Феликс Рид
Делайте трудные вещи. Удивительная наука о настоящей выносливости
Введение Как мы ошиблись в вопросах жесткости и куда двигаться дальше
От крутых тренеров, крутых родителей и крутых парней к обретению настоящей внутренней силы
Твердолобый. Жесткий. Играет через боль. Стоический. Проявляющий эмоциональную стойкость. Не проявляющий признаков расстройства. Настойчивый. Когда студентов колледжа попросили описать, что значит быть выносливым, на ум пришли именно эти слова и фразы. Среди 160 элитных спортсменов настойчивость оказалась на первом месте. У большинства из нас, когда мы читаем эти описания, возникает определенный образ. Возможно, это футболист, вправляющий вывихнутое плечо и требующий вернуть его в игру, или Крейг Мактавиш, который в 1997 году ушел на пенсию как последний игрок НХЛ, игравший без шлема. Для других образ может быть связан с раненым военным или матерью, которая борется с дискомфортом, чтобы позаботиться о своем ребенке. Скорее всего, перед вами предстанет образ человека, преодолевающего невзгоды, боль или страдания. Именно так мы традиционно воспринимаем стойкость: преодоление препятствий с помощью настойчивости, дисциплины и стоицизма. И если быть честными, то при упоминании слова "крутизна" многие из нас представляют себе сильного грубого мужчину.
За свою тренерскую карьеру, охватившую пять десятилетий и три университета, Бобби Найт собрал впечатляющее резюме. Он выиграл более девятисот игр, что является третьим показателем в истории студенческого баскетбола, пять раз выходил в "Финал четырех" и трижды становился чемпионом NCAA. Среди всех его успехов выделяется баскетбольная команда "Индиана" 1976 года. Они побеждали в каждой игре и прошли через турнир NCAA, одержав победу над Мичиганом, что позволило завершить идеальный сезон и стать первым национальным чемпионатом Найта. За прошедшие с тех пор десятилетия ни одна команда не смогла сравниться с ними. Оглядываясь назад много лет спустя, Найт рассказал о том, что их отличало: "Это была команда, которую практически невозможно было победить из-за ее жесткости, силы и размера".
Для человека, который начал свою тренерскую карьеру в Вест-Пойнте, понятие "жесткость" кажется простым: "Способность преодолевать препятствия. Нельзя жалеть себя". И по большей части его команды соответствовали этому определению, играя в дисциплинированный, жесткий баскетбол. В то время как в баскетболе принято фокусироваться на гламурном – забивании голов, эта команда сосредоточилась на негламурном – защите. Они стали первопроходцами в прессинговой защите, которая проверяла дисциплину, трудовую этику и упорство игроков. И это сработало.
Была только одна проблема. Не все процветали. Человек, который привел своих игроков к таким высотам, известен как своими победами, так и истериками и грубыми выходками. Успех Бобби Найта на площадке неоспорим. Его настойчивое утверждение о том, что жесткость является важнейшим фактором результативности, подтверждается как исследованиями, так и опытом, но его методы достижения этой цели в лучшем случае сомнительны, а в худшем – откровенно жестоки.
Тампоны, висевшие в шкафчиках игроков, которых он считал "мягкими". Частые ругательства в адрес игроков и обвинения в том, что он приказал менеджерам заклеить фотографии женских гениталий в комнатах игроков. В 1991 году появилась запись одной из его тирад: "Это абсолютное гребаное дерьмо. Сейчас я, блядь, размажу твою задницу по земле. . . . Мне пришлось просидеть целый год с рекордом 8-10 в этой гребаной лиге, и я хочу сказать, что вы больше не поставите меня в такое положение, или вы, черт возьми, заплатите за это, как вы не можете поверить". И тот случай, когда он принес из туалета кусок туалетной бумаги, измазанный дерьмом, чтобы показать игрокам, что он о них думает. Потом было физическое насилие, отмеченное печально известным видео, на котором Найт душит игрока на тренировке. И все это во имя создания версии жесткости Найта.
"Мягкий". Женские гениталии. Подвергает сомнению мужественность. Все действия, которые подсказывают нам, что Найт на самом деле определяет жесткость, основанную на том, чтобы не показывать слабость, преодолевать препятствия и использовать страх для установления власти и контроля. Этот вариант мы бы назвали олдскульным, пытаясь отстраниться от варварских практик и современности. Но эта идея по-прежнему доминирует на игровых полях и в залах для выступлений нашего времени. У нас фундаментальное непонимание того, что такое жесткость. И оно распространяется не только на баскетбольные площадки. Жесткое воспитание.
