Фарит Ахмеджанов
Свита павших богов. Путь в Тир
И именно поэтому они не жгут костры. Подходя к последней гряде холмов, Азрик увидел зарево и сразу понял, что дело плохо.
Он не бросился опрометью смотреть, в чем дело. Тот, кому приходилось убегать часто – почти никогда не убегает сразу. Сначала он отогнал овец в овраг. Убедившись, что они оттуда никуда не денутся – обошел холмы и взбежал на гребень.
Предчувствия не обманули. От стоянки остались одни головешки. Повсюду были разбросаны вещи – распоротые и вывернутые наизнанку.
Между тлеющих головешек и мусора бродили какие-то люди. Поодаль стояли носилки, рядом с ними сидели пятеро, они в разгроме не участвовали. Важный толстый господин допрашивал дедушку Хора. Тот не мог стоять, все время падал, тогда двое дюжих молодцев, стоявших слева и справа, поднимали его. И били.
Кто-то кричал. Крик был женский, и там, в тени, возились трое или четверо. Неподалеку лежали тела, они не двигались – двое взрослых и двое детей. Дальше еще два или три, они лежали вповалку, не разберешь.
Поодаль трое запрягали волов, главное богатство семьи. Он слышал про такое, он знал, что прошлой зимой на берегу Евфрата вот так вот вырезали семью Нуроза, четыре дюжины человек. А теперь, значит, пришел их черед.
Толстяк махнул рукой, один из державших дедушку сделал быстрое движение. Так отец резал баранов. Дедушка упал лицом вперед и больше не двигался. Его убийца пошел в тень, присоединившись к сопящей там куче. Второй стоял рядом с толстяком, слушал его. Толстяк горячился, всплескивал руками, потом махнул рукой и отправился к носилкам. Его собеседник, бородатый, кряжистый, свистнул остальным – те, ругаясь, потянулись к нему. Женские крики из тени резко оборвались – Азрик вдруг понял, что это кричала вдова Зибо. А теперь она замолчала, и он понимал, что никогда больше она не будет ни кричать, ни говорить, ни даже шептать.
Удача отвернулась от вдовы Зибо, и от дедушки Хора, и от всей их семьи.
Нападавшие ушли по направлению к реке. Азрик сел в траве, пытаясь собраться с мыслями. Он хотел спуститься вниз, поискать маму, сестер, но очень боялся, что нападавшие ушли недалеко, что они вернутся и схватят его.
Внизу, в полосе кустов у подножия холма, послышался шорох. Азрик вскочил, вглядываясь. Ребенок, в два раза меньше него.
Маленькая Сейран спаслась. Она молча провела его в лощину неподалеку – там были все, кто смог убежать. Азрик увидел свою старшую тетку Шилан. Мамы нигде нет…
Только тут, в окружении своих, Азрик заплакал.
* * *
Аполлинор сидел на носилках. Чернозубый устроился неподалеку, он с удовольствием разглядывал старинный кинжал, который выудил из сундука на этой вонючей стоянке. Единственная ценная добыча – не считая женщин и пяти тощих волов, которых завтра уведут в ближайшую деревню и загонят. Чернозубый не чурался никакого заработка.
Самодовольный вид помощника безумно раздражал жреца, но, зная репутацию Чернозубого, он молчал. Неохота связываться. А ведь когда-то думалось ему, что повезло – заполучил такого в подручные. Все найдет, любого из-под земли достанет, при этом – вежливый и услужливый. Только ненадолго хватило этой услужливости. Как только Чернозубый понял, что достаточно вошел во все дела Аполлинора, как только стал жизненно необходимым – сразу изменил и тон, и поведение. Как подменили человека. Или подмененным был тот, вежливый?
Ерунда, конечно… стоит ему набрать силу и вес – и все эти Чернозубые станут на одной ножке прыгать по его приказу. Сейчас – да, сейчас есть какие-то небольшие проблемы. Но они временные. Аполлон не бросит своего верного слугу!
Аполлон… жрец передернул плечами. Его страшил предстоящий разговор. Боги, боги, почему вы не понимаете, насколько тяжело порой выполнять ваши приказы!
Аполлинор щелкнул пальцами. Рабы развернули треножник, Пульций, угодливо улыбаясь, полил веточки маслом. Аполлинор посыпал их особым порошком из мешочка, что висел у него на груди, взялся за трут и обнаружил, что Чернозубый не отошел вслед за Пульцием, а стоит рядом.
