СЕСТРА. Есть и хорошая новость: больше никто из врачей не заболеет.
РАДИО (из мусорной корзины). Тридцать процентов медицинского персонала в Италии больны. В Милане состоялся флэш-моб, во время которого миланцы пели с балконов гимн врачам.
Писатель, Депутат и Фунги подходят к мусорной корзине. Оттуда раздается «Памяти Карузо».
ПИСАТЕЛЬ (Сестре). Вы не могли бы вынести мусор?
СЕСТРА. Поющие обломки радио – это плохая примета. Так часто бывает перед катастрофами. (Плача, уходит с мусорной корзиной.)
ДЕПУТАТ. Что же мы теперь будем делать?
ФУНГИ. Да, без радио нам будет сложнее. Все эти дни оно, это самое, говорило… Скрашивало наше одиночество. И мы ему верили.
ПИСАТЕЛЬ. Ага. Вся эта пандемия – вопрос веры. Когда в XIV веке Флоренция задыхалась от чумы, тела валялись повсюду, просто повсюду – и никакого радио было не нужно!
ДЕПУТАТ. А сейчас? Вы хотите сказать, что если бы о ней не говорили по радио, то мы бы о ней не узнали?
ПИСАТЕЛЬ. Не узнали бы – даже не сомневайтесь!
РАДИО (из окна). Ничего себе – не узнали бы! Сорок тысяч трупов в одних Штатах.
ФУНГИ (глядя в окно). Сестра идет по двору с мусорным пакетом.
ДОКТОР. Писатель прав. На фоне ежегодных смертей жертвы коронавируса были бы незаметны.
ДЕПУТАТ. Сорок тысяч незаметны?
ДОКТОР. Заметны. Если построить их у нас во дворе. А так – нет.
ДЕПУТАТ. А кто же их будет строить – вы? Я? Государство?
ФУНГИ. Да успокойтесь вы! Хуже радио, честное слово.
ДЕПУТАТ. Они даже на ногах не держатся!
ПИСАТЕЛЬ. Всё, дорогой мой, зависит от подачи новостей. Вот постель – это место, где спят. Что еще делают в постели? Зачинают детей.
ФУНГИ (Депутату). Даже депутаты, а?
ПИСАТЕЛЬ. А еще там умирают.
ДОКТОР. В постели много чего происходит.
ПИСАТЕЛЬ. А можно говорить только об одном: там умирают.
ФУНГИ. Нет, нормально: ты себе направляешься в постель, чтобы, типа, зачать ребенка, а тебе кричат: не ложись туда, где все умирают! Кричат: вся пресса об этом пишет! У любого руки опустятся.
ПИСАТЕЛЬ. Сезонный грипп уносит сопоставимое количество жизней, но это – ежегодная сводка, рутина. То, что раньше было статистикой, сейчас представили как новую угрозу.
ДЕПУТАТ. Да ведь умирают же люди – разве это не катастрофа?
ДОКТОР. А в прошлом году – катастрофа? А в позапрошлом? Но об этом никто не говорил.
ПИСАТЕЛЬ. Мы неслись на такой скорости, что теперь всем захотелось остановиться. Кто-то крикнул: пандемия! И все остановились…
Все встают.
ФУНГИ. Просто белка не знала, что можно жить без колеса. Колесо крутилось, пока она его крутила. А перестала – смотрит: всё в порядке. И мир не рухнул!
ДЕПУТАТ. Да как же не рухнул! (Включает телефон, читает.) Паника на биржах. Валюты скачут. Цены на нефть упали до критического уровня. Коллеги, это абсолютный минимум за последние двадцать лет.
ФУНГИ. Вы заменили собой радио. Кончится тем, что вас разобьют.
Звонит телефон Доктора.
ДОКТОР (измененным голосом). Алло… Это не главврач – его нет… Не могу позвать – он на вентиляции легких… Нет, ему вентилируют. (Кладет телефон на тумбочку. Задумчиво подходит к окну.) Меня нет – и мир действительно не рухнул.
ФУНГИ. Считаю, что это надо отметить! У меня есть еще одна бутылка, но это, предупреждаю, последняя.
ДОКТОР. Да у меня в кабинете этих бутылок – знаете сколько! Сейчас схожу. (Выходит.)
ПИСАТЕЛЬ. Исключительно, небось, коньяк.
ФУНГИ. Небось, французский.
ДЕПУТАТ. Интересная тенденция, коллеги: всем носят французский коньяк. Почему не другие напитки?
ФУНГИ. Ну, всем, допустим, не носят. Вот мне почему-то коньяк никогда не дарили – даже отечественный. Молчу уже о французском.
ДЕПУТАТ. А вы, если не секрет, чем занимаетесь?
ФУНГИ. Ну, допустим, пиццу развожу.
ДЕПУТАТ. Французский коньяк за доставку пиццы? Как-то это многовато будет, вам не кажется?
