Евгений Щепетнов
Игрушка для дракона. Книга 2
Уже когда подъезжали к дому Марины, я услышал детские голоса, которые распевали песню на знакомый мотив: «Я акуленок, мама моя акула, папа акула!» Дети так вопили, так старались, что я невольно ухмыльнулся – вот же запустил в этот мир «шедевр»! Эдак можно и до яблок на снегу докатиться! Или до «нас не догонят, нас не догонят!» Попса, она такая – быстро овладевает массами.
Как оказалось, Аньки среди вопящей уличной детворы не было. Она была дома – сидела на кухне и читала книжку, которую я купил ей в лавке книжника – старая, потрепанная книжка сказок обошлась мне в не такую уж и маленькую сумму. Но мне хотелось порадовать девчонку. У нее в жизни так мало было радости, а меня пара-тройка серебряников не спасут. И десять не спасут.
Да, цены на книги тут просто чумные. Оно и понятно – здешнее печатное дело не такое уж и дешевое. Магия, черт ее подери! Они печатают книги, перенося текст с одной книжки в другую с помощью магии! И сколько книг можно размножить таким образом в единицу времени? То-то же… цена просто запредельная. Как оказалось, есть маги, специализирующиеся именно на копировании. Слабые маги, они больше ничего и не могут, кроме как переносить текст на другой лист, но… заработки у них очень недурные. Кстати, надо как-нибудь попробовать – может, и я могу выполнять это действо?
Происходит оно очень забавно. Маг кладет перед собой тот текст, который надо перенести, рядом – чистый лист, и на чистый наливает немного чернил, ровно столько, сколько было бы потрачено на писанину пером (да, тут тоже используют птичьи перья для написания текстов). Потом маг читает переносимый текст, и на чистом листе появляется копия. Я понимаю это так, что маг как-то укладывает налитые чернила на новом листе, представляя прочитанное у себя в голове. Ну… мне так кажется, у мага я не спрашивал. И главное тут – угадать, сколько именно чернил уйдет на тот, или иной текст. Иначе придется их вытирать или убирать с помощью магии.
– О! Привет, мам! Привет, дядя Роб!
Анни отложила книгу, аккуратно ее закрыв и побежала к матери обниматься. Та погладила ее по голове, вгляделась, и тихо охнула:
– Что это у тебя с лицом?
Я присмотрелся и увидел, что под глазом девчонки вспух здоровенный такой бланш, и левый глаз смотрит на мир с эдаким подозрительным прищуром.
– Что такое?! Споткнулась? Ударилась? – не отставала Марина, видя, что дочка молчит.
– Стоп! – прервал я поток слов – Аня, кто тебя обидел?
Анька помолчала, закусив губу, потом решилась:
– Я с девчонками песенку пела… про акуленка, что ты нам пел, дядя Роб. Мы плясали и смеялись. Пришел мальчишка, взрослый, его Резгом зовут. Девчонки сказали, что он сын мясника. Он стал кидаться нас камнями, потом начал ругаться плохими словами. Я их не поняла, но девчонки сказали, что это плохие слова. Я ему сказала, чтобы он уходил, что так себя вести нехорошо. Тогда он меня ударил, и что-то плохое сказал про маму. Тогда я ему сказала, что его выпорют, раз он такой плохой мальчишка. И он меня снова ударил. Я упала и заплакала, а он убежал и смеялся. И сказал, что ему ничего не будет. Что мы нищие, и вообще – у нас дом отберут за долги, а маму в публичный дом отдадут. Мам, а что такое публичный дом? И что такое «шлюха»? Это что-то плохое?
Марина бессильно опустилась на табурет у стола, положила руки на колени и закусила нижнюю губу. Посидела так, вздохнула, посмотрела мне в глаза:
– Я не шлюха, Роб! У меня в жизни были два мужчины – мой покойный муж, и ты. А мясник негодяй. Когда мы голодали, он предлагал мне стать его наложницей, а когда я отказалась, он начал всем говорить, что я ему… в общем – за мясо, я делала ему все, что он хотел. Соседи не верили в то, что он говорил, но потом кое-кто стал верить. Мне вслед кричали гадости. И дети кричали. Дети ведь все слышат, что говорят родители, и у них что в голове, то и на языке. Мясник очень плохой человек. Говорят, что он первую жену до смерти забил, потом женился на второй, и тоже ее бьет. И дети у него такие же подлые. Трое сыновей, в точности похожие на отца.