Очень требовательный. Холодный и невоспитанный. Контролирует. Одностороннее общение. Использование суровых наказаний. Нет, мы описываем не тренерский справочник Бобби Найта, а один из четырех основных стилей воспитания.
В 1960-х годах психолог по вопросам развития Диана Баумринд стала первопроходцем в понимании родительского воспитания. Благодаря исследованиям и наблюдениям она обнаружила, что стили воспитания можно классифицировать на основе двух факторов: отзывчивости и требовательности. Баумринд определила отзывчивость как "степень, в которой родители намеренно способствуют развитию индивидуальности, саморегуляции и самоутверждению, будучи внимательными, поддерживающими и попустительствующими особым потребностям и запросам детей". Другими словами, насколько хорошо родители реагируют на потребности своих детей и удовлетворяют их? Приветствуете ли вы своего ребенка после того, как он проиграл футбольный матч, с теплотой и поддержкой? Или сразу переходите к критике его игры?
Требовательность, с другой стороны, относится к "требованиям, которые родители предъявляют к детям, чтобы те стали частью семьи, своими требованиями к зрелости, надзором, дисциплинарными усилиями и готовностью противостоять ребенку, который не слушается". Другими словами, насколько высоки ожидания родителей в отношении своего ребенка и насколько сильно они контролируют его, чтобы регулировать или влиять на него?
Сопоставив эти две характеристики, Баумринд обнаружил, что большинство родителей делятся на три категории, которые соответствуют поиску идеальной кровати Златовласки. Если у родителей была низкая требовательность и высокая отзывчивость, они были слишком мягкими, вседозволенными родителями, которые позволяли своему ребенку практически все. Если у родителя была высокая требовательность и низкая отзывчивость, он был слишком жестким, авторитарным, который полагался на жесткую дисциплину, уделяя мало внимания потребностям ребенка.
Родители, придерживающиеся авторитарного стиля, не доверяют своим детям в принятии правильных решений. Родитель – главный, а ребенок должен подчиняться. Авторитарные родители полагаются на страх, угрозы и наказания, чтобы заставить своих детей сделать правильный выбор. Типичной фразой авторитарного родителя может быть: "Ты должен сделать (это), потому что я так сказал". В одном исследовании, в котором приняли участие более тысячи родителей, только 31 процент авторитарных родителей сказали, что они должны "любить своего ребенка безусловно". Когда дело доходит до мотивации, речь идет о кнуте, а не о прянике.
Легко определить авторитарного родителя. Увидев, что их ребенок промахнулся, они сразу же переходят к критике. Это тот родитель, который выгоняет ребенка после каждой неудовлетворительной контрольной работы, запирает его в своей комнате, чтобы он занимался, и не предлагает никакой поддержки, кроме банального предложения "работать усерднее". Отец, который считает, что его роль заключается в том, чтобы "закалять" своих мальчиков. Приказывая им смириться, не плакать, повзрослеть и никогда не показывать страха. Даже несмотря на изменение взглядов, многие родители считают жесткую дисциплину не только полезной, но и ее отсутствие признаком "смягчения" Америки. В одном из исследований 81 процент американцев считает, что родители слишком мягки со своими детьми. И дело не только в тренерах: многие родители придерживаются идеи, что слишком много тепла или поддержки – это "слабость".
Дело не в том, что наказания или ожидания – это плохо. Дело в том, что, во-первых, наказание или указание ребенку просто "работать усерднее" не всегда приносит результат, а во-вторых, когда требовательность значительно превышает поддержку, мы в итоге получаем авторитарный стиль воспитания. Золотая середина" наступает тогда, когда ожидания высоки, но поддержка тоже. Высокие требования сопровождаются теплом и пониманием. Все родители находятся где-то на этом континууме, и в зависимости от ситуации мы меняем его то вверх, то вниз. Но именно тогда, когда возникает крайнее несоответствие между требованиями и поддержкой, возникают проблемы.
Хотя работа Баумринд изначально относилась к родителям и детям, те же принципы действуют и в отношении нас друг к другу. С некоторых пор мы запутались в том, что такое настоящая жесткость. От коучинга до воспитания детей и руководства на рабочем месте, мы взяли требовательную часть уравнения и забыли о другой стороне: теплоте, заботе и отзывчивости к потребностям других.
