Евгений Сухов
Связной
Глава 2
Стреляйте на поражение!
Старший лейтенант Романцев после некоторого колебания набрал номер полковника Утехина. Звонил он ему нечасто, лишь по крайней необходимости, сейчас был как раз тот самый случай. Столь значительные и осведомленные диверсанты попадались редко, вне всякого сомнения, немцы им доверяют, именно поэтому возложили на них серьезные задачи.
Представившимся шансом следовало воспользоваться.
Так уж сложилось, что с Утехиным Георгием Валентиновичем у Тимофея Романцева сложились особые отношения – именно он полтора года назад привел его в Особый отдел НКВД двадцать третьей армии Северного Ленинградского фронта, откуда Тимофей впоследствии перешел в «СМЕРШ».
– Слушаю, – прозвучал ровный голос Утехина.
– Товарищ полковник, это вас старший лейтенант Романцев беспокоит.
– Так… Что у тебя?
– Я по поводу диверсантов… Одного пришлось ликвидировать…
– Причина?
– Идейный оказался. Не хотел говорить. К сожалению, по-другому было нельзя. Зато второй после показательного расстрела разговорился.
– Что он сказал?
– Рассказал про Бургомистрова, который работает в Народном комиссариате путей сообщения…
– Что с ним не так? – перебил Утехин.
– Его родной брат был завербован в плену немецкой разведкой и сейчас находится в «Абвергруппе-303».
– Что ж, информация полезная, – в задумчивости проговорил полковник. – За ним ничего такого не наблюдается, он на хорошем счету, но присмотреть за ним стоит. Что еще?
– Мне думается, что второго диверсанта можно использовать для дезинформации немцев.
– Вот что, Тимофей, ты буквально застал меня врасплох. Я сейчас убегаю на совещание к начальнику Главного управления контрразведки, а как приеду, так мы с тобой поговорим об этом более обстоятельно. Ты вот что, давай подъезжай ко мне. Думаю, что, когда ты приедешь, я уже буду на месте. Абакумов не любит долгие совещания.
– Понял, товарищ полковник, – охотно отозвался Тимофей, – уже выезжаю!
Сначала следовало заехать домой – предупредить Зою. Возможно, придется задержаться в Москве (помнится, три месяца назад приехал в наркомат всего-то на два часа, а пришлось остаться на целую неделю). И дело тут даже не в подписях и согласованиях, которые приходится дожидаться довольно длительное время, просто возникают вопросы, решаемые непосредственно в главке.
Закрыв кабинет на ключ, Романцев вышел из здания, где у крыльца стоял трофейный «Хорьх-108». Машина перепала ему полгода назад при отступлении немцев и принадлежала штабному полковнику вермахта. Бросив впопыхах автомобиль, застрявший в лесу, полковник пересел на танк, посчитав, что в боевых условиях броня будет понадежнее. Собственно, подобная предусмотрительность спасла ему жизнь. Наверняка он сожалел о фотографиях, оставленных в отсеке для перчаток, на которых была запечатлена его многочисленная семья: четверо мальчиков и три девочки. Жена была миловидная, но немного располневшая. Немцы предпочитают именно таких. Со снимков, сделанных где-то в гористой местности на фоне большого дома, смотрела счастливая улыбающаяся семья. Вряд ли жена и дети подозревали о том, что только случайность помогла полковнику выжить. Но, как бы там ни было, автомобиль исправно продолжал служить советскому офицеру, как совсем недавно – немецкому полковнику.
Устроившись в мягком высоком кресле, старший лейтенант повернул ключ зажигания. По проводам пробежал электрический разряд, и машина тотчас завелась, пустив клубы черного дыма. Возможно, что кому-то такой автомобиль покажется большим и тяжелым, но Тимофей полюбил его тотчас, как взял в руки плетеный руль. Пожалуй, лучше этой машины в прифронтовых условиях подобрать трудно. Восемнадцатидюймовые колеса уверенно набирали скорость и, въехав на бездорожье, легко преодолели наезженную промоину. С такой машиной без особых сложностей можно и до Берлина добраться. Знай себе, дави на газ!