Она помолчала, добавила:
– Когда женщина остается одна, ее некому защитить. Все считают, что она обязательно должна быть чьей-то наложницей, что на большее у нее не хватит ума. Или идти в шлюхи. Ах да… доченька, забудь это слово. Оно нехорошее. Это плохой мальчик, он хотел тебя оскорбить.
Марина посмотрела на меня, глаза у нее вдруг расширились, и девушка заговорила быстро, взволнованно:
– Нет! Пожалуйста, не ходи к ним! Он очень сильный, очень злой, его все боятся! А еще у него брат служит в городской страже, и всегда его прикрывает. Брат лейтенант стражи, у него под началом сто пятьдесят бойцов! С ним лучше не связываться! Я знаю, что ты сильный, очень сильный, но против силы не попрешь!
И уже обращаясь к Аньке, добавила с болью и укором:
– Деточка… я же тебе сказала не выходить из дома! Зачем ты пошла? Почему ты такая непослушная?! Помнишь, чем кончилось, когда ты пошла гулять одна? Тебе переехала карета!
– Прости, мам… мне так хотелось поиграть с детьми! – серьезно сказала Аня. – Вы уходите, а я сижу одна. Книжек мало, играть не с кем. Мне так тоскливо и страшно одной! Я думала, выйду совсем ненадолго, поиграю, научу детей песенке. И вот… прости, мам.
– Иди сюда! – я протянул руку, и Анька радостно бросилась ко мне. – Больно?
– Совсем не больно! – радостно улыбнулась девочка, опухоль которой буквально на глазах стала рассасываться – Ой! И глаз лучше видит! Дядя Роб, ты такой… волшебник!
– Тсс! Никому не говори! – прикладываю палец к губам – Об этом знаем только трое – ты, мама и я! А то все будут ходить к нам лечить синяки. А оно нам нужно? Натопчут, сопрут еще чего-нибудь! Помалкивай, хорошо? Я просто дядя Роб, мамин постоялец.
Я погладил Аньку по голове, повернулся к ее матери и ровным, почти даже веселым голосом спросил:
– А где живет этот мясник? Кстати, как его имя?
– Не надо! – всполошилась Марина – Пожалуйста, не надо! Анни уже лучше, не ходи к ним! Он обязательно сделает какую-нибудь пакость!
– Надеюсь на это – пробормотал я по-русски, и спохватился – Говорю, ничего он не сделает. Пожалуюсь на обалдуя сына, и все, назад. Так, где он живет? А вы пока что ужин спроворьте, что-то я проголодался. Утренние пироги остались? Неплохо ваш пекарь их печет. Но твои все равно лучше. Ты – мастер пирожного дела! Кстати, птичка, ну-ка, загляни вон в тот пакет. Там тебе кое-что приготовлено. Представляешь, шел по улице, вижу – лиса навстречу!
– Лиса?! – Анька ахнула – В городе?!
– Да. Самая настоящая лиса-колдунья с девятью хвостами. И вот она мне говорит…
– С девятью?! – перебивает Анька – Зачем ей девять хвостов?!
– Я же сказал – колдовская лиса! А хвостами она следы заметает, чтобы ее не поймали. А если будешь дядю Роба перебивать – фиг тебе, а не сказка!
– Всё, молчу! – радостно завопила Анька, глаза которой горели от предвкушения.
– Так вот… – я сделал паузу и внимательно посмотрел на замершую девчонку. – Передай, говорит, ей, три пирожных. Одно – как птичка. Это – чтобы ей быстрее леталось. Второе – как лиса. Это – чтобы умнее была. И третье – как лягушка…
– Это – чтобы я скакала дальше! – не выдержав, радостно завопила девчонка.
– Нет – фыркнул я и помотал головой. – Это чтобы ты квакала громче!
Анька захохотала, я схватил ее, и начал щекотать ребра. Она стала визжать, вырываться, но я не дал ей сбежать, приговаривая: «Это тебе, чтобы слушалась маму! И чтобы не перебивала взрослых, непослушная лягушонка!»
А потом она убежала доставать из корзины угощение, и мы с Мариной остались наедине.