ФУНГИ. А вы пробовали нашу пиццу? Нет, пробовали? Хотите, я сейчас вам ее закажу? (Достает телефон и тут же прячет.) Жаль только, в инфекционную больницу ее никто не повезет.
Входит Доктор с сумкой коньяка.
ДОКТОР. Вот… Угощаю.
ПИСАТЕЛЬ. Что, в самом деле французский коньяк?
ФУНГИ (подойдя к Доктору и заглянув в сумку). В самом деле.
ДОКТОР. А вы французский не любите? Провинция Коньяк.
ФУНГИ. Да нет, любим, любим…
ПИСАТЕЛЬ (закрывая дверь в палату). Так за что мы собирались пить?
ДОКТОР. За то, что мир не рухнул. (Разливает коньяк.) И, если повезет, не рухнет.
ДЕПУТАТ. Что значит – если повезет? У истории есть объективные законы, по которым всё развивается… (Пьет.) Есть, понимаешь, производительные силы и производственные отношения…
ФУНГИ (пьет). Какая чушь – эти ваши производственные отношения!
ДЕПУТАТ. А белка в колесе – не чушь? Я о законах истории, а вы о белках – есть разница?
ФУНГИ. Пока белка крутилась в колесе, это ей казалось законом истории, а перестала крутиться – и ничего. Оказалось, что крутиться в колесе – не закон.
ДОКТОР. Что вы думаете, Писатель, о законах истории?
ПИСАТЕЛЬ. У истории один закон – ритм! Екклесиаст сказал: время разбрасывать камни – и время собирать камни. И дальше: время обнимать – и время уклоняться от объятий.
ФУНГИ. Это – именно то, чем занимается наша Сестра.
ПИСАТЕЛЬ. Пролетарии соединяются – пролетарии разъединяются. Приливы и отливы. Историю определяет ритм.
ДОКТОР. За ритм! (Пьет.)
ДЕПУТАТ. Ну, если так…
ФУНГИ, ПИСАТЕЛЬ, ДЕПУТАТ. За ритм! (Пьют.)
ДОКТОР (Фунги). Ну, как коньяк?
ФУНГИ. Ничего. Но как по мне – водка лучше.
ДЕПУТАТ. Тогда пейте свою водку – кто вам мешает?
ФУНГИ. Ага, вас только спросить забыл. (Лезет под кровать, где лежит его рюкзак с водкой.)
ДЕПУТАТ. Что ни говори – упорный парень!
ФУНГИ (лицо – удивленное). Там, под кроватью, коса…
ДОКТОР. Коса?!
Фунги вытаскивает из-под кровати косу.
ПИСАТЕЛЬ. Коса? Для чего она может использоваться здесь, в палате?
ДОКТОР. Как главврач заявляю: среди инструментов вверенной мне больницы коса не значится. Косить здесь просто нечего.
ФУНГИ. Выбросить ее, что ли?
ДОКТОР. Друзья мои, мы пока не знаем, чья это коса. Может быть, кто-то в ней остро нуждается. Поставьте ее пока куда-нибудь в угол – а там будем разбираться.
ДЕПУТАТ. И вообще, вы вроде бы за водкой лезли.
ФУНГИ. Спасибо, что напомнили. (Достает водку.) Ну, что, давайте уже нальем – хоть водку, хоть коньяк. Главное – выпить.
ДОКТОР. А у меня созрел тост: за нашу болезнь! Посмотрите, какая она у нас замечательная: все мы переносим ее в легкой форме. За гуманную болезнь, которая нас всех свела!
ДЕПУТАТ. А ведь правда: вроде бы попали сюда по чистой случайности, иначе говоря, непреднамеренно. Вместе с тем, представляем, как говорится, разные сферы общества: медицину, культуру, власть…
ФУНГИ. И пищевую промышленность, блин!
ДЕПУТАТ. Какую?
ФУНГИ. Пищевую, пищевую!
ДЕПУТАТ. Услышал, можете так не пищать.
ДОКТОР. За гуманную и, добавлю, умную болезнь, которая нас соединила! Потому что только умная болезнь могла соединить таких людей, как мы.
ПИСАТЕЛЬ. Чай сегодня можно пить без сахара.
ДОКТОР. Но ведь всё, что мы говорим, это правда! Может, для того и существуют болезни, чтобы задуматься о том, какие мы.
ДЕПУТАТ. И услышать правду.
Входит Сестра.
ДОКТОР. А вот и наша Снегурочка! Мы обнаружили, что болезнь бывает полезной, и за это пьем. Присоединяйтесь!
ФУНГИ. А еще мы обнаружили косу. Теперь не знаем, что с ней делать. Не знаем даже, чья она. А вы случайно не знаете?
СЕСТРА. Знаю. (Проводит пальцем по лезвию.) Моя.
ДОКТОР. Ваша?! А зачем она вам здесь?
Сестра хохочет.
СЕСТРА. Пусть постоит, ладно? Она ведь никому не мешает?
ФУНГИ. Вы что будете – коньяк или водку?
