Федор Раззаков
Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол

Полная версия

© Раззаков Ф.И., 2017

© Книжный мир, 2017

Великому советскому футболу посвящается

Предисловие

Тысячи книг написаны о советском футболе и столько же будет написано еще. Однако книгу, которую читатель держит в своих руках, можно смело назвать уникальной – такой еще не было. Она показывает советский футбол не только с фасада, но и заглядывает за его кулисы, раскрывая секреты «тайной дипломатии» – интриги спецслужб и партийной номенклатуры, которые всегда активно участвовали в управлении игрой, любимой миллионами. События этого захватывающего футбольного детектива охватывают период с сентября 1973-го по июль 1974 года, когда интриги внутреннего чемпионата СССР тесно переплелись с интригами на международной арене – атакой ФИФА на советский футбол после переворота в Чили. И КГБ СССР во главе с Юрием Андроповым пришлось активно впрягаться в эту ситуацию. А тут еще внутри союзного чемпионата вскрылись весьма неблаговидные дела, связанные с существованием разветвленной сети подпольного тотализатора, опутавшего крупнейшие города страны, где проходили матчи чемпионата СССР, в котором в непримиримой схватке сошлись лидеры – ереванский «Арарат», киевское и московское «Динамо». В подпольную сеть оказались вовлечены не только высокопоставленные чиновники от КПСС и спорта, торгующие играми ради баснословных барышей, но и уголовные авторитеты. И одной из первых жертв этого «черного бизнеса» был Константин Бесков, теперь назначенный новым тренером сборной СССР, вместо прежнего – снятого с поста после чилийских событий. Новому тренеру предстояло собрать новую сборную, выдержать натиск недоброжелателей из высоких кабинетов и «обкатать» команду на международном турнире, проходящем в братской Польше. И тут с самого «верха» Бескову внезапно поступает распоряжение проиграть финальный матч турнира полякам, исходя из политической целесообразности – чтобы не портить праздник братьям по соцлагерю. Но принципиальный тренер решает идти ва-банк, невзирая на последствия…

Часть первая
Преступник сидит на стадионе имени Ленина

27 сентября 1973 года, четверг, Москва, площадь Дзержинского, КГБ СССР, кабинет Юрия Андропова

Сидя в кресле и слушая доклад начальника внешней разведки Федора Мортина, Юрий Андропов взглянул на часы, висевшие на стене – они показывали 14.10. До заседания Политбюро в здании Дома правительства в Кремле оставалось еще достаточно времени – почти два часа. И учитывая, что ехать туда с Лубянки было всего-то ничего – от силы десять минут, то можно было не беспокоиться. Сегодняшнее заседание было посвящено ситуации в Чили. Две недели назад там произошел военный переворот, к власти пришла хунта во главе с генералом Пиночетом, поэтому любая свежая информация из этой страны чрезвычайно интересовала как Брежнева, так и остальных членов Политбюро. У шефа КГБ такая информация была – она приходила к нему чуть ли не ежечасно. Вот и этот день не стал исключением. Придя к нему на доклад, Мортин сразу же выложил чрезвычайно важную информацию – сегодня в Сантьяго был арестован лидер чилийских коммунистов, друг Брежнева Луис Корвалан.

– Ищейки из СИФА, разведки ВВС, выследили его на конспиративной квартире, – сообщил Мортин. – Люди, которые отвечают за систему безопасности в чилийской компартии, проявили элементарную беспечность – озаботились поиском конспиративных квартир только за пару недель до переворота, будучи убежденными в том, что его попросту не будет. Более того, конспиративную квартиру для товарища Лучо они подобрали в паре сотне метров от его дома! Эта беспечность привела к тому, что лидера компартии Чили так быстро арестовали.

– Видимо, они рассчитывали на то, что ищейки из СИФА будут искать Лучо где угодно, но только не рядом с его домом, – высказал свое предположение Андропов. – Но они ошиблись.

– Иначе и быть не могло, поскольку, по нашим данным, к этой квартире товарищ Лучо направлялся в день переворота без какой-либо конспирации средь бела дня. В итоге его наверняка видели сотни посторонних глаз. А ведь мы в свое время предлагали им свою помощь в деле создания надежной системы безопасности для их лидеров, но они от наших услуг отказались.

