Евгений Кузнецов
Псыгыпский душитель
Глава 7
Участковый уполномоченный по Предгорному району старший лейтенант Всеволод Вячеславович Залихвацкий был не в духе. Сегодня его раздражало буквально все: и головная боль от похмелья после вчерашней пьянки у самогонщицы Вертихвостовой, и невыносимая духота, царившая в его кабинете даже несмотря на шумно работающий вентилятор с погнутыми металлическими лопастями, и его кабинет, занимающий тесное помещение в здании железнодорожной станции, да и сама работа, незаметно превратившаяся из «золотой жилы» в тяжкое добывание средств к существованию… и даже муха, влетевшая в распахнутое настежь окно и устроившая пикировку над его головой, раздражала Залихвацкого до чертиков. Однако больше всего его раздражал телефон, звонящий вот уже трижды с короткими интервалами.
– Ну нет меня на месте! – не выдержав, воскликнул Залихвацкий, глядя на телефон. – Какого черта, спрашивается, без конца трезвонить?
Он поморщился от усилившейся головной боли и помассировал висок. Телефон так и продолжал меланхолично названивать: «Дз-з-з-з-знь. Дз-з-з-з-знь. Дз-з-з-з-знь…»
Залихвацкий нервно снял трубку и бросил в нее:
– Минуту.
Отложив трубку на стол, он достал из верхнего ящика початый блистер анальгина и выдавил из него на ладонь две таблетки. Закинув их в рот и пережевав, он поморщился от горького вкуса, после чего вновь взял трубку. Даже на расстоянии Залихвацкий все это время отчетливо слышал в ней взволнованный женский голос.
– Старший лейтенант Залихвацкий. Слушаю вас, – прервал он нескончаемую тираду.
– Я уже все сказала… – недоуменно ответила женщина.
– Кто – я?
– Мое имя Ева, но я предпочитаю, чтобы ко мне обращались королева. Надеюсь, теперь ты меня вспомнил?
– Разумеется, – коротко ответил Залихвацкий.
Телефонный разговор начинал его заинтересовывать. Залихвацкий потянулся к письменному прибору за карандашом и бумагой:
– Что там у вас стряслось? Опять Ляпин активизировался, что ли?
– Нет, Сев, на этот раз у нас настоящее чэпэ. Кто-то неизвестный совершил зверское нападение на одну из девочек. Представь, он изуродовал ей лицо. Боже, нам только маньяка не хватало…
Дальше из трубки полился целый поток восклицаний, и Залихвацкий непроизвольно отстранил ее от уха и положил на стол. Он извлек из письменного прибора ярко-желтый квадратный листок бумаги с клеящимся краем и неразборчиво нацарапал на нем сточенным карандашом короткую записку: «Уехал на вызов».
Динамик в трубке так и продолжал звенеть от возбужденного голоса королевы, когда Залихвацкий снова поднес трубку к уху и коротко сказал:
– Буду через пятнадцать минут.
Он бережно опустил трубку на рычажки телефона, размышляя: «Неужели и впрямь на турбазе объявился маньяк? Да нет, наверняка впечатлительная королева сгущает краски. Просто очередная "хулиганка". Ничего, разберемся», – с этими мыслями Залихвацкий поднялся из-за стола, надел на голову форменную фуражку и вышел за дверь, не забыв наклеить на нее записку.
В просторном зале ожидания железнодорожной станции было малолюдно: родители с ребенком, по виду курортники, собравшиеся в Акваторск, к морю, молодая парочка у кофейного автомата, старушка у стойки «Союзпечати». Залихвацкий чисто машинально отметил окружающую обстановку и подошел к кассовому окошку, за которым сидела круглолицая молодая особа и строила ему глазки.
– Слушай, Раис, ты ничего не слышала, нудисты ночью не шумели? – спросил он.
– Так я же сегодня в ночную смену, – ответила та и обидчиво надула губы: – А ты меня бросил…
– Ах да… – рассеянно ответил он. – Прости. Ты понимаешь, у кореша днюха была, всю ночь пробухали. Теперь еще этот вызов так ни к стати.