Быть бессердечным
Callous: закаляться, становиться бесчувственным, приобретать толстую кожу. Посмотрите на язык, который часто используется в отношении жесткости. Мы объявляем команды и отдельных людей "мягкими", нуждающимися в "закалке", и призываем наши команды "не показывать признаков слабости". Мы романтизируем историю "каратиста" – после того как над ним издеваются в школе, наш герой становится сильнее и возвращается с местью, преподав обидчику урок. В юношеском спорте мы отправляем наших детей бегать круги или выполнять бурпи не для того, чтобы приспособить их к конкретной тренировке, а чтобы "закалить их". Во имя жесткости мы рационализируем абсурд. В книге "Пока не станет больно" Марк Хайман посетил молодежные спортивные клубы по всей стране и обнаружил частые случаи рвоты после тренировок, оскорбительные тирады и многое другое. Чем родители оправдывали то, что одиннадцатилетних детей учат заниматься до рвоты? "Суровый подход необходим детям, чтобы наладить контакт со своим внутренним воином лакросса".
Слишком долго наше определение жесткости вращалось вокруг убеждения, что самые жесткие люди – это те, у кого толстая кожа, кто ничего не боится, сдерживает любые эмоциональные реакции и скрывает все признаки уязвимости. Другими словами, они бессердечны.
Усугубляя наше замешательство, мы стали связывать жесткость с мужественностью и этикой мачизма. Мысль о том, что никогда нельзя показывать слабость, нужно выкладываться по полной, играть через боль. Наш лексикон красноречив. Мы говорим нашим сыновьям и дочерям "мужайся" или, в гораздо более грубых выражениях, которые можно услышать на игровых полях по всей стране, "перестань быть киской". Или, как гласит знаменитая фраза из фильма "Их собственная лига" (A League of Their Own)
Ожидания в спорте: "В бейсболе не плачут!".
Мужественность настолько укоренилась в нашем представлении о крутизне, что если вы спросите людей о том, кто представляет собой крутого человека, то доминирующим будет определенный образ. Скорее Скала или Вин Дизель, чем маленькая женщина с аналогичной силой; грубая сила с большой долей уверенности и бравады – вот как нам нравятся наши самые крутые люди. Но, как мы увидим, те, кто демонстрирует внешние признаки мачизма, часто оказываются самыми "слабыми". А женщины, которые, как показывают исследования, лучше переносят боль, чем их коллеги-мужчины, возможно, всегда имели правильное определение крутизны – основанное на реальности, а не на ложной уверенности в себе и напыщенности.
Наше определение жесткости в широком мире нарушено. Мы путаем ее с черствостью и мачизмом, с мужественностью и стоицизмом. Старая модель жесткости представлена в тренерской школе Бобби Найта, авторитарных родителях и бездушной модели руководства. Это миф о "внутреннем воине", построенный на ошибочном представлении о том, что в основе жесткости лежит черствость и требовательность. Это пережиток того времени, когда сержанты военной службы, тренеры и родители, считавшие себя таковыми, диктовали нам свое представление об этой концепции. Жесткость была захвачена. Мы отдаем предпочтение внешним проявлениям, а не настоящей внутренней силе. И это имеет свои последствия.
Падение бездушного взгляда на стойкость
29 мая 2018 года футбольная команда Университета Мэриленда провела десять спринтов на 110 ярдов в рамках тренировки. К седьмому номеру девятнадцатилетний Джордан Макнейр начал проявлять признаки глубокой усталости. По сообщениям, Макнейр сгибался в талии и испытывал судороги. Это была не обычная усталость игрока, решившего, что он больше не может продолжать. Тело Макнейра протестовало, находясь на пределе своих возможностей, и кричало о помощи. Вместо того чтобы отстранить игрока от тренировки, тренеры и атлетические тренеры подгоняли его, крича, чтобы он "поднял [нецензурное]" и "тащил [нецензурное] через поле". На видеозаписи видно, что к финальному спринту Макнейр был окружен товарищами по команде, которые помогали ему преодолеть последние ярды бега в темпе, близком к ходьбе. После того как Макнейр пожаловался на судороги, тренерам потребовалось 34 минуты, чтобы увести его с поля, и еще 28 минут, чтобы позвонить в службу спасения. С момента последнего рывка до того, как машина скорой помощи доставила Макнейра в больницу, прошел один час и 28 минут. Макнейр умер в больнице через две недели от теплового удара, отчасти благодаря ужасной реакции врачей, но также из-за неспособности отделить идею преодоления боли от реальной опасности.