– Не ходи. Пожалуйста! – с трудом выдавила она из себя. – Мне сейчас так хорошо, что я боюсь в это поверить, и не хочу тебя потерять. Не ходи, не надо! Я чувствую, я знаю, что все это закончится плохо!
Я успокаивающе похлопал ее по плечу, мол – ништяк! Прорвемся! И сам из себя изображаю абсолютное спокойствие и уверенность. И конечно же, моя напускная маска спокойствия не стоит и ломаного гроша. Я киплю от ярости. Мне хочется убить эту тварь, да и не одного мясника – всю его семейку. Этих тварей не перевоспитать.
Мясник живет в конце улицы, метрах в пятистах от дома Марины. Улица длинная, километр, не меньше. Так что здесь было всякой твари по паре. Были и хорошие люди, были и такие отморозки – вроде мясника. Раньше Марина ходила к нему за мясом, еще когда был жив муж. Но мясник все время норовил обвесить, подложить дурного, несвежего мяса, а еще – как-то раз попытался Марину облапить. Она вырвалась, убежала, а потом не выдержала и рассказала мужу. Тот пришел к мяснику и без всяких затей взял, да и набил гаду рожу. Два зуба выбил, нос сломал. Маринин муж был сильным парнем, не раз участвовал в боях стенка на стену – они иногда проводятся по крупным праздникам. Был скандал, брат мясника приходил, грозился, требовал компенсации. До суда дело дошло. Так вот нашлись свидетели, которые показали, что мясник пытался обесчестить мужнюю жену, а это вообще-то уголовное преступление. Мясника оштрафовали на круглую сумму, и присудили выплатить Марине виру за бесчестие. Судья попался дельный, не совсем уж коррумпированный.
Только вот примерно через месяц муж погиб. Якобы застрелили грабители. Марина подозревает, что тут руку приложил мясник, но как докажешь? Попробуй его ославить, могут и за клевету привлечь к ответственности. Доказательств-то нет!
Все это она рассказала мне перед тем, как я вышел из дома, предварительно отослав Аньку есть пирожные. Чтобы не слышала. Вероятно думала, что я напугаюсь и оставлю свои карательные планы. Вот только все вышло наоборот. Я абсолютно уверился в том, что этого козла надо наказать. Только наказать умело, так, чтобы комар носа не подточил…
Скоро я шагал по улице в сторону дома мясника, наслаждаясь вечерней прохладой и ветерком, слетевшим с заснеженных вершин гор. Вечером ветер всегда дует с гор, утром – с моря. Кстати, за все время, что живу в столице, так и не побывал на море. Впрочем, как-то и не тянет. Я никогда не любил море. Предпочитал горько-соленой воде чистые речушки Восточно-Европейской равнины. Березки – наше все! Вместе с речками и речушками…
Глава 4
Топ-топ-топ!
Оглядываюсь, морщусь. Только этого мне не хватало!
– Как ты выбралась из дома?!
– Мама ужин готовит, а я в туалет пошла и потихоньку убежала!
– Зачем?!
– Ну а как ты один пойдешь?! Ты же за меня ругаться пошел, я виновата! И что теперь, я тебя брошу?
– И зачем ты мне там?
– Ну… я покажу мальчишку, который меня обижал. А если его папа на тебя драться полезет – я мог его за ногу укусить!
– За пятку?
– Не-е… за пятку не буду. Пятка грязная и противная. Куда-нибудь еще укушу!
– Иди-ка ты домой, кусака!
– Не пойду! Я боюсь!
– А сюда не боялась бежать?
– Сюда – нет! Я быстро бежала. А когда отсюда пойду, то буду идти медленно, и меня кто-нибудь обидит. Ты же не хочешь, чтобы меня обидели?
– Маленькая гадкая шантажистка! Завтра не куплю тебе пирожное!
– Ну и не покупай. Все равно тебя не оставлю. И вообще, мама сказала, что от сладкого попа слипнется. Я не хочу чтобы слиплась!
– Вы две…
– Красавицы? Умницы?
– Одна точно красавица и умница, вторая маленькая засранка, которая устраивает неприятности.
– А я тебя все равно люблю, дядя Роб, хоть ты и ругачий! А возьми меня на ручки?
– Ты что, маленькая? Может еще на шею посадить?
– Да! На шею! На шею!
