Флавия Майер
Алхимия и ее жертвы
Часть 1
"Помни о своём положении. Равенство – вещь невозможная, потому не вздумай требовать от эльфов большего, чем полагается твоей расе".
Ада Гастангс сидела рядом с Ламлисом: подобная картина возмутила бы любого эльфа. Полуэльфийка пользовалась таким расположением эльфа? Немыслимо! Ламлис расположился в своей гостиной возле камина, прикрыв ноги пледом. Гостиная была обставлена со вкусом: коричневые диваны, обшитые мягкой тканью, обшитые деревом стены и дубовый столик. Ада сидела в кресле напротив и вдохновенно рассказывала наставнику о своих наблюдениях и открытиях.
– Ах, Мастер, – говорила она звонким голосом, – а вы знали, что если соединить эфирный порошок с толчеными фейскими ягодами, то полученное зелье расслабления действует более восьми часов? Это куда дольше, чем если вместо ягод взять сок ивы. Здорово, Мастер, вы так не считаете?
Ада описала, как это зелье работает на мышах: после него они успокаиваются. Она размахивала руками, изображая суетящихся мышей, и с не меньшей живостью говорила, как они ведут себя после зелья. Ламлис блаженно улыбнулся и произнес размеренным тоном:
– Фейские ягоды мало кто применяет, ибо они обыкновенно используются в настойках. Как оказалось, этот ингредиент способен на большее. Это наблюдение легко объяснить: ягоды эти имеют седативное свойство. Однако другим привычнее использовать проверенные годами рецептуры, а не устраивать эксперименты над собой.
Ламлис привык к своей ученице. Он ни разу не пожалел, что согласился взять ее под опеку, так как отец Ады состоял с ним в дальнем родстве. Чистый воздух и спокойные улочки поначалу были непривычны Аде после тёмных лабиринтов трущоб, где затерялся дом её семейства. Вскоре она выросла в шумную и озорную полуэльфийку, чьи редкие визиты домой воспринимались скорее как бремя, нежели какое-то радостное событие. Родители не бросались обнимать старшую дочь, чей громкий голос и сияющие глаза никак не сочетались с их привычной унылой жизнью.
Ламлиса Ада запомнила еще с первого дня знакомства. Необычайно высокий рост впечатлял не ее одну. Светло-русые волосы обрамляли пожелтевшее лицо. Морщины если и выдавали почтенный возраст, то лишь на самую малость, так как улыбка молодила его. Карие глаза светились мудростью и бесконечной добротой. Несмотря на семисотлетний возраст, эльф сохранил ясный рассудок и крепкое здоровье.
– Ах, Мастер, – нахмурила светлые брови Ада, – разве это не скучно? Если выполнять все по бумажке, то наука так и будет стоять на месте.
Аде Гастангс исполнился уже двадцать один год, шестнадцать из которых она провела у Мастера – так она называла великодушного эльфа-мудреца Ламлиса. Она была среднего роста, а короткие заостренные уши выдавали в ней полукровку. Вьющиеся волосы медового цвета она разделяла пробором и убирала сзади под шиньон. Глаза походили на золотые монеты: круглые и блестящие. Розовая юбка в пол и белая блузка подчеркивали загорелую кожу Ады.
– Зато гарантируется проверенный годами результат, – откинулся в кресле Мастер, – в ином случае ты рискуешь. В свое время много юных исследователей расплатились за находки жизнями.
– Да, – подхватила Ада, – поле непредсказуемо, но богато на находки. Алхимия для того и существует, чтобы помогать другим все новыми и новыми средствами.
– Именно поэтому твоя помощь для меня бесценна. Твой живой ум и любознательность, которой эльфам часто не хватает, помогают в поисках свежих решений.
– Ах, Мастер, – у полуэльфийки заблестели глаза. – Вы так добры!
Затем они начали обсуждать солнечную погоду. Беседу прервала служанка. Немая горничная, молодая женщина двадцати лет, высокая и темноволосая, встала в дверном проёме и махнула в сторону прихожей. Ада подошла к входной двери. На крыльце ожидал почтальон, чтобы вручить черный конверт.
