Фабрис Мидал
Дар сверхчувствительности. 34 упражнения, которые помогут превратить чрезмерную восприимчивость в силу
5. Принятие
Сказать «да» своей сверхчувствительности – дорога длиной в жизнь
Сверхчувствительность, как гомосексуальность, ее нельзя вылечить, потому что это не болезнь. Это не аномалия и не дефект. Можно жить в гармонии с повышенной чувствительностью, открывать и развивать ее преимущества. Если примешь в себе сверхчувствительность, она подарит море возможностей.
Рассмотрим подробнее. Пингвин не может быть счастлив в пустыне: чтобы ни делал, он никогда не станет верблюдом. То же самое можно сказать и про сверхчувствительного, и про слишком высокого или низкого человека. Можно краситься, обманывать, плутовать, но нельзя изменить свою природу. Пингвин останется пингвином. Но есть и хорошая новость: он может расцвести и стать счастливым, если примет тот факт, что он – пингвин. Это правило применимо для всех нас. В каждом человеке есть что-то от пингвина: мы все уникальны.
Однако собственная уникальность нам не нравится. Особенно когда речь заходит о сверхчувствительности. Мы наивно верим, что живем в нормальной вселенной, в которой мы – исключения из всех правил. Наша неповторимость мешает настолько, что мы предпочитаем от нее отвернуться, обойти ее стороной. Мы делаем вид, будто уникальности не существует. Но это решение не просто плохое, а опасное. Отказываясь от нашей глубинной природы, мы встречаемся с миром обезоруженными, рискуя оказаться на грани. В конечном итоге отрицание сверхчувствительности приводит к депрессии и выгоранию.
Существует другое решение: путь принятия. Он состоит из понимания, одобрения и любви к себе. Короткий, простой путь со счастливым концом. Сверхчувствительность – невероятный ресурс для тех, кто ее принимает.
Сверхчувствительность – невероятный ресурс для тех, кто ее принимает.
Первый этап на пути принятия заключается в исследовании и понимании уникальности. Почему я такой? Я задавал этот вопрос всем: знакомым, друзьям, коллегам. Каким они видели меня? Приготовился услышать анекдоты, веселые истории, которые помогли бы мне понять себя. Но то, что они говорили, не всегда было приятно слышать. Некоторые ответы откровенно раздражали – моя мама видела меня капризным ребенком. Друг рассказал про ситуации, в которых я был чересчур серьезным. Коллега повесил на меня ярлык из-за моей склонности ярко реагировать. Но большая часть рассказов меня все же приятно удивила.
Я приготовился услышать о своей неуклюжести и скромности. Ждал, что меня будут упрекать в нерешительности и диком стремлении изолироваться. Лишь один человек сказал, что я милый. Я был единственным, кто нарушил негласный закон игнорирования коллеги и продолжил разговаривать с ней открыто. Меня описывали как человека, способного найти нужные слова, чтобы поддержать друга в трауре. Говорили, что я не обладал талантом рассказывать веселые анекдоты, но умел читать стихи. Я разряжал тяжелую атмосферу, поэтому коллеги находили меня приятным и нужным сотрудником. Эмпатия для них была важнее смешных анекдотов. Я никогда не жалел времени, чтобы выслушать. Любил, помогал, поддерживал, защищал. Еще я умел создавать, изобретать.
Я увидел в зеркале человека, которого знали другие. И испытал нежность по отношению к сверхчувствительному пингвину, обладающему качествами, о которых никогда не догадывался. Привыкший укорять себя, я приятно удивился совершенному открытию. В первый раз я принял себя настоящего.
Остальную часть пути я прошел увереннее. Слушая истории знакомых, переставал себя очернять. Тяжелые чувства и неуверенность из-за «симптомов» сверхчувствительности постепенно сменялись принятием себя. Излишняя чувствительность долгое время отделяла меня от других людей. Но ситуация начала меняться.
Принятие сверхчувствительности изменило мою жизнь. Однажды утром, придя на совещание, я заметил, что больше не стараюсь походить на своих коллег. Я перестал брать с них пример. Я нервничал из-за встречи и не чувствовал себя обязанным шутить, когда входил в комнату. Я осмелел настолько, что рассказал двум коллегам, что у меня болит живот. Всего несколько слов подарили невероятное облегчение.
Я почувствовал себя свободнее, когда коллеги ответили, что сами волновались. Этого я раньше не замечал. Оказывается, я не был единственным пингвином в комнате.
Второй этап на пути принятия сверхчувствительности увлекательнее первого. Здесь мы открываем собственную «инструкцию по применению».