Андропов не стал развивать эту тему, но про себя подумал: «Надо будет напомнить сегодня Брежневу об этом, когда он заведет речь о том, почему Корвалана так быстро схватили».

– Где сейчас находится товарищ Лучо известно? – спросил Андропов.

– Его держат в тюрьме «Вилья Гримальди» в Сантьяго и пока неизвестно, что с ним собираются делать дальше. Но мы по своим каналам дали знать руководству чилийских спецслужб, что если с головы Корвалана упадет хотя бы один волос, они об этом пожалеют. Об этом же их уведомили и наши дипломатические службы.

– Полагаю, Пиночет и без наших угроз понимает, что ликвидировать Корвалана ему пока не с руки, – заметил Андропов.

Он знал, что Брежнев, узнав об этом аресте, наверняка будет сильно расстроен и потребует приложить максимум усилий к тому, чтобы его друга поскорее отпустили на свободу. Другое дело, какую цену затребует за это освобождение хунта. Впрочем, не факт, что его вообще захотят выпустить. Ведь несколько дней назад тот же Мортин докладывал Андропову о том, что в Сантьяго был обнаружен труп видного чилийского коммуниста, певца и композитора Виктора Хары. Его обезображенное тело нашли на одной из улиц чилийской столицы. У певца были сломаны ребра, изуродованы руки (ведь именно ими он писал свои знаменитые песни), проломлен череп, а кости переломаны в тридцати местах. Погиб же Хара от огнестрельных ранений, которых на его теле насчитали не один десяток. Судя по той информации, которой располагал КГБ, певца убили на стадионе «Насьональ де Чили», который в первые дни переворота был превращен хунтой в концентрационный лагерь. Вспомнив об этом, Андропов спросил у докладчика:

– А что происходит на стадионе в Сантьяго, Федор Константинович?

– Он по-прежнему используется как концлагерь. Но, полагаю, к концу ноября его постараются привести в надлежащий вид.

Андропов без лишних слов понял, почему Мортин указал именно эти сроки. Дело в том, что 21 ноября на стадионе «Насьональ де Чили» должен был состояться ответный матч отборочного цикла чемпионата мира по футболу между сборными Чили и Советского Союза. Причем первая игра между этими командами прошла вчера, 26 сентября, в Москве, на стадионе имени В.И. Ленина в Лужниках в присутствии почти 50 тысяч зрителей. Советское телевидение эту игру не транслировало в виду все тех же событий в Чили. Более того, этот матч и в новостных сообщениях стоял в самом конце, чтобы лишний раз не заострять на нем внимания. Впрочем, Андропов, вместе с Брежневым, присутствовал на этой игре и видел ее воочию, получив с генсеком огромную порцию… разочарования.

Ретроспекция. 26 сентября 1973 года, среда, Москва, Лужники, стадион имени В.И. Ленина, матч СССР – Чили

Кортеж из правительственных «Чаек» подъехал к стадиону в тот момент, когда игра уже началась. Отправляясь на игру, Брежнев решил, что будет лучше не привлекать к своему приезду лишнего внимания, поэтому в ложе гостей он объявился на 5-й минуте игры. Счет на табло был 0:0. Здесь уже находился бывший председатель Федерации футбола СССР и нынешний первый вице-президент ФИФА Валентин Гранаткин, которого генсек специально вызвал на матч, чтобы в процессе его просмотра поговорить о ситуации, которая может сложиться в ФИФА из-за событий в Чили и участия в отборочных играх советской и чилийской сборных.

– Ну, что тут происходит, Валентин? – спросил у Гранаткина Брежнев, усаживаясь на стул.

– Наши уже пять минут атакуют, закрыв чилийцев в их зоне, – ответил чиновник, занимая место рядом с генсеком. – Сначала Онищенко сделал отличную верховую передачу в штрафную, но Долматов и Андреасян помешали друг другу, и прицельного удара не получилось. А потом к чилийским воротам прорвался Блохин, с ходу ударил, но вратарь отбил мяч в сторону. Первым возле него оказался Мунтян, он тоже с ходу пробил, но защита чилийцев оказалась на месте.