Еще минуту назад Ада сияла от счастья, но через миг ее лицо осунулось, а глаза погасли. Она вялой походкой вернулась в гостиную и осторожно села на диван с письмом. Она прочитала короткую записку и подняла на Мастера пустой взгляд.
– Мастер, – монотонно произнесла Ада, – мне нужно срочно навестить семью. Умер брат.
Ламлис мрачно вздохнул. Он изучил ее взглядом, привстал и с тревогой проговорил:
– Снова пойдешь в Антас-Энд? Без сопровождения я тебя не отпущу, ведь это неблагополучный район. Это во всех отношениях опасно.
– О, Мастер, не утруждайтесь, – Ада подложила подушку под спину Ламлису. – В прошлый раз, когда вы вызвались сопроводить меня, мы спотыкались и бесконечно блуждали.
– А я помню, как компания мелких воришек чуть не обокрала нас! – настаивал Ламлис. – Налетели на нас, как стая мух. Среди белого дня, ужас! Благо, я еще не настолько немощен, чтобы не суметь постоять за себя и даму, потому беда миновала. Да и вездесущие грязь и смрад… Это попросту вредно для здоровья!
– Мне не впервой, – отмахнулась Ада. – В самом деле, что может произойти плохого, если я пробегу по знакомому пути? Вы знаете, как быстро я бегаю. Пускай меня сопроводит Абигаль, ваша служанка.
– Все равно места себе не найду, покуда ты в Антас-Энде.
– Мастер, прошу, не переживайте за меня. Семья нуждается во мне, потому я обязана посетить их.
– Абигаль, – Мастер позвал горничную, – сопроводи мисс Гастангс.
– Мастер, сейчас только два часа дня. Я успею вернуться до того, как стемнеет.
Ада шустро устремилась к выходу и уже хотела было попрощаться, как Ламлис окликнул ее:
– Ада, не забудь шерстяную шаль.
– Но я же достаточно тепло одета. – Ада притормозила и обернулась на Ламлиса.
– И надень чулки потеплее. В этих замерзнешь.
– Я не маленькая, Мастер, – чуть смутилась Ада.
– Отказа не принимаю. Ты и без того идешь на рискованный шаг, а если еще и не в тепле, так я совершенно с ума сойду! Мне нужно знать, что тебя не настигнут коварные морозы.
Быстро переодевшись, Ада выскочила из дома. Чуть поодаль за ней следовала служанка. Ада быстро шла по знакомой улице Орк-Энда, где располагались дома знакомых. Глядя на них, она вспоминала имена хозяев с их женами, их детей, род деятельности и мнение Ламлиса о них. Одних Мастер чтил и отзывался с утонченным простодушием. Другие внушали сомнения, про них он высказывался коротко. Третьих же и вовсе избегал. Ада всегда изумлялась проницательности и мудрости своего наставника, который при этом ни разу не встречался с соседями лично. Он наверняка владел даром видеть их истинную сущность!
Ее ждала встреча с семьёй, которую Ада так давно не видела. Она навещала их год назад по похожей причине: другой брат умер от неизвестной болезни. Как-то её встретят в этот раз? Ада волновалась, что с ней обойдутся незаслуженно грубо. Еще теплилась надежда, что семья проявит радушие, и они обрадуются визиту дочери, Ады Гастангс. Полуэльфийка несла карманные деньги, которые Мастер выдал ей на мелкие расходы: семье они нужнее. Ада верила, что именно сейчас мама и папа нуждаются в ней. Ада устремилась по знакомым улочкам в Антас-Энда, а служанка едва успевала за ней, грустно улыбаясь.
Город Ниланбен, где жила Ада, являлся столицей Северной части Лапурандии. Страной правил король, благодаря которому уже четыреста лет жизнь протекала без войн. Лапурандия делилась на четыре части по сторонам света. Населяли страну эльфы, они же и основали это изобильное государство. Эльфы гордились ее благами и занимали самое высокое положение в обществе Лапурандии. Со временем другие расы, желая похожей участи, приезжали сюда из соседних стран. Эльфы относились к таким наглецам пренебрежительно, а потому их труд стоил дешево. Приезжие зарабатывали гроши, лишь единицы добивались большего. Бедность вынуждала их стекаться в отдельные районы. Так образовался и Антас-Энд.
