Сергей Лукьяненко
Танцы на снегу. Геном. Калеки
– Но это же война, Лион!
– Вовсе не обязательно. Война – это крайний случай разрешения противоречий. Всегда можно обойтись экономическими, политическими или особыми мерами.
– Ты и вправду так думаешь? – Я сел в соседнее кресло. Лион секунду пялился на меня, насмешливо улыбаясь, потом посерьезнел:
– Ничего я не думаю. Так нам объясняли. И во сне я в это верил.
– А сейчас?
– Ну, что-то тут есть, правда? Ведь на самом деле ты жил на Карьере, а мог жить на хорошей планете, где сейчас живут Цзыгу или халфлинги.
– Так в твоем сне вы воевали с Империей или с Чужими?
– С Империей, – признал Лион. – Чтобы в галактике было новое, справедливое устройство.
– А какое?
Лион на миг задумался:
– Ну, во-первых – демократическое. У нас все выборное, любая должность. Раз в четыре года все голосуют за президента.
– И что за человек этот президент?
– Это она, – сказал Лион. – Она… ну как тебе сказать…
Лицо у него стало мечтательное. Я ждал, и у меня все сильнее холодело в груди.
– Она… очень справедливая, – выпалил Лион наконец. – Она каждого готова выслушать и поговорить по душам. Умная, она почти всегда принимает правильные решения. Иногда ошибается, но не сильно.
Я не выдержал:
– Лион, но это же только сон! Ты понимаешь? Кто-то на Инее решил завоевать Империю, ну и придумал промывку мозгов. Не может человек никогда не ошибаться!
– Я не говорю, что всегда, – быстро ответил Лион. – Но обычно не ошибалась.
– И выслушать каждого президент тоже не может. Император не может, и президент не сможет. Даже у нас на Карьере старший социальный работник не мог общаться с каждым, а у нас населения меньше миллиона человек!
– Если по-обычному, то нельзя, – согласился Лион. – Но у нас все было по-другому. Можно подключиться к Сети и общаться с президентом.
– Чушь, – только и сказал я.
– Почему? Это очень просто делалось. Ты знаешь, что можно полностью скопировать разум в компьютер?
– Да, но это же запретили, таких только двое или трое осталось… они все с ума сходят…
– А она не сошла, – тихо сказал Лион. – У нее на каждой планете есть своя копия. Они между собой советуются и принимают решения сообща. Ну и готовы любого выслушать и помочь. Я сам каждый год с ней разговаривал. Так положено. А иногда – вне очереди просил разговора. Когда было важно.
– Лион, да ты дурак! – не выдержал я. – Полный дурак! Это все сказочки, которыми вам промывали мозги! Чтобы все бросились служить Инею!
– Я понимаю, – серьезно сказал Лион. – Наверное, так оно и есть. А вдруг это правда? Ведь в Империи и впрямь не все хорошо. Зачем иначе армия, полиция, карантинная служба, фаги?
– Не может такого быть. Это все ложь, – упрямо повторил я.
– Но если ложь – так почему все в нее верят? – возразил Лион. – Тиккирей, я же нормальный! Я ведь с ума не сошел, правда? Мне только показали, какая у меня может быть жизнь, если я буду с Инеем. Вот и все. И мне понравилось!
– У тебя прервали сон, – сказал я. – Когда подключили в поток.
– Ну и что? Тиккирей, честное слово, ни в чем меня не убеждали насильно. Это… это… – Лион развел руками. – Ну, как очень хорошее кино в хорошей виртуалке, когда совсем разницы не замечаешь. Мне показали, какая может быть жизнь, и мне понравилось.
– Но это же неправда!
– А я тебе говорю, что правда? – Лион повысил голос. – Нет, скажи, говорю? Я рассказываю, как все было в моем сне! Вот! И что в нем, может быть, есть немного правды!
Я замолчал. И впрямь – накинулся на Лиона, как на врага…
– Извини.
