Евгений Лукин
Разбойничья злая луна
12
Уронив голову на стол и свесив руки почти до полу, Мосин сидел за увеличителем и тихонько скулил, как от зубной боли.
Что там впереди? Снова белые кафельные стены лаборатории, красноватый полумрак, и маленькие хитрости с левыми фотоснимками, и фирменное барахло, и конспиративный шепоток клиентов – и ни просвета, ни намёка на что-то иное, ненынешнее… Какая несправедливость: приоткрыть эту лазейку всего на два дня!
И Мосин с ужасом увидел себя во всей этой истории со стороны. Он увидел, как неумное суетливое существо с простейшими хватательными рефлексами проникает не куда-нибудь в будущее и там, даже не пытаясь разобраться, начинает по привычке хапать, хитрить, химичить. А они-то решили, что он валяет дурака. Им и в голову не могло прийти, что так можно всерьёз…
Мосин поднялся и побрёл по лаборатории. Остановился перед агрегатом для просушки снимков. Из зеркального барабана на него глянуло его лицо – сплюснутое и словно растянутое за щёки. Мосин взвыл и больно ударил себя кулаком по голове.
Ничего уже не исправишь. Дыра закрылась. Хоть кулаком по голове, хоть головой об стену – поздно.
Забыть обо всём и жить по-прежнему? Невозможно. Смотреть в глаза собеседнику и утешаться: «А ведь ты, лапушка, бывшая моя невеста, повела бы там себя ещё хуже… А про тебя, тётка, я вообще молчу…»
Кем же они его там теперь считают?
Ах, если бы Сергей успел вернуться туда до того, как дыра закрылась! Он бы крикнул им: «Это недоразумение! Поймите, я просто не сразу понял, где я!..» И пусть бы он потом превратился в холодную белую вспышку, как «условный допуск» или «светофильтр», но за это хотя бы можно было уважать…
«Я начну новую жизнь, – подумал Мосин. – Я обязан её начать».
Видно, происшествие сильно расшатало ему нервы. Только спустя полтора часа Сергею удалось взять себя в руки и выйти из этого странного и совершенно несвойственного ему состояния.
«Ну-ка, хватит! – приказал он себе. – Расхныкался!.. Всё. Дыры нет. О настоящем думать надо».
Руку он побреет, а потом обязательно достанет мазь для уничтожения волос. Что ещё? Пузыри? Мосин выдохнул и с удовлетворением отметил, что с пузырями покончено.
Колготки… Вот тут сложнее, если учесть, что все они наверняка исчезли. Со вспышкой! Хотя днём вспышку могли и не заметить. За Тамарку он спокоен – она ему теперь по гроб жизни благодарна. А вот та спекулянтка… А спекулянтке он скажет: «Нечего было рот разевать. Следить надо за своими вещами…» Ну да, а если они прямо на ней пропали? Всё равно пусть рот не разевает. И вообще, какие такие колготки?..
С экс-невестой разговора, конечно, не избежать. Ремешок мог исчезнуть прямо у неё на глазах, да ещё полыхнуть на прощанье. Ладно, в крайнем случае придётся вернуть червонец и извиниться за глупую шутку.
Лихошерст… Ох, этот Лихошерст!.. Только бы не встретиться с ним до конца недели, а там – командировка…
Всё? Нет, не всё! «Асахи» оплачен. Выходит, он на этом кошмаре ещё и заработал? Ну Мосин! Ну делец! Всё-таки незаурядный он человек, что ни говори…
Заверещал дверной звонок.
Сергей наскоро обмотал руку бинтом и открыл. Это была вахтёрша. Не та, с которой он всё время ссорился, а новая.
– Фотографа к городскому телефону. Фотограф есть?
Мосин подошёл к столу с треснувшим после памятного случая аппаратом:
– Кого надо?
Грубый и низкий мужской голос потребовал к телефону Мосина.
– Он вышел, – соврал Сергей. – А что передать? Кто звонил?
– Передайте этому мерзавцу, – рявкнул голос, – что звонила та, кому он продал лиловый пояс!
– В смысле, это муж её звонит? – перетрусив, уточнил Мосин.
