Евгений Майер
Звезды нас ждут
– Пашка? Завхозов внук? Серьёзно?
– Да. Я случайно увидела, как он тут что-то делал, когда была в изоляторе, а когда он ушёл, то заглянула и увидела часы.
– А что сразу не сказала?
– Не знаю, забыла, – пожала плечами Марина.
– Что, теперь вечно его здесь караулить? Ладно, пошли в отряд, там что-нибудь придумаем.
Но ребят в отряде ещё не было, Василёк и Лёшка всё ещё пропадали на хоздворе, а в палате на кровати валялся лишь Андрюха и слушал магнитофон.
– Вот так дела, – сказал Андрюха, когда услышал Мишкину историю. – Вот так новости. Интересно.
– Что делать-то теперь? – недоумевал Мишка.
– Как что делать? Известно что. Пошли.
Они вышли на улицу к веранде, где ребята из их отряда играли в настольный теннис. Пашка любил играть в теннис и был здесь. Андрюха сел на лавку и принялся наблюдать за игрой. Через некоторое время он вдруг через всю площадку обратился к вожатой, которая с девчонками готовила номера к концерту:
– Олесь, я тут что подумал.
– Что? – вожатая оторвалась от тетрадки с записями и взглянула на Андрюху.
– Мы когда Борькины часы искали, то пожарные щиты не проверили. Надо бы там посмотреть.
– Как часы попадут в пожарный щит? Что за глупости?
– Ну так, проверить бы на всякий случай.
– Андрей, не отвлекай. Мне сейчас некогда. Если нечего делать, то сходи проверь.
– Да, ну я так. Мысли вслух, – лениво проговорил Андрюха и снова принялся смотреть за игрой.
Пашка, который всё это время увлечённо бил ракеткой по шарику, вдруг остановился и произнёс:
– Совсем забыл. Меня же бабушка зачем-то звала. Играйте, кто следующий.
Он бросил ракетку на стол и направился в сторону столовой, за которой был хоздвор. Андрюха подмигнул Мишке и продолжал сидеть на лавке. Когда Пашка скрылся за стволами сосен, Андрюха резко подскочил и, хлопнув Мишку по плечу, резко бросил:
– Погнали.
Они бросились наперерез в сторону изолятора, стараясь не попасть на глаза Пашке, который направлялся туда же.
– Нашёл что-то? – громко произнёс Андрюха из-за Пашкиной спины, когда тот полез в пожарный щит.
Пашка резко обернулся и, увидев выходящего из кустов Андрюху, быстро нашёлся:
– Да решил проверить пожарные щиты, как ты предложил. Если кто-то стащил часы, то спрятать их в пожарном щите – хорошая идея, никто никогда не найдёт и не догадается. Ты молодец.
Андрюха долго разговаривать не стал, а резко ударил Пашку в солнечное сплетение.
– Ой, ты чего, – Пашка скрючился и упал на землю.
– Значит, так, – сказал Андрюха, присаживаясь рядом с корчившимся Пашкой на корточки, – ты сейчас пойдёшь в отряд и подкинешь часы Боре в тумбочку, так, словно они всегда там и были, и никому больше об этом не расскажешь. Если же нет, то мне терять нечего… Все равно завтра последний день смены, домой уже не отправят… Вот честное пионерское, я из тебя такую отбивную сделаю, что родная бабушка не узнает. Понял меня?
Пашка утвердительно замотал головой, Андрюха встал, и они с Мишкой отправились обратно в отряд.
– Ловко ты его, – восхищённо произнёс Мишка.
– Да, ладно. Обычное дело.
Когда они пришли в корпус, то Василёк и Лёшка уже были там. Им ничего не удалось выведать у завхоза.
– Вредная какая тётка, – с досадой проговорил Василёк. – Куда дели огнетушитель да куда дели огнетушитель, заладила одно и то же.
– Да ладно, сейчас уже это и не особо важно, – сказал Лёшка, хотя по нему было видно, что он тоже недоволен.
– Главное, что теперь мы точно знаем, что Валёк не виноват, – вновь подхватил Мишка, ему не терпелось восстановить справедливость.
– Это точно, – кивнул Василёк.
– И ещё есть одна новость, – Мишка приглушил голос и рассказал ребятам продолжение истории с часами.
– Ну, ничего себе! Вот это новость! – воскликнул Василёк.
– Теперь понятно, – неожиданно сказал Лёшка.
– Что понятно? – переспросил Мишка.
– Понятно, почему она не хотела говорить. Внука своего сдавать не хотела, поняла, что ему влетит от нас.
