bannerbannerbanner
Журнал «Рассказы». Запечатанный мир

Ольга Кузьмина
Журнал «Рассказы». Запечатанный мир

Полная версия

– Как думаешь, хватит столько на снаряжение?

Иту вздохнул:

– Сам идти решил, значит…

– Год скоро будет, как они ушли. Отец обещал вернуться за мной. А если им нужна помощь, припасы, теплые вещи? Если кто-то из них ранен? – В голосе Тали послышалась тревога.

«Если ты, старик, скажешь ему, что родители погибли, что их растерзали хищники или северные племена, он больше никогда сюда не придет, – думал Иту. – Но пока он верит, что они живы, он не откажется от мысли их найти. Так что ты ему скажешь?»

Иту отвел глаза от лица Тали и посмотрел в окно. Тусклая лампа под потолком мигнула и погасла; без легкого треска, который исходил от нее, в котельной стало совсем тихо. Было даже слышно, как на первом этаже шумит в трубах вода. Старик на ощупь добрался до шкафа над мойкой и достал старый корабельный фонарь. После нескольких попыток фитиль, погруженный в застывший китовый жир, разгорелся, и кухню заполнил теплый мерцающий свет живого огня.

– Я думаю, Тали, если пойдешь к родителям сейчас, – сказал Иту, смотря прямо в глаза мальчику, – то все-таки станешь для них обузой.

– Обузой? – с обидой проговорил Тали.

– Да. Если бы жизнь в Ледяных Землях была легкой, родители взяли бы тебя с собой сразу. Отец бы сам научил тебя всему: и стрелять, и охотиться… Они вернутся за тобой, когда будут готовы. Тебе нужно ждать.

Тали опустил голову, в неровном свете фонаря Иту не видел его лица. Они сидели молча, слушая, как завывает метель на улице. Наконец Тали взглянул на старика – искорки в его глазах медленно блуждали вокруг зрачка.

– Как вы стали здесь сторожем?

«А вот тут тебе, старик, не выкрутиться».

– Я убил человека, – сказал Иту, – и скрываюсь здесь.

Мальчик вжал голову в плечи и, приоткрыв рот, уставился на Иту.

– Так вы преступник, – выдохнул Тали. – У вас тоже нет печати… и фамилии, поэтому вас все зовут старик Иту?

Иту кивнул. В глазах и голосе Тали он не приметил страха – скорее удивление и интерес.

– Это был ваш враг?

– Не совсем, – ответил старик, – он был предатель, и трус к тому же.

Тали опустил острый подбородок на сложенные на столе руки. Огонек корабельного фонаря метался за прозрачными стеклами, хотя в комнате не было даже сквозняка. Подгорающий китовый жир давал приятный вкусный запах, и Тали подумал, что так, наверное, пахнет корабельная кухня.

– Ты знаешь, что я был моряком, – сказал Иту, – офицером флота. Я родился далеко отсюда, на берегу залива Эстар. В нашем городе можно было стать либо рыболовом, либо матросом. Иногда две эти благородные профессии совмещали. – Иту ухмыльнулся. – Я служил юнгой с десяти лет – не хотел быть рыболовом. Моя семья и так преуспела в этом деле: у отца была шхуна, и он с моими старшими братьями ходил ловить тунца к северу Конгелады. А мой дед был капитаном торгового судна…

– Вы тоже стали капитаном? – спросил Тали, но затем, смутившись, прошептал: – Извините.

Но Иту с улыбкой покачал головой и ответил:

– Нет. Я выучился на офицера, это было как раз через год после звездопада, и пять дебаркадеров с идисами на борту спустили на воду. Я ходил на дебаркадерах двадцать лет.

– Вам нравились эти корабли, потому что они большие и никогда не тонут?

– Нет. В молодости я думал ходить на парусниках, – усмехнулся Иту. – По сравнению с дебаркадерами парусники носятся по морю, как стрелы. Лишь с годами я понял, как мне повезло.

– Почему? – прошептал Тали.

– Потому что дебаркадеры не только долго плывут к своей цели, но и долго стоят в порту. Иногда по месяцу, а в ледяных морях и по полгода. Я отпрашивался на берег – охотился, наблюдал за другими народами, помогал ученым в экспедициях, много чего делал. Но, – сказал Иту после короткой паузы, – в одном ты не прав: дебаркадеры тонут.