– Не знаешь правил, что ли?
– Любопытно мне, – лениво отозвался его помощник. – Как-то вы по-особому все это делаете.
– Как делаю – не твоего ума дело. Отойди вон…
Чернозубый пожал плечами и подчеркнуто медленно отошел к своим. Аполлинора передернуло. Слишком нахален стал… слишком.
Он чиркнул кресалом – зажглось сразу, сильно и мощно. Аполлинор подивился – как и днем, пламя было неровным, словно боролось само с собой.
Великий Аполлон отозвался почти сразу.
– Сделал? Нашел мальчишку?
– Нет, о великий Аполлон! Я отыскал стоянку его семьи, но он, видимо почуяв неладное, успел сбежать!
– Ах ты жирный ублюдок, – раздалось в ответ. – Думаешь, я не знаю, в чем дело? Вместо того, чтобы подойти к стоянке и спокойно его подождать, вы ее подпалили. Во имя всего – зачем?
Аполлинор поежился.
– А как бы я узнал, где он? Зато сейчас я знаю, как его зовут. Асри.
Из пламени послышалось шипение.
– Его зовут Азрик. Идиот!
Некоторое время кроме потрескивания огня ничего не было слышно. Потом раздался голос. В нем слышалось отчаяние.
– У меня сейчас вообще, совершенно нет времени. И в будущем его не будет. И послать некого. Но этого маленького гаденыша надо поймать.
Поэтому я могу тебе обещать. Если ты поймаешь его, моя награда будет велика. Очень велика. Поверь, ты даже не знаешь, насколько она будет велика.
Но если ты его упустишь – ты будешь наказан. И здесь тоже могу тебе обещать – такого наказания ты представить себе не можешь. Старайся как угодно – но это за пределами твоего ума. Тебя накажут так, как не наказывали еще никого.
Аполлинор сглотнул.
– Но великий Аполлон, – почему-то он перешел на шепот. Хотя он знал, что все равно будет услышан, даже если будет говорить просто в мыслях. – Великий Аполлон – чем же так важен этот мальчишка?
– Не твоего ума дело, – буркнуло ему пламя. – Найди его. И все. Понял?
– Понял, великий Аполлон. Я сделаю все, чтобы выполнить ваше повеление!
Пламя погасло. Аполлинор тщательно вычистил и вымыл чаши – эту работу он всегда делал сам, не доверяя ее рабам. Потом Пульций накрыл ему ужин, наскоро сооруженный из захваченных из дома припасов. Потом Аполлинор, верный принципу, что утро вечера мудренее, лег спать. И все время, до того, как его сморил сон, он пытался представить себе то ожидающую его награду, то ждущее его наказание.
Получалось плохо.
* * *
Чтобы увидеть, нужно уметь смотреть.
Возможность смотреть дана нам с рождения. Только возможность. Мы все ею пользуемся – зеленый лес, голубое море, серые утесы, лицо матери – все это окружает нас и большинству этого достаточно.
Умение видеть проявляется вместе с вопросами. Почему при полном отсутствии ветра на поверхности озера иногда возникает рябь – словно над водой стремительно пронеслась птица. Но птиц нет. Почему порой вдруг взволнуются листья и ветви, от чего – или кого – стремительно убегают олени и зайцы, ведь в округе нет ни охотников, ни дровосеков. Почему в спокойном море вдруг зарождаются волны? Что порой срывает огромные камни со скал?
Что скрывает от нас наш мир, что мы увидим, если заглянем за него? Понравится ли нам увиденное?
Подкладка нашего мира полна загадок. Но для кого-то это – их мир, их жизнь, их обыденность.
В одном из мест этого мира, вознесенном на невероятную высоту – если считать нашей меркой, сами эти существа воспринимали все совсем иначе, встретились двое. Азрик узнал бы их. На одном были крылатые сандалии и странный круглый шлем, кудрявые волосы и борода второго сияли, как солнце. На этот раз – никаких плащей, лишь белоснежные хитоны с кантом, пурпурным у первого и золотым у второго.
– Мы же договорились не встречаться пока, Аполлон, – устало и раздраженно сказал первый. – Пока хоть немного не уляжется эта суматоха.
