Евгений Буянов
Стихий безумные удары
Опасность лавин
Лавины!
– Еще одна!!! Идет!.. Держись!..
Очередной снежный пласт в несколько квадратных метров срывается из-под ног ведущего, метрах в сорока выше, и летит на нас, разбиваясь в крошку, в волну снега, – жесткую, упругую, опасную. Первый сошедший пласт был наиболее мощный, он подсекает меня снизу, и я падаю, падаю!.. А внизу – четыреста метров пройденного склона такой крутизны, что при падении не просто разобьет, а «разберет» тебя по частям на острых выступах скальных контрфорсов! Внезапно как будто чья-то могучая рука хватает меня и через обвязку рвет вверх. Самостраховка! Если бы не она!.. Самостраховка была из основной 10-мм альпинистской веревки, с регулируемым по длине узлом и карабином «Ирбис», выдерживающим 3 тонны. А станция страховки была оборудована петлей из основной веревки, закрепленной на трех титановых ледобурах. Один из них, средний, наиболее нагруженный, завалился под грузом, и его пришлось срочно перезакрепить. Один бы он не выдержал, да и два могли не выдержать. Но три устояли… Выдержали трех участников, 4 рюкзака и удар снега… Однако нет никакой гарантии, что и дальше удастся удержаться, что нас не поломает… Склон ледовый, градусов 50 крутизной, чуть выше начинается эта опасная заснеженная часть…
Подъем производился почти по гребню характерного контрфорса чуть левее понижения перевала.
Ситуация критическая! Ося Левиант, наш ведущий, едва держится без рюкзака на зыбком снегу. Подложка слабая, и на такой крутизне снег легко отрывается пластами прямо на нас… В полусотне метров ниже, – предыдущая станция страховки, на которой стоят остальные, в том числе руководитель группы Сережа Бондарцев, «Богдан», как его зовут ленинградские политехники (с ударением, конечно, «на бога»). Их положение не такое опасное: сходящий снег уходит в сторону, в расщелину скал по небольшому перегибу склона.
Наконец, ведущий вылез на перевал и закрепил наверху последнюю веревку. Скорее вверх! Задерживаться здесь слишком опасно! Уже середина дня, склон подтаивает и в любой момент может оторваться более мощный пласт!.. Женя, пошедший вторым, забуксовал! Не может вылезти с тяжелым рюкзаком! В вязкой снежной массе кошки тонут, не добираясь зубьями до льда, и проскальзывают, зажим на заледенелой веревке держит плохо, руки скользят по веревке, а крутизна такая, что, то ли стоишь, то ли лежишь на склоне… Составленная из двух 50-метровых концов веревка сильно вытягивается, – ее длина около 90 метров.
Что же делать, что делать!? Отчаянно соображаю. Спустить Женю назад? Потеря времени и сил и… А как он пойдет дальше?! Кроме того, это морально тяжело для остальных: следующему вылезти будет труднее… Бросаю взгляд вниз с болью и напряжением. В нем вопрос руководителю похода: может, что-то подскажешь, скомандуешь? И встречаю такой же ответный взгляд… Только взгляд… В нем кроме горького напряжения еще и надежда и доверие: «Ребята, вывернитесь!..» Должен решить я, второй руководитель этой Тянь-Шаньской «шестерки»… Я, который здесь!.. Взгляд вверх. Спокойно! Прощупываю весь путь, всю веревку с промежуточными точками закрепления… Промежуточные точки… Вот! Есть решение!
– Женя, ледобур есть?!
– Есть!
– Быстро заверни его и повесь на него рюкзак. И вверх! Без рюкзака вылезешь!