– А вообще, что ты думаешь на этот счет – выиграют наши сегодня или проиграют? – доставая из кармана своего плаща пачку сигарет «Новость», вновь спросил Брежнев.

– О проигрыше даже речи не идет – только победа, – голосом, полным уверенности ответил Гранаткин.

– Но если мы выиграем, где второй матч играть будем – неужели в Чили, на стадионе, который превратили в концлагерь? – закурив сигарету, продолжал свой допрос Брежнев.

– Ни в коем случае, Леонид Ильич – будет настаивать на нейтральном поле.

– А шансы на это у нас есть?

– Несомненно, – все так же уверенно отвечал Гранаткин.

Выпустив дым изо рта, генсек повернул голову к Андропову, сидевшему по левую руку от него, и спросил:

– А ты что по этому поводу думаешь, Юрий?

– Думаю, что Валентин Александрович немного самонадеян, – глядя на очередную атаку советских футболистов, ответил Андропов. – Глава ФИФА Стэнли Роуз будет из кожи лезть, лишь бы лишить нас возможности попасть на чемпионат мира. Во всяком случае, об этом информируют мои источники из Цюриха. А при таком раскладе он будет настаивать на том, чтобы ответная игра проводилась именно в Сантьяго.

– А в чем интерес у этого англичанина? – продолжал вопрошать Брежнев, не выпуская сигарету из рук.

– Во-первых, через полгода будут его перевыборы, а перенос матча из Чили в другую страну грозит Роузу потерей голосов латиноамериканцев. Во-вторых, в ФИФА многие хотят, чтобы наша страна осталась за бортом мирового чемпионата, поскольку в таком случае с нами могут солидаризироваться и сборные из других социалистических стран – Польши, ГДР и Болгарии. И их место займут другие команды, которые не смогли пройти сквозь сито отборочного турнира. Среди них – родная для Роуза команда Англии, которая не сумела одолеть польскую сборную.

– Мне кажется, Юрий Владимирович сгущает краски, – подал голос Гранаткин. – Я хорошо знаю Роуза и могу сказать однозначно – он побоится обострять ситуацию. Тем более я собираюсь на днях вылететь в ряд стран и попытаюсь заручиться поддержкой их представителей в ФИФА.

– Какие страны ты имеешь в виду? – спросил Брежнев.

– Упомянутые здесь Болгарию и ГДР, а также Голландию, Швецию, Данию, Бельгию и ряд других. Они будут на нашей стороне. К тому же, Роуз уже однажды принимал решение о переносе игры на нейтральное поле. Я имею в виду ситуацию с отборочным матчем чемпионата мира между Северной Ирландией и Болгарией. Тогда в связи с беспорядками и введением комендантского часа в Белфасте игра была перенесена в Шеффилд.

– Что скажешь, Юрий? – вновь повернулся к шефу КГБ Брежнев.

– Скажу, что Шеффилд – это Англия. И перенося туда игру, Роуз прекрасно отдавал себе отчет, что ирландцам играть там так же комфортно, как и у себя на родине. А во-вторых, есть пример и другого рода. Помните, в 1968 году, после событий в Чехословакии, УЕФА без всяких на то причин провело повторную жеребьевку европейских клубных турниров, где искусственно свело в пары представителей социалистического лагеря? Из-за этого футбольные федерации СССР, ГДР, Венгрии, Польши и Болгарии сняли свои клубы из соревнований. Роуз мог вмешаться в эту ситуацию, но палец о палец не ударил. Думаю, точно так же он поступит и в этот раз – будет вести дело к нашей дисквалификации.

В это время на зеленом газоне возникла очередная опасная ситуация у ворот чилийцев. Блохин обошел сразу нескольких соперников и нанес сильный удар с близкого расстояния. Но мяч угодил в штангу.

– Е… твою мать! – вскочил со своего места Брежнев, едва не выронив из рук сигарету.

Спустя минуту, когда страсти на поле улеглись и игра вновь вошла размеренное русло, генсек спросил у Андропова:

– А когда, ты говоришь, будут эти перевыборы?

