Евгений Перов
Черные клинки. Слово чести
Вдруг со стороны лошадиного загона раздалось громкое ржание.
Денар обернулся.
Десяток коней мчал между домами. Параллельно со скакунами неслись собаки Камила. Псы громко лаяли, но приближаться к копытам – опасались. Следом за собаками бежало полдюжины мужчин. Среди них ковылял и хозяин псов, держась за бок.
Денар побежал навстречу скакунам.
Тут из дверей дома, матерясь, выскочил Багим. Увидев новое препятствие, кони попытались обогнуть его, и тогда псам удалось отсечь большую часть беглецов. Лошади остановились, громко фыркая, пытались лягнуть или укусить окруживших их собак. Но две – крупный жеребец гнедой масти и рыжая, продолжили свой безумный бег.
Денар действовал импульсивно.
Когда лошади поравнялись с ним, он ухватил «вожака» и повис на длинной шее животного. В ноздри ударил сильный, терпкий запах коня, трава понеслась под ним, все мышцы напряглись, чтобы удержать могучее животное Тут же вспомнились наставления отцовского конюха: «лошадь – скотина умная, добром ее брать нужно, добром». Он начал пригибать шею скакуна к земле, одновременно пытаясь пустить его по кругу.
– Спокойно, друг, спокойно – шептал он в ухо разъяренному животному, пока, наконец, темп скакуна не замедлился, а вскоре, конь и совсем остановился.
Жеребец фыркал, хрипел, тяжко дышал. Пасть вспенилась, а бока лоснились от пота. Денар стал ногами на землю, немного ослабил хватку дрожащих от напряжения рук.
– Тихо, дружище, – продолжал он нашептывать коню.
Скакун унес его на добрых две сотни шагов от деревни. Через поле к ним бежал Багим. Убедившись, что жеребец окончательно успокоился, Денар осторожно повел его навстречу старику.
Когда они поравнялись, Багим хрипел громче лошади, а грудь и подмышки его рубахи были мокрыми от пота.
– Ты молодец, парень, – сказал он, переводя дух. – Говорил же Камилу, чтоб с этим жеребчиком осторожней был!
Старый коневод с сожалением проводил взглядом исчезающий вдали силуэт рыжей лошади.
– Эх, такая кобыла пропала, эльфы ее побери! – с сожалением добавил он.
Жеребец снова стал фыркать, и Денару опять пришлось шептать ему в ухо ласковые слова.
– Не любит он меня, – признал очевидное Багим, – ты доведи его до загона, лады? А я тебе за это еще чего-нибудь в дорогу соображу, – расщедрился коневод. Впрочем, учитывая стоимость такого отличного коня – предложение было не столь уж и великодушным.
Старик шел немного позади, чтобы не злить жеребца. Денар вел того к деревне, положа руку на холку. Почти два года он не был в седле. С тех самых пор, как оставил в стойле своего верного Крикуна – на благо или во зло. Сейчас он понял, как скучал по тому ощущению, которое давала только езда на лошади. «В мире нет ничего прекраснее скачущего коня, танцующей женщины и корабля под парусами», – прочитал Денар давным-давно в книге. Он не был уверен насчет последнего утверждения, но в первых двух – не сомневался.
Остальных лошадей уже завели в загон. Коневоды расступились, давая Денару пройти. Камил открыл калитку загона, все еще держась за бок.
– Ублюдок лягнул меня, – зло рыкнул он.
В ответ жеребец попытался укусить его, старик отпрянул и упал на задницу – в кучу лошадиного навоза. Остальные мужики рассмеялись. Денар тоже не смог сдержать улыбку. Он хлопнул коня по крупу и отправил к товарищам.
– Нужно было мерина из него сделать, – все ругался Камил.
Кряхтя, он встал на одно колено. Его лицо исказила гримаса боли. Похоже, жеребец сломал ему ребра.
– Проклятье, – Камил закашлял.
Денар протянул ему руку. Поколебавшись мгновение, старик принял ее и встал на ноги. Его лицо снова скривилось.
Остальные коневоды начали расходиться – пора заниматься повседневной работой.
– Стареешь, дружище, – заметил очевидное подоспевший Багим.
– Да уж… – Камил прикрыл рот рукой и снова зашелся кашлем.
Денару совсем не понравилось, как звучит этот кашель.
– Что за… – Камил уставился на свою ладонь, которая почему-то стала красной.
Лицо его внезапно посерело, будто туча солнце закрыла.
– Дерьмо… хреново дерьмо, – прошептал он и рухнул как скошенный.
