Франк Тилье
Комната мертвых
Глава 9
Капитан Равье гордился своими роскошными усами. Эти густые темно-каштановые усы почти полностью скрывали его верхнюю губу, по обе стороны от которой загибались вверх – их кончики были покрыты специальным лаком. Они придавали капитану элегантность Эркюля Пуаро при телосложении Клинта Иствуда.
Равье был типичным дюнкеркцем – мясистый, налитый пивом. Но когда все его сто килограммов были укрыты под полицейской униформой, он выглядел холодным и несокрушимым как скала. Иными словами, производил впечатление типа, с которым лучше не связываться.
Сейчас он смолил сигарету у входа в низкое приземистое здание, где таилась Смерть. Его красноречие, как всегда, было на высоте:
– Я смотрю, вы уже успели потрепаться с этим типчиком из Лилля. А ты какого черта тут делаешь, Энебель?
– Это я ее привез, капитан. Мы ездили на вызов – примерно в десяти километрах отсюда кто-то исписал ругательствами стены, – а потом сразу поехали сюда… Вы один?
– Жду кинологов. Комиссар уехал на вскрытие тела девочки, а Колен допрашивает ее мать. Начали опрос местных… Ну и паршивое дельце, особенно под Рождество…
Он бросил под ноги недокуренную сигарету и раздавил ее подошвой кожаного ботинка. Его пальцы слегка дрожали. От холода или от волнения?
– Что там? – наконец отважился спросить Норман. – Эксперт сказал, что Кюнара сбила машина…
Капитан поколебался, поднял воротник толстой зимней куртки и бросил, повернувшись к Люси:
– Оставайся снаружи, Энебель! Мы с Норманом войдем.
– Капитан, я привез ее сюда не затем, чтобы она дежурила у входа! – запротестовал Норман. – Она будет работать по этому делу!
Равье окинул Люси критическим взглядом с головы до ног:
– Ты ведь прекрасно знаешь, Энебель, что доступ на место преступления имеют лишь офицеры судебной полиции?
– Да, но я также знаю, что две головы хорошо, а три – лучше…
Равье скривил губы сначала вправо, потом влево, словно полоская рот.
– Повезло тебе, что у меня народу немного! Хорошо, идите оба за мной. Ребята из Лилля уже закончили осмотр, фотосъемку и сбор улик, но все равно будьте поосторожнее.
Норман и Люси украдкой переглянулись, и почти сразу их ослепил яркий, резкий свет галогеновых ламп. Тысячи мерцающих пылинок дрожали в воздухе, словно дождевая морось. Внутри здание резонировало, как пустой мертвый каркас – заброшенная гробница, отданная на разорение времени. Норман невольно вздрогнул. Люси, наоборот, ощутила прилив энергии.
– Тело девочки нашли вот здесь, под окном, – указал капитан.
Он встал возле очерченного мелом силуэта на полу – эскиза так рано прерванной жизни.
– Следы удушения едва заметны. Никаких следов насилия или жестокого обращения. Из-за ночных перепадов температуры судмедэксперт установил лишь приблизительное время наступления смерти – между полуночью и тремя часами утра. Входная дверь не взломана. Это здание должно скоро пойти под снос, а пока сюда складывают бобины от кабелей. Мать девочки позвонила в полицию в три часа утра, встревоженная тем, что от мужа нет никаких известий. За два часа до того он повез выкуп в условленное место – то есть как раз сюда.
Равье наклонился к окну, слегка поморщившись от бившего в глаза яркого света ламп.
– Жена Кюнара занимается покупкой и продажей текстильных предприятий. Меньше чем за год она уволила больше ста десяти сотрудников. Судя по отзывам, холодна как лед и неумолима как смерть, на подчиненных ей плевать. Она и ее муж постоянно получали письма с угрозами и анонимные звонки в любое время дня и ночи. Звонили мужчины, женщины, даже дети! Неплохо для начала, как считаете? Так что задел для работы у нас есть…
– Криминалисты что-нибудь нашли? – спросил Норман.