– А что там такое?
– Да черт его знает. Походу, кому-то вздумалось пошалить по-крупному. Ну ладно, я на турбазу. Если будут искать, переводи туда, окей?
– С тебя магарыч.
– Разумеется, киска, разумеется…
Залихвацкий, послав кассирше воздушный поцелуй, пресек прохладный и гулкий зал ожидания и вышел за дверь в уличный летний зной.
Глава 8
Как и было приказано королевой, на спортплощадке турбазы никто никуда не расходился, а насмешливая блондинка так и продолжала потешаться над двумя подружками-простушками. Она в очередной раз искоса глянула на бородача, оценивая его реакцию на свое представление. Тот покатывался от смеха. Естественно, ей захотелось усилить эффект, чтобы ее новый бой-френд наконец понял, какая она необыкновенно смышленая, веселая и, разумеется, сногсшибательно красивая девушка и перестал бы заигрывать со всеми подряд.
– Ладно, девочки, это все шутки, а если серьезно, то мне совсем не нравится история с Огняшей, – резюмировала блондинка. – Чувствую, что-то недоброе происходит в этих местах, как будто само зло пробудилось. Древнее зло, проклятие этих мест.
Она подняла лицо к небу, приставив ко лбу ладонь козырьком:
– Видите, как низко летают стрижи и кричат все время… кричат, кричат, кричат… будто накликивают беду на наши головы?
– Тьфу-тьфу-тьфу! – трижды поплевала через плечо впечатлительная Памп. – Скажешь тоже. Это они от голода орут. Им жрать нечего, обезумели совсем, а нам кажется, что они песенки поют.
Блондинка пренебрежительно сморщила носик:
– Девочки, а вы вообще откуда?
– Из Агрополиса, – не без достоинства, ответила Памп.
– Пф! Сами из деревни, а народных примет не знаете. Стрижи – это уникальные птицы, они чувствуют зло и предупреждают людей о грозящей опасности. Книжки нужно читать, а не трень-брень по репетициям.
– Агрополис не деревня, а краевая столица, – обидчиво буркнула Памп.
Заметив, каким пренебрежительным взглядом эффектная блондинка одарила ее подружку, Шва поспешила согласиться с ней, чтобы не выглядеть в ее глазах такой же темной деревенщиной:
– Верно, Мэрилин, есть такая примета. И вообще, глупо не верить в народные приметы, народ ведь просто так придумывать не станет. А еще я снам верю. Вот, к примеру, этой ночью мне такая жуть приснилась: как будто мы с тобой, Памп, идем, значит, по лесу, вроде как нашему, а вроде бы нет, не поймешь. Кругом сумрачно, но не вечер, в воздухе ни ветерка, а листва на деревьях трепещет, только беззвучно, и тихо так, будто все живое вымерло… Бр-р, жуть! И вот мы идем, значит, по едва заметной тропинке, держимся за руки, как обычно, и ты мне говоришь: «Шваброчка, я совсем потеряла голову от тебя. А ты?» Я поворачиваюсь к тебе, гляжу, а у тебя и правда вместо головы тыква с горящими глазами и страшным оскалом, а твоя отрубленная голова катится за нами следом. И ты мне этой самой отрубленной головой жалобно так говоришь: «Шваброчка, отрежь себе голову, и покатились вместе со мной…»
– Сон в руку! – вставила Мэрилин, едва сдерживаясь, чтобы не прыснуть от смеха.
– Ну хватит! Перестаньте говорить обо мне такие ужасные вещи! – воскликнула Памп и снова трижды поплевала через левое плечо: – Тьфу-тьфу-тьфу!
Уловив краем уха что-то неладное, Кэт отвернулась от загорелого недотепы Леши Татохина, которого здесь прозвали Нарциссом за излишнее самолюбование, и буквально зашипела на Мэрилин:
– Слышь, ты, мымра крашеная, а ну хорош панику наводить. Что ты им наговорила?
– Да ничего такого… – неопределенно ответила Мэрилин и на всякий случай отступила на шаг назад от задиристой «пионервожатой» Кэт.