– В мае.

– Может, скинуть, к чертовой матери, этого англичанина? – предложил Брежнев. – Ты как на это смотришь, Валентин?

Гранаткин в ответ пожал плечами, явно не готовый к такому повороту в разговоре.

– Тебе что, жалко Роуза? – продолжал допытываться генсек. – Он уже сколько президентствует?

– Тринадцать лет, – ответил Гранаткин.

– Ну и хватит с него, – вдавив сигарету в пепельницу, произнес Брежнев. – Он, кстати, и бровью не повел, когда на последнем чемпионате мира наших засудили в матче с уругвайцами. Теперь вот, может, будет играть против нас в ситуации с чилийцами. У нас есть на его место подходящая кандидатура?

Вопрос адресовался к обоим собеседникам генсека. Но ответил первым Андропов:

– Бразилец Жоан Авеланж наиболее приемлемая кандидатура. За ним стоит семейство немецких бизнесменов Дасслеров, а к ним у нас есть определенные подходы.

– Это те, что выпускают спортивные товары? – спросил Брежнев. – Хорошие ребята – я в их костюме иногда на даче гуляю. Удобная одежда.

– Они для нас и люди удобные, – поддержал генсека шеф КГБ.

– Мне кажется, мы несколько забегаем вперед, – вновь подал голос Гранаткин. – Я не против смены Роуза на более лояльного нам человека, но сегодняшняя ситуация еще до конца не прояснилась. Наши наступают и рано или поздно забьют чилийцам гол. А то и все четыре. А при счете 4:0 мы можем смело не являться на ответную игру, если Роуз и его сторонники не захотят перенести ее из Сантьяго на нейтральное поле. Ведь по регламенту за неявку команде засчитывается поражение 3:0.

– Неужели вы верите в то, что наши сегодня забьют четыре безответных мяча? – искренне удивился Андропов, обращаясь к Гранаткину. – Да они, насколько я вижу, даже один гол забить не в состоянии, хотя с начала матча прошло уже почти сорок минут.

– А ведь Юрий прав, – поддержал шефа КГБ Брежнев. – Не идет сегодня игра у наших. Так себе команду собрал Горянский. Закончили играть Яшин, Шестернев, Хурцилава, а новички пока до их уровня не дотягивают. Разве что Блохин с Мунтяном что-то сделать пытаются.

– Забыли еще Анатолия Кожемякина отметить, – добавил к этому списку игроков еще одну фамилию Андропов.

Этот футболист московского «Динамо» считался одним из самых перспективных молодых игроков в советском футболе и в этом сезоне уже забил 13 мячей. В матче против чилийцев он вышел на поле на 30-й минуте, заменив ереванца Аркадия Андреасяна. Однако и у этого рослого нападающего (рост 180 сантиметров) никак не получалось «распечатать» ворота чилийцев. А во втором периоде в сборной СССР на поле вышел (вместо Олега Долматова) четвертый нападающий – Владимир Гуцаев, который занял свое привычное место на правом фланге атаки. Заметив это, Брежнев с надеждой в голосе произнес:

– Надеюсь, с четырьмя форвардами наши сумеют распечатать ворота чилийцев.

Однако даже после этого сюжет игры мало изменился. Гости продолжали всей командой обороняться, а советские футболисты никак не могли взломать их оборону. И, несмотря на то, что к атакам часто подключались защитники Фоменко, Ловчев, а изредка даже Капличный и Дзодзуашвили, однако за весь второй тайм советская сборная создала всего лишь два опасных момента. В первом участвовали Блохин и Кожемякин, но удар последнего парировал вратарь гостей Хуан Оливерес – герой матча. А спустя несколько минут последовал смелый рейд защитника Евгения Ловчева, который ворвался в штрафную площадь соперников. Но мяч в последний момент выбили защитники гостей.

– Да забьют они наконец или нет? – в сердцах восклицал Брежнев, доставая из пачки очередную сигарету.

В один из моментов, когда советская атака в очередной раз захлебнулась, генсек обратил свой взор на Гранаткина и спросил:

– А сколько наши футболисты зарабатывают?