Это оказались его последние слова. Камил умер до полудня, так и не придя в себя. А к вечеру все уже было готово к похоронам. Проводить его за Реку собралась вся деревня – аж человек тридцать. Женщины успокаивали рыдающую вдову, детишки играли, растаскивая палки из погребального костра и получая за это подзатыльники, мужчины мрачно жевали снюс, попивая между делом крепкий кумыс. Собаки Камила собрались недалеко от последнего ложа своего хозяина, беспокойно ходили кругами и временами тихонько поскуливали.
Почти все мужчины деревни были еще старше Багима. Лишь трое оказались молодыми людьми, да и то, один из них был слабоумным – бегал с детьми, а вместо слов мычал как вол.
Багим произнес речь – не слишком торжественную, но, наверное, искреннюю и поджег костер. Когда огонь прогорел, женщины собрали в урну то, что осталось от бедняги Камила. Мужчины допили свою выпивку и стали расходиться.
– Идем, парень, – позвал Багим, – скоро стемнеет. Да и разговор у меня к тебе есть один.
Денару не слишком хотелось оставаться в деревне на еще одну ночь, но старик был прав – солнце уже спряталось за ближайший холм, тень которого теперь неумолимо приближалась к деревне, словно вестник недоброго.
– Вот, что хочу предложить тебе, – сказал Багим, когда они остались одни.
Старик закинул несколько поленьев в камин. Достал огниво, высек искру на трут, подул и, когда клубок мха вспыхнул, подоткнул его под дрова.
– Через два дня мы собирались табун в Орцию гнать. На ярмарку. Без Камила нам одного погонщика не хватает. И собаки его слушались…
Огонь разгорался, наполняя тесную хижину уютом и теплом.
– Ты здорово с тем гнедым управился. Хорошего жеребца сохранил. Правда вот вдова Камила требует, чтоб его на мясо пустили… Однако у меня получше мысль есть. Конь тот буйный, но тебя признал почему-то. Кто его, эту животину, поймет?
Багим наполнил две кружки выпивкой и протянул одну Денару.
– Помоги нам табун перегнать. А я тебе за это гнедого отдам. И сбрую хорошую в придачу.
Заполучить такого славного жеребца было бы большой удачей. Но тогда он почти наверняка не доберется к морю до холодов. Да и рисковать, лишний раз появляясь в большом городе, не хотелось. До крупных городов новости быстрей доходят. Визит в Тирбус едва не окончился плачевно.
Денар отпил крепкий молочный напиток. Он уже порядком захмелел от выпитого на похоронах и теперь здраво мыслить удавалось с трудом. Асау кумыс4 – называли местные свою брагу. Гораздо крепче, чем обычное скисшее кобылье молоко.
Нет. Не его это дело – табуны перегонять. Лучше уж как-нибудь сам. Денар прочистил горло.
– Щедрое предложение, Багим. Но вынужден отказаться.
Старый коневод помолчал, попивая.
– Не хотел доводить до этого… Нравишься ты мне, – он сделал глоток. – Да вот незадача, без еще одного погонщика нам трудно управиться будет.
– Не моя вина, что твой друг погиб, – Денару совсем не понравился тон хозяина дома.
Багим кивнул.
– Не твоя, верно. Но помочь нам тебе под силу. Ты ведь на юга путь держишь, верно? Парень ты, конечно, молодой и ноги длинные. Да вот за лошадьми вряд ли угонишься. Разбойников много сейчас развелось. Наместник патрули высылает… Кто знает – попадись такой на нашем пути, вдруг один из ребят сболтнет, что видел ганийца в армейском плаще. А еще ненароком описание даст.
Багим допил свой кумыс, поставил кружку и выжидающе посмотрел на Денара.
Денар выругался. И разозлился.
– А что помешает мне сделать так, чтобы ты никогда не добрался до Орции? Вместе со своим табуном, – он указал на кучу дров. – Этого как раз хватит для еще одного костра.
Багим невозмутимо пожал плечами.
– Ты ел мою еду и пил мою брагу. Спал под моим кровом. – Создатель проклянет тебя. – К тому же… не думаю, что ты способен убить старика.
Он встал и распрямил свои широкие плечи.
– Но, если хочешь, можешь попытаться.
Денар сжал кулаки. Как же хотелось врезать по этому ухмыляющемуся лицу.
– А что не позволит тебе сдать меня страже в городе?
Багим протянул ему свою большую руку.
– Мое слово чести, – твердо сказал он.
***
Два следующих дня ушло на подготовку к перегону. Денар, как мог, пытался сблизиться с остальными буттеро5. В пути всякое может случиться, и хорошо иметь кого-то, кто спину прикроет. Впрочем, его попытки не увенчались особым успехом. Остальные поглядывали на него со смесью страха и злобы.