Кэт гневно посверлила Мэрилин глазами и, не меняя выражения лица, повернулась к Пампуше и Швабре:
– А вы разве не видите, что она просто издевается над вами? Ей только одного и надо, чтобы распугать всех соперниц…
Из глубины площадки раздался мужской возглас:
– Рустам, заводи!
Все невольно замолчали и повернулись в ту сторону, откуда послышался голос. В полном безмолвии фельдшер и две девушки повели под руки безвольную Огняшу к машине скорой помощи. Микроавтобус стоял неподалеку от спортивной площадки, за кустами, откуда в Огняшу бросили корягой. За зеленой изгородью чихнул двигатель, и послышалось урчание заведенного двигателя. Огняшу усадили в салон. Боковая дверца хлестко захлопнулась, взвыла сирена, и микроавтобус плавно тронулся с места. Развернувшись, он покатил по высокой и густой траве к подъездной дороге.
Когда скорая скрылась за стволами сосен, а звуки ее сирены растворились в глуши леса, Кэт снова повернулась к двум девушкам.
– Так, вы – мои подшефные, и я приказываю вам прекратить панику. А ты, – она посмотрела на Мэрилин, – давай двигай отсюда, живо!
– Я не поняла, давать или двигать? – Мэрилин и переглянулась с бородачом. – Сама не знает, что говорит…
– Ты че мне дерзишь? – грубо оборвала ее Кэт.
– Я что-то не то сказала? – хлопая ресницами, ответила Мэрилин. – Просто я не поняла, куда двигать? Лес кругом. Или, может, в поселок, чтобы давать там?
– Че-его-о? – прошипела Кэт.
Она угрожающе двинулась на Мэрилин, сжав кулаки и выпятив вперед свою плоскую грудь с едва выделяющимися на ней двумя бугорками:
– Это ты на кого намекаешь?
Мэрилин невольно спряталась за плечо бородача:
– Ну, значит, в лес…
– А правда, давайте обуемся и все вместе прочешем лес, а? – примирительным тоном предложил Нарцисс.
Кэт гневно сверкнула на него глазами и собралась было что-то сказать, но ее опередил бородач.
– Не надо, королева же вызвала ментов. Пусть они сами разбираются, а наше дело загорать без труселей, – он рассмеялся и привлек к себе за талии двух соперниц. – Верно я говорю, девчонки?
Кэт резко высвободилась из его объятий:
– У тебя только одно на уме.
– Ага, – подтвердил бородач и плотоядно уставился на грудь Мэрилин.
– И без лифонов, – игриво добавила Мэрилин и подвигала плечами, так, чтобы ее груди заколыхались. – Пу-пум, пидум, пу-у-у!
Бородач сально разулыбался.
– Пойдем отсюда, Грачик, – бросила Мэрилин, пренебрежительно покосившись в сторону девушек.
Они обнялись за талии и действительно собрались было уйти, но были остановлены громким мужским окриком с судейской вышки:
– Эй, вы, двое! Никому там не расходиться. Менты едут.
Глава 9
Белый уазик с включенной мигалкой съехал с ухабистой, раскатанной на две глубокие борозды лесной дороги и покатил по более ровной подъездной аллее, направляясь прямиком к воротам турбазы. На сетчатой арке над воротами можно было различить четыре слова: «ДЕТСКАЯ ТУРБАЗА КРАСНАЯ ЗА…НИЦА». В последнем слове не доставало буквы «р», но на ее месте в сетку была вплетена ярко-оранжевая лента в виде буквы «д», в чем отчетливо угадывалась рука «детей природы».
У самых ворот уазик резко затормозил, круто взяв влево. Оставляя на влажной земле широкие и темные борозды от шин, он по инерции прокатился юзом еще несколько метров и замер буквально в нескольких сантиметрах от забора.
