Евгений Перов
Черные клинки. Бывает, просто не везет
Спасён.
Пусть временно. Пусть ненадолго.
Ощущение безопасности было сродни глотку прохладной воды в пустыне.
Лидия, в одной ночной рубашке, таращилась на него сонными глазами, которые можно было разглядеть даже сквозь закрывшие лицо спутанные волосы. Она часто смотрела на него вот так, словно он был самым большим идиотом в этом идиотском мире (и гораздо чаще, чем хотелось бы, Пулий ловил себя на мысли, что согласен с женой). А вот сейчас она наверняка наморщит свой носик.
Эта её привычка вызывала умиление до женитьбы, но за прошедшие с той поры месяцы утратила изрядную долю шарма. Раньше, морща носик, Лидия ещё и улыбалась – особенно в моменты, когда они вместе строили планы на будущее. Лишившись же компании улыбки, наморщенный нос стал предвестником ссоры. Видимо, оттого что большинство планов превратилось в такой же пепел, как и «Городская нора».
Взгляд Лидии скользнул по вспотевшему лбу, испачканным щекам, опустился на вздымающуюся после долгого бега грудь… и замер на левой руке (на которой уже не было перчатки). Пулий почувствовал, что взгляд жены с удивлённо-раздраженного меняется на пораженно-испуганный.
Он проследил за взглядом и с удивлением увидел, что левая ладонь в крови. Что ж такое произошло? Он совсем не помнил, как поранился. Наверное, это случилось, когда перебегал дорогу прямо перед экипажем. Чтобы не упасть, за сбрую уцепился (но всё равно упал). Там и перчатку потерял (эх, целый солид задарма пропал). Пулий поискал глазами, обо что вытереть руку. Ничего не нашел и вытер о собственные штаны.
Рот Лидии уже приоткрылся. Она собиралась то ли закричать, то ли задать глупый вопрос. Ни то ни другое сейчас было совсем не к месту. Пулий быстро зажал рот жены здоровой рукой. Лидия не сопротивлялась. Может, она и была стервой, но дурой точно не была. Чувство опасности у неё работало как надо. Когда Пулий наконец отнял руку ото рта, жена лишь одними губами прошептала:
– Мы в опасности?
Пулий кивнул и осторожно подошёл к задернутому шторами окну.
Он оторвался от громил два квартала назад. Во всяком случае, думал, что оторвался. Взялся рукой за плотную ткань и тут же передумал раздвигать шторы. Что если оба этих мордоворота сейчас на улице? Стоят прямо за окном и глазеют по сторонам.
Лидия осторожно приблизилась.
– Ну? Чего медлишь?! – громко прошептала она.
Пулий вздрогнул и тут же устыдился.
– Я что, учу тебя, как нужно готовить похлёбку? – переполнявший тело страх выплеснулся в виде раздражения.– Или, может, указываю, как правильнее штопать платья? – Лидия убрала упавшую на лицо прядь. Нос и вправду был наморщен. – Или как затевать ссоры? Не-е-т. В этих вопросах я полностью доверяю твоим навыкам. Вот и ты постарайся не учить меня, как…
Не позволив Пулию закончить свою тираду, жена оттолкнула его от окна и резко дернула штору в сторону. Подбоченившись, словно бывалая матрона, Лидия принялась изучать улицу. Пулий мысленно выругался и очень осторожно выглянул одним глазом из-за откоса.
Вот господин Тит, пекарь, раскладывает товар на прилавках, ожидая первых покупателей. Придирчиво изучает один рогалик (чуть подгоревший) и бросает его лохматому псу. Пса Пулий тоже знает. Частый гость здесь. Господин Тит зовёт его Блоха, но трактирщик из таверны кварталом ниже по улице (который тоже иногда подкармливает собаку) кличет того Весельчак. Как его настоящее имя, видимо, не знает даже сам пёс, но готов откликаться на любое, которое сулит еду.
Пара волчиц плетётся со стороны дома номер 22 – возвращаются с работы. Одна с синяком на пол-лица – видимо, клиент попался с характером. Мальчишка-газетчик занимает свой пост у фонаря. А вот и фонарщик. Ставит лестницу, карабкается наверх, открывает дверцу каждого уличного фонаря и гасит пламя лампы. В центре города уже с год как поставили гномьи светильники – те зажигаются и гаснут сами (волшебство – не иначе), но в остальных районах фонарщики пока при деле.
Проще говоря, ничего странного (хоть на чуточку страннее обычного) перед домом не происходит. Пожалуй, страшное позади. Можно вернуться к обычной жизни. Впрочем сегодня лучше из дому не выходить. Да и завтра тоже. А к району, где была «Городская нора», Пулий не собирался приближаться ещё минимум лет десять.
Вот только что за жизнь будет теперь – без работы? Хорошо хоть за жильё не нужно платить ещё целый месяц.
– А теперь, любимый, будь добр, выложи наконец, в какую передрягу ты умудрился вляпаться.
Лидия обладала удивительным даром. Обычно она говорила ласково и певуче, напоминая девиц из Святого хора, что пели по выходным и праздникам на главной площади. Но, когда ей хотелось, она умела вложить в голос столько едкого яда, что уши жгло, словно голова оказалась слишком близко к печи, в которой старик пёк свои знаменитые на весь район курники… Эх, не видать теперь ни курников, ни денег, ни…
– Ты меня вообще слушаешь?! – Лидия стукнула в плечо своим кулачком. Удивительно сильно для такой маленькой женской ручки.
Пулий ещё раз выглянул на улицу, теперь уже без опаски, и задернул шторы.
– Да тут и рассказывать нечего, – Пулий хихикнул. Жена лишь сильнее наморщила нос.
Страх уходил, а его место занимал стыд. Придётся признаться, что он теперь без работы, что больше не может содержать семью. Лидии придётся распрощаться с мечтами о ткацкой мастерской, а их сыну (почему-то Пулий был уверен, что у них родится сын) суждено расти в нищете…
– В «Норе» драка случилась, старик меня отправил за стражниками сбегать, – врать было не впервой, он решил, что совесть вполне справится с ещё одной ложью. – Один из задир следом увязался,– а стражников, как назло, и не сыскать, когда те нужны.
Лучше так, чем долго оправдываться и кормить жену обещаниями. В конце концов, отложить проблему на потом – всё равно, что решить её наполовину. Так говаривал отец Пулия… пока ему горло не вскрыли. Отца он немного помнил. Мать же всегда была лишь смутным образом.
Лидия смерила его испытующим взглядом. Выпятила нижнюю губу и сдула прядь волос, снова закрывшую один глаз.
– И что теперь?
Самообладание возвращалось. Пулий прошёл на кухню (для этого потребовалось сделать целых четыре шага) и налил в щербатую чашку воды из кувшина. Выпил залпом.
– Теперь? – Наполнил чашку снова, отпил половину. – Пережду немного, потом обратно в «Нору» пойду. Надеюсь, хотя бы пожар не устроили. – На последней фразе голос дал петуха. Такое бывает, когда случайно ляпнешь правду.