По лицу футбольного начальника было видно, что этот вопрос застал его врасплох.

– В каком смысле? – спросил он у генсека.

– В смысле, сколько им полагается за сегодняшнюю игру?

– Это официальный матч, значит, за победу они получат 300 рублей, а за ничейный результат в два раза меньше.

– Сто пятьдесят целковых за это позорище? – воскликнул Брежнев. – Средняя зарплата инженера за месяц! Нет, Юрий, ты посмотри, что делается – совсем обнаглели.

И Брежнев в очередной раз вдавил недокуренную сигарету в пепельницу. К этому моменту в ней уже накопилась груда окурков, поэтому генсек, увидев это, передал пепельницу охраннику, сидевшему у него за спиной, чтобы тот выбросил мусор в урну.

– А сколько они получают за игры внутреннего чемпионата? – продолжал любопытствовать Брежнев.

– У всех команд по-разному, но в среднем набегает 160 рублей за игру, – ответил Гранаткин.

– Плюс они еще играют коммерческие матчи – ездят с товарищескими играми по разным колхозам, – сделал дополнение к этим словам Андропов. – Там за каждую игру им могут заплатить от 200 до 250 рублей.

– Это редко случается, Юрий Владимирович, – внес свою поправку Гранаткин.

– Может, это было редкостью в вашу бытность главой Федерации футбола, Валентин Александрович, а сегодня стало нормой, – продолжал наступать Андропов. – Например, всего лишь четыре дня назад наша сборная ездила в Калинин.

– А что они там потеряли? – удивился Брежнев и обратил свой взор на Гранаткина.

– Насколько я знаю, они играли товарищеский матч с местной «Волгой», – ответил чиновник.

– И каков результат?

– Выиграли 5:1.

– Сколько за эту победу получили? – продолжал спрашивать генсек.

– Сто рублей на каждого участника.

– С ума сойти! И где эта «Волга» играет?

– Во Второй лиге, вторая зона.

– Какое место на данный момент занимает? – не унимался Брежнев.

– Пятое.

– Теперь понятно, почему сегодня эти сборники не могут победить чилийцев. Потому что перед этим оттачивали свое мастерство не с сильным соперником, а с заведомо слабым. У вас что, посильнее команды не нашлось?

– Извините, Леонид Ильич, но у вас неверное представление о такого рода матчах, – по-прежнему сохраняя спокойствие, отвечал Гранаткин. – Игры со слабыми соперниками позволяют опробовать новые тактические схемы, наиграть определенные связи, дать шанс новичкам проявить себя. В таких матчах можно экспериментировать. В противостоянии с сильным соперником сделать это гораздо сложнее.

– И какую тактическую схему опробовали наши футболисты с «Волгой», если они сегодня чилийцев одолеть не могут? – поинтересовался генсек.

И, видя, как стушевался чиновник, Брежнев продолжил:

– Вот видишь, тебе нечего сказать в защиту твоих подчиненных.

– Леонид Ильич, я уже год, как не руковожу Федерацией, – напомнил генсеку о своем сегодняшнем статусе Гранаткин. – Глава Федерации – Борис Федосов, а управлением футбола в Спорткомитете руководит Леонард Земченко.

– Они сегодня на матче? – поинтересовался Брежнев.

– Сидят внизу в гостевой ложе. Позвать? – и Гранаткин уже собирался было встать со своего места.

– Не надо, – удержал его генсек. – Мы в Политбюро ночами не спим, головы на заседаниях ломаем в связи с переворотом в Чили, а наше футбольное начальство и в ус не дует. Сегодня на этом поле их архаровцы должны были костьми лечь, но выиграть у чилийцев, чтобы не дать лишний козырь в руки Пиночета. А мы что видим? Короче, Валентин, передай им мои слова: херней они у себя занимаются, а не делом.

Сказав это, Брежнев резко поднялся со своего места и, несмотря на то, что до конца игры оставалось чуть больше трех минут, направился к выходу. Было видно, что он расстроен увиденным, но обсуждать это ни с кем не намерен. А игра так и закончилась нулевой ничьей, что для сборной СССР было равносильно поражению.