Ада приближалась к своей цели. Все больше она узнавала район, где родилась.
Жизнь здесь застаивалась на узких грязных улочках и текла медленно. Вместо добротной одежды местные носили лохмотья, от холода и голода бедняки дрожали. Представители всех рас и возрастов бранились, плевались, шаркали ногами. Костлявые дети копошились в груде хлама. На дворе середина зимы, так что Ада замедлила шаг по слякоти, темно-серой от золы.
Лица некоторых прохожих были поражены алой сыпью. В переулках темнота скрывала трупы. Кучки людей закапывали тела под землю прямо во дворах: кладбища были для них роскошью. В Антас-Энде вновь свирепствовала корь. Ада утвердилась в мысли, что эпидемия наверняка закончится так же быстро, как и в прошлом году.
Постоянные туманы – отличительный признак Антас-Энда. Туман опустился и окутал полуэльфийку молочной пеленой. Воображение рисовало картину, будто она плывет, так как Ада не могла разглядеть собственных ног.
Ада свернула в крошечный дворик и зашла в двухэтажный дом. То было серое каменное здание, где в одной из комнат жила её семья. Она медленно поднималась по тёмной зловонной лестнице. Перила расшатаны, прогнившие ступени опасно поскрипывали под ногами – Ада помнила, как однажды чуть не провалилась сквозь них. Сердце трепетало от нетерпения. С отягощенным вздохом она толкнула дверь и вошла в комнатушку.
Остывший камин, который не разжигали уже несколько дней, источал резкий запах. На влажных стенах росла плесень, штукатурка на потолке почернела. В центре комнаты стоял шаткий стол, по углам притулились четыре кровати. Такое жилье в Антас-Энде считалось хорошим: иные живут в прогнивших комнатах без своего очага.
Семья Гастангс состояла, не считая недавно умершего брата, из семи человек. Братья и сестра Ады наблюдали за тем, как их родители разговаривают на повышенных тонах. Ссоры между родителями давно вошли в привычку. Если бы ее отец не совершил одну ошибку, судьба отнеслась к нему более благосклонно. Будучи эльфом, он поддался чувствам и женился по любви на служанке. Родители выгнали сына из дома и лишили наследства, дома и даже фамилии. Вместо Сианодель он с позором начал носить человеческую фамилию Гастангс. Безысходность привела влюбленных в трущобы Антас-Энда. Дети рождались так же быстро, как и умирали. Только сейчас они обратили свои свинцовые лица к Аде, которая прислонилась к углу.
– Ада пришла! – крикнул младший брат, прикованный к постели.
– Ада! – повторила сестра, ухаживающая за ним.
Ада подбежала к младшим. Она осмотрела больного брата: его лихорадило. Сестра, что подносила ему ложку с сиропом, подняла голову на старшую сестру. Она что-то промямлила, словно из последних сил. Ада уловила безжизненность их лиц и насторожилась: ещё месяц назад они, скорее всего, беззаботно бегали по комнате.
Двое мальчиков в потёртых одеждах повскакивали с кроватей и помчались к сестре.
– Ада, Ада! – ликовали они.
Ада распахнула объятия. Она умилялась родным, хоть и бледным лицам. Маленькие полуэльфы оживленно обнимали старшую сестрёнку, Ада прижала их к себе. Она радовалась, что ребят не сразила эпидемия, и те выглядели, как ей казалось, приободренными. Как бы их радость продлилась подольше.
Мать, Тиа Гастангс, в дальнем углу грубо разговаривала с отцом, Хейаном Гастангс. Они стояли возле камина и грели над огнём чайник. Красота матери давно увяла: она ссутулилась, некогда золотистые волосы пожелтели, будто солома, глаза запали. Она швыряла дрова в огонь и хрипела:
– Сколько можно уже! Достал пить! Почему ты сегодня слонялся без дела?
Хейан в молодости был крепким и сильным эльфом, но сейчас побледнел и осунулся. Острые уши торчали из русых нечесаных волос. Он закатил глаза и щелкнул языком, а затем закашлял в платок с красными разводами.