– Девочкам не пристало ездить на шее у мужчин. Представляешь, если бы все девочки забирались к мужчинам на шею и ездили бы на них, как на лошадях?
– Здорово! Ха ха ха… Ну возьми меня на ручки, возьми! А я тебе песенку спою – про акулу!
– Только не это! – пугаюсь я, и подхватываю девочку. Секунду думаю, и все-таки водружаю ее на шею. Анька почти ничего не весит – мелкая совсем. Держу ее за лодыжки, она счастливо смеется, вцепившись мне в волосы.
– Эй, эй, потише! Повыдергаешь волосы, я ведь лысым буду! И ты меня возненавидишь! Кому нужен лысый мужчина?
– Неправда. Даже если у тебя не будет ни волос, ни ушей, мы с мамой все равно будем тебя любить. Знаешь, как мама тебя любит?
– Как? – настораживаюсь, закусываю нижнюю губу. – Дети… это такие шпионы! Ну все расскажут – надо это, или не надо.
– Она говорит, что тебя бог послал. Что ты ангел, спустившийся с небес. И что на тебя надо молиться. И что она так тебя любит, что…
– Здравствуйте! – приветствует меня незнакомая женщина, вышедшая из двора. – Анни, это ты ли?! Ох, какая красавица! Помнишь меня?
– Нет, тетенька! – отвечает Анька – А вы кто?
– Я тетя Мара. Я бывала у вас в гостях. Мама меня знает. А у кого на шее ты едешь?
– Это дядя Роб! Моя мама его очень любит, и говорит, что он посланец небес! И что она с удовольствием вышла бы за него замуж, только он не хочет ее брать. Вот! Дядя Роб красивый, сильный, я вырасту, и выйду за него замуж!
– Вот как? – женщина широко улыбается, и осматривает меня с ног до головы. – Красивый дядя Роб… и молоденький такой…
– Аня! – строго говорю я. – Закрой свой маленький ротик и не болтай то, чего не нужно! Я очень на тебя сердит! И обязательно пожалуюсь твоей маме!
– Прости, дядя Роб… я не хотела. Как-то само собой вылетело.
– Мари очень хорошая девушка, – серьезно говорит женщина. – Ты не верь, если про нее плохое будут говорить. Это все мясник… нехороший человек. Женишься на ней – не пожалеешь. Она со смерти мужа никого к себе не подпускала. А знаешь, сколько было охотников? Она ведь красавица!
Анька хотела что-то ляпнуть, но я стиснул ее лодыжку, и девчонка тут же заткнулась – поняла.
– А куда идете? – не отставала женщина, и тут я не успел:
– Идем мальчишку наказывать! К мяснику! – сообщила Анька. – Он сегодня меня обидел, и вот папа… дядя Роб идет к его папке, чтобы тот мальчишку напорол!
– Ох, ты ж… – женщина охнула, и прикрыла рот рукой. Постояла секунды три, подумала, пробормотала. – Вот что, парень… я сейчас мужа прихвачу, а еще к соседке зайду. Надо, чтобы свидетели были, когда ты с ним разговаривать станешь. Ты человек здесь новый, не знаешь, какой это дрянной мужик! Он тебя изобьет, а потом скажет, что это ты на него набросился. Знаешь, кто у него брат?
Пожимаю плечами, и поворачиваюсь, чтобы идти дальше. А что я могу сказать? Ну, знаю, и что?
– Аня! – говорю как можно холоднее, напуская в голос хрустящего инея. – Если ты не научишься молчать, нашлешь на нас с твоей мамой большую беду. То, что ты рассказываешь, когда тебя не спрашивают – это неправильно и опасно. И вообще – нельзя чужим людям что-либо рассказывать о нас. Понимаешь?
– Понимаю – грустно говорит Анька. – Прости, дядя Роб… сама не знаю, как это получается.
До нужного дома оставалось метров пятьдесят, когда я заметил, как из ворот вышел крупный мальчишка лет тринадцати. А может младше – но выглядел он именно что на тринадцать-четырнадцать лет. Сытый, рыхловатый, но крепкий. Вырастет – будет настоящим громилой.
– Это он! Он! – зашептала Анька. – Это он меня стукнул! Вот этот плохой мальчишка!
То ли потому, что она при этом показывала не него рукой, то ли пацан сам узнал малышку, только он быстро сорвался с места, и мгновенно исчез за воротами дома. Ну что же… тем лучше, не придется стучать, звать хозяев. Доложит.