В последнее десятилетие мы все чаще видим, как игроки гибнут и получают травмы, частично связанные с ошибочной верой в развитие выносливости. Рабдомиолиз (или сокращенно рабдо) – это редкое заболевание, при котором продукты жизнедеятельности поврежденных мышц просачиваются в кровь, создавая необычную нагрузку на почки для переработки всего этого. В крайних случаях может наступить смерть. Заболевание, которое когда-то вызывалось в основном инфекциями или употреблением наркотиков, превратилось в довольно распространенное явление благодаря множеству случаев, вызванных экстремальными тренировками. Бесконечные отжимания, приседания, бурпи и другие упражнения, направленные не на улучшение физической формы, а на "проверку" своих спортсменов. Как рассказал профессор спортивного бизнеса Университета Огайо Б. Дэвид Ридпат, истинное понятие этих тренировок – не тренировка: "Взяв пример с главного тренера, желающего либо закалить нынешних игроков, либо отсеять нескольких, чтобы открыть несколько мест для стипендий, тренер по силе часто "тренирует" этих игроков с мстительностью и желанием заставить их страдать". Хотя мы можем думать, что проделали большой путь в области спортивных результатов, экстремальные тренировки во имя закаливания живы и по-прежнему приносят вред.
Хотя от авторитарного подхода к воспитанию или руководству в классе или дома не бывает смертей, исследования показывают долгосрочные психологические последствия. Авторитарное воспитание приводит к снижению самостоятельности, более агрессивному поведению, а также к повышению вероятности злоупотребления психоактивными веществами и рискованного поведения. В спорте контролирующий, требовательный стиль также не работает. На спортивных площадках он связан со снижением самоотдачи и повышением эмоционального истощения, выгорания и страха перед неудачей.
Даже в том, что касается дисциплины – области, в которой, как вы думаете, требовательный стиль будет успешным, – он не справляется. В одном из исследований, в котором приняли участие более 1200 родителей, авторитарное воспитание было связано с гораздо более высоким уровнем плохого поведения детей. Он не работает даже там, где, казалось бы, ему самое место: в армии. В израильской армии те, кто вырос в авторитарной среде, адаптировались и справлялись с трудностями военной жизни гораздо хуже, чем их сверстники, выросшие в воспитывающей среде. Авторитарный стиль создает видимость дисциплины, не способствуя ей на самом деле.
По иронии судьбы, обучение, воспитание или тренировка такой версии "жесткости" создает хрупких и зависимых людей. Что будет делать ребенок, которого научили беспрекословно следовать правилам из страха, когда рядом не будет родителей, диктующих ему правила поведения? Что будет делать взрослый, которого научили полагаться на страх в качестве мотивации, когда он будет предоставлен самому себе в реальном мире? Что будет делать футболист, который научился подгонять себя, только когда тренер кричит ему в лицо, когда он один на поле? Ответ кроется в том, как один молодой спортсмен ответил на вопрос о своем опыте наказания в спорте: "Тренеры используют упражнения как наказание, потому что они хотят, чтобы ты стал сильнее. . . . Это закладывается в твою голову, и ты начинаешь думать: "Мне нужно быть лучше. Я должен работать усерднее, потому что я не хочу быть наказанным". Этот молодой человек хотел работать усерднее не потому, что хотел стать лучше, выиграть игру или по какой-то внутренней причине. Он хотел избежать наказания. Именно это послание мы и передаем.
Провозглашать старую модель как способ развития жесткости – все равно что заявлять, что лучший способ научить плавать – это бросить каждого ребенка в глубокий бассейн. Для кого-то это сработает, но для многих окажется губительным. Есть более эффективные способы обеспечить каждому обучение навыкам, необходимым для того, чтобы быть по-настоящему выносливым.