– Нет, не муж! – громыхнуло в трубке. – Это я сама звоню! И ещё передайте этому проходимцу, что я сейчас к нему приеду! – В голосе вдруг пробились мечтательные нотки. – Ох, он у меня и попрыгает!..
1980
Для крепких нервов
Чарыев сразу понял, что с аппаратурой ему не выплыть.
Кувыркнувшись в воде через голову, он вывернулся из ремней и в рывке попытался достать серебристые ветвящиеся «поручни». Он не потратил ни единой лишней секунды, да и «поручни»-то мерцали совсем рядом, но, пока он освобождался от сумок, его снесло в опасную зону, к центру этого подлого, словно подстерегавшего здесь водоворота. Выбраться по рекомендуемой в таких случаях пологой спирали не удалось – Чарыева мотало по замкнутому кругу.
Мимо летела янтарная вогнутая стенка с порослью причудливо искривлённых металлических трубок. Устройство тянуло, как исправная водопроводная раковина, урча и причмокивая, что воспринималось ошеломляюще, поскольку видимого притока не было ниоткуда. Вода, проваливающаяся сама в себя! Задача о бассейне, в который ничего не вливается, зато выливается столько, что в считаные секунды он должен был бы опустеть до дна. Если у него вообще есть дно.
Известно, что каждому пилоту, будь он хоть семи пядей во лбу, назначено судьбой определённое количество досаднейших промахов. И все отпущенные ему промахи Чарыев ухитрился совершить разом, не мелочась.
Собственно, поступки его трудно даже назвать промахами. Позже специалисты будут яростно спорить о том, что это было: единственно верное решение или преступное забвение устава.
После катастрофы на Сатурне-Дельта, когда экспедиция лишилась практически всего оборудования, нечего было и думать о серьёзном и тщательном исследовании системы – дай бог благополучно вернуться домой. Всё, что позволили обстоятельства, – отправить пилота Чарыева в одноместной скорлупке (кстати говоря, совершенно для таких целей не предназначенной) к четвёртой планете, где, судя по наличию в атмосфере кислорода, могла обнаружиться жизнь, хотя бы отдалённо подобная земной.
Ещё там, на орбите, он должен был радировать о своем подозрении, что кристаллоподобные игольчатые формации внизу – искусственного происхождения.
Сам он оправдывался тем, что связь якобы прервалась по техническим причинам. Ни доказать, ни опровергнуть это теперь невозможно. Недоброжелатели утверждали и утверждают до сих пор, что Чарыев просто решил поберечь репутацию. Есть такая старая и, в общем-то, верная примета: если астронавт начинает регулярно наталкиваться на следы инопланетного разума, в космосе он, скорее всего, долго не задержится. Пора в отставку.
Однако следующий поступок пилота напрочь уничтожает это обвинение – именно в силу своей безрассудности. Чарыев пошёл на посадку. Без подготовки. В крохотной одноместной ракете, заведомо не годящейся для высадки. В таких аппаратах даже скафандра не полагалось! Единственная надежда на то, что здешняя атмосфера – копия земной.
Хотя в этом-то как раз пилота можно понять. Возвращение на Землю (если оно вообще возможно после того, что стряслось на Сатурне-Дельта) займёт несколько лет, – стало быть, это его последний и единственный шанс.
Невероятно, но шанс оказался выигрышным. И всё же, когда Чарыев выбрался из-за холма и увидел этот сказочный алькасар, эту странную сквозную готику, – нужно было поворачиваться и со всех ног бежать обратно, к ракете.
Легко сказать! Случившееся потрясло его своей простотой и необратимостью. Только что, минуту назад, начался новый отсчёт времени, новая эра.
Продолжая испытывать судьбу, Чарыев приблизился к строению. Мало того, он ещё и рискнул войти сквозь стрельчатую прорезь внутрь, а через десяток шагов у него под ногами разверзся этот – то ли фонтан (по местным понятиям), то ли узел очистного сооружения.
Вспарывая воду, Чарыев ходил по кругу, словно привязанный к воображаемому колышку, стараясь хотя бы удержаться на прежнем расстоянии от воронки. Но тут – чёрт его знает почему – водоворот ускорил вращение, поверхность воды накренилась, и Чарыева, несмотря на все его усилия, потащило к горловине. Возможно, автомат, следящий за чистотой, почувствовал, что какая-то крупная частица мусора упорно не желает покинуть помещение.
