Евгений Николаевич Михайлов
Второй круг
Не успели оглянуться, как девчонки выросли и выпорхнули в самостоятельную жизнь. А через несколько лет скоропостижно умерла Тоня. Скорее всего, женский организм не выдержал регулярной пьянки. Было и ещё одно обстоятельство, которое могло ускорить трагическую развязку.
Дело в том, что Коля ещё при жизни Тони подарил свою квартиру бывшей жене Вере. Оказывается, эта хитрюга сумела разжалобить полупьяного мужика, уповая на его родительский долг перед их единственной дочерью.
– Ты вот умрёшь, а квартира чужим людям достанется! – вкрадчиво говорила Вера, не забывая подливать мужику беленькой в рюмочку, – Про дочку-то родную не забывай!
Расчувствовавшийся Коля не взял во внимание, что дочь, давным-давно обосновавшаяся в тёплых краях, за всё время навестить отца не удосужилась, хотя всегда посылал он ей немалые деньги на день рождения. В итоге ушлая Верочка получила дарственную на квартиру. Тоня, узнав об этом, проплакаться не могла.
– А как же я? – спрашивала она, не получая ответа. Состарилась очень быстро.
Теперь, во второй раз оставшись один, Николай места себе не находил от тоски. Оказалось, что любил он Тоньку-то! Стресс, пропитанный алкоголем, сделал своё чёрное дело. Что-то случилось с ногами. Совсем недавно бодро рассекающий пространство Одинокий Волк превратился в еле-еле передвигающегося с палочкой старца. И тут на его пути возникли две Гиены, до сих пор внимательно наблюдающие за происходящим из засады.
Ими оказались недавно поселившиеся в соседней квартире мать и дочь Сасыковы. Они решили, что в нынешней ситуации завладеть Колиной квартирой не составит большого труда. Мозговым центром этого тандема была старуха Ушаяк. Её доченька Жанагуль, мужеподобная бабища, выполняла роль тарана.
Подкатившись к мужику, они под видом помощи принялись спаивать его. Наряду с пищей сомнительного качества, приносимой сердобольными Гиенами, на колином столе теперь ежедневно появлялась бутылка сорокаградусной (за его счёт, разумеется). Совсем немного оставалось до зелёных чёртиков и вот однажды, в минуты редкого просветления увидел забулдыга перед собой нотариуса и улыбающиеся физиономии Сасыковых.
Оказывается, ему предлагалось посмертно завещать квартиру этим оборотням в обмен на «уход». О том, что тогда смерть не заставила бы себя долго ждать, можно было не сомневаться. Схема не новая, многократно в жизнь претворённая. Но вдруг всё пошло не так. Выяснилось, что квартира-то Коле не принадлежала. Отменять дарственную через суд он наотрез отказался, несмотря на все уговоры Сасыковых. Тотчас «благодетели» перешли к политике кнута, демонстративно прекратив общение с «объектом».
–Ничего, жрать захочет, на всё будет согласен! – толковали они между собой.Тем временем водка и продукты у Николая закончились. Доев весь заплесневелый хлеб, он из последних сил выбрался на крыльцо, и случайно встретился с проходившей мимо Зиной из соседнего подъезда, бывшей приятельницей Тони. Измождённый вид Николая поразил её. Бедолага нёс какую-то ересь: – Гиены! Гиены! – бормотал он. А в конце выдал: – Пропадаю я. Принеси хоть хлеба, ради Бога!
Женское сердце не камень. В этот день Одинокий Волк наелся от пуза. Со следующего дня Зина взяла на себя обязанность не только покупать ему продукты, но и готовить горячую пищу.
Избавившись от сасыковского прессинга, Коля повеселел. Даже передвигаться стал увереннее.
-_Ничего, Зинуля! – говорил он, – Одинокий Волк Гиенам не поддастся.
– Какой Волк? – недоумевала Зина.
– Да прозвище у меня такое раньше было.
– А что за Гиены?
– Соседушки мои Сасыковы. Притихли они последнее время подозрительно. Кажется, что-то затевают. Сегодня мне Тоня приснилась. Смеялась и пальцем грозила. К чему бы это?
– Будь с ними осторожен. В квартиру не пускай, никаких бумаг не подписывай. Хорошо, что документы на квартиру у Веры – успокаивала Зина своего подопечного.