Лион смотрел в сторону. Потом пробормотал:
– Да ладно… Знаешь, сейчас уже легче. Вроде как сон, а вначале было все взаправду…
Я заметил, что он начал обкусывать себе ноготь, как маленький ребенок. Потом заметил, что делает, и торопливо убрал руку ото рта.
– Глупый сон, – сказал я.
– Наверное. А я свой дом помню, Тиккирей. Знаешь, какой у меня был дом? Он стоял в саду, к нему вела дорожка из красной кирпичной крошки. Даже машину приходилось оставлять у ворот. А дом был трехэтажный, на высоком фундаменте, со стенами из старого камня, с деревянными рамами и дверями. Там были широкие ступени, они вели на веранду, и по вечерам мы пили там чай, а иногда пиво или вино. Стены оплетал виноград, он был запущенный, почти дикий, но все равно его можно было срывать и есть. И полы были деревянные, старые, но совсем не скрипучие. На фронтоне висел кованый железный фонарь, я вечером всегда включал в нем лампу, и вокруг начинали роиться мошки и ночные бабочки…
– Что такое фронтон? – спросил я.
Лион поморщился. Неуверенно развел руками, будто треугольником их складывая.
– Это… ну, под крышей, между скатами и карнизом, если смотреть с фасада. А что?
– Я не знал такого слова, – объяснил я.
– Я тоже не знал, – признался Лион. – Я же говорю, я многому научился. Роды принимал, космический корабль пилотировал… воевал…
Он снова замолчал.
– Лион, ну никто же тебе не мешает вырасти, построить такой дом и там жить, – сказал я.
– Я же не один там жил.
– Ну… и не будешь один…
Лион кивнул. Потом добавил вполголоса:
– Катерина работала в медслужбе. Она меня выходила, когда все уже решили, что я умру. Это после той засады, где тебя убили…
Он осекся.
– Меня? – спросил я. – Так это ты про меня говорил, что в засаде… а потом ты всех…
Лион кивнул:
– Да. Это ты был. Нам уже было лет по двадцать, наверное. Нас призвали с Нового Кувейта… предложили пойти в армию. Мы и пошли в десантные части.
Он опять стал грызть ноготь, но уже не замечал этого.
– Лион, это – сон, – сказал я.
– А может, это все – сон? – огрызнулся он. – Знаешь, как я назвал своего первого сына? Тиккирей!
Я минуту молчал, не зная, что и ответить. А потом в груди у меня стал барахтаться маленький смешок. Я его давил, как мог. Я с ним изо всех сил сражался, честно!
А он все рос и рос. Я начал кашлять, чтобы его задавить. Потом хихикать.
Потом просто свалился на пол, хохоча в полный голос.
Лион вскочил и уставился на меня с обидой.
– Спа… спас… спасибо! – выкрикнул я сквозь смех. – Лион… спасибо…
– Урод! – закричал Лион. – Я знаешь как переживал! Я твой труп тащил потом…
А я не мог остановиться. Потому что пока Лион говорил о войнах, своей придуманной жене и несуществующем доме – это было страшно. Словно бы взаправду.
Когда же он сказал, что меня убили, – страх развеялся.
Остался лишь глупый сон.
– Я тебе морду набью! – Лион бросился на меня, я успел откатиться по полу и крикнул:
– А потом будешь тащить… труп?
Промахнувшись, Лион так и сел на пол. Но снова рванулся на меня. Только уже не драться. Облапил – и это было смешно, он вел себя как взрослый, утешающий ребенка.
Но через миг Лион тоже отпрянул и начал хохотать.
– Фиг тебе правда! – крикнул я. – Это был сон, сон, сон! Дурной глупый сон! А я живой, и ты живой, и с Инеем без нас разберутся, а дом ты себе еще построишь, с каким хочешь фронтоном и еще с фонтаном!
Держась за руки, мы смеялись еще с минуту. Так что слезы из глаз брызнули. Потом Лион утер лицо и сказал:
– Ладно, давай не ссориться. А то я и впрямь начну с тобой драться, а меня же учили…
– Меня не учили, но я все равно умею, – пригрозил я. – Давай не ссориться. А то как идиоты… тут же все камерами просматривается наверняка!