СЕСТРА. И то, и другое в равной степени вредно для организма.
ДЕПУТАТ. Коньяк, между прочим, французский. И всем от него только лучше. Всем, кроме Фунги – он пьет водку.
СЕСТРА. То, что болезнь каждого из вас протекает пока легко, ничего еще не значит. Она в любой момент может перейти на совсем другие рельсы.
ФУНГИ. Значит, водка?
СЕСТРА. Коньяк. Когда еще случится выпить французского коньяка?
Доктор наливает Сестре коньяку. Она присаживается на койку Фунги.
ФУНГИ (сидя рядом, интимно). В выборе вами койко-места я вижу некий знак, который мне подсказывает… Который меня настраивает… Тут недавно произносили крылатые фразы – такие, проще говоря, пословицы, которые меня окрылили… Время обнимать – и время уклоняться от объятий. Давайте только сначала выпьем.
ДОКТОР. За тех, кто нас окрыляет!
Все пьют.
ФУНГИ. Так вот – к вопросу об объятиях…
СЕСТРА (Фунги). Да, вы сегодня сказали, что я уклоняюсь от объятий.
ДОКТОР (Сестре). Но ведь вас… Я отлично помню… Когда он это сказал, вас здесь не было!
ПИСАТЕЛЬ. Признайтесь, что вы читаете мысли на расстоянии!
ФУНГИ. Признайтесь! (Приобнимает ее.) Иногда вот так отойдете на расстояние – и читаете…
СЕСТРА. Да нет, что вы. Просто я иногда подслушиваю.
ДЕПУТАТ. Как это – подслушиваете?
СЕСТРА (берет металлическую кружку, прикладывает ее к стене, а к донцу прижимается ухом). Вот так.
ПИСАТЕЛЬ. Но там же… стучат.
СЕСТРА. Нет, это кто-то топор на стену повесил, а он на ветру стучит. Обычная история. Да и слушала я из коридора.
ФУНГИ. Королева! Какая искренность! (Поднимает кружку.) За искренность!
ДЕПУТАТ. За искренность надо пить стоя!
СЕСТРА. Нет, дорогие мои, лучше – лежа. Вы – больные. Если уж мы пьем за искренность, то открою вам, что – тяжелобольные. У вас у всех крайне неблагоприятный прогноз. Край-не!
Наступает полная тишина.
ПИСАТЕЛЬ. Какой?
СЕСТРА. Ох, похвалите женщину за искренность – она вам такого наговорит…
ДЕПУТАТ. Прогноз – какой?
СЕСТРА. Mors.
ФУНГИ (растерянно). Это что такое?
ДЕПУТАТ. Я как-то не расслышал…
ПИСАТЕЛЬ. Mors по-латыни – это смерть.
ДОКТОР. Смерть? Вы уверены?
СЕСТРА. А вы что думали?
ДОКТОР. Морс… Это, по-моему, на третье…
ДЕПУТАТ. Да кто вы, собственно, такая, чтобы давать подобные прогнозы?
ДОКТОР. Се-стра. Медицинская се-стра. Не больше. Но уж, конечно, и не меньше, потому что меньше не бывает.
СЕСТРА. Я не Сестра.
ФУНГИ. А кто же?
СЕСТРА. Я? (Берет в углу косу и медленно направляется к выходу. В дверях оборачивается.) Смерть.
Четверо больных сидят на своих кроватях. Перед ними верхом на стуле – Сестра.
ФУНГИ. Вы – действительно Смерть?
СЕСТРА. Я. Действительно. Смерть.
ПИСАТЕЛЬ. Просто театр абсурда какой-то… А зачем вам этот… (показывает на косу) атрибут? Вы хотите нас испугать?
СЕСТРА. Все вы живете так, будто меня нет! (Плачет.) Потому что, помня о Смерти, нельзя жить так, как живете вы.
ДЕПУТАТ. Я не понимаю, чего вы от нас хотите! Нельзя же постоянно думать о Смерти! В первую очередь нужно думать о Жизни – согласны, коллеги?
СЕСТРА. А Смерть – это часть Жизни. Простите, я приму успокоительное… (Принимает.)
ПИСАТЕЛЬ (подходит к Сестре и гладит ее по голове). Ну, успокойтесь же, успокойтесь… (Целует ее в макушку.) Да, мы живем пошло, согласен, – что делать?
СЕСТРА. У вас ко мне нет ни малейшего (ей изменяет голос)… уважения! И чем лучше вы живете, тем глубже меня прячете! Вы знаете, что в Европе уже не отпевают в открытых гробах?
ДОКТОР. Элементарная гигиена!
ДЕПУТАТ. А, может, вы бы хотели, чтобы мертвые тела публично сжигали? Тогда – милости прошу в Индию!
ФУНГИ. Все – в Индию!
СЕСТРА. Вы ищете для меня самый темный угол. Прячете, как бабушку на семейной вечеринке! (Швыряет косу на пол.) Но теперь этот вирус вернул Смерть в ваши дома. В самых богатых странах каждое утро сообщают о тысячах умерших – и живые уже не могут от этого сбежать!