«Глупо! – в отчаянии успел подумать Чарыев. – Глупо! Глупо!..»
Его крутнуло, как на тренировочном стенде, вода сомкнулась над ним, а дальше случилось нечто несуразное.
Прошло несколько минут, больше задерживать дыхание было просто невозможно, кроме того, он уже ясно сознавал, что вокруг не вода, а воздух. Ещё минуту Чарыев потратил на то, чтобы отдышаться и хоть немного прийти в себя.
Он полусидел-полулежал на янтарно-жёлтом полу, и на него со всех сторон дул сухой тёплый ветер. Где водоворот? Что произошло? Он выждал, пока пройдёт головокружение, и осмотрелся. Круглая комната без потолка – что-то вроде поставленной вертикально короткой трубы метров восьми в диаметре. А сам он, что интересно, жив. И как прикажете всё это понимать?
Он вдруг сообразил, как это следует понимать, и поднялся с пола.
– Спасибо, ребята, – растерянно сказал он. – Но, может быть, вы всё-таки представитесь?
Тишина. Вернее, то же едва уловимое ровное жужжание, что и раньше.
Уловив за спиной движение, Чарыев обернулся. В янтарной вогнутой стене мерцал синий прямоугольный экранчик. Несколько раз, рассыпая фиолетовые искры, вспыхнули и погасли какие-то знаки.
Это вполне могло означать: «Не стоит благодарности. Всегда к вашим услугам».
Диаметры бассейна с водоворотом и этой комнаты-трубы были одинаковы. Чарыев отметил эту подробность сразу же. А не находится ли он на дне колодца, из которого экстренно откачали воду? Он поднял голову, ожидая увидеть вверху этакий терновый венец из «поручней», до которых так и не дотянулся. Нет, никаких «поручней» там не было – гладкое жёлтое жерло и синий круг неба с краешком перистого облака. И потом, будь это дно колодца, здесь, по идее, валялись бы доблестно утопленные им сумки с аппаратурой и пистолет.
Сухой тёплый ветер, дующий со всех сторон, постепенно стал надоедать.
– Спасибо, хватит, – сдержанно сказал Чарыев в пространство. – Я уже обсох, спасибо.
Секунд через пять сквозняк прекратился. Ровное тихое гудение оборвалось. Ещё один повод для размышлений. Поняли просьбу или просто сработал автомат?
Тут Чарыев подумал, что ломает голову над пустяками, и немедленно ощутил совершенно неприличный ребяческий восторг: контакт, ребята! Контакт!.. А ведь, помнится, был у наших теоретиков разработан такой сценарий: спасение астронавта-землянина представителями ВЦ. И рассматривался он, помнится, как наиболее благоприятный вариант… Ну, это мы скоро проверим…
«И долго они меня собираются здесь держать?» – несколько уже раздражённо подумал Чарыев и снова запрокинул голову. Как в орудийном стволе.
«Зиндан», – вспомнил он вдруг. Азиатское Средневековье. Земляная тюрьма. Яма, из которой не выбраться… Ничего себе ассоциации!
– Могу я отсюда выйти? – осведомился он и, ещё не договорив, увидел, что может.
В янтарной стене, там, где только что мерцал синий экранчик, теперь зиял узкий прямоугольный проём. Удивительно тактичные и ненавязчивые хозяева.
Чарыев шагнул к любезно указанному выходу и обнаружил, что идёт босиком. Вот это, что называется, воля к жизни. Как же надо было барахтаться в водовороте, чтобы выскочить из ботинок! Ни дать ни взять – жертва кораблекрушения.
Он вошёл в тесный туннельчик, который, дважды свернув под прямым углом, вывел его в обширный… не то зал, не то площадь. Потолка опять не было. Или был, но абсолютно прозрачный.
В голове мельтешили какие-то ненужные обломки литературных штампов типа: «Впервые представитель человечества… Встреча, на которую Земля надеялась со времён Джордано…» Потом вся эта путаница исчезла, и голова стала пустой и лёгкой.