Равье поиграл желваками:
– Ничего утешительного. Хренова куча отпечатков, и ни одного годного.
– Как так?
– Отпечатки на стекле, на полу и на дверной ручке обработали цианоакрилатом метила. Флюоресцирующий краситель среагировал – это выявило присутствие жира. Стало быть, убийца не надевал перчатки. И вместе с тем – следы папиллярных узоров полностью отсутствуют! Только контуры фаланг! Как будто их оставил призрак…
Норман, явно удивленный, приблизился к грязному стеклу.
– И что это значит? Насколько я знаю, папиллярных линий у человека не может не быть. Пусть в самом слабом виде, но они есть у всех, и узор не меняется с рождения до смерти… Разве что…
– Руки убийцы обожжены… или что-то в этом роде, – продолжила Люси.
Равье кивнул.
– Но это не единственная странность, – добавил он. – Здесь какое-то безумие…
Сквозь завесу мерцающих пылинок Норман и Люси обменялись взглядами, в которых читалось одно и то же: ну и дела, капитан явно не в своей тарелке…
– Тело было расположено… как бы это сказать… в общем, странно. Девочка сидела на полу, ноги слегка раздвинуты, руки лежат между ними. Волосы аккуратно причесаны и перевязаны лентой. Несмотря на холод, на ней был только домашний халат из очень тонкой материи. И тело, и одежда пропахли выделанной кожей – очень стойкий, резкий запах… Когда я вошел…
Равье непроизвольно вздрогнул и после паузы продолжал:
– …мне в первый момент почудилось, что она еще жива. Она… она улыбалась, глаза широко раскрыты, голова повернута прямо ко мне… Она была похожа на какую-то адскую куклу!
Сердце Люси учащенно заколотилось. Мысленно воспроизводя сцену преступления, она испытывала гораздо больше чувств, чем раньше, когда читала о чем-то подобном в книгах: сострадание, почти физическое ощущение холода, от которого сжимаются легкие… Но сильнее всего было мучительное чувство безысходности из-за того, что она оказалась здесь слишком поздно…
Она прикрыла глаза.
Улыбка… лента на волосах… Ты специально позаботился о том, чтобы произвести шокирующее впечатление… Просто убить для тебя недостаточно… у тебя какая-то другая, личная цель… Ты…
– А кстати, вы знаете, что девочка была слепа от рождения? – спросил Равье. – У нее была эта, как бишь… септооптическая дисплазия. Судмедэксперт сказал, что это очень редкий случай слепоты – меньше четырех процентов от всех случаев в мире. Сиротская болезнь…
Люси промолчала, лишь поглубже уткнула подбородок в воротник своей куртки. Норман не выдержал и взорвался:
– Слепа! Ну это же надо!.. Этот мерзавец похитил слепого ребенка! Который никогда не смог бы его опознать! Черт, это уж слишком!..
Капитан Равье провел кончиками пальцев по усам, стряхивая с них осевшие капельки влаги.
– Гнев и жажда мести – вот что побудило этого монстра к действию! Он разозлился на Кюнара из-за крушения своего замысла. Вот представьте себе: вы уже в двух шагах от своей цели, вы вот-вот получите деньги, вы уже ощущаете их в руках. И вдруг происходит нечто немыслимое – человек, который несет вам деньги, глупейшим образом попадает под машину! Продолжение нетрудно себе представить. Как по-твоему, Энебель?
Люси протиснулась к окну между двумя мужчинами.
– У водителя было два выхода – сразу уехать или задержаться… Совесть все же побудила его выйти из машины… Человек лежал на асфальте страшно искалеченный, возможно уже мертвый… Но даже если водитель собирался вызвать полицию или «скорую», ему помешала одна деталь, сразу изменившая его намерения, – деньги, предназначенные для выкупа, которые он обнаружил рядом с телом. Жребий был брошен, сомнений не осталось: он не стал вызывать полицию, забрал деньги и скрылся. Все планы похитителя рухнули, его мечты мгновенно обратились в прах… Радужное будущее не наступило… Тогда он подошел к похищенной девочке, сжал ее горло и…
– А что ты думаешь насчет исчезновения тела Кюнара?