ПИСАТЕЛЬ. И что же мы теперь должны… делать?
СЕСТРА. Первая просьба – сдать мне мобильные телефоны и часы. Они вам будут только мешать.
Все сдают Сестре телефоны и часы.
ДЕПУТАТ. Простите, но как же мы будем узнавать последние известия? Время, наконец?
СЕСТРА. Там, куда мы направляемся, ничего такого нет.
ДЕПУТАТ. Не хотелось бы создавать впечатление исключительности, но, в конце концов, я депутат и должен доработать до конца срока.
СЕСТРА. Не волнуйтесь, сроки мы пересмотрим. (Записывает что-то в блокнот.)
ФУНГИ. И всё равно – не могу поверить, что вы – Смерть…
СЕСТРА. Это оттого, что мы всё еще мало знакомы. Вы хотели сближения? Теперь это возможно. Надеюсь, дорогой мой, вы не будете уклоняться от объятий.
ФУНГИ. Тут десять раз подумаешь, прежде чем обниматься.
ДОКТОР. Одну минуточку. В больнице имени Альбера Камю вы числитесь как медсестра, и все эти разговоры о Смерти… Как-то не очень это вяжется со штатным расписанием.
СЕСТРА. Просто по штату у вас нет такой должности – Смерть.
ДЕПУТАТ. А почему вы – как бы правильно выразиться? – опекаете именно нашу палату?
СЕСТРА. Меня приставили к умирающим, которых для удобства собрали в одной палате. Вот и всё.
ДОКТОР. Кто приставил?
Сестра одними глазами показывает вверх.
ПИСАТЕЛЬ. Стойкое впечатление, что мы заблудились где-то за кулисами. И как же ведут себя другие в этой… роли?
СЕСТРА. Тут бывает по-разному. Некоторые вспоминают детство. Иногда слышу такие рассказы, что, верите ли, подступает к горлу ком. (Вытирает глаза.) Некоторые молятся. А есть и те, что впадают в отчаяние. Лежат не вставая. Слёзы у них текут по вискам на подушку. Иногда затекают даже в уши. Это зависит от формы ушей и того, где они размещаются.
ДЕПУТАТ. По моим наблюдениям, уши у всех расположены одинаково.
ФУНГИ. Не обязательно. Вот я служил в армии, и был у нас, короче, один полковник – так у него уши были посажены очень высоко. Очень. Считай, на макушке. Он мог ими даже шевелить.
ДОКТОР. Какое ценное качество!
ФУНГИ. В армии – ценное. Там ведь как: многое обычным способом высказать нельзя – иногда приходится шевелить ушами.
ДОКТОР. Это как эзоповым языком, что ли?
ФУНГИ. Ну да, вроде… Только не языком, а ушами.
ДЕПУТАТ. Поучительная история. (Сестре.) Уважаемая, а можно поинтересоваться, зачем вы нас всех собрали?
СЕСТРА (пожимает плечами). Побеседовать…
ПИСАТЕЛЬ. По большому счету, нам этим нужно было заниматься всю жизнь.
ДОКТОР. А я бы, честно говоря, с большим удовольствием ее отсюда выпроводил. В конце концов – я имею право ее уволить.
СЕСТРА (в сторону). Он даже не понимает, что это невозможно.
Стук топора за стеной. Услышав его, Писатель закашливается, его просто выворачивает. Все начинают суетиться, бьют его по спине, но кашель не прекращается. Он силится что-то сказать, но не может.
СЕСТРА (всем). Да прекратите же! (Делает Писателю укол под лопатку и укладывает его на кровать.)
Писатель лежит неподвижно.
ДОКТОР. Мне страшно. По-моему, он умирает.
СЕСТРА. Он умрет только после окончания нашего разговора. (Писателю.) А пока я попрошу вас не умирать. (Всем.) Ну, что вы все окаменели? Разговаривайте о чем-то – так ему будет легче!
ФУНГИ. Приезжает, короче, генерал из столицы. Проверяет, да? Ну, и наш полковник ему докладывает, что всё, мол, на местах в порядке. А сам ушами шевелит. То есть, в порядке, но – не всё. Тут генерал, конечно, сразу смекнул, что армейское имущество распродается за бесценок.
ДОКТОР. И это – по ушам?
ФУНГИ. Если бы только это. (Понизив голос.) Он смекнул также, что в случае, если он закроет на всё глаза… Ну, вы меня понимаете.
ДОКТОР. Так чем эта история кончилась? Генерал смекнул – а дальше что?
ФУНГИ. Да ничего особенного. История ведь не о генеральской смекалке, а о том, как много можно выразить ушами.
ДЕПУТАТ. М-да… Полезная информация. (Сестре.) А о чем вы хотели с нами беседовать?
СЕСТРА. О чем-нибудь несиюминутном, настоящем.