– Чего корчишься, а? – повысила тон Тиа. – Кто деньжат в семью принесёт, а? А?!
– Достала! – прошипел Хейан. – Не мотай нервы!
– Ты что, – продолжала кричать Тиа, – думаешь, раз я шью, то тебе можно сидеть на моей шее?! Бездельник!
– Хватить нудеть! – рявкнул Хейан. – Да пойми уже, глупая, что нет пока работы! Ещё раз заикнешься об этом, я…
Тиа сжалась. Ада знала, что с Хейаном нельзя заговаривать о деньгах, иначе он поднимет руку. Она встала между родителями и громко заявила:
– Мама, папа, я пришла!
– Пришла! – буркнула Тиа. – Изволила явиться!
– Да, маменька, – воскликнула Ада, – пришла проститься с братиком.
– Погляди на него! – Мать указала на тело в гробу, стоящем посреди комнаты. Ада не смела приблизиться, ибо лицо с яркой сыпью внушало опасения.
– Сплошные убытки! – ворчала мать. – Хоронить-то не на что! Скажи спасибо своему папаше, что он такой…
Хейан покраснел и уже замахнулся на жену, как Ада подняла руки. Отец остановился.
– Папа, прошу тебя! – всхлипнула Ада и подала матери кошелёк. – Я принесла деньги, на них похороните брата!
– О, вот это хорошо, – мать вытрясла из кошелька две золотые монеты, – только предательски мало! Я-то думала, что ты начнёшь хоть каплю пользы приносить, а ты эти гроши тащишь! Мы тебя ради этих крох мистеру Мальгалату отдавали?
– Мама, – возмутилась Ада, – разве ты мне не рада?
Каждый раз, когда Ада возвращалась домой, мать хватала деньги и возвращалась к домашним хлопотам. Уже который год Тиа ругала мужа за то, что отдал старшую дочь мистеру Мальгалату. Она твердила, что шитьем Ада заработала бы больше, но Ада знала, что в таком случае жила бы не лучше своих родителей. Мастер же позволил жить с ним под теплой крышей, но не в том положении, чтобы давать много денег. Ада приносила своей семье пустяковые суммы лишь потому, что выделяла для них свои сбережения.
– Опять ты язык свой распустила! – процедил Хейан. – Одно и то же с утра до вечера. Вот как дам сейчас, чтоб заткнулась!
Хейан снова замахнулся кулаком, как Ада толкнула обоих, отчего они отшатнулись по разные стороны. Мать завопила, отец повалился с ног и прикрыл надоедливый кашель платком. Ада убедилась, что драка миновала, и вздохнула с облегчением.
Она равнодушно оглядывала унылую обстановку. Задернутые шторы и остановившиеся часы. Её позвали на очередные похороны, что уже вошли в привычку, заменив тёплые семейные посиделки.
Зачем она здесь? Из приличий? Аду приняли как неудобного гостя. Она призналась себе, что бесполезна для семьи. Она дала деньги на похороны, но это воспринималось как должное. В прошлый раз принесла лечебных зелий, которые помогают только при не серьёзных болезнях. Как еще она может им помочь?
В доме стоял смрад, от которого у Ады слезились глаза. Ей казалось, ее поместили в разжиженный пудинг, что застревал в горле и вызывал дурноту. Отвращение к комнате лишь усиливалось, всем существом она стремилась покинуть дом, который заполонили несчастья.
Хейан лег спать на дальнюю кровать. Зимой он ссорился с женой чаще всего. Летом в их квартале наступало относительное благополучие: он выезжал за город на уборку урожая; но зимой работы для бедняков было не найти.
Смерть не считалась в семье чем-то страшным или таинственным. Она приходила к Гастангсам почти каждый год, считалась гостем, к которому всегда готовы, но не радовались его приходу. С самого появления этой семьи постоянно случались трагедии, потому ещё с детства каждый знал, что может умереть от болезни или несчастного случая. Таким образом, смерть, скорее, виделась досадным обстоятельством, нежели глубоким потрясением.