Лион сразу помрачнел.
И будто подтверждая мои слова, открылась неприметная ранее дверь. Вроде бы не лифт, за ней угадывался коридор.
– Мальчики, вы где?
Голос был женский, приятный. Мы вскочили.
В холл вошла молодая симпатичная девушка в строгом брючном костюме.
– Кто из вас Лион? – спросила она с улыбкой.
А я вдруг понял – она знает, кто из нас кто.
– Я, – сказал Лион.
Зря сказал! Надо было мне назваться Лионом, пусть бы признавалась, что спрашивала для проформы…
– Я доктор Анна Гольц, – сказала девушка. – Зови меня просто Анна, хорошо?
Лион кивнул.
– Нам надо поговорить, пойдем. Расскажешь мне про твои сны, хорошо?
– Угу. – Лион оглянулся на меня, потом засунул руки в карманы и пошел за девушкой.
– Я без тебя не уеду! – быстро сказал я ему в спину. – Доктор Гольц, предупредите меня, когда вы закончите?
– Предупрежу, хорошо, – кивнула девушка.
– Хорошо, – передразнил я ее, когда дверь закрылась. Уселся в кресло и тоже закинул ноги на подлокотник, как Лион.
Наверняка Стась знал, что Лиона вызовут. Мог бы и предупредить…
Глава 4
Одному мне сразу стало скучно.
Я поскучал в кресле. Побродил по холлу – и нашел еще две незаметные двери. Не то чтобы замаскированные, таких бы я и не нашел, но сделанные «под стену».
Потом я посидел у бассейна. Шлепнул девушку по ноге – бронза была холодная и шероховатая. Оборвал кусочек мха, стал рассматривать. Вроде настоящий, не синтетика для красоты…
Хоть бы рыбок пустили в воду!
Вернувшись в кресло, я попытался представить, что там с Лионом. Ну не режут же его на кусочки, это понятно… наверное, надели шлем на голову и снимают всякие энцефалограммы. А чем занят Стась? Излагает совету фагов все, что про меня думает?
Я задумался так сильно, что не сразу почувствовал, как бич соскользнул с руки и просунул головку под воротник. Только когда он стал вкручиваться в нейрошунт.
Может, и стоило отдернуть голову. Мало ли что вздумает сумасшедший бич? Но я замер, лишь вспотел от страха.
Бич успокоился, лишь подрагивал, будто прилаживался к моему шунту. А потом я почувствовал наплывающую картинку – как на виртуальном фильме или на уроке. Этому можно противиться – надо только не закрывать глаза и думать о чем-то другом.
Я закрыл глаза и расслабился.
Вначале я услышал голос. Не ушами, а внутри головы. И это был голос Стася.
– Поэтому я уверен, что мы имеем дело именно с цепочкой случайностей. Вероятность привязки бича существовала, рано или поздно мы должны были столкнуться с подобным случаем.
– Хорошо, Стась… – Этот голос был мне незнаком. – Допустим. Вся история Тиккирея фантастична, почему бы не поверить в еще одно совпадение?
Тот, кто говорил, явно иронизировал.
– Что в ней фантастичного? Мы проверили Карьер. Тиккирей покинул его на контейнеровозе «Клязьма». Мы проверили «Клязьму». Экипаж действительно пожалел мальчика и высадил на Новом Кувейте. Водителя такси я тоже проверял, отчет вам знаком. В кемпинг мальчик попал случайно.
Передо мной начала появляться картинка. Мутноватая, подрагивающая, но все-таки понятная. Очень длинная комната с таким же длинным столом. И люди в креслах. Точнее – фаги в креслах, слушающие Стася. Я видел все его глазами?
Нет! Я видел и слышал то, что видел и слышал его бич!
Удивляться я не стал, я же знал, что у бича масса способностей. Вот удивительно только, что мой бич и бич Стася наладили между собой связь.