Прямо перед Чарыевым сидел… сидело… Словом, сидела совершенно фантасмагорическая тварь. Исчадие ада, как сказали бы двумя веками раньше. И довольно крупное исчадие – с добрую корову.
Животное по-лягушачьи раздуло зоб, потом отворило вместительную пасть и низко сказало: «Хаа…»
Чарыев стоял неподвижно, преодолевая соблазн броситься обратно, в узкий коридорчик. Пальцы правой руки беспомощно тронули бедро, на котором должна была висеть кобура, утопленная вместе с пистолетом – хорошим надёжным оружием, предназначенным как раз для таких встреч.
Впрочем, зверь нападать не торопился. Странный зверь. Клыки, рога, бивни… Композиция, мягко говоря, бессмысленная. Не допустит естественный отбор столь безобразного сочетания.
Тут чудовище, видно решив добить Чарыева окончательно, неловко переступило с лапы на лапу и с треском растопырило перепончатые крылья. Так оно ещё и летает? Ну нет, это вы бросьте, никак оно не может летать – вес не тот. Тогда почему крылья? Рудимент? Что-то оно, родимое, состоит из одних рудиментов. Гребни, шипы, присоски… Несомненно, весьма нужные приспособления. Каждое в отдельности. Но когда всё это собирается в одну кучу – так… бесполезные украшения.
Украшения? А это уже версия… Биологическая косметика. Человеку ведь не возбраняется изменить оттенок кожи, удлинить ресницы, улучшить фигуру…
Чарыев ошеломлённо посмотрел на бредовое существо. Ему как-то не приходило в голову, что этот монстр может оказаться братом по разуму. Одиозный какой-то братец, пощёчина общественному вкусу…
Хотя… Если Чарыев имеет дело с местным панком… Да, панком. Кажется, это так называлось. Словом, такую возможность следует учесть. На всякий случай.
Брат по разуму удивлённо по-собачьи наклонил сверхвооружённую голову к шипастому плечу. Дескать, что же ты стоишь как столб? Заходи, раз уж пришёл. Представься хотя бы.
Дурацкое положение! С чего начать? Воздеть сцепленные ладони и провозгласить: «Мир, дружба»? Или просто сказать: «Здравствуйте»?
Нет, до такого варианта теоретики в своих сценариях точно не додумались: идёт человек по коридору, а ему навстречу – инопланетный маргинал, густо утыканный рогами, клыками и бивнями.
– Мы пришли с миром, – испытывая некоторую неловкость, сообщил Чарыев и шагнул к затрепыхавшему крыльями панку.
Животное вспорхнуло и, заполошно вопя басом, описало низкий неровный круг. Выглядело это так, словно кто-то тащил его по воздуху на тросике, а оно, растопырившись, усиленно делало вид, что летит с помощью своих анекдотических крыльев. При этом у него обнаружился членистый скорпионий хвост. Именно его и не хватало для полного ансамбля.
Всё это весьма слабо напоминало разумные действия – и Чарыев, поколебавшись, отказался от предположения, что пернато-членистоного-рогатое существо – хозяин дома. Тогда кто оно и зачем оно здесь? Тут же возникли и скоропостижно скончались ещё несколько гипотез. Забрёл в зверинец? Совы и вороны, поселившиеся в разрушенном замке? Или просто декоративное домашнее животное?
Чарыев попробовал обойти чудище, которое немедля вскочило, заскребло когтями по полу, угрожающе ощетинило все свои шипы и снова сказало: «Хаа…»
Нет, пожалуй, всё-таки не декоративное животное. Скорее сторож. Но тогда напрашивается мысль, что охраняет он именно выход из туннельчика, откуда появился Чарыев. Скверно. И пистолет утопил…
Впрочем, это даже к лучшему. С оружием глупостей здесь можно наделать в два счёта. Пока ясно одно: животное это – либо биоробот, либо продукт долгой селекции. В естественных условиях оно просто не выживет… Тогда опять же: кто его такого сотворил и зачем? Сторож оно скверный, неуклюжий. (Еще бы! При таком обилии архитектурных излишеств!) Или предполагается, что увидевший его должен незамедлительно хлопнуться в обморок?