А Сасыковы тем временем заметались, чувствуя, что инициатива уходит из рук. План действий снова пришлось менять. Зина мешала мошенницам, словно кость в горле. Решили отвадить её любой ценой. Мама с дочкой на каждом углу принялись распространять о Зине вздорные и оскорбительные слухи, что и голодом она морит Николая, и развратничает с ним, а пенсию присваивает. Надеялись, что не выдержит она потока грязи и отойдёт в сторону. Зина, конечно, переживала, даже пыталась подать на эту сладкую парочку иск за клевету. Да ведь никто со всего дома не согласился засвидетельствовать всё происходящее в суде.
Почувствовав безнаказанность, Сасыковы совсем обнаглели. При встрече с Зиной они, брызжа слюной, бросали ей грязные обвинения прямо в лицо.
Однако все их потуги не возымели успеха. Зина от своей миссии не отказывалась. Тут старухе Ушаяк пришла в голову гениальная идея. Принялись обхаживать ту самую Веру: – Зачем тебе ждать пока этот алкаш загнётся? Продавай нам квартиру сейчас, а мы обязуемся за ним ухаживать. Естественно скидочку нам за это сделаешь.
Процесс пошёл. Подкупленный нотариус зарегистрировал акт приобретения Сасыковыми злополучной квартиры с обременением, то есть вместе с живущим там человеком. А вот то, что Коля согласия на это не давал, спокойно проигнорировали.
На другой день, забрав со скандалом у Зины ключи от входной двери, Сасыковы с торжествующими рожами предстали перед ошеломлённым Колей.
– А где Зина? – растерянно спросил он.
– Накрылась твоя Зина! Забудь о ней!
Потом, угрожая физической расправой, отобрали у оробевшего мужика дубликаты ключей, документы и банковскую карту. Не зря, выходит, Тоня ему снилась. Предупредить пыталась. Попав в лапы своих врагов, Коля из-за нервного стресса совсем обезножел. Однажды каким-то чудом выполз из квартиры и слёзно умолял соседей сообщить дочери о его бедственном положении. Больше таких проколов узурпаторы не допускали. Коля был надёжно изолирован за массивной железной дверью, открыть которую самостоятельно не мог.
Кормили пленника макаронами, да похлёбкой, которую не каждая собака согласилась бы есть. При всей своей ненависти к нему преступницы всё же старались продлить его существование. На кону стояла немалая колина пенсия, которой они теперь распоряжались, как хотели.
Месяца через три Жанагуль сказала матери:
– Надоело мне за ним гавно убирать. Надо что-то делать.
– А деньги тебе не надоели? – резонно возразила Ушаяк.
– Давай вывезем его куда-нибудь в степь, да и прикопаем там. А банковская карта ещё три года действительна, – настаивала дочь.
– Опасно это дочка! В случае чего по головке не погладят. Я на старости лет на нары не хочу, да и тебе не советую.
После долгих размышлений решили всё же Колю отправить в мир иной. Воспользовались древним способом кочевников. Пленника пару дней не кормили совсем. Весь третий подъезд слышал колины голодные вопли за дверями. Потом вдруг принесли ему вдоволь жирного отварного мяса.
Коля всё это умял, а вместо чая ему дали холодной воды. Жир застыл в кишечнике, вызвав заворот кишок. Умирал Одинокий Волк в тяжких муках. В последний момент Гиены струсили и не решились на тайное захоронение.
В итоге счёт в пенсионном фонде со следующего месяца был аннулирован. Но внакладе мошенницы не остались. Продажа этой квартиры после ремонта вдвойне возместила все на неё затраты.
Теперь одинокие старушки в округе боятся этих авантюристок, как огня. Ходят слухи, что подобные деяния для них не впервой. Самые продвинутые считают их воплощением ужасных Эриний**, иногда проникающих в наш мир из подземного Царства мёртвых.
* Хан-Тенгри- горная вершина-семитысячник на границе Казахстана, Киргизии и Китая.
** Эринии – в греческой мифологии богини ненависти.
Не теряя надежды
Мой младший брат Лёша по мере взросления стал отличаться склонностью к принятию необдуманных решений, граничащих с авантюризмом. В их основе всегда лежала алчность, тяга к богатству. Оно и понятно. Чего не хватает – туда и тянет. Перебивалось наше семейство, как говорится, из кулька в рогожку. Отец один работал, а иждивенцев четверо было – мать, бабушка и мы с братом.Лёшка младшим был, потому ему доставались мои обноски.
