Феня Чиж
Роль
– Так эта бедняжка повесилась после того, как главная роль опять досталась не ей, – продолжала вахтёрша, снова от щедрот души плеская себе коньяку и проверяя, сколько ещё осталось в бутылке.
– И вот с тех самых пор каждой новой приме или инженюшечке, такой как ты, она пакостит. Шпильки ворует, например, но особенно обожает обувь. Туфли может перед самым спектаклем утянуть.
Я покачала головой, но промолчала, ясно же, что всё это простые театральные бредни. Актёры вообще люди суеверные, если текст роли упадёт, они его не подбирают до тех пор, пока не усядутся сверху, иначе, роль не получится. Коллекционируют найденные в театре гвозди – это, якобы, к роли, и шпильки – к поклонникам. Перед выходом на сцену даже в туалет не ходят, ибо одна из заповедей актёра гласит: Артист всегда должен чего-то хотеть. Потому история про местного призрака совсем не произвела на меня впечатления.
– Кстати, с ролью я тебя поздравляю, конечно, но не будет тебе от неё добра, – добавила Алла Борисовна и, словно демонстрируя, что засим разговор окончен, включила радио, там как раз шёл выпуск новостей.
– Сегодня возле детского сада №1 в микрорайоне «Сероглазка», местные жители видели медведя, косолапый рылся в мусорных контейнерах.
Глава 3 Пеликен и туфелька
Дождь, наконец, перестал, и солнце казалось умытым, точно кто-то долго начищал его до блеска дождевой водой. Я решила дойти до съёмной квартиры пешком, знала, что дорога займёт минут тридцать, а ещё можно воспользоваться интерактивной картой в телефоне. Однако затея оказалась провальной, поскольку вращающиеся стрелочки всегда сбивали меня с толку и я заблудилась. Конечно, язык до Киева доведёт, но по пути мне никто не встречался. Мимо проезжали машины и автобусы, но вот пешеходов не было совсем. В итоге я решила уточнить дорогу в магазине с необычным названием «Пеликен». Может быть, опечатка в слове «пеликан»?
Застучали бамбуковые трубочки, задетые открываемой дверью. Здесь они были вместо привычного колокольчика. Ноздри заполнил аромат благовоний, такой сильный, что в носу противно засвербело. Мне пришлось пригибаться, потому что с потолка свисали ловцы снов всех размеров – от крошечных до огромных. Ещё вошедшего пугали большие деревянные маски, развешанные по стенам. Устрашающие, с раззявленными дырами ртов, с пустыми глазницами, украшенные мехом и перьями. На полках стояли чёрные во́роны и пузатые человечки из глины и дерева. В глубине магазинчика за высоким прилавком я увидела молодую женщину лет тридцати пяти. В ней сразу угадывалась кровь одного из коренных народов Камчатки – вытянутые глаза, подведённые стрелками, острые скулы, чёрные и прямые волосы. Женщина была красива и одета в народное платье из мягкой коричневой кожи, которое очень ей шло. На лбу сидел обруч с меховыми помпончиками, которые раскачивались и танцевали при малейшем движении головы.
– Добрый день! Я могу Вам помочь? – голос у женщины оказался мелодичный и звонкий, я сразу подумала о том, что она, наверное, хорошо поёт.
– Добрый день! Да, я хотела спросить дорогу, у меня открыта карта, но я запуталась.
Женщина вышла из-за прилавка и направилась ко мне, от неё сладко повеяло цветочными духами. Помпоны на обруче раскачивались и били её по щекам, я почти физически почувствовала мимолётное прикосновение меховых шариков. Нежное, словно котёнок трётся мордочкой. Я показала женщине карту. Несколько секунд она вглядывалась в экран протянутого ей смартфона, а потом быстро объяснила, как мне добраться до дома. Назвала даже номера автобусов.
Я поблагодарила, но вместо того, чтобы развернуться и выйти из магазина, спросила, что это за во́роны и пузатые человечки стоят на полках.
– Это кутхи и пеликены, – женщина качнула головой, от чего помпоны на её обруче снова пустились в пляс.
– По верованиям каряков и ительменов кутх – это воплощение духа во́рона, прародителя человечества, – было видно, что она получает огромное удовольствие, рассказывая эту легенду покупателям снова и снова.– Когда-то давно в мире было темно и холодно, потому что солнце и луну в волшебных мячах прятала женщина-дух. Тогда кутх превратился в хвоинку и упал в воду. Женщина-дух зачерпнула воды и выпила вместе с хвоинкой. А потом забеременела и родила во́рона. Он стал играть с её волшебными мячами, порвал их клювом и выпустил светила. А его самого опалило солнце, потому он чёрный.
Женщина сняла с полки одну из фигурок во́рона и протянула мне. Когда я начала рассматривать глиняную статуэтку, она продолжила.
– А вот пеликен – это талисман, в переводе с чукотского «раздутоживотый». Однажды очень несчастный человек нашёл его фигурку, и с тех пор ему стала улыбаться удача. Пеликен сам выбирает человека, надо только вглядеться в мордашки фигурок и к одной из них вас обязательно потянет. Значит, пеликен вас выбрал.