– Я никогда об этом не слышал, – сказал Тали.

– Это случилось еще до того, как ты родился. Мы шли вдоль берега Оханта, в тумане. Штурман наступил на гвоздь в порту, и врач отрезал ему ногу. Он валялся на койке в забытьи, а мы шли вслепую. На борту было много пассажиров и, как назло, много детей – ребята ехали учиться в морскую школу, в Сарамск. Один паренек был совсем как ты. – Глаза Иту посветлели. – Бегал за мной все время, выпытывал про корабль, как что работает. Я пару раз брал его с собой в ночную вахту.

Иту посмотрел на фонарь и вспомнил, как в одну из тех ночей, когда он стоял на вахте, а вокруг кольцами змеился туман, тот мальчишка так же смотрел на него большими черными глазами и слушал рассказы про жизнь моряка.

Тали завозился на стуле, Иту заговорил снова:

– По дороге в одном порту мы подобрали другого штурмана, совсем молодого парня. Мы должны были выйти в океан проливом Дигмана. Опасное место, подводные скалы и рифы. Парень был местный, клялся, что знает дно как свои пять пальцев. Да нам и выбирать было не из чего… На третий день разыгрался шторм. Мы уже прошли большую часть пролива; думали, все позади, и напоролись на подводные скалы.

Старик поправил фитиль в фонаре, прокашлялся и сказал:

– Корабль развернуло, затрясло, потом все затихло. Матрос из машинного отделения выбежал на палубу, крикнул, что внизу огромная пробоина и оттуда хлещет вода. Нас, офицеров, было не много, трое-четверо, да капитан с помощником. Эл Ченси стал спускать на воду шлюпки, а я и остальные собирали пассажиров. Все как всегда – в первую очередь детей, женщин и по две пары мужчин в лодке, чтобы было кому грести. Но ребят без родителей мы отвели подальше от суматохи, на кампус, и припасли для них две большие шлюпки заранее. Когда пара шлюпок уже отчалила, капитан приказал Ченси привести детей. Тот сказал, что повредил ногу и быстро не справится. Тогда я сам пошел за ними, а Ченси похромал отвязывать шлюпки.

Иту замолчал. Тали поглядел на него – старик хмурился и пощипывал одной рукой бороду, холодные глаза смотрели сквозь мальчика.

– На кампусе было человек двадцать ребят и мой знакомец, он держал за руку сестру. Она была помладше, с такими же, как у него, черными глазами. Дебаркадер стал разваливаться, нос ушел под воду, корма задралась вверх, но тут же стала тонуть. Когда я привел детей к шлюпкам, Ченси уже греб прочь от корабля. С ним в шлюпке сидели двое – Илай Селли и его жена.

– Почему только двое? И кто это – Илай Селли? – спросил Тали.

– Большой человек в колонии на Оханте. Главный казначей или что-то вроде того. Он, видно, посулил Ченси деньги, а у того на суше не было даже родной лачуги. Жаль, шлюпка с этими мерзавцами тогда не перевернулась – шторм как раз набирал силу. Ченси уплыл, и в последние шлюпки стали набиваться все подряд. Капитан клял его на чем свет стоит, обещал вздернуть… Нескольких ребят нам все-таки удалось пристроить…

Иту замолчал. Тали во все глаза смотрел на старика, но ни о чем не спрашивал.

– Палуба уже уходила под воду, – продолжил Иту, – и я сказал ребятам держаться друг за друга и за меня. Нас накрыло волной и разметало по сторонам. Когда я вынырнул, рядом уже никого не было. Потом я услышал крик – в паре метрах от меня кто-то барахтался. Оказалось, сестра того парнишки. Я поплыл к ней навстречу, помог удержаться на воде…

– А ее брат?

Иту покачал головой:

– Волны выбросили нас к рифам. Мы переждали шторм и собрали плот из досок, их принесло море. Плыть на этом плоту, конечно, было нельзя, но мы кое-как держались на поверхности. Через день нас вынесло к берегу, и еще неделю мы брели до первой деревушки. Потом сели на корабль, поплыли к западному Оханту. Там жила ее семья. А вскоре я узнал, что из тех ребят никто больше и не спасся. – Иту молча уставился в темное окно.