– Дак ты думаешь, про сон-час это тоже Пашка?
– А кто ещё?
– Ну, дела, – продолжал удивляться Василёк.
– С Вальком как-то неудобно получилось, – перескочил вдруг с темы Лёшка.
– Я думаю, можно подойти, объяснить, что мы ошиблись, – сказал Мишка.
– Да, это-то понятно, но у меня есть другая идея. Пошли.
Лёшка повёл ребят в вожатскую, к Олесе.
– Олеся, а что нужно, чтобы приняли в пионеры? – вопрос немного её озадачил, да и сама делегация тоже.
– Что за странный вопрос? Ты же знаешь, что нужно. Ты же сам пионер. Нужно хорошо себя вести, не хулиганить, хорошо учиться. Слушаться старших и помогать младшим. Ценить дружбу и любить свою Родину.
– Ну, а вот если человек всё это выполняет, а в пионеры его не принимают? Это же несправедливо? А если он товарищ хороший, всегда помогает, не подводит, то можно как-то за него ходатайствовать?
– Ты про кого это? Про Валю, что ли?
– Да, про Валю.
Олеся улыбнулась. С тех пор, как произошёл конфликт с часами, Валя много времени проводил с ней, и она отлично знала про все его качества.
– Ну, а как же та история с часами? Их же так и не нашли.
– Это не он, точно! – закричали ребята, перебивая друг друга.
– Значит, готовы поручиться за товарища?
– Готовы! Готовы!
– Хорошо, я попробую что-нибудь придумать.
Линейка закрытия, как и открытия, была торжественной. Ради такого случая Мишка даже изменил своему обычаю и погладил галстук не о спинку кровати, а обычным утюгом в вожатской. Рубашку ему погладила Олеся, так как сам он рубашки гладить не умел. Одевшись, он осмотрел себя в большое зеркало, висевшее в корпусе и, удовлетворённый результатом, отправился в штаб. Пришёл он немного рано, и ему пришлось ещё полчаса наблюдать за тем, как знаменосцы отрядов разбирают свои флаги, а барабанщики и горнисты свои барабаны и горны. Василёк и Лёшка очень удивились, когда узнали, что линейку закрытия будет вести он, но порадовались за товарища. Тут же подошёл Золотце, он должен был выносить знамя лагеря, так как был высокого роста. Оказалось, что вся их дружная четвёрка будет в самом центре событий линейки закрытия: Мишка будет вести, Лёшка – командовать барабанщиками, Василёк – горнистами, а Золотце держать знамя. Тут пришла старшая пионервожатая и выгнала всех на улицу.
– Пора! Начинаем! – скомандовала она.
Они выстроились каждый на своих местах, и Мишка, выдержав паузу, начал:
– Дружина пионерского лагеря «Мечта»! На торжественную линейку, посвящённую закрытию второй смены, шагом марш!
Барабанщики и горнисты бодро подхватили марш «На линейку», и отряды медленно, словно огромные гусеницы, потянулись каждый по своим местам. Всё шло как на обычной линейке за исключением того, что старшая пионервожатая задвинула длинную речь про достижения за смену и начала награждать отличившихся. Светлана Сергеевна называла имя, фамилию и отряд награждаемого, тот выбегал и получал грамоту или значок. Кстати, Женьке тоже дали грамоту «За активное участие в общественной жизни лагеря». Она получила грамоту, отдала старшей пионервожатой салют, подмигнула Мишке и убежала обратно в строй. Вдруг Мишка услышал, что назвали Валькину фамилию.
– Климов Валентин, первый отряд.
Валёк вышел из строя и побежал к старшей пионервожатой.
– Награждается почётной грамотой за активное участие в жизни отряда.
Валёк взял грамоту, пожал руку старшей пионервожатой и уже хотел, было, бежать обратно в строй, как та остановила его.
– Постой, у нас для тебя есть ещё кое-что. На основании ходатайства твоих товарищей и положительной характеристики вожатой первого отряда советом дружины лагеря было принято решение о принятии тебя в пионеры. Помни, что пионер – это пример для окружающих. Носи это звание гордо, будь честным, трудолюбивым, вежливым, добрым и всегда готовым прийти на помощь своим товарищам.
Олеся, которая стояла рядом со Светланой Сергеевной и помогала ей с награждениями, повернулась к Мишке и протянула ему пионерский галстук.
– Ну, давай, принимай в пионеры товарища!
Зазвучала барабанная дробь, Мишка подошёл к Вальку и повязал ему на шею новенький пионерский галстук. Валёк был явно растерян. Такого с ним ещё никогда не происходило. Он внимательно смотрел в лицо Мишке, Олесе, Светлане Сергеевне и, наконец поняв, что это не розыгрыш, расплылся в счастливой улыбке. Дробь стихла.