Я перевела глаза на полку, заполненную пеликенами – большими и маленькими, в меховых шапочках или в обручах с помпонами.
– Пеликену нужно тереть животик по часовой стрелке, – женщина улыбнулась своими густо накрашенными в тон к платью губами.
А я уткнулась взглядом в особенно пузатого человечка в мохнатой шапочке, с узкими глазками и с длинным шрамом вспоротого дерева вместо рта, он словно меня гипнотизировал.
– Почти в каждой семье есть свой пеликен, он действительно приносит удачу и передаётся из поколения в поколение, – женщина сняла пузача с полки.
– Кажется, он вас выбрал. Возьмите и никому больше не позволяйте его трогать.
– Спасибо! – я отдала ей во́рона, приняла новую фигурку и воткнулась в неё глазами, – Сколько он стоит?
– Это подарок
Я подняла голову, но женщины рядом не оказалось. Я обернулась, ожидая увидеть за спиной абсолютно пустой зал, с заколоченными окнами и с хрустящей на полу штукатуркой. Однако магазин никуда не делся, как и продавщица, она просто отошла к соседней витрине и уже раскладывала на одной из полок брелки с медвежьими когтями, невероятно дорогие, судя по ценникам.
– Меня Машей зовут, – сказала я.
Женщина посмотрела на меня, улыбнулась, но ничего не ответила.
Мне стало неловко и я поспешила уйти, а уже возле двери обратила внимание на высокий столик на тонкой ножке, на котором стопками лежали глянцевые листовки.
«Танцуй до упаду! Ительменский обрядовый праздник «Алхалалалай». 25 сентября, этнографическая деревня Пимчах, Елизовский район».
– Я буду участвовать, хочу побить свой прошлогодний рекорд – 12 часов без перерыва.
Я обернулась. Женщина в народном костюме вдруг коротко и звонко взвизгнула, её руки взлетели птицами, торс вился лентой в руках гимнастки. Она танцевала, танцевала ярко, самозабвенно, казалось, она слышит бой барабанов и двигается в точном ритме. А на каждый такт плечами ставит точку, словно в конце музыкальной фразы и дышит звонко, страстно, как в руках любовника. В какой-то момент я поняла, что у меня открыт рот и поспешила его захлопнуть. Женщина перестала танцевать так же резко, как и начала. Она заговорила с тихим придыханием, запыхавшись после пляски.
– Наши танцы – это имитация физической любви. Вы знали?
Я покачала головой, а потом вдруг сказала совершенно идиотскую фразу: А мне дали роль Джульетты.
***
Бросив ключи на полочку возле входной двери, я неторопливо стянула ботинки и размотала шарф. Артём обещал вернуться к полуночи, до его прихода как раз успею сварить суп. А в одиннадцать позвоню бабушке, у неё будет семь утра, в этот час она ещё должна быть трезвой.
Я вымыла руки, переоделась в домашние штаны и старый свитер с красными кедами на груди, а потом отнесла фигурку пеликена в спальню и поставила на комод возле кровати. Выудила из одеяла ноутбук и отнесла его на кухню. В интернете нашла подборку диснеевских мультиков, пусть мультяшные герои болтают и поют, пока я буду готовить. Первой в списке оказалась Золушка 1950-го, когда она вышла в прокат, моей бабушке было всего четыре. Диснеевская золушка прямо идеал американской жены той эпохи. Волосы медовые, характер кроткий и хозяйка от бога. Я же хозяйка от чёрта, ненавижу уборку. Неплохо готовлю, но и тут мне не хватает элементарного опыта. Я постоянно путаюсь в граммовке, боясь недожарить – пересушиваю, а потом приходится вычищать противень, например, от подгоревшего теста. Артём злится, считает, что театр – глупая блажь, что это и не работа вовсе, а утешение моего эго. И раз зарабатываю я немного, да и работаю ради удовольствия, вести хозяйство – моя прямая обязанность, с которой я, по его мнению, увы, не справляюсь.
Я насыпала в кастрюлю колотый горох и залила его водой, над жёлтой крупой поднялась пена, похожая на мыльное ожерелье у стока душевой. За моей спиной на экране ноутбука птички пытались разбудить Золушку. Мультфильм дублировали, жаль. В моём детстве все персонажи разговаривали одним и тем же гнусавым голосом, словно переводчик страдал хроническим насморком. Ностальгия.
Не с первого раза, но я зажгла конфорку, бухнула на неё кастрюлю и тут в коридоре гаденько заскрипела дверца обувного шкафа. А вслед за скрипом что-то брякнулось на пол один раз, второй, третий. Я очень далека от эфемерного мира потусторонних сущностей. Ещё в моём родном городе, когда мы только начинали встречаться с Артёмом, но у него уже были ключи от моей квартиры, произошла забавная история. Он захотел сделать мне сюрприз на Новый год и притащил искусственную ёлку, но чтобы я ничего не узнала до 1-го января, спрятал её под кроватью, а точнее в пространстве между каркасом из дерева и матрасом. Делал он это в спешке, пока я стояла в пробке. И когда я вернулась в пустую квартиру, на прикроватной тумбочке меня ждал забытый Артёмом кухонный нож, которым он разрезал липкую ленту, стягивающую хвойные лапы. Однако тогда мне даже в голову не пришло, что это происки барабашек, обнаруженный нож я списала на собственную рассеянность.