Тело закопали. Семья молча наблюдала, как очередной родственник уходил под землю. Ада не обронила ни слова, и вскоре отправилась обратно в Орк-энд. Солнце клонилось к горизонту. Она направилась не по кратчайшему пути, а через район Менег-Энд, центральный район города. Именно здесь сосредоточилась светская жизнь: кафе и театры день и ночь развлекали сливки высшего эльфийского общества. Богатейшие из эльфов снимали квартиры в Менег-энде. Улицы походили на оживший модный журнал. Мимо Ады щеголяли эльфийки в элегантных туалетах. Она отвлеклась на разглядывание нарядов прохожих. Ада запоминала платья, распознавала ткани и отделку, любовалась уборами и представляла себя в них.
Что же привлекло её внимание на этот раз? Шелковое фиолетовое платье, отделанное полосой шелка того же цвета: она начиналась у плеч, сужалась к талии и расходилась к концу юбки. Такой же окантовкой были отделаны края рукавов. Ада видела похожий туалет в журнале. Это платье оказалось эльфийке не по возрасту – уж слишком старило!
Ещё одна находка: юбка черная, из набивной тафты с синими цветочками. К ней синий бархатный зуав, вышитый оранжевым сутажом, кисейная шемизетка складками с широкими рукавами на окантовке. Идеальное платье для дома, но не для променада.
Также Ада увидела черное тафтяное платье: низ юбки отделан тремя клетчатыми оборками. Лиф гладкий, застегнутый на пуговицы, обтянутый клетчатой тафтой. Пояс клетчатый, длинными концами. В середине черный тафтяной буф, верх и низ гладкие и клетчатые. И в том, и в другом прорезана посередине фигура в виде ключа, напоминающая греческий узор. Какая красота! Истинный показатель статуса!
Все эти нарядные дамы напоминали пудинги разных вкусов; эльфийки утопали в пышных разукрашенных туалетах. Ах, вот бы одеваться так же, как они! Ада фантазировала, какой наряд ей подойдет. Может, ее украсит розовая кисея? Или оранжевый поплин удачнее подчеркнет теплый оттенок ее кожи? Как хочется походить на всех этих пудинговых принцесс! Ада уныло вздохнула: после смерти брата она четыре месяца будет носить только одно платье, траурное.
Ламлис рассказывал Аде, что эльфы носили траур, чтобы проявить уважение к усопшему. К тому же это подчеркивало благородство души. Ада Гастангс жила среди эльфов, потому привыкла следовать их традициям. Это вынуждало носить черное платье из крепа без единой ленточки, тесемочки, кусочка кружев – даже цветок не должен его оживлять, даже украшение, – разве что траурная брошь из оникса. Волосы убирались под чёрный капор, из-под которого выпускали волнистые пряди. Черная креповая вуаль должна непременно ниспадать до колен, отчего Ада то и дело путалась в ней. Мрачный наряд превращал загорелую Аду в призрака. Ее заставляли ходить уродиной! Несмотря на печальные мысли, она бодро, как и ранее, шагала по улицам и вскоре вернулась к Ламлису.
Привычный тёплый дом привлекал куда больше, чем отсыревшая комната родителей. Ада уселась возле камина напротив Мастера, что укутался шалью. Тягостное чувство отступило. При виде наставника в душе загорелся огонек.
– Ада, с возвращением! Не замерзла? – радушно поинтересовался Ламлис. – Полагаю, похороны прошли благополучно?
– О, Мастер, – поникла Ада, – похорон не было, тело всего-то закопали в земле. Эпидемия, что поделать! В остальном все по-прежнему: родители ссорятся, а братья с сестрами такие же бледные, как и в прошлый мой визит. Как мне стать для них полезной? Я помогаю им деньгами и лекарствами, но они будто обесценивают это! В Антас-Энде подобные вещи жизненно необходимы.
– Ты будешь полезной для них, если будешь чуть чаще их посещать. Надеюсь, Тиа не пострадала? Мне известна вспыльчивая натура мистера Гастангса, – занервничал Ламлис.