Переосмысление жесткости
Вот в чем проблема: пытаясь преодолеть черствость, мы приучили себя реагировать на страх и силу. Мы преодолеваем дискомфорт, потому что представляем, что кто-то стоит над нами и кричит, или что если мы не справимся, то нас ждет наказание. Нас приучили к тому, что внешнее важнее внутреннего, и что создание фасада крутизны ("Я ничего не боюсь!") важнее, чем то, как мы справляемся с трудными временами. Уберите страх, власть и контроль, и наш "крутой" человек останется без необходимых навыков преодоления трудностей. Старый взгляд на крутизну дает ему молоток и ожидает, что он пробьет себе дорогу через любую проблему. Но по-настоящему быть жестким – это не то же самое, что быть черствым.
Слишком долго мы путали жесткость с чем-то гораздо более зловещим. Мы совершили ошибку Бобби Найта и авторитарных родителей: путаем видимость силы с ее наличием, а черствость с дисциплиной. А на самом деле все это фальшивка.
Напускную жесткость легко распознать. Это Бобби Найт, теряющий контроль над собой и устраивающий истерики во имя "дисциплины". Это видимость силы, за которой нет сути. Это идея о том, что крутизна – это драка и надирание задниц. Это парень, затевающий драку в вашем спортзале. Анонимный автор, изображающий из себя крутого на досках объявлений. Хулиган в школе. Руководитель, который маскирует свою неуверенность, крича на подчиненных. Тренер по силовым нагрузкам, который так усердно тренирует своих спортсменов, что они часто получают травмы или болеют. Человек, который ненавидит "другого", потому что это гораздо проще, чем столкнуться с собственной болью и страданиями. Родитель, который путает требовательность с дисциплиной. Тренеры, которые путают контроль с уважением. И подавляющее большинство из нас, которые принимают внешние признаки силы за внутреннюю уверенность и драйв. Мы попали под влияние фальшивой жесткости, которая является таковой: управляемые контролем и властью, развивающиеся на основе страха, подпитываемые неуверенностью в себе и основанные на внешнем виде, а не на сути.
Однако мы вступили в новую эру, в которой развивающаяся наука и психология преодоления трудностей указывают на радикально иное определение стойкости. Независимо от того, где вы находитесь – на спортивной площадке, в классе или в зале заседаний совета директоров, – сила и стойкость приходят не от слепого преодоления трудностей или притворства, что наказание себя приносит результаты. Напротив, настоящая стойкость – это переживание дискомфорта или беды, опора на них, внимание и создание пространства для продуманных действий. Это сохранение ясной головы, чтобы иметь возможность принять правильное решение. Жесткость – это умение преодолевать дискомфорт, чтобы принять наилучшее решение. И исследования показывают, что эта модель жесткости более эффективна для достижения результатов, чем старая.
Настоящая жесткость гораздо сложнее, чем фальшивая. Чтобы понять, что такое жесткость, мы можем обратиться к другому успешному тренеру. Того, кто позволяет своим игрокам быть такими, какие они есть, радуясь тому, "как они видят мир". Тот, кто поощряет медитацию и йогу или переключается с совещания на игру в кольцеброс, если игроки начинают горячиться. По словам одного из звездных игроков, "он никогда не бывает негативным, не кричит. Он находит способ превратить ошибку в позитив".
Пит Кэрролл – не святой, он тренер. Потеряв работу главного тренера НФЛ в 1990-х годах, Кэрролл перестал подражать другим и пошел своим путем. Может показаться, что он "тренер игроков", который мягко относится к своей команде, но Кэрролл – один из трех тренеров в истории, выигравших чемпионат NCAA и Суперкубок. Он также верит в жесткость.
Кэрроллу нужны игроки, которые выкладываются на полную, когда игра стоит на кону. Но вместо того, чтобы полагаться исключительно на дисциплину, он считает, что стойкость приходит совсем из другого места: из внутреннего драйва, который помогает им сосредоточиться, из принятия вызовов и возвращения назад, если все идет не по их сценарию, из настойчивости и страсти. Кэрролл не стесняется заставлять своих игроков делать сложные вещи. Он принимает их, практикуя принцип "всегда конкурировать". Но он понимает, что его задача – дать им навыки преодоления трудностей. "Учить ребят, как чувствовать себя достаточно уверенно, верить в то, к чему их готовили, верить в то, что они могут сделать, и они выходят и делают это", – сказал Кэрролл изданию The Bleacher Report.