– Знаю и помню, – ответил второй. Не менее усталый и раздраженный. – Но дело не терпит. Этот мальчишка…
– Что тебе с него?
– Я не люблю, когда дело не доделано. Что-то в нем было. Что-то или кто-то. С ним или в нем. Я не разглядел. А сейчас это тревожит меня. Тревожит, Гермес!
– Твои предчувствия стоит принимать во внимание, – медленно сказал первый. Потер пальцами лицо. – Тот Египетский просит о встрече, – ни к селу ни к городу сказал он. – В Александрии вспыхнул храм Юпитера. Ты ожидал этого?
Аполлон покачал головой.
– Нет. Я ничего не ожидал. Думал, что это будет проще. Папочка наделал слишком много дел…
– А где либрис?
Аполлон скривился.
– Эти… постановили, что пока его никто не может взять. Так что либрис у Гефеста. Который сверлит меня своим единственным глазом… и отказывается встречаться.
Гермес покачал головой.
– Естественно, он все понял. Да уж, положение. Но обратного пути нет. Я буду успокаивать египтян, ты давай успокаивай Олимп. А что касается мальчишки…
Он наклонился, поднял кусочек глины. Раскатал его в ладонях в тугой шарик, вынул стило, аккуратно нацарапал на поверхности пять витиеватых значков. Снова покатал.
– Вот, возьми. Трюк простой, но действенный. Вспомни этого парня – ты же его видел, и вспоминая – катай в ладонях арцет. Потом пропусти через жертвенный огонь и отдай кому-нибудь из людей. Он будет катиться в сторону мальчишки – где бы тот ни находился.
Аполлон взял в руки шарик, усмехнулся.
– Сколь многому надо еще учиться…
Покатал кусочек глины в ладонях, мыслями же был далеко.
– Из отца посыпался арнум…
Гермес скривился.
– Да, это было… неожиданно. Но хотя бы понятно, почему так плохо подействовало зелье Гекаты. Он, значит, всегда носил его с собой – на всякий случай. Эх… Было бы время – я бы его собрал. Он бы мне пригодился…
– Надеюсь, – медленно сказал Аполлон, – что его никто не собрал и он так и остался там, в песке. И уже растворился в нем.
– Ну, это уже паранойя, – улыбнулся Гермес. – Смертный не может до такого додуматься. Что там у озера?
– Собрание. Посейдон неистовствует. Аид… он все понял. На твоем месте я бы не встречался с ним. По крайней мере – в ближайшее время.
Гермес поежился.
– А Гера и ее банда?
– Сохраняют полное спокойствие. Смотрят, слушают и что-то там промеж себя шушукаются. Сегодня я встречаюсь с Афиной.
– Угум. А остальные?
– Остальные – как и ожидалось. Вот только Геркулес…
– Что Геркулес? Оторвался от своих упражнений?
Аполлон махнул рукой.
– Ничего. Тревожно мне, – снова пожаловался он. – Спасибо за арцет.
Боги не уходят и не исчезают. Они просто появляются в другом месте.
* * *
Шилан смотрела на него. Не так, как обычно. Это пугало, и Азрик заплакал еще сильнее, хотя и понимал, какой это позор – плакать при женщинах.
Среди спасшихся была его маленькая сестра Гювенд, она бросилась к нему, сильно обняла, тоже заплакала, повторяя быстро:
– Мама. Мамочка. Мама…
– Гювенд, отойди от него, – сказала Шилан.
– Почему!
– Человек спрашивал, где Азрик. Его искали. Из-за него всех нас убили.
Чьи-то руки оттащили от Азрика сестру. Та заплакала в голос, но быстро осеклась.
– Я… – глотая слезы, начал Азрик. – Я просто…
– Молчи, – сурово сказала Шилан. – Ничего не хочу знать! Иначе проклятие перейдет на нас!
Остатки его семьи столпились за ее спиной. Подальше от Азрика.
– Уходи! – сказала Шилан. За ее спиной зашептались, громко всхлипнула Гювенд.
– Молчите! – зашипела на них тетка. – Передо мной сын Измана и Фато! Боги не дали мне детей. Он мне был как сын и никто не может обвинить меня в нелюбви к нему! Никто! И сейчас мое сердце обливается кровью! Но на нем проклятие, и это сказала не я! Это сказал дедушка Хор!
– Он сказал совсем другое! Он сказал «Бедный Азрик»!