Тимофей подъехал к школе, оставив машину у самых ворот, к ней тотчас подбежала вездесущая ребятня и принялась с восторгом осматривать автомобиль.
– Дяденька, прокатишь? – спросил самый шустрый из них, паренек лет четырнадцати.
Дашь этим пацанам волю, так они на шею сядут, так что следовало приструнить.
– Разумеется… до самой милиции! – охотно отозвался Романцев, строго посмотрев на паренька. – Ты мне вот что скажи, Зоя Михайловна в каком кабинете?
– А вы ее муж? – с интересом спросил паренек.
– Угадал.
– Ух ты! Она в девятнадцатом. Только сейчас у нее урок идет.
– А ты почему не на уроке?
– А мне неинтересно, в следующий раз пойду.
Романцев невольно задержал взгляд на пареньке. Наверняка вся школа считала его озорным и бедовым, но вот только из таких хулиганистых пацанов получаются самые отчаянные бойцы.
– Смотри, больше не прогуливай, а то ведь можно и вылететь из школы. А нам в светлом будущем нужны образованные люди. А то, может, в НКГБ пойдешь? Шпионов будешь ловить.
– Я подумаю, – крикнул паренек в спину удаляющемуся Романцеву.
Поднявшись на второй этаж, старший лейтенант без труда отыскал девятнадцатый кабинет – из-за двери пробивался знакомый голос суженой, кажется, она рассказывала про нашествие Наполеона на Москву. По телу растеклась теплота, прежде ему не доводилось слушать ее уроки, а знал он ее иной – нежной, мягкой, никогда не повышающей голоса.
Приоткрыв дверь, Тимофей увидел Зою, стоявшую у доски. Она тоже заметила его и слегка смутилась. Стараясь скрыть некоторую растерянность, обратилась к школьникам:
– Вы тут посидите тихо, я приду через минуту, – и уверенной походкой быстро вышла из класса.
– Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила Зоя.
Вот она, его суженая: желанная, милая, уютная. Лицо слегка встревоженное, немного сконфуженное, на щеках небольшой румянец. От нее пахло домом, сдобными пирожками и кулебяками, которые она выпекала необычайно вкусно, а еще легким ароматом духов «Красная Москва», подаренных ей на день рождения.
Хотелось произнести что-то ласковое, доброе, признаться в том, как она ему нужна, рассказать, как он ее любит, вот только подходящие слова отчего-то не находились, так и лезла на язык банальность из прочитанных романов.
– Все в порядке, – улыбнувшись, ответил Тимофей. – Просто захотелось тебя увидеть.
– Неужели соскучился? – Ее голос прозвучал слегка игриво.
– Есть такое дело. – Рядом с женой он забывал обо всем на свете. Даже здесь, в стенах гулкого прохладного школьного коридора, чувствовал себя в ее присутствии невероятно уютно. – Все так… Вот только сегодня я уезжаю в Москву.
– Надолго? – с тревогой спросила Зоя.
– Думаю, что нет. В крайнем случае переночую в Москве. Так что придется тебе ночевать без меня.
В классе нарастал гул. Воспользовавшись отсутствием учителя, школьники сполна вознаграждали себя за вынужденное молчание. Среди многих голосов выделялся один – ломающийся басок, явно претендующий на всеобщее внимание.
– Валька шалит, – растерянно произнесла Зоя. – Бедовый мальчишка растет. Вот вернусь в класс, я ему задам! Хотя строго с ними тоже нельзя… В прошлом месяце у него отец погиб.
Ее растерянность усиливалась: Зоя не терпела расставаний, даже если приходилось разлучаться всего-то на день. Сейчас она напоминала беззащитную девочку, которую хотелось утешить, и руки сами собой потянулись к ее ухоженной головке, коснувшись мягких каштановых волос, Тимофей притянул жену к себе.
– Не надо, – смущенно воспротивилась Зоя, – ведь здесь же школа. Могут увидеть.
– Неужели я не могу обнять свою законную жену? – вполне искренне удивился Тимофей.