Женя – опытный, надежный и сильный турист, я с ним уже ходил в 1986 году по Кавказу. Он быстро понял и выполнил прием. Как только веревка освободилась, устремляюсь за ним. Надо вылезти предельно быстро! С рюкзаком! Тогда и другим будет психологически легче! И не обрушить, улучшить ступени!.. На верхней веревке, на заснеженном участке, мне показалось, что сердце выпрыгнет наружу, легкие разорвутся, а приложенные усилия вывернут руки из суставов… На пределе сил, «на зубах», с придыханием, переходящем в стон… Все тело дрожит от напряжения, выдавая всю силу и выносливость, добытые годами тренировок! Такого тяжелого и опасного подъема, когда «все на пределе» у меня до этого, да и после, не было. Опасность требовала быстроты: внизу ждали, когда веревка освободится…
На гребне застраховываюсь, скидываю рюкзак. Немного отдохнув и успокоившись, начинаю соображать: хорошо, поднялся, а как же рюкзаки Оси и Жени? Спускаться за ними уж очень не хочется! Догадываюсь: надо подвесить их на концах двух спаренных веревок и вытащить наверх! Но как объяснить это тем, кто внизу, за перегибом, в 100 метрах? Поднявшись предпоследним, Слава Берсон успокаивает: это уже догадались сделать, рюкзаки привязаны. Еще один камень с сердца! Последним вылезает руководитель, выдергиваем веревки с рюкзаками… Немного перекусили… С седловины спустились по отвесному шестиметровому наддуву, а затем на 2 веревки по крутому льду через бергшрунд до плато ледника. После подъема все это показалось легким развлечением!
Тогда, в начале походов нашей туриады, мы еще не знали, что на гребне хребта Сарыджас, примерно в то же время, у другой нашей группы возникла сходная ситуация, но последствия ее были несравненно более тяжелыми…
Двумя днями раньше, поднимаясь по ледопаду восточной ветви ледника Путеводный (нижний левый приток Иныльчека), я внимательно всматривался в окружающие склоны, стараясь прочувствовать состояние снега. Зрелище падающей лавины здесь не редкость, к нему быстро привыкаешь. Но по этим «зрелищам» надо стараться реально оценить опасность этого явления. Вот сошла еще одна, по кулуару слева. На нее не обращают внимания, но у меня в душе появляется смутная тревога не от самого факта схода лавины, а от того, по какому кулуару она сошла. Это самый обычный кулуар, не особенно крутой, – такие мы часто используем при подъеме на перевалы. На Кавказе и Памире подобных кулуаров пройдено множество, без особого риска. А здесь? Да, здесь снег иной, и у гор здесь свой норов, к которому еще надо приспособиться. Недаром альпинисты считают этот район технически более трудным и более опасным, чем Центральный Памир. Здесь добавляются суровость более высокой северной широты, капризы погоды, влияние водной глади Иссык-Куля, сухих пыльных ветров с пустыни Такла-Макан и многое-многое другое… Статистика весьма красноречива: из пяти семитысячников СССР (включая Хан-Тенгри) на долю пика Победа и Хан-Тенгри приходится лишь 5,5 % восхождений (по данным 1974 года)…
Верховья ледника Иныльчек из космоса.
Попасть в этот район было моей мечтой еще с ранней юности. Сюда, где возвышались легендарные вершины пика Победы – самого северного и сурового семитысячника и прекрасная белоснежная вершина Хан-Тенгри изо льда, снега и бело-розового мрамора, переливающаяся красными красками в лучах заката. Вершины таинственные, с перепутанными позже названиями, известные как «Повелитель неба», «Гора крови»… Здесь в огромных ущельях лежали колоссальные ледники Иныльчек и Каинды, а на слиянии Северного рукава Иныльчека с общим руслом голубело загадочное некогда озеро Мерцбахера, обычно исчезающее во время осеннего паводка… Район складчато– глыбовых гор, несколько иных по строению, чем Кавказ и Памир. Зона ледника Иныльчек с примыкающими хребтами является наиболее высоким глыбовым поднятием Центрального Тянь-Шаня. Она выше расположенного восточнее Джунгарского Ала-Тау, выше и мощнее заледенелых громад массивов Куйлю и Ак-Шийрака западнее. Не говоря уже о Западном и Северном Тянь-Шане.