Шилан выпрямилась. Было видно, насколько тяжело ей это дается.
– Это одно и то же, – тихо сказала она. – Что-то произошло. Дедушка Хор встал, заплакал и сказал это. А потом они пришли и всех убили.
Азрик с огромным трудом овладел собой.
– У меня Папсуккаль… Папс. Я должен его вернуть, он же оберегает семью…
– Семьи больше нет, – устало сказала Шилан. – И он не уберег нас. Ты унес его.
– Но папа и мужчины… они же вернутся!
– Куда им возвращаться? Никто не знает, где они и когда вернутся… Мужчины!
Тетка тряхнула головой.
– Ладно. Сейчас мы должны… – ее взгляд упал на Азрика. – Тебе надо уходить, милый, – тихо, совсем другим голосом сказала она. – Они вернутся за тобой. Тебе надо бежать!
– Куда бежать?
– Не знаю. И не говори мне, куда ты пойдешь, чтобы я не могла рассказать об этом тем, кто за тобой гонится. Папс… бери его с собой. Он ведь был с тобой, когда все произошло. Чтобы это ни было – он разделил с тобой это проклятие.
Азрик изо всех сил пытался сдержать слезы.
– Наши козы… я оставил их в овраге. Там, где вы вчера собирали можжевельник.
Тетка кивнула.
– Гювенд, дай ему лепешку из тех, что мы собрали. Только не касайся его. Пожалуйста.
Его маленькая сестра завязала в чистую тряпочку две лепешки, вызывающе посмотрела на тетку – та отвела взгляд. Из глаз Гювенд лились слезы. Азрик принял, прошептал ей:
– Держись, дочь Измана и Фато! Держись, сестра!
Из его глаз тоже текло. Он собрался с духом, встал и поклонился – сначала своей семье, которая перестала быть его семьей, потом – разоренной стоянке за холмами. Повернулся и пошел прочь.
За его спиной тихо всхлипнула маленькая Гювенд. На нее никто не шикал.
* * *
Аполлинору было плохо. Уже четыре дня в этих горах. Он опоздал на встречу, на которую нельзя было опаздывать, он не поймал того, кого надо было поймать. Куртии словно растворились в траве – поздним утром они нашли овраг, в котором собрались уцелевшие, и все – их следы терялись. Одни говорили, что они ушли на север, другие, что на юг, можно было спорить до хрипоты, но ни к чему это не приводило. Чернозубый требовал – да-да, требовал, не просил – денег для найма еще пары десятков человек, чтобы проверить все направления.
А у Аполлинора разболелась голова. Ему хотелось домой.
Чернозубый снова торчал рядом, когда он устанавливал треножник, клал на его чашу тщательно подготовленные дрова и поливал их маслом. Масла, кстати, осталось совсем мало. Пришлось несколько раз цыкнуть на своего помощника – и только после того, как тот с независимым видом отошел, Аполлинор посыпал масло чудодейственным порошком и чиркнул кресалом.
Занялось сразу и сильно. Через несколько секунд послышался голос.
– Что у тебя? Поймал мальчишку?
– Нет, о величайший! Они растворились как вода в океане…
Эпитет Аполлинор придумывал долго, помня о склонности своего патрона к поэзии. Но ожидаемого впечатления не произвел.
– Так я и думал. Ты совершенно бесполезен!
Аполлинор повесил нос, заметив, кстати, что Чернозубый хоть и стоит поодаль, как велено, но изо всех сил тянет шею и пытается услышать хоть обрывки разговора.
– Я готов отдать свою жизнь за вас, о величайший…
– Мне не нужна твоя жизнь, червяк! Мне нужен мальчишка!
– Но Солнцеликий, ведь вы… вы можете увидеть его… сами! Ничто не скрыто от ваших глаз!
В ответ раздалась тирада, смысла которой Аполлинор не понял, но по ее эмоциональной окраске догадался, что и богам свойственно сильные переживания выражать руганью.
– Мне действительно ведомо все, – успокоившись, сказал Аполлон. – Мне ведомо будущее. И в нем я вижу, что если ты не найдешь для меня мальчишку, то получишь такое наказание, которое…
– Не могу себе представить, – с отчаянием воскликнул Аполлинор. – Но какой смысл пугать меня тем, что я не могу даже представить? Лучше скажите – где я могу найти этого мальчишку! Куда он пошел?