– А как же Ченси? – спросил Тали. – Ведь его должны были посадить в тюрьму за то, что он сделал.

– Только не в Оханте – Илай об этом позаботился. Я отправился на юг, в Сарамское Адмиралтейство. Крушение дебаркадера – дело большое. Меня целый месяц продержали на суше, заставляли каждый день приходить и рассказывать, что почем. Ну я и старался: кажется, имя Ченси встречалось в каждом документе, что они составляли.

– Он вернулся обратно?

– Через пару месяцев. Жизнь в колонии была ему не под стать. Его поймали в игорном доме и сразу привезли в Сарамск, и начался суд. Стали искать свидетелей – тех, кто выжил, но мало кого нашли: капитан и матросы погибли. На виселицу Ченси не отправили, но отняли звание, запретили морскую службу и приговорили к тюрьме. Когда его уводили, он сказал, что я оказал ему услугу. – Иту хмыкнул. – Сказал, что служба ему надоела, а я его от нее избавил. Я тогда набросился на него, но нас быстро разняли.

– А потом? – спросил Тали.

– Потом, – сказал Иту, – он сбежал. Может, деньги Илая помогли, или сам выкрутился … Пару лет его искали, потом кто-то пустил слух, что он подался на север, а тут преступников не ищут, ты знаешь. Я бросил службу – решил найти его сам. На севере о нем знать не знали, да мне в эту историю и с самого начала не верилось. В Оханте Ченси тоже не было… Короче, я искал его пять лет – перебивался, как мог, брался за любую работу, лишь бы на еду хватало. Тогда-то я и стрелять научился, и спать где придется…

Оказалось, он прячется на юге Конгелады, в одной бухточке у подножья гор, – если можно так сказать про жизнь в особняке с молодой женой. Дом у него был – загляденье, такие виды иногда на открытках рисуют. – Старик усмехнулся. – Ночью я взобрался на утес и залег там, метрах в трехстах от дома – он был оттуда как на ладони. Под утро из дома вышла кухарка, стала разогревать жаровню, а я в это время пристроил винтовку поудобнее – оружие я купил давно, как раз для этого. Потом вышел и Ченси, но не один, а с женой. – Иту пожевал губами. – Он в тот день напялил белый костюм, как сейчас помню. Я поначалу раздумал стрелять, решил, что улучу момент, когда он один будет, а потом припомнил тех ребят с дебаркадера, ну и…

Иту отчетливо вспомнил, как прогремел выстрел, и тяжелый Морис ткнулся в плечо. Ченси неловко потянулся к голове, вернее к тому, что от нее осталось, и завалился на землю, а рядом застыла тонкая фигура его жены – она смотрела на него, лежавшего на земле, и на костюм, уже не белоснежный, а покрытый кровью и грязью, а затем с криком побежала обратно к дому.

 

Тали молча глядел на Иту, сцепив руки под столом. Старик обернулся и посмотрел в окно – на улице было совсем темно.

– Вот так я оказался здесь, – сказал он и потом добавил: – если не захочешь со мной дел иметь, я пойму. Но и соврать тебе я не мог.

– Я знаю, – сказал Тали.

Иту встал, собрал кружки и стал мыть, поставив фонарь на край мойки.

– Поздно уже. Тебе в школу пора возвращаться, и так, наверное, влетит за опоздание.

– Не влетит, я окно в своей комнате не запираю, там залезу незаметно.

– Ну сам смотри. – Иту слышал, как Тали сгреб монеты со стола, они приглушенно звякнули внутри чего-то мягкого.

– До свидания, – тихо сказал Тали. Иту молча кивнул. Мальчик открыл дверь и осторожно стал спускаться по лестнице – большие лампы первого этажа не горели, свет фонаря, падавший из открытой кухонной двери, освещал только первые несколько ступеней. Старик подошел к окну: в стекле он увидел лишь свое отражение – высокого мужчину с седой бородой и короткими седыми волосами, с лицом, изборожденным глубокими морщинами, особенно на лбу и в уголках глаз. Сейчас эти холодные глаза тонули во тьме.

На следующий день дали электричество, и Иту с больной от бессонницы головой и слезящимися глазами весь день занимался отладкой приборов. Иногда после скачков напряжения стрелки начинали врать, и нужно было постараться, чтобы все встало на свои места. Когда солнце село, Иту поднялся к себе и стал возиться с хронометром; он хотел научить Тали его заводить: иногда пальцы изменяли старику и начинали дрожать. Вспомнив о мальчике, Иту нахмурился.