Новой одежонки в глаза не видел, даже в школе. Питание тоже было не ахти какое. Картошка да макароны. На праздник головы бараньи варили. Только доставались они нам уже в ободранном виде. Вроде бы для собак их продавали. До сих пор помню мутную похлёбку с характерным запахом.
Когда мать на пенсию вышла, вздохнули немного. Потом и я пошёл работать после строительного техникума. Совсем повеселели. Телевизор купили цветной. Братишка выучился на повара.За пару лет несколько столовых сменил, но опыта набрался. Теперь уж он голодным никогда не был. Впоследствии признавался, что первое время все остатки на кухнях подъедал. Да и нам кое-что перепадало.
Женился он раньше меня. Выбрал смешливую раздатчицу Лизу из своей же столовой. В армию его не взяли из-за плоскостопия.
– Везёт же дураку! – думал я. А самому пришлось отпахать в стройбате. Но деньжат всё-таки подзаработал. Вернувшись, устроился мастером в строительное училище. Поступил заочно в институт, поэтому жениться не торопился.
А Лёша тем временем почти всё, что накопили они с супружницей, псу под хвост пустил, клюнув на медоточивые обещания небезызвестного Мавроди. Не он один был такой. Многие пострадали. Но братишка выводов правильных для себя не сделал. Стал искать пути, как вернуть потерянные деньги. В казино захаживал, лотерейками всякими баловался. В итоге обнищал вконец. Из-за этого и с женой разбежались.
Получилось это у них легко. Страсть давно прошла, детей не было, зато взаимных придирок нашлось предостаточно. Позже Лиза мне жаловалась. Не знала, мол, что брат мой дурак упёртый. Возразить на это мне было нечего. А Лёша теперь загорелся идеей кладоискательства. Нашёл в интернете сообщество таких же одержимых, как сам.
В общении с этими личностями и созрела у него идея поиска сокровищ, награбленных в Москве Наполеоном и якобы зарытых им в районе переправы через Березину. Через некоторое время он торжественно мне предъявил лицензию на поисковые работы и ксерокопию карты местности с французскими надписями.
– Ну, и сколько с тебя содрали за это? – поинтересовался я.
– Да ладно, чего там! Всё окупится! – отмахнулся брат.
А мои доводы о том, что московская лицензия не будет действительна в Белоруссии, он не принял во внимание. Я тогда ещё не знал, что новоиспечённый кладоискатель взял кредит, оставив в залог свою однушку, доставшуюся ему после раздела жилплощади с бывшей женой.
Через пару дней я заехал к Алексею, чтобы всё же отговорить его от глупой и опасной затеи. А он представил мне некоего Антона, называя его напарником. Субъект, протянувший мне потную ладошку, оказался археологом – недоучкой, изгнанным из института за увлечение «чёрным» копательством. Выглядела эта парочка весьма комично – невысокий упитанный Лёшка и длинный фитиль Антон.
– Назад ходу нет, брателло, – разглагольствовал Лёша, – Мы уж всё приготовили. Металлоискатели взяли штатовские, не китайское барахло. А также палатку, лодку резиновую, радиотелефоны, мощные фонари и ещё много чего по мелочи. Завтра всё это отправим багажом и сами выезжаем следом.– Лопаты-то не забыли? – съязвил я. Партнёры усмехнулись в ответ. А мне оставалось только пожелать им успеха.
– Надежда – наш компас земной! – пропел Антон. Я про себя отметил, что слуха у него нет никакого.
Время шло, а звонков из Белоруссии не было. На исходе третьего дня я увидел на дисплее мобильника долгожданный братов номер. Оказалось, что были какие-то тёрки с таможней, но всё обошлось. Путешественники уже добрались до Студёнки, это рядом с переправой, устроились с жильём.
– Представляешь, квартирную хозяйку Надеждой зовут! Это добрый знак! – тараторил Лёша.
– А может, она и станет твоим сокровищем? – пошутил я.
– Не исключено! – подыграл мне брат – Глаза у неё добрые, а бёдра широкие. Что ещё нужно одинокому рыцарю?
Но я вдруг почувствовал какую-то недосказанность в его речи. И в самом деле, он вдруг заявил, что должен срочно вернуться в Москву. Объясниться обещал по приезду.