– Как-то неудобно, – все-таки сумела высвободиться из его объятий Зоя. – Мне нужно идти, а то ребятня совсем расшалилась, в соседней комнате кабинет директора, неловко получится, если он выйдет их успокаивать. Давай сделаем вот что: возвращайся поскорее из Москвы, и мы все с тобой наверстаем… что упустили за это время.
– Хорошо, договорились, – не без сожаления сдался Тимофей. – Пока, – чмокнул он жену в щеку и уверенным шагом заторопился по коридору, гулко отсчитывающего его быстрые шаги.
– Тимофей! – неожиданно позвала Зоя.
– Да? – обернулся Романцев.
– Ты береги себя. У меня, кроме тебя, больше никого нет. Если с тобой что-нибудь случится, я этого не переживу.
– Все будет хорошо, Зоя, – попытался заверить Тимофей. – Не переживай.
Тимофей Романцев проехал по улице Дзержинского, где размещалось Главное управление контрразведки «СМЕРШ», и повернул в сторону Замоскворечья. Машину он оставил неподалеку от красивого пятиэтажного здания с колоннами, в котором располагалось одно из подразделений третьего отдела «СМЕРШ». Таких зданий в столице не одна сотня, особенно много их в Замоскворечье, богатом на разного рода греческие изящества. А этот когда-то принадлежал графу Карницкому, нередко бывавшему по службе в Москве. Граф посетил свой дом в последний раз перед самой революцией, в семнадцатом году, потом эмигрировал, так что офицеры «СМЕРШа» чувствовали себя в брошенном доме по-хозяйски. В опочивальне графа, где сохранился итальянский паркет из широких дубовых плашек, теперь размещался кабинет полковника Утехина.
Показав удостоверение часовому, стоявшему у самого входа, старший лейтенант Романцев прошел в здание. Внутри было так же помпезно, как и снаружи. Противоположную стену украшали барельефы из белоснежного мрамора, в которых можно было угадать сценки из греческой мифологии. На пятнадцатиметровой высоте был закреплен живописный цветной плафон из фарфора с изображением парящих древнегреческих богов в легких хитонах. Оконный свет заливал комнаты, ярко отражался в многочисленных зеркалах и создавал иллюзию дополнительного пространства. Лестница, выложенная из белоснежного мрамора с розовыми прожилками, разбегалась от широкого пролета слегка изогнутыми крыльями на верхний этаж. На перилах возвышались вазы из оникса, невольно задерживающие взгляды.
Сотрудники деловито поднимались по лестнице, не обращая внимания ни на античные статуи, расставленные по углам помещения, ни на прочие древнегреческие изыски, что делают обычную жизнь праздной. Деловой шаг офицеров раздавался в разных концах коридора.
Старший лейтенант уверенно прошел по длинному коридору и, остановившись перед высокой дверью с большой медной ручкой, перевел дыхание. Невольно отметил, что кровь начала бежать быстрее, едва он приблизился к кабинету Утехина. За черной дверью, где сидело высокое начальство, Тимофею приходилось бывать не однажды. Следовало уже давно привыкнуть как к разносу, так и к милости, однако волнение все-таки брало верх.
Выждав секунду, Тимофей коротко постучался и вошел в кабинет.
Полковник сидел за длинным столом, поверхность которого была выложена белоснежным мрамором, и что-то энергично писал на листке бумаги. Стол красивый, дорогой, тоже, наверное, доставшийся от прежних хозяев. Утехин молча показал на стул, стоящий по правую сторону от себя, и обронил:
– Письмо нужно срочно дописать… Обожди несколько минут.
Романцев приготовился к ожиданию и принялся рассматривать лепнину под самым потолком. Наконец письмо было дописано, уложено в конверт, и полковник громко позвал:
– Прохор!
Из соседней комнаты вышел тощий и нескладный красноармеец с бугристым лицом.
– Отправь письмо в штаб фронта, – протянул Утехин конверт.
– Есть, – энергично отозвался боец и скорым шагом вышел из кабинета.
– Давно приехал? – посмотрел полковник на Тимофея.
– Только что.
– И я вот несколько минут назад… Докладывай, с чем приехал. Кто готовил диверсантов, в какой диверсионной школе они учились.