Когда подошел ближе, увидел, что во дворе за открытыми воротами стоит большая повозка, из которой грузчики носят свиные полутуши и большие куски говяжьего мяса. За всем этим наблюдает здоровенный мужичина, выше меня на полголовы, и шире в плечах раза в полтора. То обстоятельство, что у него имеется лишний вес и пузо торчит вперед сантиметров на сорок ничуть не вводило меня в заблуждение. Я видел, как такие толстяки играючи разбрасывали толпу крепких, спортивных парней, при этом почти не запыхавшись. Не стоит недооценивать противника. А то, что это мой противник – я ничуть не сомневаюсь.
Возле мужчины стоит давешний парнишка и что-то говорит папаше. Опять же – то, что это именно папаша шпаненка сомнений нет никаких. Практически одно лицо, уменьшенная копия, клон.
Я спустил Аньку с плеч на землю, покрепче взял ее за руку. Мясник стоит как и раньше, не обращая на нас никакого внимания, и только время от времени покрикивает на грузчиков, мелом что-то отмечая в дощечке, которую держит в руках.
Мы постояли минут десять, дожидаясь, когда этот скот обратит на нас свое монаршее внимание, потом я оглянулся и увидел давешнюю женщину, спешащую сюда на всех парах. Подойдя, она помотала головой и тихо сказала:
– Вот он, мясник! А этот негодный мальчишка, его сын, всех уже достал! Старшенький – говнюк самый настоящий. Кого хочет – ударит, а то плюнет, или камнем кинет. И все ему сходит с рук.
– Подержите Анни, хорошо? – попросил я, и передал руку девочки женщине. – А то вдруг куда полезет, она такая непослушная!
– Здоровенькая! – с удовольствием заметил подошедший сзади мужчина лет пятидесяти на вид, похоже что муж этой женщине. – Чудо! Само настоящее чудо! Я как узнал – не поверил!
Я кивнул им обоим, отметил, что сюда идет еще одна пара – мужчина и женщина, и решительно шагнул к мяснику, который уже закончил следить за разгрузкой и рассчитывался с грузчиками и мужчиной, который стоял рядом, видимо поставщиком мяса.
– Это ты мясник Гершан?
– И что? – враждебно спросил мужчина – Кто такой? Чего надо?
– Твой сын сегодня ударил маленькую девочку. Оскорблял ее мать, называя нехорошими словами. Мне думается, ты должен заняться воспитанием сына. И в первую очередь начать с извинения. Эй, парень, не хочешь извиниться за то, что сделал?
На толстом лице пацана возникла глумливая улыбка, и он посмотрел на отца. Тот настороженно смотрел на меня, видимо соображал – опасен я, или нет. И скорее всего, пришел к выводу, что никакой опасности такая мозгля как я не представляет. Одет неплохо, но не по-дворянски. Значит, простолюдин. По размерам точно не подхожу для хорошей драки. Впрочем, что считать хорошей дракой? С его точки зрения, уверен – это когда втаптываешь с землю заведомо слабого противника. Встречал я таких ухарей за свою жизнь десятки, а то и сотни.
– Маленькую девочку? – ухмыльнулся мясник. – Это шлюхино отродье? Да я все жду, когда она подрастет, чтобы начать драть ее, как и мамашу! А то сейчас пополам порву! А ты что, женишок? Шлюху эту обслуживаешь? Да она всем тут на улице зад подставляла! И рот! По десять мужиков за раз ее драли! И эта… мелкая, пусть привыкает, моего пацана обслуживает. Пусть учится, пригодится в публичном доме!
Мне было физически больно. При девчонке говорить такие слова? Хорошо хоть она еще не понимает. Ну, вот как, как можно быть такой мразью?!
– Что ты такое говоришь? – заговорила женщина позади меня. – Зачем девочку поганишь?! Никогда она не была шлюхой, мы все ее знаем! Тебе не дала, вот ты и мажешь ее грязью! И это все знают! Бесстыжий!
Если я сейчас его убью – все закончится дурно. Он меня вызывает на драку, чтобы потом совершенно законно забить до смерти. Типа – защищался! Насколько я понял, его братец еще не все тут решает, есть судьи и независимые.