Группа наша, достаточно сильная и опытная, состояла из мощных, молодых мужчин, уже несколько лет как покинувших «студенческую скамью» и в учебных институтах и «в горах». Каких– либо заметных пробелов в подготовке я ни у кого не обнаружил, а вот проявления силы за внешней скромностью и непритязательностью обнаруживались часто. По меркам того, 1989 года мы имели прекрасную экипировку. У нас были регулируемые (телескопические) альпинистские палки, легкие прочные и достаточно вместительные палатки, снегоступы жесткой конструкции для переходов по глубокому снегу… Группа входила в состав туриады ленинградских туристов. Две группы туриады (наша и Алексеева) шли по району со стороны ущелья Иныльчека, а три другие (Викторова, Драгунова и Чиркова) – с севера, со стороны Баянкольского ущелья. Маршруты сложные: «шестерки» с первопрохождениями или «пятерки» также с первопрохождениями и перевалами «3А». Особенно сложными были маршруты, заявленные Викторовым и Бондарцевым – ведущими мастерами команд Петроградского клуба и Политехнического института Ленинграда. В рамках туриады была организована помощь группам в подъезде и вертолетных подбросках груза на ледник Северный и Южный Иныльчек, общий контроль прохождения группами участков маршрутов. Сейчас ясно, что нашей слабостью было отсутствие походных радиостанций. Впрочем, некоторые руководители (и наш, в частности) не хотели их брать по разным причинам…
Мы тщательно просмотрели путь подъема на этот перевал на плече господствовавшей здесь вершины 5449 м. Ледовая стена со скальными контрфорсами, 400–500 метров высотой, крутизна 45–55 градусов, высота седловины 4300–4400… Мнения разделились. Часть группы и руководитель считали, что «надо ломить». Меня очень тревожили явно просматривающиеся отрывы снежного пласта в верхней, гребневой части склона. Ниже снег не держался из-за большой крутизны. Было ясно, что на переходе лед-снег этот самый снег очень непрочен. Я предлагал перед прохождением произвести глубокую разведку (до гребня) с обработкой склона для штурма. И внимательно последить за поведением снега над подъемным кулуаром… Я имел вроде «приличный» опыт походов до «шестерки» руководства по Памиру, мастерское звание… Но я… Я ощущал себя еще новичком в этих горах, чувствовал слабую адаптацию к ним, – ведь здесь я был всего 4 дня. Конечно, у руководителя группы акклиматизация была лучше, т. к. он с двумя другими участниками перед походом провел группу молдаван через перевал 3Б в Аламединской стене, на Западном Тянь-Шане… Конечно, в тот момент у меня была и некая «слабость» личного свойства, о которой остальные не знали: в Ленинграде меня, старого холостяка, ждала невеста!.. «Гробануться», согласитесь, никогда не хочется, но особенно перед собственной свадьбой!.. Конечно, в тот момент вся группа еще не очень хорошо акклиматизировалась и «вошла в поход». Немного погодя мы бы «раскачались» сильнее и перевал дался бы нам легче, без такого предельного напряжения… Впрочем, может, другие напряглись меньше?.. В свои 38, я, кажется, был старшим по возрасту…
После перевала мнения также разделились. Я полагал, что мы где-то перешли грань допустимого риска. Два других наиболее сильных походника, – Берсон и Бондарцев, считали, что все было в порядке (правда, при падении наиболее мощных пластов они были на нижнем пункте страховки). Другие только с интересом слушали нашу дискуссию, как на научном семинаре, не вмешиваясь. Никаких резкостей, конечно, не было, мы просто обменивались мнениями.
Определенная «моральная» усталость группы от этого перевала выразилась в не очень решительной попытке второго первопрохождения, от которого, взойдя вторично на гребень хребта Иныльчек-тау, отказались и пошли через перевал Каинды. Конечно, очень мешало опасное состояние снега. Следовало лучше акклиматизироваться, технически адаптироваться к рельефу…
Тактическое решение с очень ранним выходом (еще в темноте) было по-своему интересно, но позже стало ясно, что время и, главное, силы, можно и лучше было сэкономить другими средствами: предварительным подходом под перевалы, обработкой их склонов на нижних участках. Такая обработка – сплошное наслаждение, поскольку она производится без тяжелых рюкзаков, в альпинистском стиле. Но в других случаях подобные выходы могут быть необходимы, т. к. для подъема на «3Б», случается, уходит часов 15.
С ледника Комсомолец увидели вершину Хан-Тенгри и часть гребня Кокшаал-Тау западнее пика Победы. Спускаемся на Южный Иныльчек напротив пика Петровского и несколько ниже, к месту предполагаемой заброски продуктов. Ее нет!.. Ее не оказалось и ниже, в необитаемой хижине метеорологов, напротив слияния Северного и Южного Иныльчека. Записки тоже нет, но чувствуем: что-то случилось. Подлетевшие вертолетчики сообщают о трагедии на склонах хребта Сарыджас: потерпела аварию одна из наших групп, ведутся спасработы. Мы направляемся туда же, в помощь…
Но с кем же это случилось?! И как?