В прошлом я окрестил себя социофобом. Это произошло из-за того, что мне требовалось время на привыкание к новым людям и необычному контексту. У многих есть общительные друзья. Приходя на праздник, они с легкостью заводят новые знакомства. Не зная абсолютно никого в начале вечеринки, к концу становятся королями вечера. У меня все сложнее. Раньше я сомневался, стоит ли мне вообще идти на тусовку. Если все-таки шел, то оставался исключительно в позиции наблюдателя. Не из-за гордости, страха или стеснительности. Просто я чувствовал все слишком сильно. Не мог с легкостью переключаться с одной темы на другую.
Теперь я знаю, что моя «инструкция» не предписывала избегать праздничных вечеров. Нужно было просто тщательнее готовиться к ним. Например, я могу заранее встретиться с одним или двумя друзьями, с которыми у меня состоится глубокий разговор. Они проводят меня на вечеринку к новым людям и возьмут на себя часть компании. Друзья ловко участвуют в социальной игре, поэтому я чувствую себя лучше. Мне легче. Я могу наслаждаться вечером.
День за днем сверхчувствительный отлаживает собственную систему GPS, позволяющую ориентироваться в закодированном мире. Сложные шифры ранее казались восприимчивому недоступными, потому что он отказывался их принимать. Но теперь все меняется. Он узнает свои границы, ресурсы и находит свое место. Чувствительный больше не боится проруби, наоборот, он с любопытством исследует ее. Страх отходит на второй план, изучение превращается в игру. Человек принимает новый опыт, а не сопротивляется ему. Перед ним открываются новые горизонты. Он узнает себя.
Он становится осознанным пингвином. Теперь он может жить счастливо в Сахаре. Существовать в определенных условиях. Не чуждых, а поддерживающих. Он открывает для себя новые внутренние возможности достижения успеха.
Усердный труд над собой может напугать, потому что человеку страшно обнажить душу. Но только победив себя, можно завоевать мир.
Принятие – это единственный способ выжить для сверхчувствительного. Оно – результат внутренней работы. Усердный труд над собой может напугать, потому что человеку страшно обнажить душу. Но только победив себя, можно завоевать мир.
Я переживаю за тех, кто лишает себя принятия. Они пленники вымышленного идеального образа. Многие стремятся сослать себя настоящего, отрезать от всех эмоций, от душевности. Искренность кажется им слишком опасной. Они ожесточаются, боясь раскрыться. Не желают снимать маски и обнажать ранимость, свойственную человеческой природе. Не понимают, что сверхчувствительность не отрезает от рациональности. Наоборот, эта особенность приносит им необычайное богатство. Но люди слепы и не замечают этого.
Не принимающие сверхчувствительность неспособны вести внутреннюю работу, зарождающуюся в истинной ясности ума.
Есть способ изменить свою жизнь. Эта мысль тянется красной нитью через все мое исследование. Следуй за мной. Мы преодолеем холмы и увидим рассвет новой жизни.
ЧТО НУЖНО ПОМНИТЬ:
• Получить дар сверхчувствительности недостаточно. Важно встраивать его в свою жизнь;
• Принятие – не значит опустить руки и просто соглашаться на все. Это длинный путь, ежедневное исследование, умение говорить себе «да» каждый день;
• Работа над собой не сводится к простому пониманию ситуации. Это долгая встреча и анализ, требующий больших усилий.
УПРАЖНЕНИЕ
Каждый раз, когда ты чувствуешь себя некомпетентным, неадаптированным иноземцем, сталкиваясь с неприятным опытом, остановись. Это момент, когда можно принять себя. Обрати внимание на признаки собственной сверхчувствительности.
Распознай эти признаки. Скажи себе: «Все нормально».
Ты можешь перевернуть неприятную страницу и начать с новой.
6. Ложное Я
Твой панцирь не защищает тебя. Наоборот, он – обуза
Самая большая опасность для сверхчувствительного – отрицание собственной уникальности.
В арсенале восприимчивого человека есть особенно опасный защитный механизм. Он создается неосознанно. Поначалу сверхчувствительному может казаться, что, используя искусственную защиту, он находится в выгодном положении.
Защитный механизм – это ложное Я. В зависимости от обстоятельств сверхчувствительный прячется в панцирь. В детстве – когда ребята огорчают его резкими замечаниями. В отрочестве – из-за страха быть отвергнутым. В более поздние годы – из-за риска быть раненым в поиске своего предназначения. Благодаря панцирю ты пытаешься соответствовать ожиданиям окружающих. Но с годами не остается ничего, кроме этого панциря. Ты теряешь себя за ложным Я, за искусственно созданной личностью. Но продолжаешь держаться за броню, надеясь защититься. Со временем она может потрескаться и внезапно взорваться.