Когда Иту поставил громко тикающий механизм на полку, на лестнице послышались легкие шаги. Скрипнула дверь на кухню, старик вышел из комнаты и столкнулся с Тали. Тот смущенно улыбнулся и сказал:

– У нас в школе свет дали. Сегодня целых семь уроков поставили, чтобы вчерашний день наверстать.

На душе у Иту потеплело.

– Я лыжи принес, – выпалил Тали, – пойдемте кататься!

– А откуда ты лыжи эти взял? – спросил Иту.

– Из дома. Приходится лазить туда время от времени за своими вещами. Хорошо еще, что никто там не живет.

– Вот оно как, – протянул Иту. Он впервые задумался, каково это, быть вором в собственном доме. – Ну пошли, покажешь, что умеешь.

Для Иту лыжи не были диковинкой – каждая экспедиция, идущая на север, брала их на борт, поэтому он быстро оставил Тали позади, умело переставляя ноги и отталкиваясь палками. Мальчик прокричал ему что-то вслед. Старик остановился, через минуту красный, запыхавшийся Тали догнал Иту и сказал:

– Ну вы даете! Даже папа так быстро не умеет. – Мальчик отер варежкой пот со лба и поехал вперед.

Теперь в хорошую погоду они катались на лыжах. Зима тем временем меняла все вокруг: воды пролива встали и покрылись коркой крепкого льда, в самые сильные морозы он громко трещал. В порту и на верфи вода тоже замерзла, корабли превратились в белые призраки – мачты, такелаж и борта покрылись толстым слоем изморози, в которую северный ветер превращал туманы, приходившие с запада. Возни с котельной стало больше – чем горячее становилась вода в трубах, тем чаще что-то ломалось. Тали, насколько мог, помогал старику с починкой.

«Может, все образуется, и будет у меня преемник и друг на старость», – думал Иту.

Иногда Тали не появлялся по несколько дней подряд. У него были дела в школе и в брошенном доме, или какие-то свои ребячьи дела. Сегодня Иту его не ждал – под конец недели мальчик оставался в школе, помогал мыть полы и парты во всех классах.

Часы показали половину четвертого. Иту отложил винтовку, которую чистил, и посмотрел в окно – с каждым днем темнело все раньше. Через месяц лампы внизу нужно будет выключать только на пару часов в день. Иту спустился на первый этаж и дернул рубильник. Скрипнула дверь на улицу – в котельную влетел Тали. Увидев старика, он встал, согнувшись и опершись руками о колени, худые бока под курткой быстро поднимались и опускались в такт сбившемуся дыханию.

– Что стряслось? – спросил Иту.

Тали стянул с мокрых волос шапку, выпрямился и, шумно выдохнув, сказал:

– Лако вернулся.

– Пойдем-ка. – Иту стал подниматься на второй этаж. Тали сбросил куртку, повесил ее на крючок у двери и поспешил за стариком. Иту поставил на плиту сковороду с вареной картошкой и тушенкой.

– Ты в городе видел его?

– Да, возле школы. Он, похоже, караулил меня там. Вид у него был какой-то… больной. Щеки впалые, и глаза блестели – не как у пьяного, а по-другому. – Тали пожал плечами, как будто не мог найти нужных слов. – Он спрашивал меня о родителях, где я живу и с кем, скучаю ли по маме… Мне кажется, он думал, что я с ней вижусь, и выпытать хотел где. Но тут его окликнул кто-то, и я сбежал. Может, он все еще там отирается…

Иту кивнул, поставил перед Тали тарелку с едой и сказал:

– Поживи-ка ты пока у меня.

Тали радостно кивнул, но потом подумал и покачал головой:

– В школе мне влетит как следует, если ночевать не приду. Директриса сказала, что, если хоть раз не явлюсь – выгонит меня на улицу.

– Поговорю я с твоей директрисой, – ответил Иту, а сам подумал: «Раз уж до директрисы дослужилась, не глупая должна быть, поймет».