Летим над озером Мерцбахера. Потрясающе! Огромные разломы ледопада переходят в озеро с плавающими белоснежными айсбергами. По берегам черно-коричневые и аквамариновые моренные холмы среди голубых разливов: какай-то фантастический вид, как на другой планете. Выше, с хребта причудливыми гирляндами спадают белым льдом гирлянды ледопадов. Верхняя часть озера – ровная синяя гладь на темной поверхности ледника, плотно прикрытого камнями морены. Просматриваем гребень у пика Петровского, – по нему предполагалось сделать первопрохождение через хребет Тенгри-Таг. Гребень кажется вполне проходимым, как и встречный, со стороны Южного Иныльчека (его просмотрели накануне). Все это стоит увидеть! Поражают размеры рельефа: ледника, озера, окружающих вершин и их дикая, могучая красота!..
На Северном Иныльчеке узнаем подробности. Аварию потерпела группа Чиркова. Не очень близко, но я был знаком с Мишей… Он любил походы и много сил отдавал работе в Клубе туристов, на соревнованиях и слетах, активно обучал молодежь. А теперь? Погиб вместе со своим участником Ковалевым!? Или нет?.. Пока их не нашли. Надежда есть, но очень слабая. Уже прошло 3 дня, как это случилось. Работы ведут группы Викторова и Алексеева. Дима Рябченко, наш трудяга, оставленный внизу для сопровождения забросок и контроля прохождения групп туриады, быстро организовал спасработы, раздобыл у альпинистов снежные зонды и лопаты. Узнали, что группа Драгунова сошла с маршрута еще на той стороне Сарыджаса из-за болезни участников… Да, тяжелы вы, горы Тянь-Шаня!
Вечером, за ужином, участник группы Чиркова Аркадий Брудно рассказывает, как случился этот роковой срыв. Я тяжело, как сквозь сон, воспринимал тогда этот рассказ, но он сильно врезался в память…
…Они благополучно взошли на гребень Сарыджаса западнее пика Игнатьева. Дальше должен был последовать достаточно спокойный, но нелегкий из-за снежного покрова переход на восток, по гребню до седловины перевала, 2–3 км. Но они решили спуститься сразу, без траверса. Большинство участников были против спуска здесь, но руководитель решил так… Склон показался ему вполне доступным и неопасным, но… Но участок первопрохождения всегда таит дополнительные неожиданности и опасности. На нем следует проявлять особую осторожность. Тем более что тактически выбранный «экспромтом» вариант спуска обычно оказывается далеко не оптимальным по сложности и безопасности… В момент аварии они находились в наклонном ледовом желобе над крутым скальным уступом. Четверо стояли в ряд на пункте страховки. Оконечность желоба выходила в мощный скально-ледовый кулуар, по которому в середине дня регулярно падали снежные лавины. Чирков и Ковалев для технической работы кратковременно отстегнули самостраховки, считая, что склон не опасен. Внезапно по желобу сошла небольшая снежная лавина. Она сбила их и унесла в кулуар и ниже по кулуару до снежного конуса выноса над плато ледника. Они летели по скалам и льду кулуара около километра, по склону крутизной более 50 градусов… Аркадий Брудно также был сброшен вниз, но он был пристегнут через тормозное устройство к закрепленной спусковой веревке. Почти всю эту веревку силой продернуло через тормоз, но концевой узел заклинило, и это спасло Аркадию жизнь… Четвертый на пункте, – Шамиль, – смог устоять благодаря надежной самостраховке.
Участники группы, потрясенные случившимся, все же смогли к исходу дня спуститься до плато. Начали поиск пропавших, нашли один из рюкзаков. В тот вечер погода испортилась, налетел туман и пошел снег, прикрывший следы аварии, затруднивший дальнейшие поиски. Группа сообщила об аварии альпинистам международного альплагеря на Северном Иныльчеке (филиала более крупного лагеря на Южном Иныльчеке). Были организованы поисковые работы, сначала альпинистами, затем, по мере подхода, привлеченными группами нашей туриады и других проходящих групп (продуктов у нас в забросках было достаточно). Конечно, в этот момент участники аварийной группы находились в таком состоянии, что ожидать от них слишком расчетливых и правильных действий было нельзя. Очень хорошо, что им хватило мужества и сил благополучно спуститься по такому сложному и опасному участку. Психологическая травма ничуть не менее опасна, чем физическая!..