Это и произошло с моей тетей. На протяжении многих лет она терроризировала меня. Она не была злой, но казалась очень суровой. В ее жизни все было в идеальном порядке. Профессиональными успехами тети гордилась вся семья. Сильная женщина, она обладала железной хваткой, контролировала каждую незначительную деталь и соответствовала (она так думала) всем ожиданиям коллег и друзей. Тетя была чрезвычайно адаптирована к миру, и меня это пугало.
Ей было пятьдесят два, когда идеальный мир внезапно рухнул. Однажды утром она не смогла встать с постели. Сначала появилась усталость. Потом наступила депрессия, связанная с отъездом детей из дома. Моя тетя стала жертвой выгорания. Ей потребовалось несколько месяцев, чтобы прийти в себя.
Спустя год после этого случая мы встретились с ней. Она вернулась на работу и нашла свободную минутку, чтобы мне позвонить. Тетя знала, что я преподаю медитацию, и хотела попросить у меня совета. Я был удивлен этим звонком. Меня поразил ее изменившийся голос и неожиданная просьба. Я принял приглашение пообедать. Но что-то меня сильно тревожило.
Она приехала в ресторан раньше меня. Когда я подошел к столику, я с трудом узнал ее. Она изменилась, стала менее жесткой, более искрящейся и оживленной.
Наш обед протянулся… до ужина. Она была полностью вовлечена и открыта. Тетя стала добрее, эмоциональнее. Она плакала, смеялась, и я вместе с ней. В тот день я познакомился с совершенно новой женщиной. Скорее даже с настоящей. С той, которую никто прежде не знал. «Я так часто приспосабливалась, что, пожалуй, и сама не понимала, кем являюсь. Я жила на задворках жизни и никогда не была собой», – призналась она, как только мы сели за стол.
Моя тетя выросла в эпоху, когда женщинам приходилось много и упорно трудиться, чтобы выжить. В тридцать лет она уже создала свое предприятие и развивала его. Параллельно она была образцовой матерью и женой. Она стремилась быть идеальной. Так тетя и создала себя, соответствовавшую ожиданиям других. Строгая женщина создала целый мир, в котором ее все ждали. Но этот мир превратился во всепоглощающего монстра.
Она не создавала себя, а просто выстраивала панцирь. Из-за прочной брони тетя теряла себя. Она опасалась показывать истинную личность, настоящие желания, тревоги, страхи и чувствительность. Она боялась демонстрировать свою человечность. Ей казалось, что без защиты она не справится. Но броня становилась все тяжелее, и ее вес очень утомлял. Ложное Я, выполнявшее защитную роль, наконец одолело и тетю.
У нас у всех есть ложное Я. Этого требует общество. Я на рабочем совещании и я на концерте – два разных человека. В первом случае я адаптируюсь к социальным кодам, во втором – расслабляюсь и увлекаюсь музыкой.
Британский педиатр и психоаналитик Дональд Винникотт разработал концепцию ложного Я. Он описывал ее как внешнюю личность (маску), снабженную двойной функцией. С одной стороны, маска защищает истинное Я, искажает суть человека, когда ему угрожает опасность. С другой – помогает адаптироваться к трудностям окружающего мира. Например, во время совещаний я не буду открыто выражать все свои негативные чувства. Не хочу прослыть хамом с умственными отклонениями. Поэтому я буду играть роль. Подобно актерам античного театра, надену маску. Она подскажет зрителям, какой персонаж сейчас перед ними.
Винникотт утверждает, что проблема заключается не в существовании ложного Я. Трудности возникают из-за взаимосвязи истинной и ложной личности. Когда одна преобладает над другой, вторая размывается, ее состояние становится критическим. Она не исчезает, а уходит в подполье. Отрицание второй личности приводит к негативным последствиям. Человек переживает кризис личности. Отчужденный, он сильно страдает.
Это касается сверхчувствительных, которые не признают себя здоровыми и не принимают свои переживания. Их истинное Я им кажется странным, неприспособленным, ранимым, недостойным любви. Они не доверяют ни себе, ни окружающему миру. Из страха быть отвергнутыми они прячут истинное Я в панцире. Сверхчувствительные отвергают свою суть, ссылая ее в бездонный колодец забвения. Они идут на все, чтобы никто не узнал их натуры. Люди с повышенной чувствительностью не верят, что их могут любить за особенности. Так они теряют себя.