– Радуйтесь, Мастер, я предотвратила драку. Вы растили и обучали меня, сейчас я здесь и служу вам помощницей. Вы подарили мне новый дом и счастье. Кто знает, что бы со мной стало, если бы вы не взяли меня под опеку?
– Именно поэтому рекомендую приложить все усилия на благо, – ободряюще сказал он. – Сознательные существа, если их ум развит, обязаны направить силы на созидание. Для нас, алхимиков, это призыв посвятить себя науке. Благодетельная душа не прожигает жизнь, а запоминается достижениями. Я десятилетиями ставил опыты, анализировал и издавал научные труды: печатал монографии о золоте и очищении металлов. Мои книги ценят и студенты, и такие же ученые, как я. – Ламлис положил свою руку на ладонь Ады. – Увы, даже эльфы несовершенны и смертны, так что подумай о своем будущем.
– О, Мастер! – Ада крепко обняла Ламлиса. – Я не позволю своей жизни пройти мимо. Будьте уверены!
Ада с воодушевлением подняла голову. Она обязательно поможет семье по-настоящему и направит все силы на алхимию. Пока она здесь, при Мастере, у нее имелись для этого все возможности. Если бы она создала лекарство от той болезни, то непременно осчастливила семью. Впереди прекрасная жизнь, полная открытий!
Часть 2
– Ада, чувствуешь, сквозит? – проговорил за завтраком Ламлис.
– Правда? – отозвалась Ада. – А я не чувствую. В этой комнате все окна заперты.
– Проверь в коридоре. Не хватало мне простудиться!
Ада тотчас побежала в коридор. Мастер всегда остро чувствовал сквозняки, потому часто просил ее проверить окна.
Поздним утром Мальгалат и Ада завтракали в столовой. Ламлис, как все эльфы в Лапурандии, не спал. Вместо этого он погружался в грезы, находясь в полубессознательном состоянии до четырех часов в сутки. Во время этой медитации он мечтал о разных вещах. Его ученица же спала, как и люди. Когда Ада подошла к нему, эльф сидел за столом. Хотя она и носила траур, это не мешало следовать моде настолько, насколько позволял Мастер. На ней было платье на каркасе с обручами для придания юбке новомодной формы шириной почти в размах рук. Ада гордо расхаживала в этом платье, шурша многочисленными подъюбниками. По этому звуку Ламлис безошибочно определял, когда мисс Гастангс ходила по дому и приближалась к нему.
В отличие от других эльфов, Ламлис начинал утро не со званого завтрака в кругу знакомых. Он рассказывал, как в молодые годы к нему приставили наставника, что когда-то увлекался алхимией. Именно с него у юного Мальгалата начался путь в чудеснейший мир этой науки. Семья пользовалась повсеместным уважением, потому в ранние годы он вёл светскую жизнь: посещал салоны знатных господ и прочие общественные увеселения. Таким образом, он смог обзавестись весьма достойной репутацией. Когда начали издаваться его первые научные труды, положение в свете только укрепилось, как и репутация просветителя. Несмотря на все это, Ламлис оставил свет.
Ада не раз спрашивала, что же стало тому причиной. Каждый раз она слышала от него, что свет не прощал естественности, не терпел свободы и не давал сосредоточиться ни на чем, кроме него самого. Он требовал, чтобы средства и время тратили только на него. Нет занятия неблагодарнее, чем растрата выходного дня на визиты, вечера, праздники, званые обеды, потому он отдалился от высшего общества в пользу науки.
Ламлис не прогадал: годы без привязанности к свету стали самыми плодотворными. Издания расходились мгновенно, а его репутация научного деятеля только укрепила положительное мнение общества, пускай в последнем он более не нуждался. Теперь он не наносит утренние визиты, а наслаждается чаем дома. На белой скатерти ждали эльфийский хлеб в плетеной корзинке, стаканы с маковым молоком и чёрный чай. Мастер отламывал хлеб, макал в молоко и неспешно наслаждался пищей. Такой завтрак, по заверениям Ламлиса, не нагружал желудок и насыщал организм, потому он придерживался его уже более пятисот лет. Эльф гордился, что на протяжении всей жизни ни разу не принимал лекарств, ни разу не страдал от несварения желудка, ни разу не испытывал каких-либо болей. Причиной этому считал умеренный образ жизни и бдительный надзор за здоровьем.
