Вечный муж – Федор Достоевский

В повести два главных героя: Алексей Иванович Вельчанинов и Павел Павлович Трусоцкий, причем первый подается читателю в качестве все же чуть более главного, поскольку автор рисует картину происходящего, с позиции Вельчанинова. Алексей Иванович представлен нам как человек, впавший в ипохандрию, а говоря современным языком, скорее всего, он переживает кризис среднего возраста, поскольку нам известно, что ему около 40, семья не состоялась, от светской жизни он тоже отошел, женщины, которые раньше представляли для него жгучий интерес, потеряли свою былую привлекательность, а тут еще усиливающиеся грудные боли. Перед человеком, когда-то ярким и способным, но растратившим себя на что-то проходящее и малозначимое, встает вопрос о смысле жизни…И в этот непростой момент в его размеренное и в какой-то степени болезненное существование врывается «гость из прошлого» – Павел Павлович. Когда-то, а если быть точным, то 9 лет назад, Вельчанинов был другом семьи Трусоцких, а «по совместительству» и любовником жены Павла Павловича – Натальи Васильевны. Это событие производит настоящий взрыв в жизни Вельчанинова, ему становится известно, что Наталья Васильевна умерла, что у неё осталась 8-летняя дочь Лиза, которая, скорее всего, является его – Вельчанинова – дочкой.В дальнейшем это предположение подтвердится, но Алексея Ивановича настигнет новый удар – Лиза заболеет и все усилия докторов окажутся напрасными – она умрет. Ипохондрия от этого события только усугубится, еще большая тоска охватит Вельчанинова.Но всё большую роль в его жизни начинает играть официальный Лизин отец, вдовец Натальи Петровны, бывший друг – Павел Павлович Трусоцкий. Это крайне противоречивая личность, истинно «достоевская», маленький смешной человек, в котором борется мелкое и презренное с великим и достойным. Человеческие качества Трусоцкого не вызывают симпатии, да в самой фамилии как-бы заложена одна из его определяющих черт – трусость. Чем-то он напоминает другого героя Достоевского – шута Лебедева из бессмертного «Идиота».И все же в нем живет больная душа «униженного и оскорбленного» человека. Он прожил с Натальей Васильевной в полной уверенности, что у них счастливая семья, он восторгался «друзьями дома», искренне разделяя восхищение ими с супругой. Он хотел любви и дружбы, и думал, что всё это у него есть. Да, он по мелкости души своей заискивал и перед женой, и перед друзьями, но эта мелкая душа жаждала чего-то великого, и пыталась его придумать так, как ей казалось должно быть. После смерти Натальи Васильевны, когда он прочел её любовные письма, перед ним открылась правда всего того, что происходило у него прямо на глазах, и что он упорно старался не замечать. Кроме Вельчанинова у покойной жены были и другие любовники, но Алексей Иванович обидел Трусоцкого больше других. И не потому, что именно он оказался отцом Лизы, а потому, что к Вельчанинову Павел Павлович относился, как к божеству, запоминая его слова и мысли, стараясь ему подражать.Любовь и ненависть борются в душе этого униженного человека. Он готов одновременно и простить Вельчанинова, и убить, он даже делает неудачную попытку. Но… Трусоцкий вечный неудачник во всем: в отношениях с женщинами, с друзьями, поэтому и отомстить бывшему своему сопернику как следует он не может. Наверное, потому что он трусит, он привык быть ведомым, он привык подражать, упреждать, заискивать.Другим он быть не может. Через несколько лет Вельчанинов случайно встречает Трусоцкого в поезде с новой молодой женой, при паре имеется, как и раньше, – «друг дома», откровенный любовник супруги, которого снова в упор не видит Павел Павлович. Вельчанинов знакомится с его женой и сразу завоевывает её расположение, получая приглашение пожить месяц у Трусоцких. И Павел Павлович готов принять бывшего любовника первой жены в своем доме, он страшно не хочет этого, но из «благородства» перед супругой и перед Вельчаниновым готов снова наступить на те же самые грабли – «вечный муж».Вечный, всегда и всеми обманутый, упорно продолжающий верить в идеальную любовь и дружбу – «Самый уродливый урод – это урод с благородными чувствами» – выносит своё резюме Вельчанинов. Что же, может он и прав, в том смысле, что сам Вельчанинов – тоже урод, но не такой уродливый, потому что в благородство он не верит, но иногда поступить благородно может, например, отказавшись гостить у Трусоцких, хотя… мне показалось, что новая жена Павла Павловича ему просто не очень понравилась…