В этот вечер Иту постелил Тали на кухне, на запасной койке, которую он вытащил из чулана на втором этаже. Прошлый сторож был человеком семейным, после него осталось много вещей. Правда, койка была сломана, Иту пришлось подставить под изголовье табуретку.

– Ты особо не ворочайся, – предупредил он Тали, – все это развалиться может.

Погасив свет на кухне, Иту спустился вниз и запер входную дверь. Винтовка, почищенная и заряженная, стояла возле стены недалеко от кровати. Иту говорил себе, что просто не успел отнести ее в кладовую после того, как пришел Тали. Но обманывать себя у него никогда не получалось.

В воскресенье Иту отправился в город. Он оставил Тали в котельной, сказал, что придет к вечеру, и попросил мальчика присмотреть за приборами. Сперва он хотел заглянуть в торговые ряды, а потом в бар «Каруна» – Тали говорил, что раньше Лако бывал там каждый день.

Иту спустился с холма и пошел по занесенной снегом дороге. Здесь, в низине, было теплее: холодный ветер проносился выше и раскачивал вершины исполинских сосен. Город встретил его заснеженными домами старателей – тут жили большие, дружные семьи. В теплое время они ужинали на улице за широкими столами. Теперь столы сугробами стояли посреди дворов, утоптанные тропинки огибали их со всех сторон.

Иту хотел купить продуктов на неделю вперед, чтобы не кормить мальчишку одними консервами. Торговые ряды – несколько магазинчиков с неброскими вывесками – начинались сразу за кварталом старателей, но старик сделал крюк и пошел по набережной. Часть набережной была деревянной, широкие причалы вели к десятку кораблей, вмерзших в море. За ними высилась громада дебаркадера: высокая мачта с маяком, два ряда круглых иллюминаторов по высоким стальным бортам и ряд колес, на лопастях торчали длинные шипы – они дробили толстый лед в северных морях, как и острый таран на носу. За кораблем виднелась полоска открытой темной воды, уже начавшей замерзать.

«Наверное, ночью прибыл», – подумал Иту, глядя на дебаркадер.

Трубы корабля дымили, в иллюминаторах горели огни, а на палубе мелькали фигурки людей.

Старик двинулся дальше, уверенно прошелся по скользким камням и вступил в узкую улочку, ведущую к площади и лавкам торговцев. Когда Иту туда добрался, стало темнеть, в витринах зажгли огни. Старика здесь знали – он приходил за продуктами раз-два в месяц.

Мол, хозяин бакалейной лавки, приветливо кивнув, спросил:

– Чего изволите?

– Молока, яиц, как всегда… – Иту махнул рукой и стал разглядывать полки. В теплое время у Мола был интересный товар: перезревшие фрукты, замороженные раки и креветки, экзотические специи и алкоголь. Теперь все это уступило место замороженной рыбе, консервам, мясу тура и пиву в маленьких дубовых бочонках. Мол передал Иту пакет с душистой лепешкой, десятком яиц и бутылкой ледяного молока.

– Лучше не пейте холодным, – сказал он, – сами понимаете, погода не располагает.

Иту подумал, что погода располагает к горячему грогу. Он протянул Молу золотой – тот подкинул его в ладони и открыл кассу, чтобы набрать сдачу.

– Может, еще чего прикупите? Пива или рыбки?

Иту покачал головой и сказал:

– Я слышал, комиссия в город вернулась. Они, что, достраивать ратушу будут?

Мол выпрямился, наморщил красный лоб и сказал:

– Комиссия… А, вы про… как их… – Мол пощелкал пальцами, – архитекторов? Да, вернулся один – Лако Герши. Говорят, сам попросил городского главу взять его на место прежнего архитектора. Этот Лако здесь уже три дня, – Мол понизил голос, – заходил и спрашивал как-то, не видел ли я бывшего архитектора со своей женой. А я ему и сказал, что кто на тот берег уходит, тому пути назад нет. Да и не возвращается оттуда никто. Только мальчонку их жалко, да ведь не брать же его с собой, верно? Он хоть смышленый, кому не надо глаза не мозолит.

– Ясно, – кивнул Иту. Он отошел от холодильника с рыбой и протянул ладонь за сдачей. Мол высыпал горсть серебряных монет в руку старика и пожелал ему хорошего вечера.