Чарыев сделал ещё несколько попыток пройти, и везде его встречала всё та же пасть и внятно произнесённое: «Хаа…» Ну вот и славно. Вот и общение помаленьку налаживается. Можно приступать к составлению краткого разговорника. «Хаа – (местн.) пущать не велено».
– Мне бы хотелось пройти, – твёрдо сказал Чарыев, глядя в круглые неумные глаза перепончато-панцирного швейцара.
– Хаа… – тупо ответил тот.
Вот скотина! Чарыев отступил к туннельчику, прикинул расстояние – и побежал, наращивая скорость, как бы намереваясь проскочить по краю, вдоль стены. На первом курсе он неплохо играл в регби, потом решил зря не травмироваться и ушёл из команды. Но навыки остались. Цербер купился и бросился наперерез: крылья трещали, когти, взвизгивая, разъезжались на гладком полу. Чарыев резко сменил направление, сделал рывок – и почувствовал, что успевает. Но тут над головой зашипело, затрещало – и тварь шлёпнулась на пол прямо перед ним, ощеренная и растопырившаяся, как морской чёрт. Словно кто-то ухватил бездарного хавбека за шкирку и ткнул туда, где, по идее, надлежало встречать прорвавшегося форварда.
Чарыев, не растерявшись, повторил манёвр, и противник опять оказался не на высоте. Мелькнула когтистая со шпорой лапа – и Чарыев, не удержавшись от соблазна, рубнул её, пробегая, ребром ладони. Руку отсушил, но и лапа болезненно отдернулась.
Вылетел на середину зала (площади?), чуть не врезался в какой-то столбик, ухватился за него и поглядел, что делается сзади. Дракон с обиженным и ошарашенным видом сидел на своём скорпионьем хвосте и, поджимая ушибленную лапу, укоризненно глядел вслед. Вот дурак, дескать, здоровый, шуток не понимает.
«Ох, что-то я не то делаю, – в тревоге подумал Чарыев. – Что же всё-таки происходит? Ничего не могу понять».
Дракон никак не стыковался с предыдущими событиями. Не вписывался он в них. Спасли, обсушили, поприветствовали с экранчика, указали выход – всё пока ясно, одно вытекает из другого, противоречий не наблюдается. И вдруг дракон! Нелепость какая-то. Почему, к примеру, он начал бросаться на Чарыева и почему не бросается теперь? Только ли потому, что получил по лапе?
Дракон демонстративно повернулся к Чарыеву гребенчатой спиной и уставился в дыру туннельчика, складывая многочисленные перепонки. Уникальная безвкусица! Может, за уникальность и держат?
А вот не от этого ли столбика отгонял его дракон? Любопытный столбик. Во-первых, единственный в зале, а во-вторых, установлен точно по центру… Значит, имеется столбик круглого сечения, приблизительно метровой высоты, диаметром сантиметров восемнадцать – восемнадцать с половиной… Что ещё? Представляет монолит с полом, сделан из того же материала. Требуется узнать: на кой чёрт его нужно охранять и от кого?
В этот момент круглый срез столбика мигнул, точнее – на секунду изменил цвет. Чарыев поднял брови – на столбике лежал кусок сахара. Или что-то очень на него похожее. Так, может быть, дракон защищал свою кормушку? Миску? Чарыев взял хрупкий белый брусочек, осмотрел, осторожно понюхал. Лизнуть? Ни в коем случае! Хорошо, если несъедобно. А вот если съедобно… Дышат-то они, несомненно, кислородом, но кто знает, что у них за обмен веществ.
Дракон по-прежнему обижался. Ну да бог с ним… Чарыев спрятал «сахар» и зашагал в сторону, противоположную той, откуда вышел. Зашагал! Сильно сказано – зашагал! Он сделал ровно три шага, после чего подпрыгнул, получив по босым пяткам несильный, но чувствительный удар тока. Или ожог наподобие крапивного.
Одновременно с этой откровенно враждебной акцией жёлтый пол зала ожил. Оставаясь неподвижным, он как бы распался на шестиугольники – каждый своего цвета – и яростно замигал. После десятка высоких нелепых прыжков Чарыев эмпирическим путём установил, что оранжевые и зелёные шестиугольники «кусаются», жёлтые – нет. Тут уж он запрыгал осмысленно, с жёлтого на жёлтый, который, впрочем, через секунду становился зелёным или оранжевым. Чарыев успел отметить, что всё это происходит в какой-то хитрой последовательности, что, перепрыгивая, он неровно движется в определённом направлении. Иными словами, ведут. Вернее, гонят.