Некоторое время был слышен только треск прогорающих дров. Аполлинор гадал, насколько он перешел границы и насколько близко к нему неведомая напасть. Но раздавшийся голос Аполлона, как ни странно, был спокоен.
– Я знал, что ты попросишь об этом. Вот… – пламя вспыхнуло, в нем что-то появилось. – После нашего разговора возьми этот шарик. Это арцет. Он покажет тебе направление. Если уж и это тебе не поможет…
– Поможет, поможет, – заторопился Аполлинор. – Спасибо, о Солнцеликий, по возвращению в храм, после того, как я успешно выполню все, что вы мне поручили, конечно, я принесу вам неисчислимые жертвы.
– Не сиди на месте, – перебил его голос. – Вперед.
Огонь горел еще несколько минут, но как ни вслушивался Аполлинор, более он ничего не услышал.
* * *
Папсуккаль появился только утром. Азрик, отупевший от горя, отошел за остаток ночи на порядочное расстояние, потом без сил свалился на песок. Спать не мог, просто лежал и смотрел в светлеющее небо.
Великий визирь небесного Ашшура был он сух и деловит.
– Наконец-то!
– Папс… меня изгнали!
– Я понял. Печально, да. Азрик, у нас мало времени. Сначала проверь арнум… ну, тот песок, который мы собрали!
– Ты что, не слышишь? Меня изгнали! Я теперь один!
– Я все прекрасно слышу. Слушайся теперь меня, и все у нас будет хорошо.
– Что хорошо! Меня изгнали! Моих родных перебили из-за меня! Маму, сестер… только маленькая Гювенд…
Азрик не сдержался и снова заплакал. Папсуккаль стоял и смотрел на него, склонив голову.
– Отревелся? – спросил он, дождавшись паузы.
– Нет, – угрюмо ответил Азрик. Слезы откуда-то брались и брались, текли не переставая.
– Слезами горю не поможешь.
– А чем поможешь?
– Делами. Твоя тетка права. Искали тебя. Не нашли. Будут искать дальше. Значит тебе нельзя быть с ними.
– А зачем меня искали? И кто? Я же ничего не сделал!
– Ты сделал. Ты очень много сделал. Но сейчас – хочешь отомстить тем, кто убил твою мать, разорил твою семью? Тем, кто стал причиной твоего изгнания?
Слезы высохли. Азрик почувствовал, как в груди разгорается незнакомый ему огонь.
– Да, хочу!
– Хорошо. Значит нужно во всем разобраться. Я тебе помогу. И еще нам поможет то, что ты собрал у скалы. Разверни его и посмотри.
Азрик послушался. В нем вдруг зародилось что-то новое, что делает взгляд тверже. Впервые в его жизни.
Он вытащил из мешка сверток. Завернутый в несколько слоев ткани песок слипся, слежался и сейчас представлял собой тяжелый комок с неровной, шершавой, царапающейся поверхностью. Папсуккаль подошел и встал рядом, его глаза горели…
– Да, это он, – прошептал он. – Это арнум.
Его ладонь легла на комок и вздрогнула, словно уколовшись.
– Что такое арнум?
– В свое время узнаешь!
– А когда оно наступит, мое время?
– Скоро, очень скоро… дай-ка подумать…
Папсуккаль наморщил лоб. Потом взбежал на большой камень неподалеку, долго осматривался. Вернулся немного мрачный.
– Мне нужно повидать старых знакомых. Слишком долго я спал в этом вашем… Папсе. Я чувствую знакомые вкусы и запахи, но далеко – вон за теми горами. Это Ханаанские горы. За ними – страна Ханаан. Там должны меня помнить.
– Не знаю никакого Ханаана. Это хребет Энли. Он неприступен, зачем нам туда?
– Нет неприступных гор, мой мальчик. Эти горы когда-то перевалила огромная армия… а там, где прошла армия, там пройдет и мальчик вроде тебя.
– Это же очень далеко! Я не дойду!
– Дойдешь. Ты еще не знаешь пределов своих сил…
Грозные горы пугали. Азрику было страшно, но он вдруг понял, что есть что-то, ради чего он не испугается никаких гор. Никогда.
– Хорошо.
– Хочешь есть?
– Нет, не сейчас. Хочу пить.
– Ближайший родник я чувствую у скал, что прямо перед нами. Давай, устраивай свои дела, встретимся там.