– А зубы-то выросли, придурок? – весело спрашиваю я. – Чего шепелявишь? Или тебе нарочно их выбили, чтобы… удобнее было? Уж больно много ты знаешь про эти дела!
Он вначале не понял, тупо уставился на меня. Потом до него стало доходить, покраснел, сжал здоровенные, как дыни кулаки:
– Ах ты ж тварь! Ну, сейчас я тебе…
Мясник шагнул ко мне, размахнулся, и огромный кулак с поразительной скоростью устремился мне в висок. Конечно же, не попал. Я уже в боевом режиме, и сейчас мог бы не только уклониться, но и легко сломать ему руку. А еще – шею. Но не стал этого делать. Только легко хлопнул подонка по щеке, от чего тот пошатнулся, но устоял на ногах, и пошел к Аньке, не обращая внимания на исторгающего грязную брань мясника. Похоже, что тот решил, будто я испугался, а свой промах отнес на счет случайности.
– Пойдем, детка – кивнул я Аньке, и взял ее ладонь из ладони женщины – И не слушай дядьку. Он глупый, сумасшедший. В него демон вселился. На ручки пойдешь?
– Нет! Я уже большая! – важно сказала Анька – Тетя Мара мне сказала, что ездят на мужчинах только глупые женщины! А хорошие женщины идут с мужчинами за ручку.
– Умная женщина тетя Мара – кивнул я женщине, и мы зашагали по улице, сопровождаемые ревом и матом мясника. Она так орал, что у меня в ушах зазвенело. Но напасть со спины почему-то не захотел. Не знаю, почему. Может свидетелей было много? Грузчики, поставщик мяса, соседи. Одно дело втихую забить до смерти, без свидетелей, и другое – при всем честнОм народе. Эдак можно и не отмазаться. Опять же – я личность темная, кто знает, кто я такой?
– Вот ты где! – услышал я голос Марины, которая подхватив руками подол бежала нам навстречу со всех ног – несносная девчонка! Как ты посмела нарушить слово и уйти из дома?! Никаких тебе пирожных! Запру в комнате, и будешь там сидеть! Как тебе не стыдно?!
Позади меня кто-то охнул:
– Ох! Мари! Ты такая красивая и молодая! Эрис, ты только посмотри, какой она стала!
– Да-а… Мари, ты прекрасна! Я к тебе сватов зашлю! Старший мой, Гехен, все никак не женится! А увидит тебя – точно с ума сойдет от любви!
– Да ему семнадцать лет! – улыбнулась Марина – Какая женитьба?! Рано еще! Пусть погуляет!
– Уже двадцать – погрустнела женщина, продолжая шагать рядом. – Время летит… как птица. Давно ты у нас не была. Чего не заходила? Мы всегда тебе рады.
– У вас своих проблем хватает – вздохнула Марина. – Еще и о моих думать. Я уж сама как-нибудь.
– Самостоятельная! – с непонятной интонацией протянула женщина, и глубоко вздохнула. – Где вот еще такую взять, в невесты моему обалдую? Как ни посмотрю, все невесты кривые, косые, и к тому же безрукие. Где хорошую невесту взять? Такую, как ты!
– А как они без рук пироги пекут? – вдруг вмешалась Анька. – Ногами, что ли?
– Да похоже что ногами. Потом не съешь – улыбнулась Мара. – Какая ты умненькая! Давно тебя не видела, выросла большой, красивой! И ножки ходят! Кто же это тебя так полечил?
– Это… – раскрыла рот Анька, и тут же ойкнула, заткнулась. Видимо Марина сильно сжала ей руку. Мара внимательно посмотрела на девочку, потом на меня, и похоже что-то для себя решила.
Мда… вот так шифруешься, шифруешься… а дети возьмут, да и все выложат случайным прохожим. Все твои тайны, вплоть до интимных. Беда с этими детишками, однако.
Мы попрошались с Марой и ее соседями, с любопытством разглядывающими преобразившуюся Марину, и пошли дальше, держа Аньку за руки – я справа, Марина слева. Анька скакала, повисала на руках, Марина сердито бормотала, выговаривая за шалости, но девчонка так и не успокоилась и до самого дома мы шли будто с игривой собачкой на поводке.