Кэрролл пытается развить настоящую жесткость – такую, в которой контроль заменяется самостоятельностью, внешность – сущностью, жесткий натиск – гибкостью в адаптации, мотивация из страха – внутренним порывом, а неуверенность – спокойной уверенностью. Пришло время отказаться от модели, основанной на мнимой силе, мощи и любой другой жестокой военной метафоре, которую мы хотели бы использовать. И чтобы вы не думали, что Пит Кэрролл – это всего лишь отклонение, вспомните Дона Шулу, Билла Уолша и Тони Данги – одних из самых успешных тренеров в истории НФЛ. В баскетболе можно вспомнить Джона Вудена, Дина Смита, Брэда Стивенса или Майка Д'Антони, который, обсуждая свой подход к обратной связи с игроками, сказал мне: "У нас все позитивно". Кен Рид, автор книги "Эго против души в спорте", резюмировал: "На каждого Ломбарди или Бобби Найта, которых вы мне дадите, я могу дать вам столь же успешного – если не более успешного – тренера-гуманиста. . . . Несмотря на успехи Вудена, Шулы, Данги, Стивенса и других, наше общество приучило нас думать, что автократичные тренеры – лучшие тренеры, что они чаще побеждают. Это миф. Но это порочный круг".
И опять же, это не просто теория, а научно обоснованные данные. В 2008 году исследователи из Восточного Вашингтона задались целью изучить взаимосвязь между стилем руководства и развитием стойкости. Проведя исследование около двухсот баскетболистов и их тренеров, они пришли к следующему выводу: "Результаты этого исследования позволяют предположить, что "ключи" к развитию психологической стойкости лежат не в автократическом, авторитарном или деспотичном стиле. Как это ни парадоксально, ключ к этому лежит в способности тренера создать атмосферу, в которой важны доверие и вовлеченность, смирение и служение".
Настоящая жесткость – это предоставление набора инструментов для преодоления трудностей. Она учит. Поддельная жесткость порождает хрупкость, реакцию из страха, подавление своих чувств и попытку идти вперед, невзирая на ситуацию или требования. Настоящая жесткость заставляет нас работать с телом и разумом, а не против них. Признать реальность ситуации и то, что мы можем с ней сделать, использовать обратную связь как информацию для руководства, принимать эмоции и мысли, которые приходят в голову, и развивать гибкий набор способов реагирования на вызов. Стойкость – это способность сделать правильный выбор в условиях дискомфорта.
Неважно, в чем проявляется дискомфорт – в тревоге, страхе, боли, неуверенности или усталости, – преодолеть его – вот что такое стойкость. Не давить бульдозером, не проталкиваться сквозь него, а именно преодолевать. Иногда это означает идти сквозь, вокруг, под или ждать, пока все не пройдет. Когда мы понимаем, что стойкость – это решение действовать в условиях дискомфорта, это позволяет нам увидеть, что стойкость – это гораздо больше, чем просто смелость или терпение. Мы можем активно менять то, как мы оцениваем, переживаем и реагируем на дискомфорт.
Каждый шаг на этом пути требует разных навыков и подхода. Для этого требуется множество инструментов, а не только молоток.
Правда в том, что эта модель стойкости – преодоление дискомфорта, а не бульдозерный бег – не нова. Военные, которых часто считают воплощением требовательности, мачизма, экстремальной жесткости, на самом деле десятилетиями оттачивали эту другую модель стойкости. Подобно родителям, которые стали требовательными, но забыли, как быть отзывчивыми, мы взяли сержанта, но забыли о тренировках и поддержке.
МАКСИМАЛЬНАЯ ПРОЧНОСТЬ
Настоящая жесткость – это переживание дискомфорта или беды, умение прислушаться, обратить внимание и создать пространство для продуманных действий. Это преодоление дискомфорта для принятия наилучшего решения, на которое вы способны.
В поисках настоящей стойкости
На стартовой линии было семь человек. Шестеро были одеты в сине-золотые цвета Калифорнийского университета в Беркли, а я, одинокий спортсмен, – в красно-белые цвета Хьюстонского университета. Мы выстроились в ряд, чтобы принять участие в забеге "Миля Дона Боудена". В 1957 году Боуден, в то время двадцатилетний студент-экономист, стал первым американцем, преодолевшим мифический барьер в четыре минуты. Пятьдесят лет спустя мы вшестером стремились к тому же подвигу.
