что сам он был под два метра. Тело в каких-то буграх, напоминающих панцирь черепашки или какую-то корявую пластинчатую броню. Бургы сменялись трещинами, в которых застряли куски рваной военной формы. Из-за спины над уродливой головой торчал длинный ствол снайперской винтовки.
Я замер, проглотив емкое ругательство, опасаясь, не то что сумкой о землю хлопнуть, а даже пошевелиться. Меня пока не заметили. Черепашный брел метрах в тридцати мимо меня в сторону контейнеров, оказавшись ко мне практически в профиль. И странностей стало больше.
Во-первых, чрезмерно огромная рука, в которой он держал сразу две ноги, просто в кулачок сжал, как какой-то пучок петрушки. Вторая рука при этом была ближе к остальным пропорциям тела. Кувалда, а не рука. Но по крайней мере, сопоставимая со шпалами ногами и кирпичной головой.
Во-вторых, снайперская винтовка не висела на плече, а росла из спины, проглядывая отдельными частями между бугров. Ни ремня, ни приклада видно не было, все скрывали грубые наросты бледно-серого цвета.
Я опять проглотил ругательство, только уже более мощное и витиеватое, когда понял, что узнаю его. Снайперская винтовка, укус в руку, отдельные фрагменты искореженного лица – ну, здравствуй, Егерь.
Я не стал кричать старому знакомому, а он так и не обернулся. Уже колено начало сводить от той позы, в которой я замер. Но Егерь протащил тела мимо, на секунду подвис, заметив мотоцикл, что-то промычал. Можно было третий раз сжимать зубы, чтобы не проораться матом, но, блять, ему ответили!!!
Из-за контейнеров синхронно раздалось три визгливых скрежета, будто кто-то там чаек наизнанку выдернул. Но Егерь успокоился и побрел дальше.
Я, наконец, опустил сумку. С сомнением посмотрел на обрез, даже знать не хочу, смог ли бы я пробить там хоть что-нибудь. Прислушался.
Где-то в районе контейнера, из которого я хотел повторно подобрать себе какой-нибудь огнестрел, опять завизжали, и даже с такого расстояния послышались звуки разрываемой плоти и нечто похожее на отрыжку.
Я на цыпочках перебежал к мотоциклу, убрал подножку настолько нежно, будто крыло бабочке поправил, и покатил байк к противоположному от контейнеров забору. Также тихо, постоянно оглядываясь и прислушиваясь к чайкам, перенес туда сумки и закрепил их жгутами на сидушке.