– В конце концов, что даст похищение бича? – спросил кто-то. – Я склонен признать правоту Стася… в данном вопросе. Восемнадцать бичей данной модификации были потеряны… в трех случаях мы точно знаем, что они попадали в руки асоциальных элементов. Даже если кому-то удастся скопировать устройство…
Говоривший пренебрежительно махнул рукой. Один из тех, кто сидел в торце стола, напротив Стася, негромко, но властно произнес:
– Тогда предлагаю закрыть данный вопрос. Гораздо важнее решить, что мы будем делать с мальчиком?
Наступила тишина. Кто-то встал и вышел из-за стола. Снова заговорил Стась:
– Почему бы нам не оставить все как есть?
– Бич.
– В данном виде он не является оружием.
– Стась, вам прекрасно известно, как легко вернуть ему все боевые способности.
– Тиккирей не станет этого делать. Даже в свои годы он обладает чувством ответственности. Жизнь на Карьере…
– Стась, в любом случае мы не имеем права передавать оружие человеку. Ни ребенку, ни взрослому.
– Забрать у него привязавшийся бич – значит уничтожить оружие. Без хозяина он не выживет. И мальчик это понимает.
Ответа не было довольно долго. Я смотрел на мутное изображение, потом Стась как-то повернул руку, и я стал видеть только стол. Зато слышать не перестал. Усталый и печальный голос того, с кем Стась спорил:
– Бич дает мальчику слишком много способностей, которыми не должен обладать рядовой гражданин. Например – вот уже четыре минуты Тиккирей слушает наш разговор.
Я оцепенел. Разлепил веки, выскальзывая из виртуальности, будто это могло теперь что-то изменить. Почувствовал, как бич торопливо отлепляется от шунта и скользит под одежду.
И увидел сидящего передо мной на корточках грузного немолодого мужчину. Он был мулатом, коротко стриженным, раньше я никогда его не видел, но что-то в нем было от Стася. Тоже фаг.
– Не надо меня бояться, – негромко и напевно произнес мулат.
Я кивнул.
– Ты знал о возможности бича осуществлять коммуникацию? – спросил мужчина. Спокойно, не злобно.
– Нет. – Я замотал головой.
– У тебя потрясающая способность влипать в истории, Тиккирей. – Он опустил руку мне на плечо. – Пошли, малыш. Незачем теперь тебе здесь сидеть, верно?
Я не ответил, а просто поплелся за ним, будто на казнь.
Но страха почему-то не было.
В лифте мы ехали с полминуты. А потом вышли в том самом зале, который я недавно видел через виртуальность. Я отыскал взглядом Стася – и метнулся к нему. Стась лишь укоризненно покачал головой, но ничего не сказал.
Я посмотрел на фагов.
Все немного изменилось. В воздухе повисло зыбкое дрожащее марево, как над дорогой в жаркий день. Стол и комнату я видел отчетливо. А вот сидящих за столом – лишь в самых общих очертаниях. И голоса казались искаженными. Только Стась и мулат, который меня привел, были видны отчетливо.
– Не пугайся, Тиккирей, – сказал тот, с кем разговаривал Стась. Наверное, он был одним из главных у фагов. – Не стоит тебе видеть наши лица.
– Я понимаю, – сказал я. – И я не боюсь. Это из-за внушения?
– Да. Но тебе действительно не стоит бояться. Ты понимаешь, что сейчас происходит?
– Понимаю. Вы решаете, что со мной делать.
– Ты хочешь что-нибудь нам сказать?
Я помолчал, пытаясь найти убедительные слова. Ничего особенного не находилось.
– Мне жалко, что так получилось, – сказал я наконец. – Но я не шпион. И бич взял только потому, что он привязался. Мне его стало жалко… он ведь живой.
– Тиккирей, мы в крайне сложном положении. Дело даже не в том, что ты узнал что-то очень тайное. К счастью, это не так. Но мы не можем оставить тебе бич. Это все равно что дать в руки младенца атомную бомбу.
– Я не младенец, – обиделся я.