Залихвацкий заглушил двигатель и вышел из раскаленного, душного салона автомобиля в прохладу леса. Головная боль прошла, но вместо нее появилось чувство отупелости. Он снял фуражку с взмокшей головы и протер платком потный околыш, машинально оценивая окружающую обстановку. Кругом было тихо и спокойно. Все было в целости и сохранности. Ничего подозрительного не бросилось Залихвацкому в глаза. Однако он чувствовал нутром: что-то было не так.
Машинально поправив на поясе кобуру с табельным макаровым, Залихвацкий прошел через открытую калитку в запертых на цепь воротах и направился к двухэтажному зданию бывшей администрации турбазы. Под его каблуком хрустнула сухая ветка, и он настороженно замер на месте. Он вдруг понял, в чем было дело: на турбазе царила непривычная тишина. Ни звонкого женского смеха, ни мужского гогота, ни плеска воды в надувном бассейне за столовой, даже глухих тумканий африканских барабанов не было слышно в этот раз. Лишь перестукивания неутомимых дятлов эхом путались где-то в мохнатых кронах сосен.
– Что затеяли эти торчки? – пробурчал Залихвацкий себе под нос.
Вопреки возникшему минутному страху, Залихвацкий не поддался панике. В конце концов, в учебке он не раз сходился в рукопашном бою с лютым капитаном Ломовым. Что ему после этого кучка обкуренных молокососов?
Залихвацкий уверенно двинулся дальше. Он разглядел на спортивной площадке какое-то шевеление и громко выкрикнул:
– Эй, ну где вы там все?
На его голос обернулось несколько девиц. Они неслышно пошептались о чем-то и передали что-то другим, те – дальше. От группы отделилась одна из девушек и пошла навстречу Залихвацкому. Выглядела она старше остальных и вела себя более уверенно. Они встретились у края спортплощадки.
– Сева, привет, – сказала она. – Спасибо, что так быстро приехал.
– Мое почтение, королева. Рассказывай, что у вас тут стряслось?
– Ой, бедная девочка… Даже вспоминать страшно…
Нервное напряжение спало, и Залихвацкий оглядел всех присутствующих. Большинство он видел впервые, но некоторые сиськи казались ему знакомыми. Из розовой массы тел его бегающий взгляд выхватывал то одни груди, то другие: то маленькие, то большие, то округлые, то плоские, то острые, то с родинкой под соском… Что-то знакомое было в этих сиськах с родинкой.
Залихвацкий поднял глаза и узнал их обладательницу. Это была фигуристая рыжеволосая фемина. Его прошлогоднее романтическое знакомство с этой пылкой особой было бы невозможно, если бы не очередная жалоба Ляпина на нудистов. Вообще говоря, Залихвацкий был несказанно благодарен желчному старикану за его бесконечные жалобы, и поэтому всегда отписывался от его заявлений не грубо и коротко, как делал это обычно, а в деликатно-вежливой форме.
Залихвацкий непроизвольно улыбнулся и подмигнул девушке с родинкой. Та игриво улыбнулась ему в ответ и помахала одними лишь пальчиками. Чувствуя так некстати возникшее шевеление в штанах, Залихвацкий переступил с ноги на ногу. Это не помогло. Стараясь больше не смотреть на обнаженные тела нудистов, он перевел взгляд на их королеву.
– Несмотря на все меры предосторожности, – продолжала безостановочно тараторить та. При этом ее налитые груди гипнотически колыхались, пока она оживленно жестикулировала руками. – Она сейчас, наверное, уже в больнице. Врач скорой сказал, что потребуется хирургическое вмешательство. Это просто кошмар какой-то…
Залихвацкий остро почувствовал, что с ним вот-вот случится конфуз.
– Где Шмырь? – перебил он королеву и, не дожидаясь ответа, сухо бросил: – Следуй за мной.
Он развернулся на каблуках и двинулся к увитой диким виноградом беседке, укромно приютившейся в тени кленов.
Королева быстро догнала его:
– Он у себя. Не выдержал нервного напряжения. Выпил… немного, и лег отдыхать. Можно понять человека, такой стресс испытал. Ведь он здесь сторож, и все такое прочее…
– Ясно, – буркнул Залихвацкий и замолчал.