– А ты куда?
– Я еще схожу в одно место.
– Ты будешь лепешку?
Папс усмехнулся.
– Нет, но спасибо, что предложил.
Родник нашелся именно там, где указал Папсуккаль, у большой скалы. Азрик напился, умылся и уселся ждать напарника.
Папс скоро появился. Лицо его было озабоченным, он критически осмотрел Азрика, в особенности его босые ноги.
– К путешествию ты готов неважно, – мрачно заявил он. – Ну, да ладно, главное – сделать первый шаг. Пошли.
– Подожди, – остановил его Азрик. – Если мы пойдем в Ханаан, то как я смогу отомстить тем, кто убил мою маму?
Воспоминания о родных уже не вызывали немедленных слез. Вместо них в нем зарождалось что-то другое. Азрик берег это чувство. Ему казалось, что на него можно опереться.
Папсуккаль кивнул.
– Понимаю тебя. Но им нужен ты. Поэтому тебе не нужно их искать. Они сами пойдут за тобой.
* * *
В пепле лежал маленький шарик. Аполлинор взял его двумя пальцами – не горячий.
– Эй, все сюда!
Продемонстрировав свою находку, жрец важно заявил.
– Боги не оставляют нас своей помощью! Нам нужно найти мальчишку – вот этот шарик приведет нас к нему!
– Как? – бестактно спросил Чернозубый.
Аполлинор повертел шарик в пальцах. Аполлон не дал ему никаких инструкций.
– Вероятно, нужно… просто бросить, и он покатится туда, куда нам нужно? – подсказал Пульций.
Брошенный шарик прокатился около двух шагов и застрял в песке.
– И куда идти? – спросил Чернозубый.
– Туда, куда шарик показал. Это арцет! – сказал растерянный Аполлинор.
– Арцет… – Чернозубый поднял шарик и повертел его в руках. Потом бросил его в противоположном направлении. Шарик послушно покатился туда.
– Так куда идти-то? – с едва скрытой издевкой снова спросил Чернозубый. – Куда его бросишь – туда он и катится.
– Давайте в сторону дома его бросать, – сказал Кудра. Остальные заржали, Чернозубый присоединился к смеху.
– Если его нам дали боги, тогда нужно, наверное, что-то сказать перед броском, – рассудительно сказал Пульций. – Помолиться, может.
Аполлинор поднял шарик. Закрыл глаза, произнес заученные еще в детстве слова, снова бросил. Арцет покатился в третьем направлении.
– Не работает, – констатировал Чернозубый.
– Должен работать, – упорствовал Аполлинор. – Должен!
Пульций поднял шарик снова. Внимательно его осмотрел, протер ладонью, счищая налипшие песчинки. Глубоко вздохнул, закрыл глаза, потом бросил, изогнувшись как при игре в шары. Губы его шевелились.
Шарик повел себя странно. Сразу после броска он летел туда, куда его направил Пульций, но коснувшись земли резко изменил направление и покатился в другую сторону.
– Что ты сделал? – спросил Аполлинор.
– Я просто спрашивал про себя, где то, что нам необходимо. Ну, то есть где этот мальчик, которого мы ищем.
– Ага, я так и думал, – важно заявил жрец. – Просто проверял, догадаетесь ли вы.
Он взял шарик, подул на него, потом, повторяя все тот же вопрос, бросил. Шарик повел себя так же как в предыдущий раз – летел в одном направлении, но при соприкосновении с землей катился совсем в другую сторону. Бросали его все в разные стороны, но катился он в одну и ту же.
Правда, катился совсем недолго – не больше двух шагов.
– Собираемся, – скомандовал Аполлинор. – Направление нам известно. К вечеру хотелось бы, чтобы этот мальчишка был у нас. Надоели мне эти места.
С ним все согласились.
* * *
Пастуху обычно не приходится долго ходить. И он имеет возможность отдохнуть, если устал или ударил ногу о камень.
Азрик был невысок для своего возраста. Сил для дальнего перехода ему хватало – но человеческая кожа плохо противостоит скалам. Пока они шли по холмам – все было нормально, но потом тропа пролегла выше и нога Азрика попала меж двух камней.
Ссадина была небольшой, неподалеку был ручей и рос протвяник. Азрик, втайне радуясь остановке, промыл ссадину и залепил ранку прожеванными листьями. Папсуккаль мрачно смотрел на него.