ФУНГИ. А в мире настоящего-то очень мало – одни подделки.
ДОКТОР. Может, тогда о ненастоящем? Только конкретно, без общих фраз.
СЕСТРА. Да, пожалуйста, конкретный пример… Несколько дней назад Фунги с Писателем отправили по электронной почте письмо. Совершенно фантастическое содержание. Всё – неправда! (Фунги) Вам не стыдно перед Баожей?
ФУНГИ. Это почему же мне должно быть перед ней стыдно?
СЕСТРА. Потому что вы заставляете женщину ходить на площадь Тяньаньмэнь или, там, кормить мужа – в то время как ее просто нет.
ФУНГИ. Да она мне снится каждую ночь! Я ее, можно сказать, вижу наяву!
ПИСАТЕЛЬ. Он чувствует своих героев. У нашего Фунги есть всё, чтобы быть писателем.
ФУНГИ. Они думают, что я всю жизнь мечтал развозить пиццу!
СЕСТРА. И вообще – все эти шпионы, теория заговора… (Писателю.) Неужели вам интересно заниматься такой ерундой перед Смертью?
ПИСАТЕЛЬ. Мне интересны детали. Запах свежезапеченных карасей в сметане, рябь на реке. Интересно рассказать о славном парне по имени Сунь. (Кашляет.)
ФУНГИ. Он ведь мокрым шел домой – до ниточки! В башмаках чавкала вода.
ПИСАТЕЛЬ. И эта раздача карасей! Четкие, выверенные движения. Точный психологический расчет, полная уверенность в том, что всё расхватают. (Кашляет.) Всё – до последнего карася.
ФУНГИ. Влажные порочные губы шевелятся, подсчитывая розданное. Блестящие и дрожащие, как щупальца. Считающие и шепчущие.
ПИСАТЕЛЬ. Мощно, ощутимо, щемяще!
ДЕПУТАТ. Вот оно – писательское слово. Пандемии как локомотивы литературы.
СЕСТРА. Ваши выдуманные люди не могут даже умереть!
ПИСАТЕЛЬ. Вот именно: нас, настоящих, не будет, – а они, выдуманные, останутся!
ФУНГИ. Римский нос, узкие, словно острие скальпеля, глаза, мгновенный взор из-под фуражки.
ПИСАТЕЛЬ. Да какие мы, если разобраться, настоящие?
СЕСТРА. Ну, вы уж тоже не преувеличивайте. Вы – настоящий писатель, известный человек.
ПИСАТЕЛЬ. А вы знаете, что за последние пятнадцать лет я ничего не написал?
ДОКТОР. Я тут недавно вашу книжку купил. Не читал пока, но купил – датируется этим годом.
ПИСАТЕЛЬ. Это всё – старое или перелицовки старого. А так, чтобы сесть и что-то всерьез написать, – этого не было уже полтора десятка лет. (Кашляет.) Удивительно, но перед лицом Смерти мне не стыдно в этом признаться.
ДЕПУТАТ. Так какой же вы писатель, если столько лет не пишете? Вы просто фейк какой-то. Почему читатели считают вас – как это называется? – властителем дум?
ПИСАТЕЛЬ. Потому что читатели – не читают. Они тоже, как вы выражаетесь, фейк.
ФУНГИ. По-моему, всё логично: писатели не пишут, читатели не читают. Вот, Доктор купил книгу – но ведь не читал!
ДОКТОР. Да, не читал. И тоже этого не стесняюсь. Потому что работаю двадцать пять часов в сутки.
СЕСТРА. Не пишут, не читают, не стесняются.
ДЕПУТАТ. Сказать по правде, коллеги, я бы хотел узнать план сегодняшнего мероприятия.
ФУНГИ. Мероприятие воспитательного характера. Пусть каждый из ребят расскажет о себе… Потом – танец маленьких утят. В завершение – сценки из отрядной жизни на фоне костра.
ПИСАТЕЛЬ. А ведь недурная мысль: самое интересное – играть себя. Смотришь на себя как бы со стороны. Очень даже полезно.
ДОКТОР. А, по-моему, что бы ты о себе не играл – получается, что ты вроде как хороший. Мы же всё время себя играем. И всё время – хорошие.
ПИСАТЕЛЬ. Тогда усложним задачу – сыграем наоборот.
ДОКТОР. Как это?
ПИСАТЕЛЬ. А так, что ты вроде как плохой. Здесь, конечно, потребуются признания.
СЕСТРА. Вот вы спрашивали о плане, Депутат. Предлагаю с вас и начать.
ФУНГИ. Отличное предсмертное мероприятие.
ДЕПУТАТ. Что ж… Признаюсь, что на днях проехал на красный свет – и тем самым привлек внимание поста ДПС. Признаюсь также, что часто езжу на красный свет. Обычно мне достаточно предъявить депутатское удостоверение – и меня отпускают.
ФУНГИ. А тут не сработало?