– Хм… пока не могу сказать наверняка. Кто-то его увез – но был ли это убийца девочки или водитель?.. Для второго это все же слишком рискованно. В такой ситуации человек скорее схватит деньги и бросится бежать без оглядки, как можно дальше…
– Но тот парень, криминалист, с которым мы разговаривали, утверждает, что кровь Кюнара была стерта с асфальта, а осколки разбитой фары исчезли, – вмешался Норман. – Если бы они остались на месте, мы могли бы определить марку машины, и наш водитель наверняка это знал. Но он хотел свести риск опознания к минимуму, поэтому постарался уничтожить все следы. И тело наверняка забрал с собой, чтобы избавиться от него где-нибудь подальше отсюда. Кстати, за всеми его манипуляциями, возможно, наблюдал похититель.
– Да, мне тоже так кажется, – кивнул Равье. – А что касается очков, от удара они отлетели слишком далеко, и он их просто не заметил. Полагаю, наш водитель – человек собранный, организованный и вместе с тем абсолютно бессовестный. Но вот тот факт, что он ехал с потушенными фарами на огромной скорости по тупиковой дороге… У меня только одна версия – он уходил от погони.
– Ну или, может, хотел произвести впечатление на свою подружку и решил прокатить ее с ветерком, – предположила Люси. – Или просто с фарами что-то случилось, и он заблудился на дороге, заехал в промзону… Причин может быть множество.
– Во всяком случае, говнюк он еще тот! – проворчал Равье.
Снаружи донесся собачий лай.
– Вот и кинологи, – заметил капитан, машинально покачиваясь с мысков на пятки. – Сейчас собаки отыщут следы Кюнара, мы установим весь его маршрут и наверняка получим подтверждение, что его тело было увезено в машине, которая его сбила. Норман! Нужно будет связаться с жандармерией и попросить, чтобы сюда прислали бригаду водолазов. Если водитель и впрямь решил избавиться от трупа, он, скорее всего, бросил его в озеро Пюитук или в морской залив. Энебель, бери машину и возвращайся в комиссариат. Обзвони все страховые компании и автосервисы в округе. Выясни, не обращался ли к ним кто-нибудь по поводу разбитой фары и вмятин на капоте. Кроме того, держи связь с ребятами из криминалистического отдела – пусть побыстрее пришлют мне по факсу свои заключения, хотя бы предварительные.
Он указал в окно на небольшой фургончик, стоявший на обочине перпендикулярно шоссе:
– Журналисты уже в курсе. Им пока не сообщайте никаких деталей. И готовьтесь к тому, что ваши рабочие дни сильно удлинятся. Самое большее через час префекты, министры и прочие парижские шишки обо всем узнают и с этого момента не будут спускать с нас глаз – ведь речь идет об убийстве ребенка. Так что нужно подстраховаться. Все, идите.
Люси коротко кивнула, взяла ключи и документы от машины и молча вышла. Однако внутри бушевали эмоции. Впервые она сама осмотрела место преступления и получила серьезное задание – и все это за каких-то полдня. То, о чем она раньше знала только из книг, материализовалось. Осуществилась ее тайная мечта – расследовать запутанные убийства… Кто-то там наверху услышал ее молитвы?
Мысленно она обругала себя – как можно испытывать что-то хоть отдаленно похожее на радость, если слепой ребенок был похищен с целью выкупа, а затем убит? Тем более если ты едва покинула то место, где это произошло?
По дороге сквозь вечные туманы Дюнкерка Люси пыталась сосредоточиться на уже известных деталях преступления. Она словно воочию видела перед собой газетные заголовки: «Жестокое убийство слепой девочки…», «Зверское удушение…», «Вся полиция Дюнкерка поднята на ноги…».