Бар «Каруна» находился недалеко от площади, в подвале одного из старых каменных домов. Здесь не показывались матросы или старатели, полы не были посыпаны песком или стружкой, а выпивки дешевле пятнадцати серебряных достать было нельзя. Бармен недовольно покосился на Иту, но потом узнал его и приветливо кивнул:

– Давненько вас не видел, мастер Иту. Кто же покинет теплую котельную в такие морозы? Что будете?

– Темного пива.

Высокие меховые сапоги и потрепанная шуба Иту плохо сочетались с длинными пальто и сюртуками служащих, но посетителей пока было немного – Иту мог, не стесняясь, сидеть у стойки.

После шести в бар нахлынули служащие. Иту попросил бармена пригласить нового архитектора, если тот появится, к его столику. Вслед за этой просьбой на стойке появился серебреник.

Старик отсел за один из маленьких высоких столиков, которые стояли вдоль стен бара. Верхний свет чуть притушили, на небольшую сцену справа от стойки вышел скрипач – старичок в длинном зеленом сюртуке. Его скрипка звучала тихо и мягко, время от времени пропадая в шуме разговоров.

Лако появился ближе к семи, Иту сразу его приметил – тот выглядел так, как описывал мальчик: высоченный, крепкий, волосы собраны в тугой хвост. Лако бросил шубу из серого медведя на кучу других шуб и пальто, выросшую у вешалки, подошел к стойке. Иту видел, как бармен кивнул в его сторону; Лако обернулся, взял свою кружку и направился к Иту, по дороге здороваясь со знакомыми клерками. Вблизи его лицо оказалось приятным – серые глаза, правильные черты, открытый лоб. Иту усмехнулся, когда вспомнил, как Тали сказал, что губы Лако похожи на девичьи – они на самом деле были тонкой и аккуратной формы.

– Добрый вечер.

Иту кивнул и указал рукой на соседний стул. Лако сел, глотнул из кружки и улыбнулся:

– О чем вы хотели поговорить со мной, мастер Иту?

– В этом городе меня зовут старик Иту. – Иту покрутил полупустой пивной бокал на столе и продолжил. – И поговорить я с тобой хотел о мальчишке. Оставь его в покое.

Лако вновь улыбнулся и сказал, наклонившись ближе к Иту:

– Я боюсь, вы все неправильно поняли. Я хочу помочь его родителям. Вы ведь живете за городом, почти у пролива. Может, вы видели их? Ведь я отчасти виноват, что их изгнали. Если бы я знал, что здесь в ходу этот варварский обычай…

– Мальчик ничего не знает. – сказал Иту. – Обычай одинаков для всех: те, кто уходят в Ледяные Земли, обратно не возвращаются.

– Это я уже слышал, – отмахнулся Лако, – но что, если они не хотят там сгинуть? Что, если они прячутся неподалеку, надеются попасть на корабль, который увезет их отсюда? Я бы приложил все силы…

– Их поймают и повесят, – сказал Иту. – Да и зубы мне не заговаривай, отца мальчика тебе вовсе не жаль. Я знаю, что тебе нужно.

Лако улыбнулся, как-то криво и хищно, серые глаза уставились на Иту:

– И что будет, если я побеседую с нашим юным другом? Что вы сделаете, мастер Иту?

– Расскажу кому следует. Может, парню и не поверят, но мне поверят точно.

«А не поверят – я сам с тобой разберусь», – мысленно прибавил Иту.

Лако встал и повернулся к Иту спиной, направляясь к барной стойке. Но потом обернулся и тихо сказал:

– Я знаю, что мальчишка к тебе таскается, старик. – Затем, одним глотком осушив стакан, он слегка поклонился и сказал: – Хорошего вечера.

 

Лицо его стало прежним – спокойным и чистым. Иту проследил, как Лако вернулся к стойке, где его заметили несколько клерков и позвали за свой столик. Поставив бокал ровно посередине столика, старик вышел из бара в морозную ночь. В этот раз он выбрал короткий путь и через двадцать минут уже поднимался вверх по холму. Ветер усиливался с каждым шагом, словно толкая его обратно в город. Вскоре Иту увидел котельную: в больших окнах первого этажа горел свет – единственное пятнышко тепла среди тысяч холодных звезд.