Потом его задача (уберечь пятки) усложнилась – из оранжевого мало-помалу начал исчезать красный ингредиент, а из зелёного – синий; скачущие шестиугольники стали жёлтыми, разных оттенков. Взбесившаяся монохромная мозаика! Чарыев почти уже не отличал по цвету агрессивный шестиугольник от безопасного, он находил их каким-то наитием, пока не обнаружил, что пол снова ровно жёлт, что удары по пяткам прекратились, а сам он ещё прыгает. По инерции.
Он остановился и долго не мог отдышаться. Не от усталости, просто ни разу в жизни его так не унижали. Рядом стоял всё тот же столбик. (Значило ли это, что он, прыгая, описал круг и вернулся на прежнее место?) Сзади всё так же зиял вход в туннель, ведущий к «зиндану», а дракон куда-то исчез.
Итак, его за что-то наказали. Или откровенно и бесцеремонно проверили на быстроту реакции и на различение оттенков. С какой целью? Чарыев поглядел на столбик, уже догадываясь, что сейчас произойдёт. Действительно, срез столбика мигнул и вытолкнул новый кусочек «сахара».
Так что забудь версию с «кормушкой для дракона». Это для тебя кормушка, пилот Чарыев. А это тебе сахарок в поощрение. За то, что хорошо и верно прыгал.
Лабораторная мышь? Чарыев с трудом подавил нарастающий гнев и попытался найти более достойное объяснение. Проверка на разумность? Скорее уж на выживаемость.
Снова он торопится с выводами. Рано делать выводы. Информация нужна, информация, информация. Как можно больше информации. Чарыев осмотрелся. Хорошо бы определить, например, тот ли это зал или точно такой же.
Осторожно ступая, он направился к туннельчику, все ещё опасаясь, что электробастонада повторится. В «зиндан» возвращаться, пожалуй, не стоило, и Чарыев двинулся вдоль стены, рассчитывая, что где-нибудь да откроется перед ним выход. Обойдя зал, он вернулся к туннельчику, и ничего перед ним не открылось. Что ж, намёк ясен.
Вот только непонятно, куда делся дракон. Не хотелось бы думать, что он там, внутри. А логично. Пол начал кусаться, и цербер с перепугу залез в «зиндан». Вообще-то, коридор для него вроде бы узковат, хотя кто знает… Может, «зиндан» – это его конура, из которой он выскочил, потому что его спугнул Чарыев.
И возникла страшная гипотеза. Собственно, не гипотеза даже, а так – что-то вроде видения. Дракон – не хозяин дома, он его пленник. Огромная мышеловка и сошедший в ней с ума астронавт, защищающий свою кормушку от посягательств пришельца. Если допустить, что есть существа, сумасшествие которых приводит к перерождению организма, то внешность дракона, следует признать, самая что ни на есть шизофреническая.
Видение было слишком ярким, слишком эмоциональным, чтобы оказаться истиной, тем не менее Чарыев долго не мог от него отделаться.
Итак, то, что происходило до появления дракона, он истолковал неправильно, а дракона вообще никак не истолковал. Что же касается ударов по пяткам… Может быть, хотели наказать сторожа и заодно наказали Чарыева, не учтя, что он босой? А два брусочка «сахара»?
Ладно, хватит с нас умозрительных заключений, будем добывать факты. Пригнувшись, он вошёл в туннельчик и сразу же наткнулся на неожиданность. Он хорошо помнил, что, перед тем как вывести его в зал, коридор сворачивал вправо. Значит, теперь он должен был свернуть влево. Так вот, ничего подобного. Снова правый поворот. Следовательно, либо это не тот зал и не тот туннельчик, либо Чарыев имеет дело с подвижной архитектурой.
Собственно, оба варианта его устраивают: и в том и в другом утешает то, что с драконом они разминутся.