Гнев… По версии Равье, именно гнев побудил убийцу сомкнуть пальцы на хрупком горле…
Она улыбалась, глаза широко раскрыты…
Почему же он тогда расположил тело у стены, придав ему определенное, явно умышленное положение? Откуда улыбка на губах девочки, искаженных предсмертным страданием?
Люси крепче сжала руль, чувствуя досаду, – ей недоставало фотографий с места преступления, отчета о вскрытии, биологических и токсикологических анализов, которые еще только предстояло получить. Иными словами, самых важных элементов, к которым у нее нет первоочередного доступа из-за служебной субординации.
Но даже несмотря на это, версия Равье казалась ей неубедительной. В этом убийстве не было ничего спонтанного.
Люси отломила дольку шоколада и положила в рот.
Ты насмотрелась фильмов. Кто бы решился сжечь себе пальцы, чтобы избежать опознания по отпечаткам? Но тогда… почему же на отпечатках нет папиллярных узоров? Это…
Ее нога словно сама собой нажала на тормозную педаль. Люси резко развернула машину. По спине пробежал холодок, пугающий и бодрящий одновременно.
Капитан Равье отошел от группы жандармов и тут заметил торопливо идущую к нему Люси.
– Энебель! Какого черта ты опять здесь?
Люси судорожно вдохнула побольше воздуха:
– Вы сказали… что девочка улыбалась… так? А… что это была за улыбка? Сдержанная? Или… во весь рот? Губы были сомкнуты… или приоткрыты? Опишите подробнее.
– К чему ты клонишь?
– Пожалуйста, опишите ее… капитан!
– Слушай, ты меня достала! Обычная улыбка. Чего тебе надо, не понимаю!
– Когда мозг не контролирует мышцы скул – например, во время сна, – рот у человека искривлен… Но для улыбки нужно одновременное напряжение множества лицевых мышц, и, если человек мертв, она не сохранится…
– Я это и без тебя знаю! Ясно же, что убийца умышленно придал губам девочки такое положение. А трупное окоченение довершило его работу.
– Тогда отпадает гипотеза убийства в порыве гнева. Гнев – эмоция мгновенная и неподконтрольная. Когда он рассеивается, убийцы, совершившие преступление в состоянии аффекта, чаще всего раскаиваются в содеянном и пытаются скрыться как можно быстрее, чтобы не видеть перед собой мертвую жертву – для них это мучительно.
Равье сделал начальнику жандармского подразделения знак подождать.
– Хватит с меня этой бредятины из дешевых детективчиков! Гнев и жажда мести – ничего другого! А желание еще усугубить свое преступление, еще больше всех шокировать – это только следствие того же гнева.
– Но то, что вы говорите, противоречит…
– Хватит! Возвращайся в комиссариат и делай то, что я сказал!
Но Люси уже ни на что не обращала внимания – ей нужно было во что бы то ни стало договорить до конца:
– Слушаюсь, капитан. Но вы же знаете, что трупное окоченение начинается спустя как минимум час после смерти. Целый час, капитан! И целый час убийца оставался на месте преступления, прижимая пальцы к губам девочки, чтобы сохранить ее улыбку, – в то время как похититель спокойно уехал с его деньгами! Шестьдесят минут он просидел лицом к лицу с трупом девочки, глаза которой были широко раскрыты!
Глава 10
На одной из улиц Дюнкерка, параллельной набережной, где находился причал морских яхт, с громким скрипом тормозов остановился старенький «фиат».
– Девочка, можно тебя на минутку?..
Пряди светлых шелковистых волос, выбившихся из-под вязаной шапочки, трепал соленый морской ветер. Большой пушистый шарф, повязанный, судя по всему, заботливой материнской рукой, укутывал шею и нижнюю часть лица, оставляя снаружи лишь кончик носа и глаза.
– Да, мадам?..
Сидящая за рулем женщина еще ниже опустила окно и показала девочке огромный пакет, набитый игрушками.