– Учились они в разведывательно-диверсионной школе «Гауптлагерь Яблонь».
– Ого! «Особая часть СС»… – понимающе кивнул Утехин. – Начальник школы – штандартенфюрер СС Рихтер фон Ризе. Лично я с ним незнаком, но слышать приходилось. Два раза он ушел у нас из-под носа… Интересная, надо сказать, личность, все жду случая познакомиться с ним поближе.
– Потом они попали в «Абвергруппу-204» и были переправлены в Люберцы. Ну, а здесь мы их и приняли. Задач у диверсантов несколько. Первая – они должны создать резидентуру на железной дороге, вторая – встретить группу, которую десантируют в ближайшее время, и третья – связаться с резидентом, который действует где-то в нашем районе. Кто он такой и как выглядит, они не знают, резидент должен выйти на них сам.
– Вижу, ты хорошо поработал… – удовлетворенно проговорил Утехин. – Я недавно пришел с расширенного совещания у Абакумова. Виктор Семенович сказал, что в последнее время в Московской области весьма активизировалось соединение «Бранденбург-800». Весьма серьезная организация! В своих действиях для достижения цели они не знают никаких ограничений: убивают женщин, детей, пытают пленных… Как правило, в плен не сдаются, если есть угроза такового, применяют яд. В ней действуют очень подготовленные агенты, просто так туда не попадают. Командир этого соединения – генерал-майор Александр Пфульштайн. Мне приходилось с ним встречаться еще до войны… так что имею о нем собственное представление. Трудно найти человека, который бы так ненавидел Советский Союз, с выбором командира руководство абвера не прогадало. У нас есть информация, что они собираются забросить к нам в тыл в район Люблино большую группу агентов, и среди них будут питомцы барона фон Ризе. Люблино – это ведь твой участок?
– Так точно, товарищ полковник.
– Так что держи ухо востро… В их задачу входит подорвать оборонительные сооружения, в том числе мосты, по которым мы планируем подтянуть к фронту резервы. Задача по их выявлению предстоит непростая. Раньше они брали в свое подразделение исключительно немцев, сейчас привлекают белоэмигрантов и вербуют красноармейцев из лагерей, способных к агентурной работе. Есть сведения, что три такие группы уже находятся на территории Московской области. Готовится что-то крупное, возможно, немцы рассчитывают взорвать стратегически важные объекты. Вот я и думаю, а не связаны ли твои двое с «Бранденбургом-800».
– Думаю, что нет, товарищ полковник, они прибыли из абвера.
– Здесь все сложнее, старший лейтенант, – постучал карандашом по столу Утехин. – «Бранденбург-800» нередко проводит диверсии и разведку по заданию абвера. Берутся за такие задания, на которые абвергруппы просто не способны. Я вот вспоминаю случай, произошедший на Северном Кавказе во время нашего наступления. Около сорока диверсантов в форме бойцов Красной Армии проникли каким-то образом в наш тыл и взорвали мост в районе Минеральных Вод, чтобы сорвать организованный отход наших войск. Тогда немало бойцов погибло.
– Их сумели изловить?
– Не всех… Большая часть растворилась среди отступающих… Другая группа захватила мост под Пятигорском и успешно удерживала его до прихода немецких танковых частей. Все это на моих глазах происходило, я тогда был откомандирован в Северо-Кавказский округ. Так что у меня с «Бранденбургом-800» старые счеты… И знаешь, кто руководил этими операциями?
– Нет.
– Штандартенфюрер СС барон Рихтер фон Ризе. Он тесно связан с «Бранденбургом-800».
– Ах вот оно что.
– Такой штучный товар, как диверсанты «Бранденбурга-800», нам попались живыми всего лишь дважды. Оба диверсанта были из белоэмигрантов, очень идейные, ничего так и не сказали… Пришлось их расстрелять в назидание другим. Так что будь готов к любым неожиданностям.
– Мы готовы, товарищ полковник, у нас подготовка не хуже. Каждый боец прошел учебу в школах «СМЕРШа», неожиданностей мы не боимся.