ДЕПУТАТ. Всё дело в том, что у меня обнаружили температуру. Красный свет бы мне, конечно, простили. Но температуру – никогда. Полицейские были очень взволнованы и приказали мне следовать за ними. Я проследовал – и вот, коллеги, я здесь!
СЕСТРА. Фунги мог бы изображать сотрудника ДПС, а Депутат – депутата.
ФУНГИ (хлопает в ладоши). Поехали!
ДЕПУТАТ. Мчусь – скорость под двести!
ПИСАТЕЛЬ. Что вы испытываете?
ДЕПУТАТ. Упоение скоростью!
ПИСАТЕЛЬ. Еще!
ДЕПУТАТ. Плевать я хотел на всех сотрудников ДПС!
СЕСТРА. Вы видите светофор…
ДЕПУТАТ. Я вижу светофор!
ПИСАТЕЛЬ. А мы – не видим! Мы – не видим! Описывайте!
ДЕПУТАТ. Впереди – красный свет. Он растекается по горизонту заревом заката, он занимает собой всё небо!
ПИСАТЕЛЬ. Фунги – вступаете! Соблюдаете спокойствие. Вы таких, как он, на завтрак едите.
ФУНГИ. Ну, разумеется, этот красный свет видели и мы на посту ДПС. Как видели и машину Депутата. В его глазах не было ничего, кроме презрения к правилам дорожного движения. «Он что – больной?» – спросил меня напарник. «Сейчас проверим», – ответил я.
ДЕПУТАТ. Остановив меня, полицейские предложили мне измерить температуру. «38 и 6», – сказали они. Я показал им депутатское удостоверение, они удостоверились, но отказались меня отпускать. Их было двое, и я предложил им триста долларов. Всё, что было у меня в кармане. Я не хотел вам это рассказывать…
СЕСТРА. Но это же взятка!
ДЕПУТАТ. Мне тоже так показалось.
СЕСТРА. А что они?
ДЕПУТАТ. Они? Воскликнули хором: «Ни за что!» И глаза их были на мокром месте.
ПИСАТЕЛЬ. Шутите?
ДЕПУТАТ. Шучу… Я предложил им триста долларов. Они посовещались и сказали: «Каждому!». Я ответил, что расплатиться сейчас не в состоянии.
ПИСАТЕЛЬ. Итак, Депутат оказался не в состоянии дать требуемую сумму. (Фунги.) Ваши действия?
ФУНГИ. Я ему спокойно так говорю: в таком состоянии вы не можете следовать туда, куда хотели.
ДЕПУТАТ. А куда же мне следовать?
ФУНГИ. Туда, куда, видимо, не хотели.
СЕСТРА. То есть – в инфекционную больницу имени Альбера Камю?
ДЕПУТАТ. Именно… (Вытирает пот со лба. Сестре.) У вас термометр при себе?
СЕСТРА. Вам же уже измерили температуру – хотите еще?
ДЕПУТАТ. Да. Что-то мне жарко.
Депутат меряет температуру, передает термометр Сестре.
СЕСТРА. Так я и знала – 39 и 5. (Достает из сумки таблетки, приносит стакан с водой.) Выпейте жаропонижающее. Это поможет.
ФУНГИ. Временно.
СЕСТРА. Фунги, а вам что, совсем уж нечего рассказать?
ФУНГИ. Ну, почему же? Мы тоже кой-чего изобразить можем. Я, например, пиццы просроченные вожу. Наша фирма покупает их за бесценок в супермаркете. (Изображая фокусника.) Кладем кусочек ветчины или грибок какой-нибудь, спрыснем соусом – и в печь.
ДОКТОР. А потом?
ФУНГИ. А потом я их развожу. Если честно – мой конфликт с будущей женой был вызван именно этим. Ей этот бизнес не нравился.
СЕСТРА. Подождите! Это должна быть поучительная сцена. Я готова сыграть вашу будущую жену. (Заливается истерическим хохотом.)
ФУНГИ. Нет, теперь она настоящая. Или бывшая – на тот случай, если мы уже не увидимся.
ПИСАТЕЛЬ. Будущая в прошедшем. Как возник конфликт?
ФУНГИ. Как всегда – из ничего. В тот вечер она занималась переупаковкой пиццы. Сказала мне…
СЕСТРА. Сказала: из продуктов низкого качества ты хочешь…
ФУНГИ. Нет, так она не говорила. Вот ее точные слова: «Ты хочешь из говна сделать пулю. С этим пора завязывать». «Ну, слушай, давай в последний раз, – предложил я. – Раз уж закупили, то надо же как-то это реализовать». Она типа успокоилась и говорит: «Ну, ладно. Давай в последний раз». Приезжаю я к клиенту – состоятельный человек средних лет…
СЕСТРА. Подождите секунду. (Показывает на Депутата.) Такой?
ФУНГИ. Тот как-то значительнее был. Но в целом – похож. Вот так же через губу разговаривал.
СЕСТРА. Господин Депутат, вы можете поучаствовать в нашей постановке?