На следующий день Иту заглянул к директрисе, та и вправду оказалась понятливой и разрешила мальчику на время пожить у старика. Тали сначала обрадовался, а потом вдруг стал переспрашивать, точно ли это. Иту кивал и улыбался, он знал это чувство испуга и восторга, когда на тебя вдруг обрушивается свобода. Сам же он чувствовал себя совсем разбитым – он просидел полночи у окна, курил трубку, а покрытые морщинами ладони разглаживали одеяло. Старик приготовил завтрак на скорую руку, но сам есть не стал. Когда Тали подкрепился, Иту поручил ему присмотреть за котельной, а сам решил прилечь – спину и плечи сильно ломило.

– И поглядывай в окна. Если кто появится – сразу буди. Даже если ты этого человека хорошо знаешь.

Оставив мальчика на кухне убирать посуду, Иту лег одетым на заправленную кровать и провалился в глубокий, тяжелый сон.

Проснулся он, когда от окон первого этажа протянулись желтые полоски света. Тело ныло, но голова была ясной. Тали сидел на кухне и читал, положив локти на стол и оперев голову на раскрытые ладони. Когда Иту вошел, он вздрогнул, но потом с улыбкой потянулся и сказал:

– Я обед приготовил.

Иту подошел к сковородке на плите: под крышкой оказались еще теплые гренки, перемешанные с тушенкой. В чугунном котелке на соседнем столике остывал бурый рис. Старик взял ложку и попробовал.

– Я все, как вы учили, сделал: две кружки воды и ложка соли, только вода выкипела очень быстро. На костре мы дольше ждали, пока он сварится.

– Проголодался? – спросил Иту.

Тали кивнул и бросился к полке с посудой доставать большие миски.

После ужина Иту пару раз обошел котельную кругом, постоял, смотря на город в низине. Там тускло светились уличные фонари, окна домов. Тяжело вздохнув и покачав головой, старик вошел внутрь и запер дверь.

В этот вечер они проболтали с Тали допоздна. Была уже полночь, когда Иту аккуратно прикрыл дверь на кухню и зашел к себе в комнату. Не включая свет, он сел на койку, уставился в окно, потом провел ладонью по глазам и стал расстилать постель. Он не хотел и эту ночь просидеть у окна, вглядываясь до головной боли в редкие городские огни. Но чувство у него было то самое, что будило его ночью перед штормом.

Отбросив покрывало, Иту невольно бросил взгляд в окно и увидел, что в городе прибавилось огней. Присмотревшись, он заметил, что они движутся. Через пару мгновений несколько огней превратились во всадников с факелами; дальнозорким стариковским зрением Иту разглядел, что всадник впереди одет в шубу из серого медведя.

Старик бросился в кухню и включил свет. Тали подскочил на койке и, прищурившись, уставился на Иту.

– Лако здесь.

Мальчик подбежал к окну, вгляделся в темноту и отпрянул с растерянным видом.

– Он… Он не один?

– Да, с компанией. Живо одевайся и беги! В сторожку, куда мы ходили осенью. Помнишь дорогу?

Тали кивнул, рывком натянул свитер и спросил:

– А может, в город? Я спрячусь в школе или к директрисе попрошусь.

– Нет. Здесь только одна дорога в город – тебя заметят на снегу.

Они сбежали вниз по лестнице. Иту дал Тали куртку и ботинки, сбросил остальные вещи с вешалки прямо на пол и открыл дверь кладовой.

– Можно мне взять винтовку?

Иту задумался: «А сможешь ты в человека выстрелить? И если сможешь, как потом будешь с этим жить?»

– Нет. Она замедлит тебя. Там глубокий снег и дорога по склону. Беги! Через заднюю дверь!

Тали кивнул, натянул шапку, мгновение потоптался рядом с Иту – темные глаза с тревогой глядели в спину старику, забиравшему из кладовой пачки с патронами.

– Иту, а как же ты? Здесь останешься?

– Да. Я все-таки сторож, Тали. Беги же, черт!

Из больших окон первого этажа было видно всадников, приближавшихся к котельной. Теперь Иту мог разглядеть, чем они вооружены: винтовки, ружья, револьверы, – словом, у кого что нашлось.