– Мастер, – Ада вернулась к нему, – я закрыла дальнее окно в коридоре. Так лучше?
– Гораздо лучше, – улыбнулся Ламлис.
Ада уселась за стол. Она быстро съела хлеб и запила его чаем, в который добавила маковое молоко. Мастер никогда не изменял своим привычкам, потому Ада не представляла другого завтрака.
– Абигаль, – позвал служанку Ламлис, – мы закончили.
Служанка забрала корзинку с посудой и удалилась. Абигаль была горничной, но ей приходилось и стряпать, и заниматься уборкой. В Орк-Энде даже самые небогатые семьи стремились нанять хотя бы одну служанку. Это освобождало от домашних хлопот и позволяло заниматься исключительно своими делами. За свою работу Абигаль получала десять золотых монет в год, при этом жила и питалась за счёт Ламлиса. Ада печалилась, что служанка немая: с ней нельзя было посплетничать. Она даже писать почти не умела! Однако обязанности исполняла честно, придерживалась строгой морали, и никто не помнил за ней ни одного предосудительного поступка. Словом, дом содержался в порядке только благодаря ей!
После завтрака Ламлис с Адой удалились в лабораторию. Это была тесная комната с трубой для отвода дыма и ядовитых газов. В огромном шкафу хранилось оборудование и ингредиенты. На широком столе возвышалась стеклянная конструкция с бутылочками и колбами. Пустой котелок в центре уже ожидал хозяев. Первым делом Мастер разводил огонь в печках. Ада доставала котелки и надевала передник. Также она взяла за правило перед входом в лабораторию снимать новомодный каркас. Одного неосторожного движения широкой юбки могло хватить, чтобы свалить на пол пробирки и котелок.
– Посмотрим… – Ламлис полистал книгу. – Вот оно, злосчастное зелье холодного тумана. В прошлый раз для него я смешал эссенцию элементалей с соком серого плюща…
– …и это кончилось тем, – восторженно вставила Ада, – что вы создали очищающие капли, что тоже неплохая находка. Я повторила её позже и увидела, как они очищают воду от примесей. Этот состав я, Мастер, записала!
Мастер молча покосился на ученицу и с полнейшей невозмутимостью продолжил:
– Благовоспитанным особам не подобает перебивать старших! Кхм… Смешал с соком серого плюща и не получил желанного холодного тумана. Попробую другой набор ингредиентов. Ада, подойди ко мне.
Мастер разложил книги с описаниями ингредиентов возле себя, отмерил три ложки серебряной крошки и смешал с зеленым маслом. Эти ингредиенты он доверил купить Абигаль в проверенной лавке алхимических ингредиентов. Уже который раз попытки приготовить это зелье кончались неудачами. В надежде создать новое из проверенных ингредиентов, он раз за разом не добивался желаемого. Ада по наставлению Мастера развела семена серолистника в воде и поставила их на огонь. Просьбу она выполнила и, убедившись, что её помощь больше не требуется, уселась за отдельный стол в другом конце мастерской.
Этот уголок, освещаемый масляной лампой, представлялся обителью открытий. Здесь хранились записи, заметки об опытах и вещества, чья природа известна только хозяевам лаборатории. Баночки с реагентами, эликсиры с бирками и медные приборы валялись на столе в беспорядке. Потертые пробирки с помутневшими жидкостями и пожелтевшие бумаги Ламлис хранил еще с молодости, когда проводил дни и ночи в другой лаборатории.
Ада достала толстую рукопись и тетрадку. Она записывала собственные наблюдения, рецепты эликсиров, ход и результаты экспериментов с теми или иными веществами: эту привычку ей привил Мастер. Она открыла тетрадь на последних исписанных страницах.
– Итак, – думала вслух Ада, – зелье кристаллизации. Прошлый его рецепт лишь создавал прозрачные наросты, но сегодня я не сразу смешаю соль прорицания с кислотой, а растворю соль отдельно и уже потом соединю две жидкости.