– Очень бы хотелось взять их живыми… Какие твои соображения насчет диверсанта?
– Его стоит привлечь к радиоигре. Завтра у него резервный день в шесть часов вечера. Можно поместить его на квартиру под присмотром опытных контрразведчиков. Ведь как-то надо вычислить резидента!
– Мысль неплохая, – согласился полковник. – Правда, времени для тщательной подготовки у нас немного… но упускать такую возможность тоже нельзя… Сделаем вот что: я сейчас наведаюсь в Генеральный штаб, посоветуюсь там кое с кем, а потом решим, как нам поступать дальше. Кстати, ты где остановился? Может, дать пропуск в межведомственную гостиницу?
– Я рассчитывал завтра вернуться на службу…
– Ну что ж, желаю хорошей дороги, – сказал полковник, пожав Романцеву на прощание руку.
Тимофей вышел из кабинета и заторопился по улице, где под присмотром караула стоял трофейный «Хорьх-108». Почувствовал, что очень устал. Теперь домой, а обратная дорога всегда короче.
Полковник Утехин раздумывал недолго, накинув шинель, вышел во двор, где его дожидался служебный «Форд».
– Куда ехать, товарищ полковник? – спросил сержант-водитель, когда Утехин разместился на заднем сиденье.
– Вот что, сержант, давай в Генеральный штаб!
– Есть, товарищ полковник! – охотно отозвался водитель, заводя машину.
Вчера вечером полковнику Утехину позвонил заместитель начальника Генерального штаба генерал-майор Соколовский Василий Владимирович, с которым он был знаком еще с сентября 1941 года, когда тот возглавлял штаб Западного фронта, и попросил к нему зайти, как только тот найдет время. «СМЕРШ» напрямую подчинялся Народному комиссариату обороны, и отношения между Генеральным штабом и военной контрразведкой были весьма тесными. Генеральный штаб разрабатывал свои многоходовые военные операции, используя при этом агентуру и разведданные «СМЕРШа», чтобы дезинформировать германскую сторону.
В этот раз планировалось нечто чрезвычайное.
Генерал-лейтенант Соколовский принял полковника в своем небольшом, но очень уютном кабинете. На стене висела большая карта, на которой красными флажками была помечена линия фронта.
– Может, чаю, Георгий Валентинович, – предложил Соколовский, – а то на улице нынче прохладно.
– Не откажусь, – охотно ответил Утехин, вешая шинель на вешалку.
Еще через несколько минут пришел ординарец и, поставив кружки с чаем и небольшую вазочку с печеньем на стол, неслышно удалился. Пили неторопливо, вспоминая прошлые встречи.
– Ты знаешь, для чего я тебя пригласил? – неожиданно спросил Соколовский.
– Могу только догадываться, – улыбнулся Утехин, допивая чай.
– Давай подойдем к карте… Немцы планируют в районе Курской дуги провести стратегическое наступление. Название этой операции «Цитадель». Они хотят развернуться на северном и южном направлениях Курского выступа и рассекающими ударами окружить нашу группировку. Наша задача – сорвать наступление немецких войск или хотя бы ослабить их первоначальный удар с помощью неожиданной артиллерийской контрподготовки, а потом перейти в решительное наступление. Придумано даже название операции: «Полководец Румянцев».
– Вижу, что вы все хорошо продумали.
– Очень надеемся на это… Вот только немцы начинают что-то подозревать: слишком много техники стянуто на западном направлении. Твоя задача заключается в том, чтобы через свою агентуру дезинформировать немцев. Предположим, сообщить, что мы будем наступать не на западном направлении, а на Ленинградском фронте, с целью разгрома немецкой группировки армии «Север». Было бы очень неплохо, если бы часть своих дивизий они сняли с западного направления и переправили на северо-запад.
– Вчера в Люберцах были захвачены два диверсанта. Мы затеваем радиоигру. Через этот канал можно будет провести дезинформацию.
– Идея неплохая, держи меня в курсе, – попрощался Соколовский. Взглянув на массивные напольные часы, стоявшие в самом углу, добавил: – Через полчаса должен подъехать начальник Генерального штаба, вот я ему и доложу о нашем разговоре.