27 сентября 1973 года, четверг, Чили, Сантьяго, дом на Авенида Гресия

В середине дня красная «Ренолета» припарковалась у подъезда пятиэтажного дома на Авенида Гресия. Из нее вышел усатый мужчина средних лет в матросском пиджаке, внимательно огляделся по сторонам и, не заметив ничего подозрительного, вошел в подъезд дома. Это был Мигель Энрикес – 30-летний Генеральный секретарь (с 1967 года) организации MIR (Movimiento de Izquierda Revolucionaria – Левое Революционное Движение). После свержения Альенде в Чили начались облавы на коммунистов любого толка – от революционных ленинистов-геваристов до членов просоветской КПЧ во главе с Луисом Корваланом, которого арестовали 26 сентября. В результате в условиях тотальных репрессий только MIR сумело оперативно организовать вооруженное сопротивление пиночетовской хунте. В то время как все чилийцы находились в шоке от случившегося переворота, Мигель Энрикес распространил по стране дерзкий слоган: «MIR не сдался!», чтобы дать толчок к организации в Чили вооружённого сопротивления диктатуре. По словам генсека MIR: «Мы остались в Чили для реорганизации массового движения, для объединения всей Левой оппозиции и всех секторов, готовых к борьбе с диктатурой горилл, для подготовки затяжной революционной войны, посредством которой диктатуре будет нанесено поражение, для взятия власти после свержения хунты, для установления рабоче-крестьянского справедливого правительства».

Вообще группировка MIR была создана 15 августа 1965 студенческими лидерами Университета Консепсьона и членами местных марксистских, троцкистских и анархистских организаций. Спустя два года, на очередном конгрессе, была принята стратегия вооруженной борьбы. Однако с приходом к власти в 1970 году Народного союза Сальвадора Альенде MIR прекращает временно борьбу и взаимодействует с новым левым правительством. Мигель Энрикес становится министром образования в правительстве Альенде. Но затем грянул сентябрьский путч и MIR вынужден был снова взяться за оружие. Группировка ушла в подполье, поскольку хунта объявила ее вне закона и силами карабинеров и СИФА развернула настоящую охоту за ее участниками, которых на сентябрь 1973 года насчитывалось порядка 15 тысяч человек.

Поднявшись на нужный этаж, Энрикес подошел к одной из дверей и вместо того, чтобы позвонить, произвел условный стук костяшками пальцев. Спустя несколько секунд дверь открылась – на пороге стояла подруга генсека Кармен Кастильо. Поцеловав ее в щеку, Энрикес зашел в квартиру и проследовал в одну из комнат, где его дожидались руководители ячеек MIR, чтобы вместе с ним наметить стратегию будущей борьбы с пиночетовской хунтой. Однако еще идя по коридору, гость услышал возбужденные голоса своих соратников, которые спорили о политике и… футболе. А точнее – о вчерашнем матче в Москве между сборными СССР и Чили. Энрикес уже знал о его результате, успев прочитать о нем в газете «Эль Меркурио».

– Наши ребята спокойно могли уступить русским эту игру, учитывая то, что произошло в Чили, – узнал Энрикес голос Альваро Молины, который руководил северной ячейкой MIR. – Но они этого не сделали. А знаете почему? Они ненавидят русских больше, чем хунту, которую они, видимо, горят желанием представлять на будущем чемпионате мира.

– С чего ты это взял? – в этом вопрошающем Энрикес узнал руководителя южной ячейкой Антонио Антекера.

– А с того, что русские отказались давать Альенде займы, когда он в прошлом году приезжал в Москву. Ты разве не знаешь об этой поездке и о ее результатах, Антонио? Если бы Брежнев тогда помог нашему президенту, то никакого переворота бы не случилось. Но Брежнев отказал, потому что он сговорился с американцами.

– Что ты несешь, Альваро? – это уже был голос еще одного «миристас» – Серхио Карреньо.

К этому моменту Энрикес уже почти миновал коридор, однако решил пока не заходить в комнату, чтобы не прерывать дискуссию. Вместо этого он прислонился спиной к стене и стал внимательно слушать спор своих соратников.