После всяких разных Честертонов и прочих Мериме захотелось чего-нибудь поглубже. Чего-нибудь для души, и о душе. А тут как раз Достоевский подвернулся. И не подкачал!Конечно, Достоевскому нет равных по части погружения в глубины человеческой психики. До самого дна и даже чуть глубже. В этих погружениях на дно Ф.М. достигает в литературе рекордных высот. Плохо подготовленному читателю не хватает кислорода от всех этих перепадов эмоционального давления.«Вечный муж» это очередной образчик психологического садомазохизма от Маэстро. Вкратце, два больных человека с особой извращенностью проявляют чудеса в манипулировании сознанием. Это вам не какие-нибудь игры разума как у холодного пастера Брауна, а игры души!Но я собственно не об этом. Не о самой же блестящей повести я решил написать? Она не нуждается в моих восторженных отзывах. А пришел я, чтобы поделиться с вами своей проблемой и подарить вам свое решение!Еще со времен Неточки Незвановой меня стала утомлять душераздирающая экспрессивность автора (помнится, я уже писал об этом). Произведения Достоевского настолько эмоционально заряжены, что часто из-за формы невозможно сосредоточиться на содержании. Из-за деревьев не виден темный лес.Хочется спокойно подумать о таком интересном внутреннем мире героев, в котором с таким аппетитом ковыряется нам на радость своим скальпелем автор. Но как это сделать, когда они ежесекундно норовят упасть с операционного стола (или психоаналитической кушетки? ) на колени, разрыдаться или покончить с собой?!Вот и здесь после четверти книги я уже собирался бросить чтение. Что бывает со мной крайне редко. Но я так легко узнавал себя в чертах обоих героев (что даже странно, учитывая, что они протагонисты), а их взаимные обличения и их самокопания так меня увлекали, что я через силу продолжал читать.И постепенно я выработал свой метод, которым и спешу поделиться на радость всему читающему миру! Это будет открытие не менее полезное для человечества, чем тридцать второе мая! Подозреваю правда, что все и так уже используют этот метод. Ну что ж, можно объединить наши усилия.Требуется душевный фильтр, чтобы снизить предлагаемый автором накал страстей и иметь возможность сосредоточиться на сути. И фильтр этот – простой словарик. Я всего лишь собрал несколько часто употребляемых автором слов и выражений и «перевел» их. И читать стало легче! Читать стало веселее!Быть в бедственном положении – иметь затруднение

Чрезвычайная слабость – еле заметное недомогание

Лишиться покоя – испытать дискомфорт

Болит сердце – легкая тревога

Нервный припадок – небольшое волнение

Длительная лихорадка с жаром и бредом – сильное волнениеПоцеловать краешек платья – выразить признательность

Броситься в истерике на колени – поблагодарить

Принести себя в жертву – сердечно поблагодаритьРыдание – выражает, в зависимости от обстоятельств, иронию, удивление, восторг, ненависть, радость, презрение и удовлетворённость (с)

Милостивый государь – (разг.) по отношению ко всем знакомым мужчинам, независимо от возраста и общественного положения.

У вас вся спина белая (шутка) – (шут.) шутка.Стыд, потерянная честь – уязвленная гордыняЧахотка – возможный выход из затруднительного положения.

Повеситься – способ решения личных проблем. Распространен среди мужчин.

Выброситься из окна – вариант для женщин. Не так портит посмертное выражения лица.Ипохондрия – (уст.) естественное состояние всех духовно развитых людей. Появляется вследствие осознания наличия пропасти между своим высшим предназначением и низшими проявлениями своей души. Синонимы – меланхолия, мнительность, душевная болезнь, скука, тоска.

Унижение – постоянное состояние ипохондрика при общении с вышестоящим, старшим человеком, особой противоположного пола или самим собой.

Бессонница – (мед.) колыбель ипохондрии. Идеальное и обязательное состояние для проявления не успевших за день выявить себя огорчений. Время для самоистязания.Неприличная история, конфуз – любое взаимодействие двух и более человек.

Наказать себя – естественный порыв ипохондрика после неприличной истории.Благодетель – человек, случайно оказавший несущественную помощь.

Ангел хранитель – человек, оказавший помощь два и более раз.Болезнь – недомогание. Разделения на болезни физиологические и душевные не существует.Молодая жена – девочка пятнадцати лет.

Старик – мужчина тридцати восьми лет.Побагроветь – (зоол.) физиологический симптом, предшествующий началу неприличной истории. Черта присуща как ипохондрикам, так и хамелеонам.

Побелеть – (зоол.) симптом, предвестник окончания неприличной истории. (см. Побагроветь)гнать, держать, смотреть и видеть, дышать, слышать, ненавидеть, и зависеть, и вертеть, и обидеть, и терпеть – классический набор действий ипохондрикаСтрадать, мучиться, доживать свой век – житьДобавляйте и ваши варианты!

Сделаем Достоевского доступнее для современного немного черствого, в меру циничного и слегка аутистического массового читателя!