Мда… что-то я отвык от маленьких детей. Анька не ребенок, а какой-то фонтан энергии. Накопила за то время, что лежала пластом? А может это я поспособствовал, закачал в нее жизненной энергии столько, что сейчас у нее просто сносит плотину? Вряд ли. Скорее всего она такая по жизни и есть.
Потом мы сидели за столом, и ели. Марина купила холодного пива, и я с удовольствием выцедил пару кружек. Они его тут как-то газировали, и получалось не хуже, чем на Земле, а может даже и лучше. Уж здесь-то варят на совесть, и водой не разбавляют. Хотя… это не точно.
Аньку отправили спать, остались сидеть вдвоем за обеденным столом. Марина смотрела в окно, о чем-то думала, а я не прерывал ее мысли, потягивал пиво и наслаждался покоем. Мне в этом доме хорошо. Так хорошо, что даже страшно. Ведь хорошее всегда уравновешивается какой-нибудь гадостью. Жизнь, как зебра… полоса белая, полоса черная. Пока что полоса белая. Но что будет дальше?
– Я так боялась! – вдруг сказала Марина, и посмотрела мне в глаза. – Одного мужчину я уже потеряла. Если потеряю тебя… не знаю, что буду делать.
– Да что ты будешь делать… – усмехнулся я. – У меня в комнате лежит завещание, по которому я передаю тебе лавку в случае моей смерти. Я его оформил два дня назад и заверил у стряпчего. Так что… можешь теперь меня отравить! Ха ха ха…
– Ах! Что ты такое говоришь?! Как ни стыдно?! – возмутилась Марина. – Никогда так не говори, ты меня обижаешь! Я боялась, что ты полезешь в драку с Гершаном, и он тебя убьет. Или покалечит. Или ты его покалечишь или убьешь. И в том, и в другом случае – все плохо. Я снова останусь одна, и все мои мечты пойдут прахом!
– Мечты? – уцепился я за слова. – А какие у тебя мечты? Только честно!
– Честнее некуда – вздохнула Марина – Жить с тобой, любить тебя столько времени, сколько ты позволишь это делать. Нет, я ни на что не претендую, знаю, что мы не пара. Но если ты когда-нибудь сделаешь мне ребенка – я буду счастлива. Нет, нет, я не настаиваю! Не сейчас! Когда-нибудь! А еще – хочу быть полезной тебе. Торговать в лавке. Мне ужасно интересно, что у тебя получится. Приедут родовитые господа, или нет. И вообще… все так интересно! Ох, хорошо, что ты не стал связываться с этим негодяем! Я бы своими руками разорвала его на части! За мужа! За грязь, которую он на меня лил! Но… лучше не связываться. Наплевать на него, и забыть.
– Подожди еще – усмехнулся я. – Скоро он придет к нам, и будет валяться в ногах, прося прощения. Очень пожалеет о том, что наделал. Мельница богов мелет медленно, но неутомимо. Все перемелет. И этого придурка – тоже.
А потом мы пошли спать, и любили друг друга со всем пылом молодых тел. Ну что ни говори, а все-таки приятнее спать не с прибитой тяжелой жизнью женщиной, а с молоденькой девчонкой, сохранившей пыл и умение, но обретшей юное спортивное тело красотки. Для себя старался, черт меня подери! Сделал все, как мне лично нравится. Почему бы и нет?
Вообще, я за эти дни много думал о том, что будет, когда мои умения вылезут наружу. А то, что вылезут – в этом сомнений уже не осталось. Шило в мешке не утаишь, лекарские способности от соседей не скроешь. И Аньку вылечил, и вдовушку сделал красоткой – слушок точно пойдет. Или уже пошел. И что мне грозит, если я засвечусь? Лицензии на лечение у меня нет. За нее, как я знаю, надо платить деньги. Но и ты и попробуй докажи, что я лекарь! Медицинского кабинета своего у меня нет, а то, что помогаю своим близким – это не возбраняется. Заработаю денег – может и патент куплю. А пока что я ведь денег за лечение не беру, значит и привлечь к ответственности меня нельзя. Если только верно трактую здешние законы.
Кстати, эти самые Непримиримые, драконы, которые спрятались среди людей, мне не представляются опасными. Никто в драконов уже не верит, и как я узнал – ответственность за магию земли давно отменили. Просвещенный век сейчас, не какие-то там дикари. Так что по большому счету мне ничего не угрожает.