– Я собиралась отвезти рождественские подарки в больницу Эрбо, но совсем заблудилась в этом огромном городе! Сама-то я издалека. Ты не поможешь мне найти дорогу?
Тринадцатилетняя Элеонора поправила лямку школьного рюкзака на плече и подошла к краю тротуара. Было около половины пятого, но уже смеркалось. Ей предстояло еще зайти в аптеку, и нужно было поторапливаться, чтобы дома не забеспокоились.
– Это не очень далеко, но я не знаю, как вам объяснить… Нужно повернуть в сторону центра, проехать вдоль порта, и оттуда ее уже будет видно. Вы знаете, я часто бываю в этой больнице. Я думаю, дети порадуются вашим игрушкам!
Улыбающееся лицо женщины внезапно скрылось за картой автодорог, когда мимо прошла обнявшаяся парочка. Затем водительница жалобным голосом произнесла:
– Ох, я ничего не понимаю в этих дорожных картах! A-25, RN-252 – полная абракадабра! И потом, скажу тебе честно, у меня совсем никудышные глаза! Может быть, мы с тобой договоримся? Ты сядешь ко мне в машину, покажешь мне дорогу к больнице, я передам игрушки, а потом довезу тебя прямо до дома! И заодно сделаю тебе подарок – Марсупилами[6], он тоже есть в моей сумке! Ты, правда, уже большая для плюшевых игрушек, но ведь наверняка у тебя есть младший братик или сестренка? Для них это будет замечательный подарок на Рождество!
Элеонора машинально отступила назад. И в школе, и дома ей постоянно напоминали, что ни в коем случае нельзя садиться в машину к незнакомым людям. Что злоумышленники нарочно прикидываются добрыми, предлагают конфеты или игрушки, чтобы заманить детей. В праздничные дни ей вообще запрещалось выходить из дома одной. У местных жителей еще свежа была в памяти история о четырех изнасилованных и зверски убитых девочках-подростках. Но стоит ли бояться этой морщинистой седовласой женщины с попорченными работой руками, закутанной в огромное кашне? Элеонора машинально стиснула зубами пальцы своих перчаток.
– Я не могу с вами поехать, мадам. Мама мне не разрешает…
Женщина помахала связкой ярко-желтых брелоков, каждый в виде миниатюрного Барта Симпсона:
– Это для малышей, больных лейкемией… Я обещала приехать до половины пятого, вот ведь какая незадача… Я, конечно, не матушка Санта-Клаус, но знаю, как много значит для них это обещание. Я уже спрашивала у людей дорогу, и они мне объясняли, но у меня, что называется, топографический кретинизм. Я тебя очень прошу, помоги мне! Это займет совсем немного времени. Меня ждут мои детки… хотя, наверно, правильнее будет сказать – внучки.
Элеонора нерешительно переступила с ноги на ногу. Что же делать? Ослушаться маму? Ни за что! Но с другой стороны – это ведь ради больных детей… таких, как она сама. И потом, мама говорила не садиться в машину к незнакомым мужчинам. Это правило наверняка не стоит распространять на сердобольных старушек…
– Ну хорошо, – наконец ответила она. – Только потом отвезите меня в аптеку, ладно? Я не хочу опаздывать домой, а то мама меня убьет.
– Договорились! Садись на заднее сиденье. Только осторожно, там куклы! Не повреди их!
Девочка, чью внешность сложно было бы оценить – мордашка была до половины закрыта шарфом, бесформенная зимняя куртка скрывала фигуру, – кое-как устроилась между куклами на заднем сиденье. Их блестящие перламутровые глаза пристально смотрели на нее. Ноздри Элеоноры слегка дрогнули – весь салон был пропитан одуряющим запахом кожи.
– Можешь снять шапочку, юная особа! В машине снег не пойдет!
Девочка повиновалась. По плечам рассыпались волны белокурых волос.