Вернувшись на рабочее место, полковник Утехин набрал номер старшего лейтенанта Романцева. Несмотря на поздний час, тот оказался на месте.
– Тимофей, я получил «добро» от Генерального штаба. Затевай радиоигру.
– Какое оперативное название радиоигры?
– Название? – призадумавшись, протянул полковник. – Пусть будет «Связной».
– Понял.
– Ты должен убедить немцев, что главное направление Советских войск – северное, это первое. Второе – отыщи для своего агента какую-нибудь неприметную квартиру на окраине. Пусть походит по городу, потолкается, может, на него и выйдет резидент. Но всегда держи диверсанта под наблюдением. О результатах доложишь завтра же!
Переговорив с полковником Утехиным, Тимофей вышел из кабинета и быстро спустился по лестнице на улицу. Еще через несколько минут он подъехал к зданию тюрьмы НКВД, располагавшейся на окраине города, в прежние годы здесь был мужской монастырь. Ветхий забор вокруг храма разрушили, а на его месте поставили высокий, из такого же красного кирпича, окутав его колючей проволокой по периметру. По углам стояли караульные вышки с прожекторами, на которых бдительно несла службу вооруженная охрана. Кельи приспособили для служебных помещений, в них также размещались арестанты.
Припарковавшись подле забора, Тимофей потопал к служебным помещениям. Позвонив в железную дверь, стал ждать. Тяжелая дверь открылась, и в проеме с автоматом за плечами показался боец из взвода охраны. Показав удостоверение, Романцев представился:
– Оперативный уполномоченный контрразведки «СМЕРШ» старший лейтенант Романцев. А вот и разрешение на посещение тюрьмы… Подписано начальником отдела контрразведки «СМЕРШ» дивизии.
– Нам уже звонили по вашему делу, – уважительно отступив в сторону, сказал красноармеец.
– Вот и прекрасно. Лебедев у себя?
– Так точно, товарищ старший лейтенант!
– Провожать не нужно, доберусь сам, дорога знакомая. Ты лучше вот что сделай… приведи в комнату для допросов Копылова.
– Есть! – козырнул надзиратель.
Дорога к начальнику тюрьмы Лебедеву проходила по длинному коридору, разгороженному на отсеки металлическими решетками, в каждом из которых Романцеву пришлось предъявлять разрешение на посещение тюрьмы. Добравшись до кабинета начальника, он негромко постучал.
– Входите.
Открыв дверь, старший лейтенант вошел в тесный кабинет. В прежние времена эта была келья настоятеля монастыря. Единственное, чем она отличалась от прочих, так это несколько большими размерами, да и оконце, встроенное едва ли не под самый потолок, было немного пошире.
В комнате ничего лишнего – скромно, как у схимника. Там, где располагалось ложе, стояли три стула. Место для молитвы занимал старомодный неуклюжий шкаф, а стол размещался под самым окном, за которым сидел майор НКВД Лебедев. Вместо иконы, как и полагается, портрет Сталина. Да и сам начальник тюрьмы напоминал монаха – был сухощав, с небольшой седенькой бородкой, но выбрит наголо по армейской моде. Биография у него была богатой, в ней совершенно отсутствовала святость, и теперь он воспринимал полученную должность как компенсацию за пролитую кровь и за многие лишения, что испытал в череде последних войн.
– Старший лейтенант Романцев? – спросил начальник тюрьмы. Приподнявшись, он протянул сухую мускулистую ладонь.
– Он самый. Майор Лебедев?
– Точно так.
Романцев крепко пожал протянутую ладонь.
Майору было немногим за сорок лет, служба в армии научила начальника тюрьмы не только командовать, но и подчиняться, а за тремя небольшими звездочками на погонах молодого офицера скрывались возможности, коими не обладал он сам. Тем более что в табелях о рангах старший лейтенант «СМЕРШ» приравнивался к званию майора в Красной Армии.
– Мне уже звонили из управления военной контрразведки. Так что я исполнил все, что полагается.
– Где у вас двор для прогулок? – посмотрел старший лейтенант в окно.
