Евгений Александрович Козлов
Игра в прятки
Глава третья. Приключения в школе
Веронике не составило особого труда отыскать Алекса, во-первых, он оставил для нее изображения букв из своего имени в различных местах и последняя буква “с” значилась на двери его подъезда, во-вторых, номер квартиры подсказали всезнающие бабушки, по обыкновению сидящие на лавочке во дворе, которые словно передвижные библиотеки или скрытые камеры, знают все мельчайшие подробности о жильцах каждого дома в округе. Следуя зову логике легко догадаться, что мальчик не был удивлен скорому появлению девочки.
– Тебе нравится играть со мной? – спросила она, стоя у порога его квартиры.
– Еще бы! – искренно ответил он. – Мои родители столько ругаются, что я впадаю в пустоту хандры. Теперь они вовсе меня не замечают. Я невидимым призраком блуждаю из комнаты в комнату, а они всё кричат и кричат…. Но я вспоминаю о тебе, Вероника, зная, ты ждешь меня, значит я кому-то нужен, небезразличен, и от этих чувств мне сразу становится легче на душе. – откровенно радуясь высказался Алекс.
– И я отвлекаюсь от этой постоянной зубрежки уроков. Ведь родители хотят, чтобы я выросла самой умной и талантливой девочкой на свете. Они готовят меня к университету, это что-то вроде школы, только куда страшнее. – сказала недовольно Вероника, но затем добавила. – Знаю, они любят меня, но при этом лишают меня детства, игр, даже сейчас я выбежала якобы в магазин за продуктами из маминого списка. И вот решила зайти к тебе. Поэтому мне очень нравится наша игра в прятки. Ведь мы прячемся не для того чтобы нас не нашли, и мы остались в одиночестве, а наоборот, мы хотим быть найденными.
Вероника взглянула на наручные часики и дрожь, кажется, скользнула по ее телу.
– Извини, мне надо спешить. – выпалила она.
И Алекс начал заветный отсчет, предполагая, как трудно будет ему искать Веронику в бескрайних просторах необъятной школы.
Выходные пролетели незаметно. Завтра наступит учеба, нужно будет высматривать скрытые и явные подсказки.
Просиживая штаны в классе, особо не вникая в тоскливый учебный процесс, Алекс размышлял о том, как недальновидны взрослые, яркий пример тому – учительница математики завуч по совместительству. Она ругает его, невольно ставит возле ученической доски и ревностно отчитывает за каждый арифметический промах, она рисует ему плохие отметки в учительский журнал, а затем в дневник, яростно желая оставить мальчика на второй год. Частенько намекает на этот школьный вид казни, и надменно твердит одно и тоже, открыто пророча будущее, словно Сивилла с пергаментом в руках. Учительница всеми силами пытается напугать его, но чаще унизить, нисколько не думая, о том, что в семье у Алекса всё рушится, в воздухе повисло настроение разрыва, происходит сокрушение чего-то цельного неподдельного, его родители безмерно несчастны. Для чего тогда ему, Алексу, быть умненьким и улыбчивым? Нет, ограниченная учительница видит лишь внешность ученика, и, к сожалению, не более того. Но он обязательно исправит двойку на тройку, ибо учиться лишний год в школе ему не хочется, лучше поскорее уйти из нее, и выкинуть из памяти все те мученические годы. Посему Алекс думал на отвлеченные темы. Например, он никак не мог различить в школе подсказки оставленные Вероникой.
Пока однажды он не заметил кошачью мордочку на письменной доске. Через несколько дней там же появились очертания мохнатых щек и ушек, а усики торчали сорванными струнами. Тогда-то мальчик догадался, что Вероника, скорее всего, учится в этом самом классе раз в неделю, или пару раз в неделю. Поэтому необходимо было скорее выяснить точный день появления рисунка, выяснить какие классы занимаются литературой в этот день, примерно какого ранга класс девочки, и только потом узнать время их урока, затем просто, увидеть и подойти к подружке.
Теория оказалась проще, чем практика.
Тот день сразу не задался. Когда Алекс рано утром проснулся, он почувствовал на своем веке выскочивший здоровенный ячмень, красную шишечку, которая страшно зудила и мешала нормальному зрению. Потом уже в классе один мальчик заметил появление этого недоразумения и как будущий лекарь сказал – “Я помогу тебе, я знаю одно действенное средство!” Алекс безропотно кивнул в знак одобрения. Минуту ничего не происходило. Мальчик видимо копил во рту обильно струящуюся слюну, которую тот охотно пустил в глаз Алекса одним мощнейшим плевком. Горе доктор оказался щедрым на лекарство, не сомневайтесь, он даже мог бы добавить несколько порций, если судить по веселому выражению его лица. В то время как лицо пациента оказалось полноценно орошенным мокрой и вязкой слюной. Это была шутка, отчего Алекс только ухмыльнулся, умылся, но в душе всё же затаил некоторую обиду и раздражение.
Вскоре последовали не физические, а куда более болезненные, моральные унижения со стороны учительницы. Отчего с пульсирующей яростью он, не собирая вещей, вышел из класса, дабы хотя бы немного остыть, отвлечься, прохаживаясь по одиноким коридорам школы. По пути он приметил тот самый заветный кабинет литературы. Отворил дверь. Мерно вошел в класс. Осмотрелся. Служащий здесь учитель естественно начал роптать, укоряя его выходку, но Алекс подавленный и расстроенный с безразличием отвергал школьные уставы и нормы поведения (хотя он никогда не шел наперекор своей благородной совести), и тут он увидел Веронику. Подойдя к подружке, слегка улыбнулся, ощутив некоторое душевное облегчение. Развернулся и вернулся в обратное русло своих скитаний. С той самой минуты в нём зародилось непосредственное веселье, возникающее в особенности, когда он представлял, как девочка закрывает перед всеми глаза, и вслух начинает отсчитывать до пятидесяти…. Просто умора! Что девочка и проделала, несомненно, слово в слово, ведь таковы правила игры в прятки.
После уроков, Алекс не отправился домой, великолепно догадываясь, что ожидает его за ту гусиную надпись красными чернилами в дневнике. А направил свое фантазийное устремление к другу Вечу, который жил совсем рядом, в соседнем доме. Часто они собирались у него, дабы поиграть в игрушки, но не в обыкновенные солдатики, то были фигурки куда лучше, то были особые пластмассовые герои – чубрики. Однажды Алекс назвал их подобным забавным образом, и так повелось в дальнейшем. Чубриком в малом детстве он называл Чебурашку, а Чиполино именовал Чупиком, поэтому мягкие игрушки само собой были названы – чупиками. Игры их были невыразимо творческими, ибо дети постоянно создавали целые неповторимые истории, придумывались замысловатые и не очень сложные сюжеты, которым определенно могут позавидовать сценаристы фильмов и сериалов. Персонажи были уникальны, каждый имел свой уникальный характер, различную силу, шкалу нравственности, значимость в сердце ребенка и присуждаемую славу. У Алекса побеждал всегда самый слабый на вид чубрик, который преодолев трудности одной лишь силой духа, шел на пьедестал почета, а у Веча наоборот, выигрывали самые мощные исполины титаны, временами не слишком приятные на вид герои. Дружными руками строились целые города размером с комнату или кровать. Увлечения двух друзей со временем менялись по неизъяснимой причине, одно время им нравились роботы, конструкторы, затем динозавры и огромные пауки, затем машинки, но чубрики никогда не надоедали, не забывались.