Пора было приниматься за работу. Дело о причинении тяжких телесных повреждений, если не увечий, что предстояло выяснить и классифицировать преступление, в тихом и спокойном горном поселке могло стать резонансным, что было на руку Залихвацкому, давно мечтающему заткнуть за пояс начальника Псыгыпского УВД майора Мурмуляна. С другой стороны, это дело запросто могло повлечь самые плачевные для него последствия, не будь оно раскрыто по горячим следам. Однако в своих силах и способностях Залихвацкий ничуть не сомневался, поскольку еще ни одному самогонщику не удалось обвести его вокруг пальца.
Но – черт побери! – кто, как и, главное, зачем напал на девушку и изуродовал ей лицо? Начиная следственные действия, Залихвацкий рассудил, что сами «дети» были ни при чем, зная, что находятся под бдительным оком Шмыря, протокол на которого лежал в сейфе у Залихвацкого. Следовательно, преступник был со стороны. Но что это было: пьяная выходка раздолбая-грузчика с товарной станции или преступление, несущее в себе какой-то скрытый мотив? Второй вариант был бы предпочтительнее для следствия, поскольку вычислить и поймать бесхитростного забулдыгу или изощренного злоумышленника, это большая разница. И хорошо бы, чтобы им оказался какой-нибудь извращенец… а еще лучше маньяк.
Глава 10
Задумавшись, Залихвацкий миновал одноэтажное деревянное строение столовой, подошел к летней беседке и уселся на деревянную скамью перед столом, кустарно сколоченным из грубо обработанных досок. Королева остановилась напротив него, открыв его взору все свои прелести.
«Разложить бы тебя сейчас на этом самом столе, да как отодрать бы хорошенько…» – пронеслось в его голове.
– Черт, – чертыхнулся вполголоса Залихвацкий, не сдержав раздражения, и отвернулся в другую сторону.
Через листву дикого винограда он увидел, что молодые люди приближались к беседке, следуя за своей королевой. Взгляд Залихвацкого снова непроизвольно заплясал по интимным частям обнаженных женских тел. Ну какая, к черту, может быть работа в такой обстановке?!
– Ребят, подождите пока там! – выкрикнул он, останавливая их энергичным жестом руки. – Только далеко не расходитесь, кое с кем из вас мне потребуется побеседовать.
Молодые люди послушно остановились и рассредоточились по многочисленным скамейкам вдоль аллеи.
Залихвацкий снова повернулся к округлым бедрам королевы.
– Да садись ты уже! – нервно сказал он ей, показав рукой на скамью по другую сторону стола.
Королева села, и Залихвацкий почувствовал некоторое облегчение. Он снял с головы пропитавшуюся потом фуражку и отложил ее в сторону. Промокнул лоб и шею носовым платком. Затем достал из нагрудного кармана рубашки блокнот с карандашом, открыл его на чистой странице, положил перед собой на стол и поднял глаза на первую свидетельницу.
Пожалуй, впервые за третий год знакомства с королевой он разглядел ее лицо. Оказывается, у нее были выразительные карие глаза, необыкновенно красивые, с длинными черными ресницами, тонкие линии бровей, ровный нос и крупные губы. Ее вьющиеся каштановые волосы ниспадали на плечи и спину. Лицо королевы, лишенное всякого макияжа, показалось Залихвацкому настолько привлекательным, что в голову снова полезли эротические мысли.
– Так, давай с самого начала и все по порядку, – строго сказал Залихвацкий и приготовился записывать показания. – Твои фамилия, имя, отчество?
Королева недоуменно посмотрела на него, но все же ответила…
Опрос свидетелей длился уже второй час, и Залихвацкий чувствовал все основные признаки нервного переутомления: головную боль, сухость во рту… а так же нескончаемое шевеление в штанах. Это был его самый мучительный в жизни опрос. Конечно, в прошлые разы при «воспитательной» беседе с «детьми природы» было так же, но только тогда все кончалось разрядкой, получаемой им от кого-то из девушек в обмен на ляпинское заявление, о чем сейчас не могло быть и речи.