– Следующая дверь выходит во двор.
– Вам объяснили, что нужно делать?
– Так точно, уже все готово.
– Проводите.
– Пойдемте. – Майор прошел по коридору и толкнул соседнюю дверь. Взгляд уперся в каменную стену. – Это и есть двор для прогулок… Места, конечно, немного, но прогулки совершать можно.
Двор и в самом деле был небольшим – несколько десятков шагов по периметру. При действующем монастыре здесь размещались хозяйские постройки. Их снесли, остались лишь толстые каменные стены, выщербленные временем.
– Хорошо. Сейчас я пойду в комнату для допросов.
– Может, вас нужно как-то подстраховать, мало ли чего?..
– Не нужно, – заверил старший лейтенант Романцев. – Придерживайтесь плана.
– Все понял, – с готовностью отозвался майор. – Тогда позвольте, я вас провожу.
Распахнув широкую дверь, он пропустил вперед Романцева.
– Тут находятся служебные помещения, – быстрым шагом зацокал он по каменному полу. – Вот по этому небольшому коридорчику. – Остановившись у небольшой двери, подле которой стоял надзиратель, он объявил: – Мы пришли. Прошу вас!
Старший лейтенант Романцев прошел в такую же тесную комнатенку со сводчатыми стенами, из которой вышел несколько минут назад. Те же самые выщербленные красные кирпичи, толстые метровые стены с зарешеченными окнами. Единственное отличие от первой комнаты заключалось в том, что в центре был привинчен небольшой стол, за которым сидел Копылов. Увидев вошедшего Романцева, он поднялся и сконфуженно улыбнулся.
– Оставьте нас, – посмотрел Романцев на майора. – Нам есть о чем поговорить.
Едва кивнув, начальник тюрьмы вышел из комнаты.
– И как тебе здесь, Копылов? – спросил Тимофей, присаживаясь на стул с противоположного конца стола.
– Жаловаться грех, – ответил Геннадий, – прогулки каждый день. Вчера вот на ужин рыба была… Вполне сносно приготовлена. Признаюсь, даже не думал о таком отношении.
– Знаешь, что эта за тюрьма?
– Понятия не имею, – пожал плечами Копылов.
– Специальная тюрьма НКВД. Просто так сюда не попадают. Ты содержишься на облегченном режиме… Значит, говоришь, рыба была?
– Так точно!
– Это хорошо… Распоряжусь, чтобы завтра принесли яблок. Витамины тебе нужны.
– Даже не знаю, как и благодарить вас, това… гражданин начальник, – смущенно произнес Копылов.
– Отблагодаришь своим усердием. Значит, сегодня резервное время для связи? В шесть?
– Да.
– Вот что сделаем, а давай мы с тобой прогуляемся во внутреннем дворике. Что-то ты выглядишь бледновато, – сочувственно произнес старший лейтенант. – И воздух тут какой-то затхлый! Неудивительно, все-таки тюрьма.
– А нас пропустят? – с сомнением посмотрел Геннадий на Романцева.
– Не переживай, со мной где угодно пропустят, – усмехнулся старший лейтенант. – Ну, чего сидишь? Потопали! Ты по свежему воздуху не соскучился?
Вышли в коридор. Надзиратели с равнодушными лицами, завидев старшего лейтенанта с арестованным, предусмотрительно открывали двери. Вышли к короткой лестнице, выводившей во внутренний двор, и под присмотром бдительного начальника караула, молодого парня с лейтенантскими погонами, ступили на гранитную брусчатку.
Романцев задрал голову. Вверху двор был перекрыт металлической решеткой, а по периметру двора на толстых стенах с автоматами за плечами размеренно прохаживалось двое надзирателей. Все было сделано таким образом, что не возникало даже мысли совершить побег. Наверняка заключенными, проведшими здесь не один месяц, овладевало чувство безысходности. Их можно было понять.
– И как тебе здесь? – неожиданно спросил старший лейтенант, кивнув на караул, размеренно прохаживающийся по каменной кладке. – Не тесно?
– Было бы трудновато, если бы не было никакой надежды… А так ничего, справляюсь.