«Прекрасно! – подумала женщина. – Роскошно… великолепно!»
– Красивые у вас куклы! Лица у них совсем как настоящие!
– Я сама их делаю, из самых качественных материалов. Ты знаешь, на каждую уходит не меньше чем по пятьдесят часов работы!
Элеонора растерянно моргнула – голос женщины изменился. Теперь он не был слабым и прерывистым, как раньше, – он внезапно стал суровым. Гораздо более суровым. Девочка положила руки на колени и замолчала.
Никто не обратил внимания на эту сцену. Водители немногочисленных машин, проезжавших мимо, были полностью захвачены суматошной и одурманивающей предрождественской атмосферой.
Столь же одурманивающей, как пропитанный эфиром ватный тампон, который через несколько минут, в районе пустынной парковки, прижался к лицу Элеоноры, унося ее к зыбким границам безумия…
Глава 11
Писк факса вернул Люси из мира снов обратно в реальность. Ей понадобился добрый десяток секунд, чтобы понять, что она заснула прямо на рабочем месте, перед монитором включенного компьютера, склонив голову набок. Часы в нижнем углу экрана показывали шестнадцать тридцать. Итак, двадцать минут крепкого сна в разгар рабочего дня. Она нервно сглотнула, но потом увидела, что жалюзи на стеклянных перегородках соседних кабинетов опущены. Значит, никто ее не видел.
Но если такое будет повторяться регулярно – много ли времени пройдет, прежде чем ее застукают?
Люси выглянула в коридор и убедилась, что он пуст, как и все ближайшие кабинеты. Несколько ее коллег располагались чуть дальше, в общем помещении, но они, судя по всему, ничего не заметили.
Если так и дальше будет продолжаться – в один прекрасный день ты заснешь прямо на ходу!
Она добрела до кабинета Равье. Стоящий за стеклянной дверью факс уже выдал первую порцию данных, присланных судмедэкспертами. Люси украдкой посмотрела направо, потом налево и осторожно повернула дверную ручку…
Скрипнули петли. Дверь приоткрылась. В коридор потянулся застарелый запах табака.
Если тебя здесь застигнут, ты скажешь, что факс надрывался из-за того, что закончилась бумага… Да, хорошая идея. Усач требовал отчетов к своему возвращению, поэтому ты решила заправить новый рулон…
С замиранием сердца она взяла первые листки отчетов. Слегка поколебавшись, прикрыла дверь и поправила дверные жалюзи. За самовольное проникновение в рабочий кабинет капитана в его отсутствие ей грозили крупные неприятности, но ее подстегивали природное любопытство и азарт начавшегося расследования.
Это не какая-то вымышленная история из твоих книжонок, идиотка! Ты держишь в руках сломанную судьбу несчастной девочки! И это заставляет тебя дрожать от возбуждения?..
Заткнись! Сделай то, что нужно! Просто сделай свою работу!
Из-за нехватки времени Люси внимательно просматривала лишь подчеркнутые термины, выводы в конце каждого раздела и краткие заметки от руки, появившиеся на уже отпечатанных документах, – бо́льшую часть профессионального криминологического трепа приходилось пропускать.
Первые страницы, автором которых был Станислав Новак, технический эксперт, были посвящены дорожному инциденту и подтверждали информацию, полученную на месте. Осколки фары не позволяли установить тип автомобиля. Ширина следов колес и рисунок шин, один из самых распространенных, также не слишком сокращали количество возможных вариантов. Словом, если оставить в стороне все эти мудреные слова вроде «кинетическая энергия», «коэффициент трения» и «гравитационная константа», автомобиль без антиблокировочной системы, с шинами средней степени изношенности и неисправным правым задним тормозом сбил человека неумышленно, на скорости примерно сто пятьдесят километров в час. Что же касается анализа крови на асфальте и микрочастиц кожи на оправе очков, этих данных в отчете пока не было.