Определение «вечный муж» тянется к чему угодно, только не к тому, что это обозначает. Недавно в любимом отмороженном фильме увидел нечто неоднозначное – фашиствующий учитель при увольнении получил совет от директора школы – почитать Достоевского. Не совсем понял, насколько это вяжется с довольно радикальными националистическими взглядами самого Федора Михайловича. У Достоевского часто проскальзывают расистские – ксенофобские настроения и это помимо расхожих фраз типа «жид, жидок и жиденок». Никто не вправе отрицать возможность автором самому выбирать свою смерть, то есть тему, но задался вопросом – имеется ли вообще в творчестве Достоевского хоть одно значимое произведение, где, например, женщина занимает осмысленное место в главенствующей теме, ибо даже «вечный муж», то есть – придаток к жене, предполагает именно качество мужа, а деспотичная жена – это даже не образ, а вектор. То, куда стремится любая женщина, может быть и не явно, но в принципе. Есть у нас в творчестве Достоевского Настасья Филипповна, которая к теме идиота- лишнего (вариант – единственного) человека имеет отдаленное отношение, она не цель, а средство передачи главного. Есть у нас Сонечка Мармеладова – катализатор терзаний Раскольникова, которая так – обозная девка главного в произведении, обозная девка в прямом соответствии сюжету и обозная девка на теле реалистичности. Подобные проститутки встречаются исключительно в единственном числе и исключительно в романах Федора Михайловича. Есть у нас Грушенька, ради которой даже вроде бы сюжетные линии повернуты к лесу задом, но которая при всем желании в число братьев Карамазовых не попадает, а в число великих грешников – тем более. Таким образом, в итоге нет места женщине в основной канве серьезности произведений Достоевского, если не вспоминать что-то мелкое и ранее, писанное для пробы пера и оставить в стороне тот неоспоримый факт, что постоянно приводится в качестве аргумента нерожавшими спорщицами, что все мы с помощью той или иной женщины вообще заявились на этот свет. Страдальца и терпилу, вечного мужа, Федор Михайлович в очередной раз выудил откуда-то из глубинных тайников своей души. Этакая смесь собственного и того, что могло бы иметь место в его жизни в соответствии со склонностями характера. Раздвоение-растроение личности, которое мы видели в «Бедных людях», «Селе Степанчиково», «Бесах»и т.д. и здесь налицо. Сей метод довольно занимателен – автор создает одного героя, которого наделяет нынешними чертами собственного характера и другого, попадающего в более критические ситуации, но имеющего ту же основу, которого мы наблюдаем со стороны. То есть, по существу Достоевский пишет о том, что могло бы с ним быть при каких-то исключительных хитросплетениях. Более того- ближе к финалу он даже пытается дать отпор собственным недостаткам, стукнуть кулаком по столу и послать подальше толпу нахлебников, что сидела на его шее всю жизнь. В реальности такого не было, но стремление похвально. Да и выглядит пьянствующий вечный муж довольно достоверно, ходит вразнос, имеет свойство искусно болтать в светском обществе. Чем всегда блещет Достоевский и что всегда у него льется через край – это оптимизм отношений. Что бы там не писал Федор Михайлович – его бесконечная вера в человека бодрит, эйфористически веселит и даже где-то заставляет в эту сказку верить. В «Вечном муже» это все наиболее явно – здесь целуются мужья с любовниками своих жен, некоторые становятся чуть ли не членами семей своих бывших любовниц, а каждую пришлую заблудшую дворняжку тут же определяют на постоянное место жительства в райские люксовые номера. Как говаривала советская кинематографическая классика «ух, высокие отношения!» Но если вдруг отбросить в сторону все добросердечные отношения между фантастическими людьми мира Достоевского (это, кстати, абсолютно противопоказано, но я все равно попытаюсь), то остается один лишь жутчайший реализм, ужасающие содом и гоморра. Нездоровость подобных отношений пугающа. Что я в итоге хотел сказать – все эти сюжеты, образы, голые схемы – все это не работает без самого Достоевского. Именно в этом и есть его исключительность, таков истинный каркас всего его творчества. Ну, не верим мы в подобную человечность, не бывает так в реальной жизни, нам не встречалось, но мы же не можем быть уверенными на все 100 процентов. Вдруг все же где-то разок. Речь-то о единичных случаях. И стоит только поверить во все это единожды – глядишь вот оно, уже плодится и множится, пусть где-то и наигранно, пусть сначала и неумело. Вот оно, то самое сокровенное, та великая мощь произведений Достоевского. Его Вера. Наша Надежда. «Вечный муж» же в своей основе напоминает какой-то там сериальчик, самоистязательная тема мужа-подкаблучника трогательна и поучительна, попытка воспитать собственный характер главного героя перед нами. Но не это главное.