– Тебе нужны сапоги, – сказал он. – И одежда получше – в горах может быть холодно.
Азрик пожал плечами.
– Откуда у куртия сапоги, – ответил он давней поговоркой.
Вообще говоря, сапоги у куртиев были – например, у его отца. Но надевал он их далеко не каждый день. А где достал… бог его знает, где он их достал.
Папс отошел на пару шагов, склонился над ручьем. Поводил руками, хмыкнул, потом, ничего не сказав, отправился вверх по его течению. Азрика словно что-то толкнуло – он осторожно пошел вслед за ним.
Ушел Папсуккаль недалеко. Из-под скалы бил родник, дающий начало ручью, вода выточила в камне круглый бассейн. Папс подошел к нему, склонился, внимательно вглядываясь в воду. Потом сделал быстрое движение – словно ловил рыбу. В его руках, рассыпая брызги, извивалось что-то странное.
На первый взгляд, это действительно было похоже на рыбу, с длинным хвостом – или двумя? – маленьким телом и огромным количеством торчащих в разные стороны плавников. Оно извивалось, то обволакивая держащую его руку, то обвисая, как тряпка. Папс немного постоял, держа существо на вытянутой руке, чуть погодя стал отщипывать от него кусочки. За оторванными кусочками тянулись длинные нити слизи, Папс ловко закручивал их вокруг пальцев. Существо закричало и забилось. Ручей взбурлил, словно пытаясь помочь ему.
Папс наматывал на руку полужидкие нити, существо двигалось все более вяло, ручей тоже успокаивался. Вернее, не успокаивался. Он словно умирал. Куда-то исчез блеск воды, она стала серой; дно заволокло, даже звуки почти затихли. Потом по поверхности пошла крупная рябь, словно там, под водой, кто-то сильно дрожал. Существо стало совсем маленьким и почти не двигалось. Папс потряс его, покачал головой и швырнул обратно в воду.
Булькнув, оно исчезло. Сначала ничего не происходило, только рябь стала чуть сильнее, родники словно иссякли – бассейн перестал наполняться, и вода с шумом, похожим на плач, ушла вниз.
Папсуккаль оглянулся на Азрика.
– Ты все видел?
– Да. А что это было?
– Ты все видел, – не обращая внимания на вопрос, повторил Папсуккаль. – Это проблема…
– Почему?
Папс помахал рукой – той, на которой были намотаны нити. Азрик заметил, что они разноцветные – красные, синие, зеленые, и что они продолжают пульсировать.
Раздалось бульканье. Родники словно нехотя выдавили из себя воду – мутную и неприятную. Бассейн снова стал наполняться.
– За этого не беспокойся, – словно отвечая на собственные мысли, сказал Папсуккаль. – Оклемается быстро. Это, – он кивнул на нити, – потому, что разговаривать духи воды не умеют. Не спросишь, что к чему. Приходится спрашивать их по-другому.
Он размотал одну из нитей, и, морщась, засунул один из концов себе в рот. Медленно всосал ее в себя, тщательно разжевал и проглотил.
– Ваал, – угрюмо сказал он и взялся за следующую.
Ел он без всякого удовольствия. Когда нити закончились, родник уже почти восстановился – лишь вода еще была мутновата, да в его журчании и бульканьи слышались жалобы и обида. Папсуккаль положил руку в воду – та отступила, потом забурлила и закипела, словно пытаясь вытолкнуть.
– Ну, не обижайся, – мирно сказал старик. – Это же я по необходимости.
Вода еще раз взбурлила, брызнула, капли заблестели на лице и бороде Папсуккаля. Тот улыбнулся и продолжал гладить поверхность воды. Та выгибалась, как нервная кошка.
– Там внизу, за карнизом, несколько веток в воду упали, – сказал Папсуккаль. – Сходи, убери.
Азрик послушался. Нога еще саднила, он ступал осторожно. В месте, указанном Пасуккалем, действительно течение перегораживали несколько упершихся в противоположные края толстых подгнивших веток. Чтобы их убрать, пришлось зайти в воду, та было хлестнула его по ногам, но потом успокоилась.
Через несколько минут ветки уже лежали на берегу. Ручей несся мимо, веселый, говорливый, весь пронизанный солнцем. Азрик посмотрел на свою ногу – ссадина чудесным образом прошла.
