«Микрополь» – четвертая пьеса в сборнике Евгения Водолазкина «Сестра четырех».
«Пьесу „Микрополь“ отличает заметный древнегреческий акцент. В небольшом, как следует уже из названия, городе должны состояться выборы городского главы – событие, известное еще античным демократиям. Эта тема странным образом переплетается в пьесе с темой долевого строительства. И, хотя Античности она была менее известна, ритм действия задается здесь Хором обманутых дольщиков. Основной же движущей силой, как во все времена без исключения, становится любовь».
Евгений Водолазкин
Это четвертая пьеса в очень странной серии. Все четыре не связаны между собой. Плохо это или хорошо, непонятно. В чём была задумка автора, тоже непонятно, думаю, просто нужно было произвести эксклюзив для Литрес.Пьеса простая, но тут есть некие отсылки к другим временам и событиям. Простая она по своему сюжету. Тут человек идёт на переизбрание главой города. Ему нужно показать себя с хорошей стороны. Но он имеет любовную связь на стороне и это может выставить его в негативе.В целом, ничего особенного тут нет. По сути, это небольшой рассказ, который прослушать можно за полтора часа на обычной скорости воспроизведения. Если брать всю серию в целом, то самая интересная из всех первая. Вторая – простая жизненная история. Третья – про Сталина и Кирова. И наконец, четвёртая, опять жизненная история. Во всех можно найти скрытые посылы, скорее всего это было сделано специально.Моё мнение такое – читайте первую пьесу, а остальные можно пропустить вообще.
Надеюсь, конечно, что я чего-то не понял, но уж больно как-то всё… не по-водолазкински, что ли. Не то время поджимало и Шубина теребила со сроками, не то пришлось спешно втыкать сырую вещь для объёма, – но впечатление подмокло. А ведь это венец тетралогии, своего рода Иоаннов венец (да простят мне высокие ожидания). Насколько воздушно порхала «Сестра», насколько звенела там фирменная ирония, легко извиняющая морализаторские брызги, – и насколько всё сжалось в плоский дудл в этой части. Полёт обрюзг в какую-то натужность, герои слились в одноликую скоморошью пародию… Впрочем, и вторая четвертинка – как раз-таки «Пародия» – уже насторожила: что-то показалось подтащенным за уши, что-то уже плюхалось тяжеловато; Киров продолжил тенденцию. Да, такая тяжеловатость органично смотрелась в «Лавре», с наскоку прощалась в «Авиаторе», местами раздражала в «Брисбене», но! – совсем улетучилась во «Времени». Йййихха, – сказали мы, – и… и как с ней теперь снова быть в практически водевильных сценках? Не знаю, Евгений Германыч, ох не знаю… Но, блин, ведь знаю же, что Ваш кругозор, приметливый глаз и невесомый язык умеют рождать настоящие штуки, и ещё какие! Буду ждать