Зал, куда он вышел, был копией первого (или второго и первого, так он с ними и не разобрался). Тот же диаметр, тот же столбик в центре. Но в этом зале не было неба. Сверху свешивалась сырая тропическая растительность, уходящая, если верить ощущениям, на десятки метров в высоту. Зеленоватый, пятнистый движущийся полумрак.
И ещё одно отличие: столбик в центре был т-образный. Впрочем, Чарыев ещё на полдороге к нему понял, в чём дело. Столбик от первого (от первых двух?) не отличался ничем. Просто на нём лежал какой-то предмет.
Чарыев подошёл и внимательно осмотрел то, что лежало на столбике. Чертовски похоже на оружие: раструб с одного конца, с другого – какое-то подобие ложа; это вроде должно означать прицел; ну а клавиша говорит сама за себя – спуск. Лежит на столике свободно, ничем не закреплено… Бери и пользуйся.
Чарыев взял, взвесил на руке, хотел примерить к плечу, но в этот миг потемнело, возле стен заклубился бледно-фиолетовый туман.
Еле слышный шорох за спиной. Чарыев резко обернулся. Всего в нескольких метрах от него припал к земле пятнистый изумрудно-чёрный зверь, не похожий ни на одного из известных ему земных хищников. На инопланетных, кстати, тоже. Но в том, что это был именно хищник, можно было не сомневаться – тварь была слишком грациозна, чтобы питаться травкой.
Взгляды их встретились – и зверь прыгнул. Чарыев, не колеблясь, вскинул незнакомое оружие и надавил клавишу. Ослепительный взрыв. Грохот, в котором исчезли все остальные подозрительные шумы и шорохи.
Тем не менее Чарыев оглянулся снова. Интуиция здесь ни при чём, просто круговая оборона – всякое может быть.
С тыла на него уже летели ещё два чёрно-изумрудных зверя: один только оторвался от пола, второй уже падал на Чарыева, раскинув когтистые лапы. Два разрыва слились в один, лицо опалило, в воздухе надолго установился смрад горелого мяса. Живучие твари – дальнему выдрало полбока, а он, извиваясь, всё полз и полз к Чарыеву, который к тому времени снял влёт ещё трёх таких же изумрудно-чёрных.
С драконом было легче. С глупым, неуклюжим драконом, только и способным что взять на испуг… А здесь были убийцы. Они и не думали пугать, они не тратили времени на угрозы, они рвались к горлу. И они ни черта не боялись: ни грохота, ни огня, ни смерти. Будь в их плоских черепах хотя бы искра сообразительности, они бы уже смекнули, что перед ними страшный противник. Хорошее оружие плюс глазомер и реакция профессионального астронавта. Чарыев вертелся, бил навскидку, а тот, изувеченный, подползал всё ближе и ближе, и у Чарыева просто не было времени его прикончить.
Наконец он поймал крохотную паузу и влепил в искалеченную тварь заряд почти в упор. После этого чёрно-изумрудное зверьё бросилось на него сразу со всех сторон. Выстрелы слились в длинную очередь – и вдруг посветлело.
Чарыев не сразу опомнился, продолжая резко оборачиваться на мерещащиеся ему отовсюду шорохи. На полу тлели трупы хищников. Тогда он перевёл взгляд на столбик и оцепенел от бешенства. Там лежала целая стопка «сахара» – три брусочка.
Секунду он неотрывно глядел на них, потом изо всех сил грохнул оружие об пол. Прицел отскочил, ложе покривилось и треснуло. Ладонью смахнул «сахар» со столбика.
– Гладиаторов вам надо? – злобно осведомился он у невидимых хозяев. – Бестиариев?!
На полпути к выходу взял себя в руки, вернулся, подобрал брусочки, хотел подобрать и оружие, но его на полу не было. Оно снова лежало на столбике, словно он не ломал его минуту назад: прицел на месте, трещина на ложе пропала. Воздух очистился от гари, обугленные трупы исчезли. Как же они это делают, чёрт их побери! Звери были очень реальные и бой был настоящий – за это Чарыев мог поручиться. Во всяком случае, он дрался всерьёз. Гипнотическое внушение? Сомнительно… Повторись этот бой, рискнул бы Чарыев прекратить стрельбу? Из любопытства посмотреть, что будет? Да ни за что! Для этого надо полностью утратить инстинкт самосохранения.