* * *
Арцет показывал только общее направление, идти, поминутно бросая, было неудобно. В итоге Чернозубый предложил просто выдерживать общее направление – замечать, куда покатится шарик, потом выбрать приметный ориентир и идти к нему, а там уже бросать снова.
Порядок следования установился следующий: сначала шли подручные Чернозубого, глядя по сторонам и при необходимости проверяя кусты и овраги, потом сам Чернозубый – рядом с носилками Аполлинора, замыкающими были свободный раб и Пульций.
Быстро идти не получалось, но Аполлинор надеялся, что этого хватит. Мальчишка не может далекой уйти, он устанет, разобьет ноги, ляжет спать – тут-то они его и возьмут. Торопиться некуда. Сам он задремал на носилках, ему приснилось, что он нашел-таки мальчишку и передал его Аполлону, но мальчишка в последний момент обернулся Чернозубым, а Аполлон объявил, что хочет взять его живым на небо и причислить к сонму олимпийских богов. От такой ерунды пришлось проснуться – голова болела, рабы еле тащились, с неба палило.
– А что с этим мальчишкой сделать надо? – заметив его пробуждение, спросил Чернозубый. Аполлинор с раздражением заметил, что старого разбойника словно и жара не берет – выглядит так, словно только что выспался.
– Доставить в храм, – коротко ответил он. Говорить не хотелось.
– А там что?
– Откуда мне знать? Что двигает богами? Нам этого не понять!
– Ну, хоть попробовать-то можно, – ответил Чернозубый. Очевидно ему хотелось почесать языком. – Мне вот кажется, что у богов все так же, как у нас. Тоже стремятся к богатству и славе, тоже крутятся, как могут…
– Ты думай, о чем говоришь! – не сдержался Аполлинор. – Какие богатства и слава? У них и так есть все богатства, какие только можно сыскать на земле. И слава их безмерна!
– А кому эти богатства принадлежат? – спокойно спросил Чернозубый. – Вот ты сказал – им. Им всем? Или у кого-то больше, у кого-то меньше? И разве не может тот, у кого меньше, захотеть большего?
– Ты замолчи, а? – слова Чернозубого поворачивали ситуацию стороной, которую Аполлонор никогда не принимал во внимание. И не хотел принимать. – Боги… нам их не понять. Понятно?
– Понятно, что ж тут непонятного, – откликнулся Чернозубый. – Но вот если прикинуть… вам бы зачем понадобилось искать кого-то? Вот так, сильно, чтоб все ваши слуги с ног сбивались. А?
– Ну, вот ответь, – раздраженно отозвался Аполлинор. – Ты же у нас спец по поиску.
– А что, и отвечу. Я бы искал в двух случаях. Если бы очень хотел его за что-то поблагодарить. И если бы хотел от него избавиться.
– А еще, – встрял в разговор догнавший их Пульций. – Если это окажется ваш давно пропавший родственник.
– Ага, – согласился Чернозубый.
– Если у него есть что-то, что мне очень нужно, – Аполлинор тоже решил принять участие в игре.
Чернозубый поднял палец.
– Во! А теперь давайте выясним, что из этого подходит к нашей ситуации.
– Ничего, – поспешно заявил Апполинор. – Нам неведомы желания богов.
Однако Чернозубый не обратил на него внимания.
– Итак, может ли Аполлон искать мальчишку для того, чтобы его отблагодарить?
Все погрузились в молчание. Потом Пульций, украдкой глянув на хозяина, проговорил:
– Вы ведь опоздали, да?
Аполлинор нахохлился и ничего не ответил. Чернозубый осклабился.
– Во! Значит, вы опоздали, а чтобы что-то там сделать нужен был человек, вот и подвернулся этот пастушок. Дело было сделано, но пастушок сбежал, не взяв причитающейся ему награды…
– Ничего я не опоздал, – процедил сквозь зубы Аполлинор. – Хватит, наговорились! Идите оба подальше…
Он откинулся на подушках. Пульций, виновато кивнув, приотстал, заняв свое обычное место за носилками, Чернозубый, пожав плечами, заторопился к своим.
* * *
Азрик вышел на гребень невысокого кряжа. За ним лежала узкая долина, за которой вздымался еще один кряж. И так, по всей видимости, до самого хребта Энли. А что дальше – даже подумать страшно.