Ада начертила в черновой тетради таблицу и принялась за работу: сначала всыпала соль в пробирки, следом смешала с водой, далее влила кислоты. Она смотрела, как соль себя ведёт с реагентами в обычном и подогретом состоянии. Каждое изменение, вплоть до мелких пузырей, она вносила в таблицу.
– Вах! – крикнула полуэльфийка, глядя на реакцию соли с кислотой. – Какие переливы! Мастер! Мастер! Смотрите!
Ламлис равнодушно смотрел, как серебряная крошка осадком падала в зеленом масле. Сколь безрезультатными оказались подогрев и попытки разбавить эту жидкость, столь тяжело он вздыхал. Как бы он ни мучился с ингредиентами, они не подавались алхимику.
Ада же обращалась со своими ингредиентами с большим успехом. Готовую жидкость она капнула на металлический осколок. Белый кристалл величиной с ноготь тотчас вырос из неживой материи. Сие зрелище привело полуэльфийку в такой бурный восторг, что Ламлис резко обернулся. Он вздрогнул, едва не выронив ложку.
– Ада! – прикрикнул эльф.
– Мастер, Мастер, смотрите! – Ада показывала образовавшийся кристалл. – Какая красота! Думаю, если осколок окунуть в зелье, то вырастет камень не хуже тех, что используются в драгоценных украшениях.
– Значит, рецепт удачен, – ровно ответил Ламлис. – Помнишь, как я тебя учил? Делаешь таблицу, вносишь в черновик работающий рецепт, затем на чистовик аккуратным почерком переписываешь.
– Да, Мастер! – Ада побежала за стол.
Она описала излучение, время действия и примечательные черты реакций. После описания она принялась рассматривать и другие реакции.
Ещё одно зрелище, вызвавшее удивление: изменение цвета. Она капнула в уже сваренное зелье сок индиго. Когда на металле вырос сапфировый камень, полуэльфийка засияла и тотчас пустилась записывать наблюдения.
Ада исписала последний лист чистовика и от избытка чувств поцеловала свой труд. Наконец-то! Ее маленькое чудо приобрело законченный вид! Радость переполняла душу Ады, она заключила книгу в объятия. Румянец расцвел на загорелых щеках, как весенний бутон, а руки в митенках без устали сжимали книжное сокровище.
Ада завершила переписывание к обеду, пока Ламлис перебирал архивы в библиотеке. Она не терпела ни пятнышка на своей рукописи, потому с превеликим сожалением отложила книжку и спустилась в столовую.
Мастер делал пометки в карманной записной книжке, но, как только увидел подопечную, сразу отложил это занятие и подозвал Абигаль.
Служанка внесла овощное стью, пудинг, хлебную корзинку и чай. Как замечала Ада, Мастер никогда не ел мясо. Он твердо знал, что такая грубая пища горячит кровь, располагает к воспалениям, делает характер вспыльчивым, страстным и до того балует желудок, что впоследствии он не переваривает зелень. Ведь таким образом стать похожими на дварфов! Мастер почти не солил блюда, также ограничивал пряности; он придерживался мнения, что пряности раздражают пищеварение и кровеносную систему, при этом не несут питательной пользы.
Такие убеждения Ламлис считал необходимыми: в его доме живёт подопечная, которой необходима пища для гармоничного развития.
Как только блюда оказались на столе, и служанка удалилась, Ада с сияющим лицом принялась тараторить:
– Мастер! Я дописала книгу с рецептами зелий! Вы можете себе такое вообразить?
– Уже? – Ламлис оторвался от еды.
– Да, Мастер! Представляете?
Ада принялась перечислять зелья, дающие самые красочные реакции с металлами. Она описывала зелёный туман, мерцающие искры в колбе и прочие красоты с такой подробностью, от которой Ламлис временно отодвинул еду.
– …и вот при подогреве, – размахивала руками Ада, – эти вещества образуют газ без запаха розоватого цвета, как клубничный пудинг, пары рассеиваются за пять-шесть секунд. Представляете, какое красочное зрелище? Если над газом подержать золото, оно почернеет, но остальные свойства металла не меняются. Вы видели такое раньше?