Иту схватил флотскую винтовку, выскользнул в заднюю дверь и, стараясь держаться так, чтобы от всадников его закрывали резервуары с водой и стена котельной, побежал к скальному выступу, который возвышался над котельной шагах в семидесяти. К проливу скала спускалась пологими уступами – старик быстро вскарабкался по ним на верхнюю террасу и поглядел на котельную. Он находился чуть выше уровня крыши и хорошо видел всадников. Каждый из них держал в руке по факелу. Иту зарядил винтовку, удобнее устроился на мерзлом камне и стал наблюдать. Всадники объехали котельную несколько раз кругом, остановились напротив окон первого этажа. Теперь их было только трое. Старик решил, что Лако вошел внутрь, пока он карабкался на скалу.

– Эй, старик, выходи! И мальчишку с собой прихвати!

Всадники подождали с минуту, потом одни из них бросил в окно факел – тот, прочертив в воздухе огненную дугу, разбил стекло и попал внутрь. Следом за первым в окна полетели и остальные факелы, в холодном воздухе потянуло гарью. Затем всадники стали стрелять по оставшимся целыми стеклам. К грохоту ружейных выстрелов примешался звук битого стекла, куски которого падали на снег.

Иту усмехнулся: на окраинных землях закон суров; видимо, эта троица забыла, что в их домах тепло от медных труб с горячей водой. Эти же трубы обогревают дом начальника портовой тюрьмы и особняк городского главы – случись что, они спасибо не скажут. Хотя, может, до этого и не дойдет. Старик прицелился и одним выстрелом уложил кобылу под всадником, который первым разбил окно. Тот неуклюже свалился вниз, поднялась ругань, двое других объехали котельную кругом, пытаясь найти стрелка. Несколько предупреждающих выстрелов взметнули снег под копытами лошадей.

Света от ламп и огня, падавшего из больших окон, хватило, чтобы всадники наконец поняли, откуда по ним стреляли. Пули со свистом врезались в скалу под Иту, выбивая фонтанчики каменного крошева. Всадники спешились, и лошади, тревожно ржа, умчались за забор, подальше от начинающей полыхать котельной. Трое людей попытались взять выступ, на котором засел Иту, в кольцо, но слаженности в их действиях не было, да и стреляли они не особо метко.

«Местные, черт бы их побрал», – подумал Иту.

Когда огонь на мгновение прекратился и послышались щелчки перезаряжаемых ружей, Иту выглянул из-за кромки уступа. Он дважды выстрелил по человеку, подбиравшемуся к скале слева. Тот согнулся пополам и осел, прижимая руку к животу, глухой кашель перешел в хрип, потом все затихло.

– Черт, он, кажись, убил его!

Пули снова замолотили по скале, и слышно было, что стреляют только двое. Иту отстреливался вслепую. Его беспокоило отсутствие Лако – он точно видел его среди всадников, да и мальчик его узнал. Куда он мог деться? Внутри горящей котельной его точно не было, только если он поехал дальше и нашел следы Тали… Тянуть с этим больше было нельзя. Иту высунулся из-за уступа, один выстрел – плечо парня в сюртуке дернулось, и он повалился на землю; второй выстрел – по всаднику в широкополой шляпе, тот выбросил руку с револьвером вперед и выстрелил в ответ. Острая боль в боку сбила Иту с ног, он упал на спину, сильно стукнувшись головой о камни, и покатился вниз. Он пытался ухватиться за какой-нибудь выступ левой рукой, но боль была слишком сильной, от нее перед глазами начинали плавать желтые круги – пришлось бросить винтовку и тормозить правой рукой.

Когда звезды на небе снова стали четкими, Иту попытался встать. Бок горел огнем, шуба с левой стороны пропиталась кровью, но во рту медяного привкуса не было – значит, легкое не задето. Винтовка улетела в обрыв; если ему повезло, и она не разбилась о камни, он найдет ее завтра на льду пролива, у берега, а пока надо идти к Тали. Иту с трудом перевернулся на живот, встал на четвереньки и расстегнул шубу – но было слишком темно, он разглядел лишь несколько капель крови, упавших на побелевший от мороза камень. Опираясь на правую руку, он стал подниматься вверх по скале. Иту не знал, попал ли его выстрел в цель, потому решил взобраться со стороны резервуаров и посмотреть издалека. Пламя из разбитых окон осветило несколько темных фигур на снегу под скальным выступом. Никто не шевелился, Иту побрел туда: ему нужно было оружие.

Рейтинг@Mail.ru