– Пионер, в борьбе за дело Коммунистической партии Советского Союза будь готов! – торжественно произнесла старшая пионервожатая.
– Всегда готов! – хором ответила вся дружина, и десятки рук взметнулись над головой в пионерском салюте, а вместе с ними и Мишкина рука, и рука нового пионера Валентина Климова.
Линейка закончилась, а Мишка ещё потом долго вспоминал тот случай. Хорошо всё-таки получилось, по-доброму. Но события последнего дня в лагере только начинали разворачиваться. Почти сразу же после линейки в клубе должен был начаться праздничный концерт, на котором каждый из отрядов показывал свои номера. На подготовку и сбор реквизитов оставалось около получаса времени, и Мишка не спеша пошёл в отряд. В номерах он не участвовал, и торопиться ему особо было некуда. Он как раз заходил в палату, как оттуда раздался радостный крик Бори:
– Часы! Часы!
– Нашёл? – ребята подскочили к нему со всех сторон.
– Да, они нашлись! Так странно, я, кажется, сто раз тут смотрел, в тумбочке.
– Да, может, разволновался и не увидел, а потом задвинул вещами. Так бывает, – с видом знатока произнёс Василёк.
– Главное, нашлось всё, – сказал Лёшка.
– Вот, а ещё на меня бочку катил, – проворчал Федя, но видно было, что и он рад за брата.
– Вот здорово! А уже и не надеялся. Чудеса! – Боря всё никак не мог поверить в своё счастье.
В этот момент в палату заглянула Женька:
– Вы чего всё ещё тут? Давайте быстрее в клуб. Надо ещё пару раз прогнать перед выступлением.
Обычно Мишка участвовал, всегда участвовал в самодеятельности. Не то чтобы он стремился туда попасть, но это происходило как-то само собой, и он сам не понимал, как его затягивало в какой-нибудь номер или сценку. Но на этот раз Мишка выступал в роли зрителя. Наверное, сказалась его подготовка к проведению линейки. Он не особо переживал по этому поводу, ведь быть зрителем – это тоже роль, особенно когда на сцене твои друзья. Начинали, как всегда, младшие отряды. Номера были самые обычные. Некоторые повторялись уже из года в год и были не очень смешные, а некоторые Мишка видел первый раз. Наконец, на сцену вышли Женька, Вика, Андрюха, Лёшка и Василёк. Зазвучала музыка, и Мишка с первых нот узнал одну из песен из Андрюхиной фонотеки.
Летний день унёс с собой
Мои силы и мой покой,
И спускается тишина —
Я одна.
В лунном свете уснул паркет,
Только мест на сегодня нет,
И молчанье холодных стен
Словно плен.
Эта ночь – сон уносит прочь.
Эта ночь,
Эта ночь может нам помочь,
Эта ночь…
Ребята на сцене изображали участников группы. И, хотя в руках у них не было совершенно ничего, было сразу понятно, что Вика играет на клавишах, Андрюха – на соло-гитаре, Лёшка – на басу, а Василёк – на барабанах. Одеты они были ярко, броско. Особенно Мишке понравился наряд Василька. На нём был невесть откуда взявшийся пиджак, накинутый на белую майку, а волосы были взъерошены и подобраны то ли лентой, то ли платком, через который свисала его знаменитая осветлённая чёлка. Ну, а самой яркой была, конечно же, Женька. Такой яркой раскраски Мишка ещё не видел. Разве что действительно у каких-нибудь артистов в телевизоре. На ней были ядовито-жёлтые лосины, короткая юбка и светло-розовая блузка, подпоясанная широким ремнём. Дополняли наряд бесконечные длинные бусы на шее, многочисленные сверкающие браслеты на руках и яркий, в цвет блузки, маникюр на ногтях. Мишка смотрел, как пухлые розовые с блёстками губы раскрываются одновременно с низким грудным голосом солистки, доносившимся из динамиков, и ему казалось, что он очутился на настоящем концерте, хотя, как это происходит на самом деле, он не знал, так как на настоящих концертах ему бывать не доводилось. Женька была в ударе. Она настолько влилась в свою роль, так мастерски изображала солистку, пела, танцевала и стреляла глазами, что Мишка немного потерял связь с реальностью. Он снова засмотрелся на неё, как тогда на линейке, и всё вокруг перестало существовать.
– Рот-то закрой, – толкнул его в бок Золотце.