Неожиданно распахнулась соседняя дверь. Четверо бойцов с карабинами за плечами под командованием строгого капитана вывели немолодого мужчину с завязанными за спиной руками и поставили у противоположной стены, на которой можно было рассмотреть отметины от пуль.
– Да, я тебе забыл сказать, – продолжал старший лейтенант Романцев. – Здесь еще приводят в исполнение приговоры. Приговоренных привозят едва ли не со всей области. Место удобное, малолюдное, не расстреливать же их в Лефортово! А здесь как-то сподручнее.
Вошел капитан и, не обращая внимания на Романцева с Копыловым, скомандовал:
– Становись!
Бойцы привычно выстроились в линию в нескольких шагах от арестованного.
– Заряжай!
– Ты знаешь, кто это такой? – неожиданно спросил Романцев, повернувшись к побледневшему Копылову.
– Ни малейшего понятия, – выдавил тот из себя.
– Вот как… А я думаю, что вы знакомы. Это ведь хозяин явочной квартиры. Надумал с нами хитрить? Но такие вещи не проходят. Война, братец! Становись с ним рядом!
– Постойте, не нужно, – вцепился Копылов в рукав Романцеву, – это не хозяин явочной квартиры, вы что-то путаете! Хозяин явочной квартиры совсем другой человек!
– Так, значит, хозяин явочной квартиры все-таки имеется? А ты нам про него ничего не рассказывал. Становись к стене, рядом с ним!.. Чего стоим? – повернулся старший лейтенант к расстрельной команде. – Связать предателя родины и к стенке!
Подскочившие красноармейцы расторопно перетянули запястья Копылова веревками, накинули ему на голову мешок и поволокли к месту расстрела.
– Позвольте, я все скажу! Я сделаю все, что нужно!
– Готовьсь! – привычно произнес капитан, отступив в сторону.
Солдаты вскинули карабины.
– Богом прошу!..
– Богом, говоришь… Отставить! – приказал Романцев. – Снимите с него мешок, – показал он на Геннадия Копылова. – А другого увести обратно в камеру.
Подскочивший боец сорвал с головы Копылова мешок.
– Так мы будем говорить?
– Да, – трясущимися губами произнес диверсант.
– Что ты мне забыл сказать?
– Нам показали фотографию связника, и мы должны были встретиться с ним в этот же день.
– Так почему же не встретились?
– Нас арестовали!
– Где находится явочная квартира?
– В частном доме на Приозерской, восемнадцать. Я должен был сначала постучать три раза в дверь, а когда он откроет, назвать пароль.
– Что за пароль?
– «Вам письмо от Машеньки». Ответ: «А на словах она ничего не хотела передать?»
– Твоя забывчивость чуть не стоила тебе жизни, Копылов!
– Я не забыл. Просто… просто жаль его стало. Уверяю вас, больше такого не повторится.
Посмотрев на часы, Романцев произнес:
– Жалостливый, значит… Это неплохо. Но чтобы в последний раз… А сейчас на сеанс связи. Какой у тебя позывной?
– «Бобер».
– Хм, «Бобер», говоришь? Весьма симпатичный зверь… Надеюсь, Бобер, в твоей радиограмме не будет никаких неприятных сюрпризов для нашей контрразведки?
– Не будет.
– Вот и отлично! Капитан, я забираю у тебя этого Бобра на пару часиков под свою ответственность. Не возражаешь?
– Конечно же, нет, товарищ старший лейтенант. Он ваш!
– И еще вот что, дай мне пару молодцев, пусть они проводят нас до НКГБ.
– Ерофеев, Звонарев! – окликнул капитан бойцов. – Поступаете в распоряжение старшего лейтенанта.
– Есть!
– Ну, чего застыли? – спросил Романцев. – Ведите его к машине, не за шиворот же мне его тянуть! А то, я вижу, у него ноги в землю вросли от страха. Если надумает бежать… стреляйте на поражение!
Громко стуча сапогами, прошли в кабинет. Указав Копылову на рацию, стоявшую в углу, Романцев скомандовал:
– Начинай. Посмотрим, что ты за «пианист»!