Свидетелями проходили с дюжину обитателей турбазы. Не считая парней, среди них были и флегматичная дылда с паклей на голове, безостановочно вычесывающая из нее перхоть, и эффектная платиновая блондинка с внешностью Мэрилин Монро, и грубая малявка в бандане, курящая сигареты одну за другой, и тучная простушка с грустными васильковыми глазами, молчаливая, как карп на рыбном прилавке, и еще несколько представительниц прекрасного пола. И хоть все они и были полностью обнажены, но вели себя непосредственно, можно сказать, скромно, не выставляя напоказ свою наготу. Сейчас же пред Залихвацким сидела та самая рыжеволосая фемина, предмет его прошлогодних грез, и ее груди с родинкой будто нарочно были выставлены на показ.
Залихвацкий почувствовал, что снова теряет душевное равновесие, не в силах оторвать взгляда от этой чертовой родинки, будоражащей его воспоминания.
– Слушай, ты не могла бы хоть что-нибудь накинуть на себя? – невпопад бросил он.
Улыбаясь белозубой улыбкой, девушка покачала головой:
– Не-а.
Она подалась вперед, сложила руки домиком и уперлась подбородком в открытые ладони.
– Нам это запрещено, – надув губы, произнесла она капризным голосом. – Между нами и природой не должно быть никаких препятствий.
– Ну по вечерам же прохладно становится. Что, тоже голяком мерзнете?
Девушка мечтательно закатила глаза к небу и закусила нижнюю губу:
– А мы по вечерам садимся вокруг костра и прижимаемся друг к дружке, и нам становится тепло, хорошо…
– Ладно, хрен с тобой… Давай вспоминай, может, ошивался здесь кто-то подозрительный?
– Сюда многие приходят поглазеть на нас, голеньких.
– Кто именно? Знаешь кого-нибудь?
– Не-а.
– Внутри домогательства сексуального характера были?
– Тебе ли не знать, у нас это запрещено.
– Может, угрозы со стороны?
– У нас крыша.
– Какая еще крыша, рубероидная?
– Шиферная. У королевы спрашивай.
– Скольких вуайеров насчитала с начала сезона?
– Точно не помню… Кажется…
Последовало продолжительное молчание, и Залихвацкий поднял глаза. Девушка напротив плавно раскачивалась из стороны в сторону, заворожено наблюдая, как ее нежно-розовые груди трутся о грубую, шероховатую поверхность древесины. Залихвацкий стиснул зубы, и его лицо побагровело, а ноздри раздулись. Похоже, девка просто издевалась над ним.
Потеряв терпение, он грохнул кулаком о стол:
– Блин, ну тебе обязательно все это делать?
Девушка вздрогнула от неожиданности:
– У нас так принято, нельзя ни на минуту терять контакта с природой. Не веришь, спроси у королевы.
– Чертовы извращенцы…
Залихвацкий обратился к своим записям в блокноте. Собранных сведений было немного. Впрочем, продолжать опрос дальше не имело смысла: никто ничего не знал, никого подозрительного не видел, короче, полный голяк. Пробежавшись глазами по неряшливо исписанным страничкам, Залихвацкий оторвал взгляд от блокнота. Девушка так и продолжала кривляться перед ним, но только теперь ее руки находились под столом, черт знает что там вытворяя.
– Что расселась? Свободна! – грубо бросил Залихвацкий, пряча блокнот в нагрудный карман.
Дождавшись, когда фигуристая девушка неспешно покинет беседку, демонстративно виляя подвижными ягодицами, Залихвацкий поднялся со скамьи, мельком глянув на ширинку, и сунул подмышку завернутый в газету вещдок – фрагмент корневой системы неустановленного дерева, послуживший орудием нанесения тяжкой телесной травмы. Ни с кем не прощаясь и ни на кого больше не глядя, он быстрым шагом пошел вдоль центральной аллеи турбазы к выходу, желая лишь одного – поскорее прекратить невыносимую эротопытку. Да, видно, прав был старик-Ляпин, пора прикрывать этот рассадник разврата.