Оказывается, неприятности у них начались сразу по прибытию на место. Попарившись в баньке, истопленной гостеприимной хозяйкой, компаньоны сидели на лавочке перед домом, освежаясь «Балтикой»№5. И тут перед ними возникли трое хмурых мужиков, с ходу предупредив приезжих, что частные раскопки под запретом. Над предъявленной лицензией дружно посмеялись: – Не вздумайте, пацаны, здесь детсад устраивать. Лопатки они привезли, понимаешь! Всё майно вмиг конфискуют, а сами под суд пойдёте. Здесь же погранзона, между прочим.
– Что же делать? – вырвалось у Антона.
– Вот это другой табак, – заулыбались местные, – если договоримся, будете работать под нашей крышей. Естественно, после оплаты оргвзноса.
Вас же ещё и охранять придётся от всякой швали ( снова хохотнули).
– Сколько это будет стоить? – забеспокоился Лёша.
– Да с вас по-божески: десять тонн «зелени».
– А если мы ничего не найдём?
– Не переживайте, с нашей помощью у вас должно получиться. Кстати всё найденное – пополам.
Нашим кладоискателям ничего не оставалось, как принять условия незнакомцев.
– Ну что, пацаны, теперь можно и выпить за знакомство. Бутылка-то найдётся?– спросил до сих пор молчавший мужик в матросском бушлате.
Лёша кивнул Антону. Тот быстренько притащил из дома в предбанник бутылку спирта, сухую колбаску, сыр.
– Вот это дело! – загалдели пришельцы. Застолье внесло заметное умиротворение в отношения. Тем не менее, прощаясь, визитёры напомнили: – Вы с оплатой не тяните, ребята. А то, неровен час, ещё какие-нибудь искатели счастья приедут. Так и останетесь не у дел. Если наличку с собой не вОзите, пусть друзья переводом скинут. Теперь с этим заморочек нет.
Однако Алексей решил, что ему придётся ехать за деньгами в Москву.
Мужики переглянулись: – Даём неделю сроку. А ты(обращаясь к Антону), вместе со всем майном останешься заложником. Через неделю включаем счётчик. И не пытайтесь слинять – мы вас и в Москве найдём.
Вечером Надежда, угощая квартирантов чаем, поинтересовалась: – Зачем эти гаврики приходили? И не получив вразумительного ответа, посоветовала держаться от них подальше.
– А Вы их знаете? – спросил Антон.
– Одного знаю. Тот, что в бушлате – наш, деревенский. Сидел когда-то. Гордится этим страшно. Когда мой Петя жив был, этот шпендик и рта бы не открыл. А теперь надо же – пальцы веером. Дешёвка, блин…
– А двое других?
– Не знаю. Но вижу, что того же полёта птицы.
– Спасибо за предупреждение, Надя, но мы тоже не пальцем
деланные, – храбрился Лёша.
– Глядите, чтоб жалеть не пришлось.
Ночью Лёша заметил, что Антон не спит, попытался его успокоить:
– Не дрейфь, братишка! Через три дня вернусь.
– Да я ничего… – не очень уверенно ответил Антон.
Лёша действительно сделал невозможное. Через три дня у него деньги были. А вот квартиры уже не было. Я старался его отговорить от возвращения в Белоруссию. Но он твёрдо заявил, что при всех своих недостатках подлецом не был и не будет.
Тем временем в Студёнке случилось непредвиденное. Антон на свой страх и риск начал поиск в одиночку. Видимо, как-то уговорил «гавриков». Металлоискатель вывел его на старый артиллерийский снаряд. Смерть, десятилетиями таившаяся в земле, дождалась своего часа. Жахнуло так, что в некоторых избах стёкла повылетали.
К моменту, когда Лёша появился в деревне, народ притаился по своим углам, а опергруппа уже уехала, увозя тело Антона. Надю они вызвали, как свидетельницу. Она выехала автобусом. Тут Алексей решил работы не продолжать, а возвращаться в Москву. Таким образом вопрос оплаты отпадал сам собой.
Появление Алексея не прошло незамеченным. «Гаврики» поняли, что медлить нельзя и просто-напросто решили отобрать деньги. Нашли своего подопечного в Надином доме, верно рассудив, что идти ему больше некуда. Для начала им пришлось выломать входную дверь. Алексей защищался, но куда там одному против троих. Гераклом он не был, да ещё и «Вальтер» у беспредельщиков имелся.
Лёшу трясло нервной дрожью почти до рассвета, потом он впал в забытьё. Очнувшись, решил уйти из жизни. Это оказалось не так уж просто.