Мишка очнулся и рассмеялся, но делиться с другом своими эмоциями он не стал. Бывают такие моменты, когда лучше промолчать.
Вскоре концерт закончился, и весь лагерь после ужина отправился к большой поляне на берегу реки, где уже всё было готово к прощальному пионерскому костру. Пламя весело пробежало по сосновым веткам, сложенным словно индейский вигвам, и выбросило вверх, в уже начинающее темнеть небо, сноп искр, которые, взлетая, гасли в вышине. Кто-то начал петь пионерские и не очень песни. Мишка сидел на траве и задумчиво смотрел на огонь.
– Как думаешь, встретимся мы ещё раз после лагеря? – спросил сидевший рядом Лёшка.
– Обязательно.
– Что-то пить хочется, – сказал Василёк и начал искать глазами вожатую. – Не видели, где Олеся?
– Зачем она тебе? – отозвался Лёшка.
– Отпроситься в лагерь, пить хочу.
– Зачем в лагерь? Пойдём до колодца. Там ключевая вода.
Неподалеку и вправду был колодец. Только был он не обычный, не такой, как в деревне. Заброшенный, старый, весь провалившийся в землю, стоял он на болоте, которое шло вдоль реки. В лагере называли его Синюшкин колодец. Мишка не был точно уверен, действительно ли это тот самый колодец, про который писал Бажов, но говорили, что писатель жил где-то в этих местах.
– На Синюшкин колодец? – удивлённо переспросил он.
– А что, боишься? – хитро посмотрел на него Лёшка. – Думаешь, утащит тебя Синюшка?
– Пошли, – Мишка пожал плечами.
Про колодец ходило множество легенд. Говорили, что если в полночь в полнолуние подойти к колодцу и сказать: «Синюшка-Синюшка, без ковша пришёл», то можно увидеть и саму Синюшку. Бывало, что некоторые вожатые устраивали такие аттракционы для своих отрядов. Приводили ночью отряд к колодцу, в то время как другая вожатая пряталась в кустах и после заветных слов выскакивала из укрытия, вся замотанная в белую простыню, и бежала за перепуганными детьми, дико улюлюкая. Это было больше весело, чем страшно, но один такой поход Мишка запомнил надолго. Ему было лет девять-десять, и было это то ли в третьем, то ли в четвёртом отряде. Ночь была ясная, и огромная полная луна освещала поляну перед колодцем, словно большой уличный фонарь. Над болотом стелился редкий туман, и немного настороженные ребята собрались возле колодца. «Синюшка-Синюшка, без ковша пришёл», – прошептали самые смелые из них. Они повторяли это несколько раз, одновременно желая, чтобы она появилась, и боясь этого. Вдруг Мишке на мгновение показалось, что туман на краю колодца начал собираться в небольшую фигурку. Нет, не показалось, он явно видел, что на краю колодца стоит небольшая полупрозрачная фигурка молодой девушки. У неё было красивое лицо, а на голове повязан русский платок. Внезапно фигурка начала быстро расти, молодое лицо изрезали глубокие морщины, и на Мишку уже смотрела злая старуха. Она подняла руки, которые стали быстро расти, и потянулись к детям. Все, и Мишка в том числе, с дикими воплями бросились прочь. С тех пор Мишка верил, что существует иной, непознанный мир, в котором есть место и для Синюшки, и для других тайных сил.
– А вы верите в Синюшку? – спросил он ребят, когда они уже немного отошли от костра.
– Ха-ха! Синюшка! – рассмеялся Лёшка. – Ты чего? Это сказки для малышей.
– Может, и сказки, – ответил Мишка и рассказал свою историю.
– А что она сделает, эта твоя Синюшка? – спросил Василёк.
– Не знаю. Может, утащит в свой колодец, и с концами.
– Скажешь тоже. Если бы так было, то кто бы тут стал пионерские лагеря строить? Что же она не приходит в лагерь и не тащит детей оттуда?
– Она дороги боится, не может перейти.
– А Чёрный альпинист, значит, не боится? – не унимался Василёк.
– А при чём тут Чёрный альпинист? – Мишку немного обидела реакция друзей на его рассказ. – Чёрный альпинист когда жил? Недавно. Когда машины уже были. Он знает, что это, и не боится их. А Синюшка когда жила? Машин тогда и в помине не было. Ты хоть сказ-то читал? Думаешь, Бажов её из головы выдумал? Нет. Почему у него не сказки называются, а сказы? Потому что он собирал разные сказания и легенды, слушал, что люди говорят, а потом записывал. Значит, что-то точно есть, люди зря говорить не будут.
– Ладно, пришли уже, – прервал их спор Лёшка, – кружка есть у кого?