Услышав грохот в коридоре, я, конечно, тоже не подумала о чём-то потустороннем. Вместо этого я спокойно вышла из кухни и включила свет. Дверца обувного шкафа была распахнута, а на полу валялись мои зимние сапожки, Артёмовы кеды и одна босоножка на тонком каблучке.
***
Я – Джульетта, Джульетта Каулетти! – такие мысли шли лейтмотивом моих будней, вызывали глупый детский восторг, и я неосознанно начинала потирать руки. Забавно, как муха, сидящая в складках горько пахнувшей тюли у бабушки на кухне. Сейчас я думаю, что в моём жесте было больше психологии, чем казалось. Я потирала руки в предвкушении, а предвкушала я интересную работу и что уж лукавить – скорый триумф. Я всегда мечтала сыграть именно Джульетту. Моя мечта – это что-то сродни литературному штампу, как небесно-голубые глаза, например. Таких мечт, как моя, по сто штук на каждом курсе в каждом театральном ВУЗе. Но я всё равно мечтала именно об этой роли. Возможно, потому что неосознанно хотела такой любви. И хотя в тридцать мне и пришло понимание, что назвать любовью чувства, описанные Шекспиром, нельзя никак, моя мечта осталась, наверное, по привычке.
Помню, в старшей школе мне для какого-то праздника поручили написать пьесу. И я не придумала ничего лучше, чем переписать Шекспира на современный лад. Я страстно мечтала сыграть именно Джульетту, которую в моей интерпретации звали Юлей. Но роль мне, конечно, не досталась, да и моя легендарная постановка не увидела свет, потому что заставить старшеклассников в свободное время ходить на репетиции, а не курить за школьной теплицей, мне было не по силам. А взрослого куратора мне почему-то не назначили.
Потом были вступительные на актёрский с монологом Джульетты. Меня даже в шутку прозвали Джулей. Дальше – больше. У выпускников актёрского нет диплома, вместо него дипломные спектакли. И одним из них, по многочисленным просьбам, был «Ромео и Джульетта». Я не спала неделю, ждала назначения. Ведь я – инженю. Моя внешность однозначно подходит под это амплуа. Я невысокого роста, женственная, выгляжу моложе своих лет. А потом на доске объявлений в нашем корпусе вывесили список артистов. Главную роль отдали дочке директора местного театра, я в массовке. Тогда впервые я прогуляла репетицию, но никто даже не заметил.
Мечта сыграть Джульетту следовала за мной все эти годы. Однако в двадцать восемь я, наконец, смирилась. Но нужно было дожить до тридцати двух и уехать на другой конец света, чтобы она вдруг осуществилась.
В гримёрке я не упоминала о розыгрыше с ботинками. Успокоила себя тем, что, возможно, это был своеобразный ритуал принятия в труппу. Тем более, с новыми коллегами мы общались достаточно дружелюбно. Период застольных репетиций, когда актёры садятся в круг и читают роли с листа, закончился быстро. И уже через неделю мы, если выражаться профессиональным языком, «встали на ножки», а Лора объявила, что через несколько дней придут журналисты, снимать сюжет о будущей премьере.
Вторая Джульетта по имени Рита, которая попала в аварию, так и не появилась, более того, я ни разу не слышала, чтобы о ней разговаривали или, например, собирались навестить её в больнице. Меня это смущало, но только самую малость, всё же я не была с ней знакома.
Декорации для первой репетиции были скудными: два стула и деревянная возвышенность на металлических сваях. Скорее всего, это был фрагмент какой-то старой и уже не нужной декорации. Он взял на себя роль импровизированного балкона. А карабкаться на него нужно было по стальным перекладинам. Осознав это, я окончательно растеряла запал, который, признаться, начала терять значительно раньше, ещё во время застольных репетиций. Но дело вовсе не в том, что я, к примеру, не могла запомнить слова. Почему-то многие считают, что самое сложное выучить несколько листов текста. Но это не так, текст запоминается автоматически. Самое сложное набрать внутреннее состояние, включиться в роль. Уловить зерно образа, как учил Станиславский. Представить себя в предполагаемых обстоятельствах. Но внутри я ощущала лишь пустоту, как в пыльной вазе у моей бабушки на комоде. И как только видела Лорину улыбку, мне хотелось положить папку с ролью на стол и уйти. Странно, но она меня пугала. Я никому об этом не рассказывала, даже Артёму. Не хотелось выглядеть глупо: «Знаешь, кажется, я боюсь своего режиссёра и не потому что она кричит, а потому что улыбается».
Однажды под вечер по поручению грузной, пахнувшей детской присыпкой и жареным луком бухгалтерши, я с какой-то зарплатной ведомостью подошла к двери Лориной гримёрки и постучала.
– Войдите!
Я приоткрыла дверь и увидела, как Лора Филипповна склонилась над подоконником.