Сначала не мог сделать петлю, потом её закрепить. Тут о себе заявил инстинкт самосохранения. Не в силах продолжать задуманное, взрослый мужчина сидел на полу, плача как ребёнок.
Тут в комнату вошла Надя. Она быстро сообразила, что к чему. Петлю изрубила топором на мелкие кусочки, напоила хнычущего мужика самогоном, уложила в постель и, прижавшись к нему, поглаживала по голове, как маленького, нашла для него слова, проникающие глубоко в душу: – Как ты посмел посягнуть на жизнь, принадлежащую не тебе, а Богу! Жизнь дороже всех сокровищ мира, вместе взятых. Даже бандюги оставили тебя в живых, а ты что удумал?!
Дар внушения у этой женщины несомненно был. А женские прелести усиливали его действие. Алексей успокоился настолько, что на следующий день предложил своей спасительнице руку и сердце. Это стало самым правильным его решением за последние несколько месяцев. Надежда, после некоторого раздумья, дала согласие, хоть и была старше жениха на десять лет. Они зарегистрировались, чтобы узаконить пребывание Лёши в погранзоне.
Когда же Надя показала ему кое-что из того, что её первый муж успел накопать в пойме Березины, наш кладоискатель совсем воспрянул духом. А вскоре беспредельщики вдруг вернули деньги с извинениями. Лёша глазам своим не верил. Оказалось, что кенты покойного Петра, вполне авторитетные люди, решили помочь его вдове.
Ранняя зима всё-таки помешала дальнейшим поискам, но в следующем году супруги планируют заняться этим проектом вдвоём. Не зря же говорят, что нет худа без добра.
Мимо нот
Однажды сестра Расула Гамзатова попросила знаменитого брата научить её сына писать стихи, но поэт объяснил ей, что обучить этому нельзя, так как способность к любому творчеству – дар божий.
И действительно, по-настоящему талантливых людей не так уж много. Имитировать талант невозможно. Он обычно проявляется в раннем возрасте и сопутствует своему избраннику длительно. Однако некоторые юные дарования теряют свой талант по мере взросления, им не всегда удаётся найти своё место в жизни, что вводит их в состояние стресса с непредсказуемыми последствиями.
Вот и Сева Лукьянов уже вскоре после своего появления на свет стал удивлять окружающих. Малышу и двух лет ещё не было, когда вскоре после зачисления в детсад у него обнаружился музыкальный слух и певческий голос, чему воспитатели очень обрадовались, сразу известив родителей. Вундеркинды – явление нечастое.
Его мама, Вера Николаевна, тоже замечала, как сынок пытается подпевать включённой грампластинке, но поначалу как-то не придавала этому значения. За собой она особых вокальных талантов не чувствовала. Могла, конечно, на бабьих посиделках со всеми вместе грянуть: «Вот кто-то с горочки спустился…» или «Хас-Булат удалой…»
Короче говоря, стал Сева признанным солистом с детсадовских времён. В школьные годы успешно солировал в хоре городского Дома пионеров, не допуская малейших ошибок. Пение мимо нот – это было не про Севу. Всё это, конечно, происходило на общественных началах и никаких денег не приносило, но сладкое бремя славы, свалившееся на мальчика, уже нравилось ему самому и маме тоже. Они даже мечтали о карьере профессионального певца.Отец, Геннадий Петрович, суровый дальнобойщик, их восторгов не разделял: – Сегодня голос есть, а завтра нет. Парню лучше всего техническую специальность получить.
Споры эти продолжались, пока не началась у Севы в четырнадцатилетнем возрасте ломка голоса. Дело обычное. Ведь не избежали этого даже знаменитые предшественники Севы – Робертино Лоретти и Серёжа Парамонов. Против природы не попрёшь. Тем не менее Сева отца не послушался и поступил на вокальное отделение музучилища. И тут вскоре выяснилось, что уникальный детский голос в своей взрослой интерпретации ничем особенным не выделяется.Кое-кто впоследствии многозначительно рассуждал, что нельзя было перегружать неокрепшие голосовые связки вокальными упражнениями. Так или иначе, но радужные планы рухнули. Вместо оперной сцены пришлось Севе после училища довольствоваться местом школьного учителя пения.