Кружки ни у кого не оказалось, и пить пришлось прямо из колодца, ложась на край и свесив голову глубоко вниз в темноту, к самой воде. Вода была чистой и прохладной. Мишка пил не долго, но достаточно для того, чтобы не подумали, что он струсил. Он и на самом деле не боялся, потому что знал, что это новый колодец, не настоящий, спрятанный с большую бетонную трубу, а который настоящий, ещё дореволюционный, был дальше в болоте, и добраться до него было непросто.
Когда они вернулись к костру, тот уже затухал и отряды собирались в лагерь.
– Вы где ходите? – набросилась на них Олеся. – Вас одних только ждём.
– Да идём мы, идём, – ответил Лёшка.
Праздничный вечер продолжался. Дискотека закрытия, как же без неё? В связи с закрытием отбой перенесли на час позже, до одиннадцати, а это значит, что и дискотека продолжалась на час дольше. В клубе чувствовалась какая-то особая атмосфера. Это была уже не та, самая первая, робкая дискотека. Сегодня все отдавались музыке по полной. Войдя в клуб, Мишка мгновенно считал эту разницу и с довольным улюлюканьем кинулся в толпу, подпрыгивая и размахивая руками. Радист ставил только самые хитовые песни. Мишка знал их наизусть и дружно подпевал со всеми, а когда включали медляк, то, как обычно, отходил с танцпола к стене. Вдруг на одной из песен радист объявил:
– А теперь – белый танец! Дамы приглашают кавалеров.
«О, черт! – подумал Мишка. – Яна!» Обернувшись, он действительно увидел, что Яна шла прямо по направлению к нему. Отказаться было нельзя, а затеряться в толпе поздно.
– Разреши пригласить тебя на танец, – сказала она, подойдя ближе.
– Пошли.
Мишка пожал плечами и вышел на танцпол. Танцевали они, как обычно, на пионерском расстоянии, переступая с ноги на ногу. На Яну Мишка практически не смотрел, и взгляд его бесцельно блуждал вокруг. Забавно, но танцующих пар было больше, чем обычно. «Девочки больше хотят танцевать, чем мальчики? – прозвучал вывод в его голове. – Хотя, может, это просто последняя дискотека». Он видел, как рядом в соседней паре Лёшка танцевал со своей Таней, Василька пригласила Вика, Женькина подружка. А Андрюха, невзирая на правила белого танца, сам пригласил вожатую Олесю и смешно кружил её в самом центре танцпола. Видел Мишка и Женьку Филатьеву. Она стояла одна, без подружек, и смотрела куда-то в сторону. Это был тот редкий момент, когда она не улыбалась. И Мишка вдруг понял, что все его отговорки-причины, по которым он не приглашал Женьку на медленный танец не стоят совершенно ничего. То, что обидится Яна? Да при чём тут она вообще? Обидится его друг Золотце, так как Женька нравится ему тоже? Ну, и что? Почему он тогда сам не пойдёт и не пригласит Женьку? То, что Женька ему откажет и рассмеётся в лицо? Почему он так решил? Он же чувствует, что она тоже смотрит на него как-то по-особенному. Белый танец закончился, и Мишка твёрдо решил, что на следующий медленный танец он пригласит Женьку, и потом будь что будет. Но на следующий танец включили песню, которую Мишка терпеть не мог, и он решил ещё подождать. Следующий медляк тоже был не очень, и Мишка вновь остался у стены, а потом радист объявил, что дискотека окончена. «Как?! Что?! – взорвалось в его голове. – Неужели всё закончится вот так?!» Это было несправедливо, так не должно было быть, но винить было некого, кроме него самого. Это ему не хватило целой смены на то, чтобы пригласить на танец девочку, которая ему нравится. Завтра автобус отвезёт их в город, где они разъедутся, затеряются и больше никогда не встретятся. Ему вдруг стало очень обидно за самого себя, что вот он такой, нескладный. Его руки и ноги налились свинцовой тяжестью так, что он не мог пошевелиться, и всем своим существом желал, чтобы произошло чудо. И чудо произошло. Куча девчонок столпилась у входа в радиорубку, и своим звонким щебетанием они начали уговаривать радиста на ещё один танец. Он согласился и поставил ту самую любимую Мишкину песню. Не веря своему счастью, Мишка глубоко вдохнул и принялся искать глазами Женьку, а она была уже почти у самого выхода из клуба, собралась уходить. Ещё одного прокола он допустить не мог и отчаянно кинулся сквозь толпу. И у него получилось. Он догнал её почти у самых дверей.