Как только прозвучал выстрел, я вырвался вперед и занял третье место, расположившись прямо за назначенными кроликами (пейс-сеттерами, которые сходили с дистанции на полпути). При таком небольшом поле тактика была проста: Приблизьтесь к фронту, чтобы я мог зафиксировать свой взгляд на спине бегуна впереди меня и отключить свой мозг. Затем, когда оставалось чуть больше круга, я снова включался в работу, используя свои душевные силы, чтобы преодолеть надвигающуюся боль и усталость.
В первой половине любого забега чем меньше мыслей, тем лучше. Это напрасные умственные усилия. Никто не выигрывает гонку в первой половине соревнования на выносливость; они только проигрывают ее. Меньше думать – значит меньше думать о надвигающейся боли или сомневаться в том, смогу ли я выдержать темп на протяжении всей дистанции. У каждого из нас есть свои способы справиться с горящими квадрицепсами, горящими легкими и неуверенностью в том, хватит ли нам энергии до финиша. Моя стратегия, отточенная десятками забегов, заключалась в том, чтобы отключиться и покататься, пока не наступит время настоящей гонки. Я запасался психической энергией, чтобы противостоять всплеску дискомфорта, который должен был дать о себе знать на последнем круге.
Первый круг пролетел за шестьдесят секунд. Единственная мысль, пришедшая мне в голову, была "точно в темпе". Волшебство четырехминутной мили заключалось в том, что для этого требовалось совсем немного математики – приятный бонус для мозга, испытывающего недостаток кислорода. Даже простая математика, например подсчет четырех кругов, становится удивительно сложной при таком напряжении. Четыре круга, все по шестьдесят секунд или меньше, и приз ваш. Когда мы прошли половину дистанции, тренер крикнул с поля: "1:59… 2:00." Все шло по плану. Мой разум был спокоен и сосредоточен. Почти пришло время выйти из автопилота и посмотреть, что осталось в баке. Посмотрим, смогу ли я совершить посадку.
У каждого бегуна есть свой признак усталости, свой знак в игре в покер, которую мы называем забегом. У некоторых бегунов появляется затрудненное дыхание, когда они задыхаются от нехватки кислорода. У других это проявляется физически: легкое поднятие плеч, дикое махание руками или напряженное лицо, искаженное болью. Усталость обнажает нас, раскалывая даже самых стоических и закаленных бегунов. Каждый бегун знает свои особенности, и если вы достаточно много гоняетесь с соперниками, то узнаете и их. Бегун впереди вас может начать слегка отклоняться назад, давая понять, что он теряет контроль над своим ядром. Или руки могут раскачиваться чуть энергичнее, давая понять, что руки берут на себя ответственность, потому что ноги их подводят. Усталость выявляет наши переломные моменты.
В сотнях забегов, в которых я участвовал до этого момента, моим слабым местом всегда были ноги. Именно там знакомая усталость заявляла о своем присутствии. С другой стороны, мое дыхание всегда было надежным – ритмичным и чуть менее чем полностью контролируемым, – даже когда остальные части тела не справлялись. Иногда я использовал это в своих интересах, произнося пару коротких слов в середине забега, надеясь, что соперник может обмануться, решив, что я делаю все лучше, чем на самом деле.
Мы преодолели 900 метров дистанции в 1609 метров, когда я получил первый намек на то, что что-то не так: в шее появилось ощущение сдавливания и напряжения, а также странное дыхание, почти высокочастотный вздох, как будто я проглотил воду и она попала не в ту трубу. Мой внутренний фокус рассыпался; разум, который я пытался держать на автопилоте, вскочил, как будто в кабине пилота сработал сигнал тревоги. "Что это было? Что случилось? Почему я тяжело дышу? Это слишком рано. Мои ноги чувствуют себя хорошо. Вы закончили.
Вам осталось пробежать почти половину дистанции. Все кончено". Мое спокойное внутреннее путешествие распалось.
Я пыталась побороть внутренний страх и использовала все приемы, которые отточила за десятилетие бега: разбивала забег на части, игнорировала усталость, пробивалась сквозь нее. Я не была новичком в этой игре. Срывы были частью бега. И на мгновение это сработало. Я опустил голову, полный решимости пройти через все, что я только что пережил. В конце концов, я был крутым. Вот как я забрался так далеко, думал я. Стойкость. Последний участник гонки вот-вот должен был сойти с дистанции, и я оказался прямо за спиной лучшего бегуна из Калифорнии. До славы оставалось полтора круга: Я мог держаться.