Только истинное Я способно творить. Когда оно задушено, остается только один вариант – подчиниться, прогнуться под ожидания других, втиснуться в узкие, тесные рамки. Бросить суть сверхчувствительности – глубину и откровенность. Уникальность больше не имеет права на существование. Малейшие изъяны личности задушены навязанной ролью, которая человеку не подходит. Больше нет спонтанности и естественности, как и желания разбудить в себе жизнь. Человек в панцире – это греческий актер, который оставил на себе маску после выступления и продолжил играть роль до конца своих дней. Через несколько лет он уже не узнает, где живет человечность.
В то утро, когда моя тетя не смогла встать с кровати, она заплакала. Ее ложное Я никогда этого не делало. Ему было стыдно плакать. Тетя не могла описать чувство облегчения, которое она испытала, когда слезы потоком хлынули из глаз. Она прорыдала несколько дней и ночей. Ей казалось, будто она растворяется. Растворялось ее ложное Я. Затем она изучала свою болезнь и, сама того не осознавая, посетила духовный внутренний садик. О его существовании тетя прежде даже не догадывалась.
Только истинное Я способно творить. Когда оно задушено, остается только один вариант – подчиниться, прогнуться под ожидания других, втиснуться в узкие, тесные рамки.
Прикованная к кровати, она призналась в своем конформизме, в страхе быть отвергнутой, брошенной, непонятой. И в необходимости быть любимой, заставлявшей ее всегда «все делать хорошо» и контролировать чувства. Исследуя себя, она нашла человека, с которым было запрещено встречаться. В слезах тетя находила спасение. Запертое во мраке тишины, ее истинное Я погибало. Но стоило ему показаться на свет, как оно победило установившийся беспорядок.
Во время обеда я впервые в жизни увидел, как она плакала. Плакала передо мной и всеми, кто сидел рядом с нами. Она осознала, что долгое время жила в постоянном страхе. Она боялась, что люди узнают ее эмоции, чувства, желания, нужды. Тетя думала, что ее будут осуждать за уязвимость, предпочтения и негодование. Но она уверенно улыбалась мне сквозь слезы: «Я нормальная. Нормальная по-своему».
Она перестала притворяться, и ее мир не рухнул. Сегодня моя тетя – вежливая, толковая и приспособленная ко всему женщина. Она знает общественные правила и следует им. Но это не мешает ей испытывать все яркие чувства. Теперь у нее нет больше чувства, что она живет на окраине жизни. Тетя приняла себя.
Благодаря вновь обретенной отваге, обнаруженной творческой натуре она расширила свое предприятие. Она пересмотрела отношение к детям: они всегда чувствовали себя подавленными из-за ее вечного стремления к совершенству. После принятия матерью сверхчувствительности они спокойно вздохнули.
Случай с моей тетей не исключительный. Большинство людей, взятые в заложники своими ложными Я, выработали Стокгольмский синдром[3]. Они боятся потерять внутреннего тирана и оказаться в неловком положении. Сверхчувствительные страшатся быть непринятыми, им от этого некомфортно. Поэтому им проще говорить и действовать так, как принято в обществе. Люди играют несвойственные им роли, отказываются от собственных мыслей и чувств. Все лучшее мы прячем под приступами гнева и агрессивностью ложного Я. Мы ругаем своего ребенка, вместо того чтобы сказать, что испугались за него. А могли бы просто сказать, как сильно его любим и боимся потерять.
Ты не пропадешь, если будешь самим собой. Наоборот, избавившись от страха, обнаружишь внутри себя мощную силу доверия. Когда ты выбросишь старую тяжелую и ржавую броню, мешавшую тебе двигаться, ты сможешь радостно танцевать, бегать, плавать.
Быть собой – это невероятное приключение…
ЧТО НАДО ПОМНИТЬ:
• Ложное Я – психологический механизм, панцирь, который мы выстраиваем вокруг себя, чтобы защититься;
• Панцирь может играть защитную роль. Но его преимущества иллюзорные и парализующие;
• Ты убеждаешь себя, что без ложного Я окажешься в опасности. Но угроза исходит именно от ложной личности: со временем броня ржавеет и не дает двигаться;
• Избавиться от ложного Я, прежде чем оно взорвется, – это акт доверия. Страх обоснован, но магия жизни доступна только безоружным. Без брони проще ходить.
УПРАЖНЕНИЕ
Посиди в тишине несколько мгновений и позволь почувствовать себя потерянным, раненым, беззащитным.
Тебе кажется, что сам факт осознания уязвимости невыносим.
Ты обнаружишь, что перестать спасаться бегством от своих чувств – это огромное облегчение.
Ты осознаешь, что есть путь освобождения от ложных личностей.
Путь, которого ты старательно избегал, боясь, что потеряешься еще больше.
Дальше можешь не идти. Это осознание – главный шаг на твоем пути.