Постепенно и нам пришло понимание того, что с нами произошло примерно то же, что и с группой Чиркова, но «слабина оказалась покрепче»: одно техническое слагаемое аварии, – самостраховка, – выпало, и авария не произошла. А другие слагаемые в виде отдельных тактических недоработок и объективного фактора схода лавины были, конечно, и у нас…
На «спасах» наша группа сменила группу Викторова, мы три дня прощупывали конус зондами и выкапывали каверны. Группа Викторова прокопала две траншеи – продольную и поперечную, но прокопать так весь конус было невозможно… Уже с утра по кулуару над конусом начинали сходить отдельные камни, а в середине дня периодически, раз в полчаса, падали небольшие снежные лавины. Сходило «один-два вагончика». Приходилось наблюдать и отбегать вниз и в стороны. Мы научились уже по виду и звуку определять их мощность и опасность, но старались не думать о том, что будет в случае, если обрушится весь верхний ледосброс над кулуаром (было ясно, что тогда-то отбежать не успеем). Он висел, как дамоклов меч…
Подошли на помощь группы из Москвы и Донецка. Это позволило отправить вниз уставшую группу Алексеева. На высоте 4300 работа по 10–12 часов требовала большого напряжения сил, – это высота вершин Центрального Кавказа… На четвертый день нашей работы погода начала портиться, задул резкий ветер и пошел снег. К этому времени вероятность спасения или хотя бы обнаружения пропавших туристов сократилась до фантастически малого значения. А вот вероятность новой аварии зримо увеличилась с выпадением более чем полуметрового слоя свежего снега. Лавины по конусу начали сходить каждые 10–15 минут, склоны заволокло туманом низких облаков, и кулуар не просматривался. На время непогоды решили спуститься на Северный Иныльчек: в таких условиях продолжать раскопки стало бесполезно и слишком опасно…
Было ясно, что если даже после падения погребенные в снегу и остались живы, то в течение прошедшей недели они погибли от сдавливания и переохлаждения. При наличии же тяжелых травм гибель происходит уже в первые часы. Один шанс из миллиарда?.. Его уже не было…
Из Ленинграда прибыл полномочный представитель нашей федерации туризма Валентин Некрасов, – редкий по опыту и знаниям турист даже в среде мастеров. Лавинную специфику он знал лучше кого-либо, как руководитель сложнейших лыжных и горных походов в зимних условиях… Он внимательно изучил обстановку, взвесил все возможности, риск и принял непростое решение о прекращении поисковых работ. Данный случай поиска он охарактеризовал как весьма сложный. Вмешалось и еще одно серьезное обстоятельство: на Памире в полном составе пропала группа Петра Клочкова. Ясно, что понадобятся значительные силы и средства для ее поиска. Материальные затраты, прежде всего на вертолет, весьма значительны и в настоящем, и в перспективе…
С тяжелым сердцем, свернув походы, мы покидали этот район, – район, попасть в который было для большинства многолетней, голубой мечтой… Поражение!.. Видимо, авария имела не только видимые, но и более сложные причины глубинного характера. Горы эти были достаточно долго закрыты из-за пограничных трений с Китаем (пик Победы и весь хребет Кокшаал-тау – граница). Пограничная застава в примыкающем к хребту Кокшаал-тау ущелье Теректы в совсем недавнем времени дважды уничтожена с той стороны границы… Когда же после открытия района в него резко устремились опытные туристы, то проявился недостаток опыта походов именно здесь, а не где-либо. Особенности столь сложного горного узла должны быть исследованы, прочувствованы на сложных местных перевалах. И только после этого возможны первопрохождения. К примеру, группа Городецкого прошла проблемный перевал Западный Хан-Тенгри только с третьей попытки, в третьем походе по данному району (1974 год)! И только один подъем на него отнял трое суток! У нас же он был уже заложен в запасном варианте (вместо планируемого первопрохождения) как «обычная тройка Б»: два дня на подъем, один на спуск. А всего первопрохождений планировалось… пять! Правда, с запасными обходами, но и каждый обход на «3А», не ниже. Сейчас ясно, что маршрут изначально был «перегружен» из-за незнания специфики района…