Рутинное существование поначалу раздражало, потом стало угнетать. Здесь всё собралось в кучу: отсутствие понимания с учащимися, низкая зарплата и вечно недовольная жена. Её с мужем отношения никак не соответствовали принципу
"С милым рай и в шалаше". А всё потому, что не чувствовала в нём мужской привлекательности, не тянуло её к нему.
Сева, прямо скажем, красавцем не был. Невысокого роста, щупловатый,с мелкими чертами лица. Улыбался редко, сутулился не по возрасту, никогда не смотрел в лицо собеседнику. Лариска и замуж-то за него пошла, обжегшись на одном красавчике. Тихой пристани захотелось. А когда выяснила, что зарплата школьного учителя не удовлетворяет её требованиям, поняла, что вместо надёжного причала оказалась на мели. Тут уж не до оптимизма, поэтому и на аборт пошла: "Нечего нищету плодить!"
Севиным рассказам, что его приглашают в церковный хор, Лариса сначала верила. Когда же убедилась, что дальше слов дело не идёт, решила, что ждать больше нечего и надо устраивать свою жизнь. Сама-то она имела мордашку смазливую и фигурку ладненькую, хотя и спортом не занималась.
Расставание с ней повлекло раздел двушки, что было совсем не обязательно. Квартира досталась Севе ещё до женитьбы по дарственной от бабушки, но он решил проявить благородство. Всё-таки не испытывал он антипатии к Лариске. Вот и стал обладателем однокомнатной без балкона в панельной пятиэтажке. А от супружницы Сева умудрился перенять острое чувство неприятия безденежья, но всё же считал, что при некотором старании можно несколько улучшить своё финансовое положение.
Возвратившись в родительский дом в пригороде, Сева стал сдавать внаём свою квартирёнку. Налоги, естественно, не платил. А вырученные деньги одалживал под проценты. Этим воспользовался участковый, который угрожая сдать «предпринимателя» налоговикам, заставил прописать в этой квартире под видом жены свою племянницу.
Сева понимал, что готовится отжим квартиры, но не знал, как воспрепятствовать этому. Новая жена деньги любила не хуже старой, а от исполнения супружеских обязанностей отлынивала, ссылаясь на вдруг обнаружившийся у неё целый букет болезней. Вдобавок ещё двое должников в отказ ушли: « Не брали, мол, денег, и точка!». Можно было, конечно, обратиться к «вышибалам», но те возьмут половину суммы, а это совсем нежелательно.
Тут уж Сева загрустил. Даже сон потерял. Как ни ворочается, а уснёт только под утро. Так было и в ту памятную ночь, после которой у Севы проблем добавилось. Началось с того, что сон нашему герою приснился, прямо скажем неприятный. Как будто стоит он на сцене перед полным залом и чувствует, что поёт МИМО НОТ.
В зале свист, крик, а он не может остановиться. Зрители врываются на сцену, валят певца с ног, начинают бить. Проснулся Сева на рассвете, весь в поту. Когда рассказал об увиденном матери, та взялась его успокаивать : – Куда ночь, туда и сон. Не переживай. Садись-ка, попей чайку. Я вот блинчиков напекла.
Блинчики,конечно, у неё были замечательные. Сева их просто обожал. У Лариски такие никогда не получались. Да и вообще она готовить не любила, предпочитала полуфабрикаты.
Увлёкшись разговорами за чаем с блинами, Сева чуть не забыл, что расписание уроков с сегодняшнего дня поменяли. Надо было поторопиться. На первый автобус он явно не успевал. А второй – только через два часа. Пришлось взять отцовскую «шестёрку». Отец вряд ли бы ему это разрешил, но уехал накануне в командировку, а мать и уговаривать не пришлось.
Накануне снег подтаял на солнце, а за ночь подморозило. Было ещё темновато, но, выехав на трассу, Сева заметил справа от дороги в глубоком кювете лежащую на боку машину. Повинуясь какому-то странному порыву, Сева спустился к ней.
Праворульная светло-серая «Хонда» приняла на себя удар камней на дне кювета водительской стороной. Переднюю дверцу со стороны пассажира удалось с трудом, но открыть. Заглянув в салон, Сева увидел, что водитель сполз с сиденья и лежит на правой дверце без движения. Больше никого в салоне не было. Рядом с водителем валялся кейс.
Удивляясь сам себе, Сева потянул кейс на себя. В этот момент водитель глухо застонал. В мгновение ока Сева выбрался из «Хонды», не выпуская кейса из рук, и бросился к своей машине. Забравшись в неё, он понял, что совершил преступление.