Нет, сам я вылезать на божий свет не буду, ограничусь продажей оружия, но если понадобится… можно все-таки выступить в качестве пластического хирурга. Кто мне мешает?
А что касается дяди наследника клана, который незаконно сел на трона Клана – так никто не поверит, что наследник вырос за считанные месяцы. Вообще-то я младенец… должен быть. Главное, по возможности, не демонстрировать свою наследную печать. Но даже если продемонстрирую… опять же, кто сможет сопоставить пропавшего младенца, и меня, здоровенного детинушку?
А может плюнуть на все? Жить, так как хочется? На полную катушку? Ну что я всего боюсь?! Хожу оглядываясь, не дай бог кто-то узнает, что я наследник Клана! Не дай бог узнают, что у меня есть драконья магия! Вот смотрю вокруг – так всем плевать, какая у меня магия. Ну, совершенно! Все хотят денег и сытной жизни. Как всегда, как и во всех мирах.
Ну а если кто-то все-таки попытается меня достать – я что, пятилетнее дитя? И дитя может сопротивляться, вон – даже за ногу укусить. А уж дракон-полукровка, так и подавно может дать отпор. Я ведь быстрее и сильнее любого из людей, мои раны заживают за считанные минуты. Убить меня – задача настолько сложная, что для этого надо очень, очень постараться. Так что если буду соблюдать элементарные правила безопасности – со мной ничего не случится.
Остается только купец с его дочкой, так и он совсем не дурак, и вряд ли устроит войну.
Мори? Ну что – Мори… поживем, увидим. Я против нее ничего не имею. Пусть приходит, поговорим. Она совсем не дура. Вот только помыкать собой я не позволю – никогда и никому. Не тот характер. Хех… если только Аньке! Но эта мелкая бесовка вызывает у меня неконтролируемые приступы мимимишности – ну не могу я пройти мимо нее, не погладив по голове! Это как с кошкой, которая при виде тебя потягивается и подставляет живот – чтобы погладили и почесали. Интересно, кто вырастет из этой чертовки? Энергии у нее на десятерых.
* * *
Магазины и лавки здесь открывают тогда, когда удобно хозяевам. И закрывают их абсолютно непредсказуемо. Устал работать, закрыл лавку, и пошел в трактир пить пиво. Всех денег не заработаешь! Жить-то тоже надо!
Я это давно заметил. Графиков работы никаких, денег срубил – и отправился отдыхать. Эдакий латиноамериканский менталитет. «Маньяна!» – то бишь «завтра!», что означает: «Может будет, может нет, но не сейчас»
Когда подходили к лавке, сразу заметил группу людей, стоявших возле входа, чуть поодаль, метрах в десяти. Хорошо одетые, но не похожие на господ, они поглядывали на дверь лавки, и когда мы с Мариной и Анька подошли и начали открывать замки, замолчали и проводили нас долгим, оценивающим взглядом. Судя по всему, смотрели они на Марину, которая то ли на самом деле, то ли демонстративно, но совершенно не замечала их взглядов.
– Готовься! – сказал я ей, когда мы зашли в лавку. – Сейчас начнется. Видела у входа толпу? Это клиенты.
– По одному будем пускать? – деловито осведомилась она.
Я задумался, потом медленно помотал головой:
– Нет. Этих можно пустить всех сразу. Места хватит, и вряд ли они схватят клинок и убегут. Тем более что все клинки на запорах.
Да, я решил изменить систему безопасности – каждый клинок, висящий на стене, теперь запирался на замок, и чтобы снять меч или кинжал, нужно вначале разомкнуть запор. Посмотрим, удобно это для работы, или нет. Время покажет. Если неудобно – потом придумаю что-то еще.
Аньку с книжками упрятали в комнату отдыха – пусть там сидит. После вчерашнего «развлечения» я не рискнул оставить ее дома. Эта девица просто граната, не знаешь, где и как она взорвется следующий раз. Пусть под надзором будет. Кстати, Анька была совершенно счастлива, что ее забирают на «мамину работу». Одной-то скучно!
Первым вошел мужчина лет пятидесяти – грузный, холеный, с застывшей на лице маской надменности и презрения. Вошел, по-хозяйски огляделся, поморщился:
– Воняет! Вы что, не могли хотя бы душистой водой побрызгать? Порядочным людям и войти сюда противно!