Повлажневшими от волнения руками Люси выдернула из факса еще пару листков. Биологический анализ воссоздавал ауру убийства, выявляя те не видимые невооруженным глазом микроэлементы, которые были обнаружены вокруг трупа.
Люси быстро пробежала абзац, в котором шла речь об отпечатках обуви, найденных на складе. И здесь ничего определенного… Все это время она оставалась начеку, вздрагивая при каждом телефонном звонке или звуке голоса, доносившемся из коридора.
Если так и дальше пойдет – у тебя будет сердечный приступ! Возвращайся в свой кабинет и займись своими делами!
Факс постепенно извергал из своих недр все новые листки с информацией. Иногда он затихал из-за перегруженной памяти, затем возобновлял работу.
Ну быстрей же, черт возьми!
Охваченная нетерпением, она схватила еще теплый листок бумаги, машинально сдула упавшую на лицо прядь волос и впилась глазами в строчки. Речь шла об анализе ДНК шерстинки.
Какой еще шерстинки?
Многие слова были подчеркнуты, выделены жирным шрифтом или курсивом. Люси принялась перечитывать страницу уже более внимательно. Назойливое тиканье собственных наручных часов страшно действовало ей на нервы. Равье мог вернуться с минуты на минуту.
Мы провели анализ шерстинки, обнаруженной при вскрытии в пищеводе Мелоди Кюнар…
Люси прикрыла глаза. Пометка «конфиденциально» на этом документе неумолимо напоминала ей о том, что она превышает свои служебные полномочия, но это еще усугубило ее интерес к данной информации.
Степень пигментации у основания, открытый корень и полая луковица указывают на то, что шерстинка принадлежит животному, которое либо живо, либо умерло не более пятидесяти дней назад… Микроскопический осмотр выявил медуллярный индекс 0,54, что явно слишком много для человека… обработка азотной кислотой выявила наличие сердцевины… последовательность оснований в митохондриальной ДНК… путем генетической амплификации полимеразной цепной реакции… результат ауторадиографии был отослан в департамент изучения животных Национального агрономического института Париж—Гриньон… Благодаря их генетическому банку данных различных видов животных они могут провести сравнительное изучение образца с имеющимися в их распоряжении кариотипами…
Где-то хлопнула дверь. Сердце у Люси подскочило. Но тревога оказалась ложной.
Ответ мы получили менее чем через час… совпадение – 99,99 %… шерстинка принадлежит Canis lupus… волку.
Люси вздрогнула и перечитала эти строчки еще раз, чтобы убедиться, что ей не померещилось.
Но так оно и было – в горле девочки оказалась волчья шерстинка.
Люси погрузилась в дальнейшее чтение, на сей раз полностью сосредоточившись на содержании отчета и больше не обращая внимания на шаги в коридоре.
Осталось определить подвид. Шерстинка была отослана в Лабораторию биологии высокогорных популяций в Гренобле, которая участвует в переписи видов волков в рамках программы «Волчий след»… Ответ ожидается в пятницу. Трудно объяснить нахождение шерстинки в пищеводе жертвы, так же как и установить, была ли она проглочена добровольно или по принуждению.
Конец страницы. Продолжение пока не появилось. От нетерпения Люси готова была сгрызть ногти вместе с пальцами. Факс помигивал крошечными лампочками, с тихим шорохом обрабатывая в своем электронном нутре очередную порцию данных. Ну как такая совершенная машина может быть такой медлительной?!
На сей раз громкие раскаты голосов застали ее врасплох. Топот многочисленных шагов по коридору – можно подумать, приближался полк легкой кавалерии! – она тоже услышала слишком поздно.
Из факса не спеша пополз очередной листок. Но ей нельзя больше здесь оставаться! Люси вполголоса выругалась, выскользнула за дверь и прикрыла ее за собой. Подгоняемая паникой, она вбежала в свой кабинет и плюхнулась на крутящийся стул. А вдруг ее все же заметили?.. Ее щеки все еще пылали, когда ей на плечо опустилась тяжелая ручища капитана Равье.