ДЕПУТАТ. Это ваша личная просьба?
СЕСТРА. Можете считать, что да.
ФУНГИ (Депутату). Я не хотел вас обидеть. Просто тот был как-то больше похож на депутата.
ДЕПУТАТ. То есть – вы не верите, что я депутат?
СЕСТРА. Давайте не ударяться в амбиции! Я сразу поняла, что у вас возникла – ну, такая как бы вражда. Просто предсмертный антагонизм какой-то!
ПИСАТЕЛЬ. Сдержите свои эмоции, Депутат. Откройте ему дверь. Поздоровайтесь. Можете что-нибудь спросить для разрядки.
ДЕПУТАТ (открывает воображаемую дверь). Добрый вечер. Вы на какой помойке эту пиццу нашли?
СЕСТРА. Подождите-подождите. Каким образом вы определили качество пиццы?
ДЕПУТАТ. По запаху.
ФУНГИ. Не выдумывайте – потому что пиццы там не было. Там была «Мать» Горького.
ДЕПУТАТ. И пахла она – ой-ой-ой! Странное дело… Мне кажется, что сейчас я не чувствую запахов.
СЕСТРА. Это признак болезни – со всеми вытекающими. Но как вы поняли, что не чувствуете запахов?
ДЕПУТАТ. Вот от него (принюхивается к Фунги) всегда несет перегаром…
ФУНГИ. Это ложь!
ДЕПУТАТ. А сейчас я ничего не слышу.
ФУНГИ. Просто вы не хотите доигрывать эту сцену, потому что она показывает, что вы – лжец.
ДЕПУТАТ. Заткнитесь! Я ее из принципа доиграю, даже если умру! Что там было дальше?
ФУНГИ. Вы протянули мне чаевые.
ПИСАТЕЛЬ. Протягивайте.
Депутат достает из нагрудного кармана купюру и протягивает Фунги.
ФУНГИ (засовывая купюру в карман штанов). Спасибо – это лишнее.
ДЕПУТАТ. Если лишнее, так что же вы берете? Если лишнее – верните! (Писателю.) Так ведь?
ПИСАТЕЛЬ. Видите ли, это – логика парадокса. Фунги – человек контрастов. Да, он берет деньги – но в то же время подчеркивает свое равнодушие к ним.
ФУНГИ. Потом по моему настоянию он открыл коробку.
ПИСАТЕЛЬ (Депутату). Открывайте. Ваше лицо выражает любопытство. Вы заинтригованы.
ДЕПУТАТ (открывает воображаемую коробку с заинтригованным видом). Нечто совершенно несъедобное.
ПИСАТЕЛЬ (Фунги). Возвращаетесь вы домой. Здесь разыгрывается финальная сцена с вашей будущей женой. Какой вопрос вы ей задали?
Фунги говорит что-то на ухо Сестре.
СЕСТРА. Понятно. Слова были горькими. Общий смысл их таков: мы же договаривались, что это будет в последний раз! А она ответила: вот я и позаботилась, чтобы это было в последний раз!
ПИСАТЕЛЬ. И после этого вы на ней женились.
ФУНГИ. Нет, не после этого. В порядке исповеди скажу, что сначала я ей врезал.
СЕСТРА. Так я и знала. Еще когда вы в первый раз всё это рассказывали, я подумала: не мог же он ей не врезать! (Фунги.) Это вас не красит.
ДОКТОР. Я думаю, это никого не красит. Вы можете себе представить, например, чтобы так поступил Писатель?
Сестра разражается хохотом.
ДЕПУТАТ. Писатель? Исключается.
ПИСАТЕЛЬ. Что ж… Мы продолжаем исповедоваться? (Кашляет.) Так ведь я примерно так и поступил. Только у них это кончилось браком, а у нас – разводом.
ДОКТОР. Приехали…
СЕСТРА. Если не возражаете, я сыграю вашу жену.
ПИСАТЕЛЬ. Да, если не затруднит… А дело было так. Мы сидим вторую неделю на карантине. Нервы на пределе. У меня не пишется очередной роман. У меня пятнадцать лет уже ничего не пишется. И тут она меня спрашивает…
СЕСТРА (изображая жену Писателя). Ботинки опять не в шкафчике для обуви?
ПИСАТЕЛЬ. Я ей тихо отвечаю: что?..
СЕСТРА (кричит). Ботинки опять не на месте?
ПИСАТЕЛЬ. Она сказала это намного тише. Но это стало последней каплей. Я вытряхнул из шкафчика всю обувь, затем все полки – и засунул туда ее. (Сестре) Сыграть это непросто.
СЕСТРА. В целом ситуация понятна. Да и нет у нас такой мебели.
ДОКТОР. Можем притащить шкаф из коридора. Там есть большой.
ПИСАТЕЛЬ. Думаю, в этом нет необходимости. В искусстве лучше недосказать, чем сказать слишком много. Да и играть, если честно, надоело.