То есть не просто хотят уничтожить, а уничтожить со вкусом, каждый раз давая определённый шанс выжить… Фу ты, как мрачно! И подозрительно знакомо. Откуда это? Вор ползком на ощупь пробирается по тёмному лабиринту, протягивает руку – и на неё опускается каменная плита. Пальцы раздроблены, вырваться он не может, понимает это – и отсекает себе руку. И тут же сзади падает ещё одна плита, заживо замуровывая вора в каменном мешке… Ну конечно же, пирамиды Древнего Египта. Ловушки, устроенные по принципу «из огня да в полымя».
Пирамида? С электроникой? С биороботами? Бред! А главное – «сахар», «сахар»! Что это такое? Вознаграждение? Узнать хотя бы, съедобен он или нет. Угораздило же его так по-глупому утопить сумки с аппаратурой!
Он снова вошёл в туннельчик, уверенный, что опять выйдет в круглый зал со столбиком в центре. Дойдя до поворота, Чарыев задержался. К тому, что коридор свернет влево, он был уже готов: не это его остановило. В правой стене была ниша глубиной сантиметров пять. Сразу возникла ассоциация с замурованной дверью. Думается, что спешить ему некуда. В круглый зал он выйти успеет. Чарыев осмотрел нишу, провёл пальцем по стыкам, как бы проверяя, нет ли где щели. Ни щелей, ни зазоров, естественно, не обнаружилось, – скорее всего, это была просто ниша, без секретов и без фокусов. Для очистки совести он упёрся в неё ладонями и слегка нажал, зная заранее, что ничего не произойдёт. Однако гладкая стена под его пальцами шевельнулась и скользнула как бы сразу во все стороны, открыв ещё один, совсем короткий, коридорчик, заканчивающийся овальным металлическим люком.
А вот этого, кажется, планом предусмотрено не было. Кажется, Чарыев сильно спутал кому-то карты, обнаружив этот ход. Впрочем, особо радоваться не стоит – хозяева не дураки; если человек не собирается покидать туннеля, то, значит, на что-то он там наткнулся. И кстати, они прекрасно знают, на что именно. А вот он ещё нет.
Чарыев разглядывал металлическую дверцу, прикидывая, что с ним теперь может случиться. В худшем варианте люк ведёт к какому-нибудь техническому узлу, куда без спецскафандра входить не рекомендуется. В лучшем – он просто выводит на поверхность планеты. И в любом случае всё зависит от того, как быстро Чарыев сориентируется в обстановке. Что ж, рискнём…
Он сделал шаг – и дверца сама откинулась ему навстречу. Нет, вряд ли кто будет так радушно приглашать в опасный для жизни отсек.
Чарыев пролез в люк и понял всё с первых секунд. Он находился в кабине летательного аппарата. Четыре обзорных экрана, клавиатура – ошибки быть не могло. Причём независимо от того, сумеет ли он воспользоваться машиной, это была первая его крупная удача. Одно только кресло «выболтало» ему массу сведений, и среди них главное: хозяева – гуманоиды. Сиденье и спинка были явно рассчитаны на человека.
Но притрагиваться к клавишам Чарыев не спешил. Первым делом он осмотрел кабину в поисках ещё одного люка, через который он мог бы попасть в ангар, откуда есть шансы выбраться наружу. Второго люка не было. Ну что ж, тогда придётся идти по более сложному пути. Панель управления довольно проста… Хорошо бы для начала как-нибудь врубить экраны обзора, а там разберёмся помаленьку.
Чарыев опустился в кресло – и сейчас же раздался громкий хлопок, а затем – ноющий свист. В глазах потемнело от перегрузки, экраны ожили. Чёртова машина стартовала сама.
Справа внизу, метрах в двухстах, угрожающе кренилась и проворачивалась зелёная холмистая равнина: неуправляемый аппарат, неуклюже переваливаясь, ещё набирал высоту, но чувствовалось, что через секунду вильнёт какой-нибудь руль и машина, закувыркавшись, сорвётся в беспорядочное падение. О чёрт! Во что же это такое он забрался? Да это перехватчик какой-то: стоит занять место пилота – срабатывает катапульта.