Где-то внутри его спорили два голоса. Один требовал: – Немедленно вернись и спасай человека. Другой утверждал, что мертвецам уже ничего не нужно и советовал поджечь «Хонду». Сева не сделал ни того, ни другого. Вместо этого он решил отъехать подальше и открыть кейс. Замки не поддавались. Ковыряя их, он не забывал следить за дорогой и увидел издали встречный автомобиль. Чертыхаясь, Сева спрятал кейс под сиденье и тронулся с места.
Встречная «бэха» мигнула фарами, значит впереди ГИБДД. Стиснув зубы, он молился, чтобы не остановили. Похоже, что его мольбы были услышаны. Заняться кейсом он смог только после уроков. Пришлось ехать на свою квартиру. Очень не хотелось ему встречи с «женой». Однако дома её не оказалось, и Сева вновь поблагодарил провидение за помощь.
Содержимое кейса его озадачило. Множество небольших пластиковых пакетиков чёрного цвета. Белый порошок внутри. Теперь предстояло разобраться, что это такое. Здесь следовало проявить осторожность, чтоб не засветиться.Для начала Сева припрятал основную массу пакетиков общим весом где-то на полтора кило за подвесным потолком в коридоре, аккуратно вынув и водворив на место плитку. Кейс разломал и отправил в мусоросборник.
Потом, за неимением других вариантов, он завёл разговор с парнем из их дома, вроде бы привлекавшимся за наркотики. Начал издалека: – Слушай, Серый! Посоветоваться хочу…
– Откуда ты меня знаешь? – насторожился парень.
– Да я в четвёртом подъезде живу, сорок восьмая квартира.
– И о чём базар?
– Что это? – Сева протянул Серёге порошок, предусмотрительно пересыпанный в пакетик из плотной бумаги. Сергей открыл пакетик, взял крупинку. Понюхал, лизнул.
– Это кокс, земеля! Притом неплохой. Где взял-то?
– Нашел…
– На мусорке, что ли? – усмехнулся Сергей.
– Угадал – в тон ему ответил Сева.
– И много его у тебя?
– Два пакетика.
– Что хочешь?
– Продать бы его. Посодействуй, в долгу не останусь.
– Значит так: никому не болтай. Я тебя найду. Давай сотовый номер.
Вечером Сева отогнал машину родителям. Батя должен был из рейса вернуться. Так что удалось и в баньке попариться, и пивком побаловаться. Завтра же выходной. Спешить некуда. Но наутро позвонил Серёга:
– Ты где?
– Я у родителей, в Степном.
– Срочно дуй сюда. Я вечером к тебе на хату клиентов приведу.
– Нет, нет, – испугался Сергей, – жена дома. Ей об этом знать не нужно. Давай в скверике напротив пивбара «Берлога».
– Ну, ты и конспиратор хренов! Давай тогда к восьми без опозданий.
Когда наш герой в назначенное время появился в скверике, его уже поджидал Серёга с двумя мужчинами вполне респектабельного вида.
Повертев в руках пакетики, один из покупателей спросил будничным тоном: – Где остальное?
– Это всё! – тревожно забилось сердце у Севы.
Тогда второй покупатель сунул ему под нос солидную ксиву:
– Управление по борьбе с распространением наркотиков! Давай колись, фраер дешёвый!
– Ничего больше нет! Всю эту лабуду в подъезде кто-то на подоконнике оставил – бормотал Сева, проклиная себя за то, что полез в ту перевёрнутую «Хонду».
– Ну, раз ты не понимаешь по-хорошему, поедешь с нами. Ты арестован. Да не вздумай рыпаться, – добавил первый мужчина, заметив, что Сева инстинктивно попятился назад.
Через мгновение растерявшегося парня втолкнули на заднее сиденье «Тойоты». Один из мужчин сел рядом с ним, а второй – за руль. Когда машина рванула с места, сидевший рядом с Севой прыснул ему в лицо какой-то гадостью из баллончика.
Очнулся Сева в багажнике со скованными руками. В бок впивалась какая-то железяка и отодвинуться не получалось. Машина мчалась куда-то по неровной дороге. Мозг ожгла страшная догадка: «Это бандюганы! Менты так не поступают». Страх стремительно впитывался в каждую клеточку оцепеневшего тела. Сердце проваливалось куда-то в ледяную бездну.