Всеобщее молчание.
ДОКТОР. А можно – без игры? Просто исповедаться?
СЕСТРА. Мы вас слушаем, Доктор.
ДОКТОР. Начну с того, что я появился на свет в семье врачей. Поэтому мне пришлось окончить мединститут. Писатель, я внятно излагаю?
ПИСАТЕЛЬ. Вполне. Итак, вы учились в мединституте…
ДОКТОР. Я в нем не учился. Я его именно что окончил.
ПИСАТЕЛЬ. А как же вы могли быть врачом, не учась в мединституте?
ФУНГИ. Не забывайте, что он был главврачом. Дело главврача – руководить.
ДОКТОР. А сейчас, в силу обстоятельств, мне пришлось взяться за больных самому.
СЕСТРА. Отсюда, дорогие, небольшой, в сущности, репертуар назначений: витамины В6 и В12. Должна сказать, что решение главврача было гуманным: ни один из этих уколов радикально навредить не может.
ДОКТОР. Однозначно – не может. По поводу витаминов я проводил обширные консультации.
ДЕПУТАТ. Выходит, что всё это время мы находились здесь, не получая лечения?
ДОКТОР. Формально говоря, да.
ДЕПУТАТ. Что значит – формально?
ДОКТОР. Значит, что, не получая лечения, вы избежали неоправданного вмешательства в ваш организм. Оно могло нанести вам серьезный вред.
ФУНГИ. В конкурсе признаний вы выходите на первое место.
СЕСТРА. Браво, Доктор! Ничего сопоставимого мы уже, пожалуй, не услышим.
Все аплодируют.
ДЕПУТАТ (после паузы). А ведь я на самом деле не депутат.
ДОКТОР. А кто же вы?
ДЕПУТАТ. Сейчас это не имеет значения. В данном случае важно, что я – не депутат.
ДОКТОР. Но ведь вы показывали нам свое депутатское удостоверение.
ДЕПУТАТ. Я всегда показываю свое депутатское удостоверение.
ПИСАТЕЛЬ. Знаете, вот когда вы его в первую же минуту достали, я почему-то подумал, что вы не депутат. Депутату нет необходимости показывать свое удостоверение налево и направо.
ФУНГИ. Я, между прочим, сразу сказал, что это дешевая подделка.
ДЕПУТАТ. Согласен, документ не самый удачный: бывали у меня и получше. Всякий раз, когда его предъявляю, у меня по спине течет холодный пот.
СЕСТРА. Зачем же вы его предъявляете?
ДЕПУТАТ. Это мой бизнес. Я предъявляю удостоверение и говорю, что готов посодействовать в получении хорошей должности.
ПИСАТЕЛЬ. И что же происходило с теми, кого вы обещали устроить?
ДЕПУТАТ. Ничего. В том-то и дело. Они мне давали деньги – и мы расставались навсегда. Самым, пожалуй, важным было вовремя слинять. Род моих занятий требовал активного перемещения по стране.
СЕСТРА. Вы давали людям заведомо невыполнимые обещания – и брали с них деньги! Вы не думали, что перед Смертью вам будет за это стыдно?
ДЕПУТАТ. Если бы мне продлили жизнь, я бы давал такие обещания бесплатно.
СЕСТРА. Я скоро вернусь. (Берет косу и выходит.)
ДОКТОР. В конце концов, этих людей никто не принуждал давать ему взятку. А если дают – кто же откажется?
ПИСАТЕЛЬ. Вот генерал отказался. Правильно я вас понял, Фунги?
ФУНГИ. Да, от этой взятки генерал отказался.
ДЕПУТАТ. Что ж, я рад, что у нас в армии есть такие генералы.
ФУНГИ. Генерал потребовал у полковника другую взятку. Когда полковник услышал сумму, его уши перестали шевелиться. Навсегда.
Входит Сестра. Она не в халате: на ней длинное черное платье, остроносые туфли на шпильках, волосы гладко уложены, в руках – коса. На косе – черный бант.
ФУНГИ. Да вы красавица!
СЕСТРА. Старалась. В этот вечер мне захотелось сделать для вас что-то приятное. (Откладывает косу, садится на стул.) Не будем больше о грустном. Мне хочется, чтобы вы ушли умиротворенными. Давайте вспоминать хорошее. Только хорошее, господа!
ДЕПУТАТ. Лучшие воспоминания моей жизни относятся к детству. В выходные рано утром мы с бабушкой шли на рынок. Закончив с покупками, она всякий раз покупала мне свистульку. И это было счастьем.
ДОКТОР (Сестре). Мне что-то трудно дышать… Я задыхаюсь…
ДЕПУТАТ (Сестре). Да подключите же его к аппарату!
СЕСТРА. Это переходит всякие границы! Одного спасла, другого… Сколько же можно? Вы, кажется, забываете, что у меня другие задачи. Можно сказать, прямо противоположные. В конце концов, это так естественно, если он сейчас умрет. (Рыдает.)