– Об этом сговоре мне еще три года назад рассказал один кубинец – телохранитель команданте Фиделя, – продолжал свою речь Молина. – Я дважды говорил об этом на наших совещаниях, но ты, Серхио, видимо на них отсутствовал, если задаешь мне этот вопрос. Речь идет о сговоре после «Карибского кризиса». Тогда американцы и русские договорились о разделе своих интересов в Латинской Америке. Американцы обязались не трогать Кубу, а русские пообещали не поддерживать революционное движение в других странах нашего региона. Вот почему они сдали Альенде, хотя прекрасно понимали, что этот переворот устроили именно янки. Поэтому я всегда считал, что Брежнев – предатель. Он никакой не ленинец, а ставленник мирового капитала.

– Советы первыми осудили хунту Пиночета, – вновь подал голос Антекера.

– Потому что это позволяет им и дальше строить из себя лидера мирового коммунистического движения, – не унимался Молина. – Вспомни, что они сделали с Чехословакией, когда она попыталась хотя бы чуточку стать независимой – ввели туда танки. Мы тогда на своем чрезвычайном съезде осудили это вторжение, из-за чего тут же превратились для русских во врагов. Они ненавидели Альенде так же, как и Дубчека, поскольку они оба проводили собственную политику. И сейчас, когда Альенде мертв, в Москве только радуются этому, но делают вид, будто для них это вселенская трагедия. Просто на этом перевороте они хотят заработать очередные дивиденды, чтобы продолжать обманывать весь мир относительно своей истинной позиции.

– Кроме слов этого телохранителя у тебя нет ни одного факта, который уличил бы Советы в нечестной игре, – вновь вступил в разговор Карреньо.

– Открой глаза, Серхио! – взвился Молина. – В прошлом году в Москву приезжал президент США, а в этом году сам Брежнев посетил Америку с ответным визитом. Они заключили соглашение о разделе мира, а с врагом таких договоров не заключают. Ты думаешь, что американцы дураки? Они потому и пошли на этот сговор, что не видят в Брежневе никакого врага. Он возглавляет вовсе не коммунистическую партию, а партию самого буржуазного толка. Ленин сейчас в Мавзолее устал переворачиваться от всего происходящего. Помяни мое слово, если завтра, к примеру, на Западе случится экономический кризис, то первыми ему протянет руку помощи именно Советы.

– И что ты предлагаешь? – задал Карреньо вопрос, который, судя по всему, вертелся у него на языке с самого начала этого спора.

– Надо убрать Брежнева, – коротко ответил Молина.

После этого в квартире наступила тишина, которая свидетельствовала о том, что это заявление произвело на всех присутствующих шоковое впечатление.

– Ты что, перебрал с писко? – первым нарушил тишину Антекера.

– Я абсолютно трезв, – ответил Молина. – Просто я мыслю глобально, в отличие от нашего генсека.

Услышав упоминание о себе, Энрикес счел правильным больше не прятаться, а выйти к своим соратникам. Когда он возник на пороге, все присутствующие встали, чтобы засвидетельствовать ему свое почтение и поздороваться за руку. Сделал это и Молина.

Усевшись на свободный стул и положив руки на стол, Энрикес спросил:

– Так в чем твое мышление, Альваро, отличается от моего?

Прежде чем ответить, Молина обвел всех присутствующих взглядом, и только после этого ответил:

– Я считаю, что действовать надо глобально. От того, что мы убьем Пиночета или кого-то из его преданных псов-генералов, ситуация в Чили не изменится – вместо них тут же назначат других. За спиной хунты стоят американцы, значить бить надо по ним. Но все дело в том, что их президент Никсон – это хромая утка. Его дни как руководителя сочтены из-за скандала в Уотергейте. Значит, надо ударить по союзникам американцев – Советам. Это они вместе с янки поделили весь мир и ведут дело к буржуазной реставрации в масштабах всего человечества. Брежнев – вот кто должен быть нашей главной целью.

– Ты собираешься его убить? – прямо спросил Энрикес.