Но это еще не все. Два года спустя там же, в хребте Сарыджас на перевале Одиннадцати погиб Костя Кондаков, мой товарищ по памирскому походу 1988 года. Группа, которой он руководил, сделала короткую остановку для отдыха на снежном склоне. Костя с одним из своих участников находился несколько выше остальных. Внезапно под ними двоими сорвался участок снега и сбросил их вниз по крутому скально-ледовому склону мимо их группы на ледник, лежащий почти на километр ниже… Тела найти не удалось, не удалось даже точно определить место падения…
Да, лавины легко убивают самых опытных, самых сильных туристов и альпинистов… Немного позже (4 августа 1993 г.) на склонах Тенгри-Тага, на пике Чапаева, погиб первый ночной восходитель на Эверест Владимир Хрищатый (пик Чапаева как раз напротив того ущелья, где мы проводили спасработы). Это был, несомненно, один из выдающихся альпинистов, – технических и высотников мирового класса. Ему покорялись поистине «фантастические» маршруты, никогда и никем не пройденные! В частности, такими маршрутами стали легендарный траверс через пик Победы к пику Хан-Тенгри и первое зимнее восхождение на пик Победы…
Сейчас, спустя 13 лет после аварии, я вижу ее составляющие причины не только в виде тактических, технических ошибках и объективного фактора схода снежной лавины. «Стратегически» закладка аварии началась, когда группы взяли очень резкий старт в начале походов. Они слишком круто взошли на большие высоты, на технически очень сложные и лавиноопасные склоны. Взошли, как следует не «вжившись» в эти горы, в их рельеф, в их снег… На мой взгляд, в походе никакие знания и опыт не заменяют непосредственную адаптацию к рельефу, для которой требуется определенное время и сильная тренировка. За 7-10 дней активной акклиматизации надо подсознанием слиться с горами, прочувствовать свойства снега, скал… Конечно, на относительно несложных участках, но наблюдая за участками сложными и опасными. Надо научиться видеть возможные лавины. На склонах часто можно увидеть не только, куда они падают, но и где зарождаются, на какой крутизне держится фирн. Видны старые и новые выносы, не слежавшийся снег на лавинных конусах. А следы отрывов снега видны не только наверху, но и на боковых стенках кулуаров. Весьма опасны переходы снег-лед, выше которых снежная масса не поддержана снежным пластом, лежащим выше. Опасен снежный пласт с ослабленной, разряженной подложкой. По такому идешь с давящим ощущением опасности: вот-вот под тобой поедет весь склон. Ведь при ходьбе, так или иначе, но подрезаешь его…
Надо искать наиболее безопасные склоны. Это не только скальные и ледовые гребни. Это и крутые ледовые склоны, на которых снег плохо держится из-за крутизны. Только бы сверху ничего не падало. И осторожно на переходах лед-снег! Лучше лед – скалы! Важно, чтобы лед имел толщину, достаточную для закрепления ледобурных крючьев: если лед на скале тонок, закрепить ледобур или тем более «крючья-морковки» весьма проблематично (трудно под снегом и льдом найти подходящую трещину или утолщение льда). Ценой удлинения и усложнения маршрута, ценой затрат времени нередко можно обойти лавины по гребням. Свежевыпавший снег и прочие капризы погоды очень осложняют обстановку!
Конечно, надо ознакомиться с мнением специалистов, прочитать «Внимание, лавины» Вальтера Фляйга, «Охотники за лавинами» Монтгомери Отуотера и «Белые молнии гор» Леонида Канаева. Не должно быть огрехов в технике, тактике, снаряжении, подготовке!
…Тянь-Шань в районе Иныльчека остался в памяти, как «горы без слабых мест». Если в других горах тренированный взгляд обычно находил целый ряд возможных вариантов прохождения, то здесь он обычно упирался в потенциально опасные склоны. И сложные, и опасные… Поиск доступного, безопасного варианта превращался в сложную головоломку. Лавинные «табу» перекрывали большинство маршрутов. Не видеть их было бы слишком опасным легкомыслием…
Записано 29.10.97 г. Последние исправления: 17.05.2008 г.