– Именно, Мигель. Если это произойдет, то в Кремле к власти могут придти военные во главе с Гречко, которого поддержат Шелепин и Подгорный. А они могут пересмотреть стратегию Брежнева по превращению компартии в буржуазную. Начнется конфронтация с Западом, прежде всего с Америкой, которая нам только на руку. Будет разорвано соглашение русских с янки по поводу невмешательства Советов в дела Латинской Америки и это привлечет к нам миллионы сторонников, а не только кубинцев.

– А если в Кремле победят не военные, а люди, которые выступают в одном блоке с Брежневым? – продолжал задавать вопросы Энрикес. – Ты представляешь, какой козырь они получат, узнав, кто стоит за убийством их генсека? Против нас объединятся не только здешняя СИФА, но те же кубинцы, чилийская компартия и все остальные. От нас мокрого места не останется.

– Ты боишься умереть, Мигель? – не скрывая своего удивления, спросил Молина.

– Я боюсь только одного – бессмысленной смерти, – глядя прямо в глаза своему собеседнику, ответил Энрикес. – Твои глобальные проекты больше похожи на прожекты. Вместо того, чтобы сосредоточить свои силы на борьбе с хунтой, ты пытаешься толкнуть нас на мировую авантюру.

– Значит, я, по твоему мнению, прожектер? – Молина вскочил со своего места, явно оскорбленный словами генсека.

– Вот именно, – все тем же спокойным голосом ответил Энрикес. – Я не хуже твоего знаю, в кого превратились советские коммунисты с тех пор, как умер Сталин. Об этом говорил команданте Че, когда в 65-м году побывал в Москве. Но на данном этапе Советы являются нашими союзниками, а не врагами. С их помощью мы должны одолеть хунту, а уже потом думать о том, стоит нам поддерживать Брежнева или не стоит.

– Да ты глупец, Мигель! Брежнев предал не только Альенде, но и команданте Че тоже. Ты думаешь, боливийцы сами обнаружили его отряд у себя в тылу? Его выдали Советы, которым Че был, как кость в горле. Поэтому, что стоит Брежневу теперь предать и нас? Тем более после того, как мы не поддержали ввод его войск в Чехословакию! С кем ты хочешь объединиться?

Вместо ответа Энрикес обвел взглядом своих соратников и внезапно предложил:

– Чтобы закончить эту дискуссию, я предлагаю всем сидящим здесь проголосовать. Кто поддерживает точку зрения Молины?

Этот вопрос не заставил подняться вверх ни одну руку.

– Кто поддерживает меня? – спросил Энрикес.

Руки вверх подняли все, кто находился в комнате.

Даже стоявшая в дверях Кармен Кастильо присоединилась к голосовавшим.

– Вы все слепцы, которых история обязательно накажет, – обведя своих соратников взглядом, полным презрения, произнес Молина. – С этого момента мне и моим людям больше нет смысла делить с вами один кусок хлеба. Мы выходим из движения и продолжим свою борьбу самостоятельно.

Произнеся это, Молина вышел из комнаты. Причем так быстро, что едва не сбил с ног хрупкую Кармен.

28 сентября 1973 года, пятница, Москва, Лесная улица, 6, Центральный совет общества «Динамо»

Константин Бесков поднял трубку телефонного аппарата и услышал на другом конце провода голос председателя ЦС «Динамо» Петра Богданова, который был краток:

– Добрый день, Константин Иванович. Через полчаса жду вас у себя.

Бесков ждал этого звонка. Позавчера он вернулся из служебной командировки, денек отдохнул и сегодня, придя на работу, стал готовиться к встрече с председателем. Несмотря на то, что тот совсем недавно возглавил ЦС «Динамо», однако уже успел приучить всех своих сотрудников к тому, чтобы они, возвращаясь из инспекционных поездок по стране, были готовы сразу прийти к нему на доклад. А Бесков, став в конце прошлого года куратором динамовских команд в РСФСР, именно из такой командировки вчера и вернулся – он ездил в Барнаул, Киров и Вологду, где инспектировал тамошние футбольные клубы спортобщества «Динамо». Поездка выдалась весьма плодотворной и Бескову было о чем доложить новому руководителю.