– Ты не понимаешь, – терпеливо объяснил скрытый за маревом фаг. – Умение владеть бичом – не просто сложное искусство. Бич откликается на все твои желания, даже подсознательные. Если тебе захочется услышать чужой разговор – бич перехватит сигнал. Даже без главного источника питания он служит оружием… страшным оружием в рукопашной схватке. Тебя толкнут твои расшалившиеся ровесники – а бич воспримет ситуацию как угрозу и отрубит им руки. Понимаешь?
Я закусил губу и кивнул.
– Тиккирей, ты согласишься вернуть бич?
– Он умрет? – спросил я. И почувствовал, как что-то шевельнулось на моей руке.
– Да. Бич не привязывается повторно. Это одно из защитных свойств.
Я схватился левой рукой за правую, прижимая бич сквозь одежду. И спросил:
– Ну может быть, можно что-то сделать? Давайте я буду жить один… где-нибудь. Чтобы не натворить беды. Есть же такие люди, что работают в одиночку, на космических станциях или еще где…
Фаги молчали. Потом Стась пояснил – для меня:
– Тиккирей, ты имеешь право владеть этим оружием, лишь будучи фагом. Ты можешь стать фагом, лишь будучи генетически модифицирован еще до рождения. Это тупик.
– Но можно ведь сделать исключение! – не выдержал я.
– Нет, – ответил Стась. – Вся беда в том, мальчик, что некоторые правила мы обязаны выполнять. Мы генетически принуждены их выполнять. Фаг не может нарушить своего слова. Фаг не может употребить свои способности для достижения личной власти. Фаг не может нарушить верность законно правящему правительству человечества. Фаг не может передавать гражданскому лицу особо опасные устройства… в том числе плазменный бич.
Я чуть не рассмеялся. И сказал:
– Но это же глупо! В армии есть куда более страшное оружие! И какой-нибудь офицер, который вовсе не фаг, может нажать кнопку и уничтожить целую планету! Что по сравнению с этим бич?
– Ты прав, – согласился Стась. – Но мы не можем нарушить данного правила.
Я обвел взглядом стол. И мне показалось, что за мутными экранами я угадываю выражение лиц. Они все мне сочувствовали. Вовсе их не радовала перспектива разбираться с мальчишкой, по их же вине заполучившим в руки оружие.
– Вы же взрослые люди, – сказал я. – Умные и добрые. Ну неужели вы не можете ничего придумать? Вы же хотите мне помочь, так помогите!
На лице Стася появилась мучительная гримаса. Кто-то пробормотал «если бы могли…».
– Тиккирей, тебе нравится на Авалоне? – вдруг спросил мулат.
Я кивнул.
– Существует положение об институте временных уполномоченных, – сказал мулат как бы в пространство.
– «Доверять часть информации и оборудования при условии контроля и сокращенных возможностях применения»? – быстро произнес Стась.
– «В кризисной ситуации», – так же, цитатой из неведомого документа, ответил мулат. – Фактически именно это ты уже предпринимал, верно? Когда попросил Тиккирея помочь тебе на Новом Кувейте.
– Спасибо, Рамон. Это можно…
Тот фаг, что сидел во главе стола, кашлянул и добавил:
– «Если этого требует выполнение оперативной задачи особой важности».
Они все замолчали. Что-то они сейчас обдумывали… и мне не нравилось, как сосредоточенно.
– Тиккирей, – сказал Рамон. – Есть одна возможность. Но она не очень-то приятная.
– Говорите, – попросил я. Покосился на Стася. Лицо у него было ледяное, даже свирепое.
– Ты знаешь, что происходит на Новом Кувейте?
Я покачал головой.
– Мы тоже не знаем, мальчик. И сейчас готовится миссия на эту планету. Трое фагов попробуют выяснить, что происходит с населением, попавшим под психоатаку Инея. Если ты тоже отправишься на Новый Кувейт, мы вправе присвоить тебе статус временного уполномоченного. И ты можешь сохранить бич… без главного аккумулятора, конечно.
Я думал. Страха не было, только удивление – как все ладно складывается.
– Это надолго? – спросил я.
– Полагаю – два-три месяца, – сказал главный фаг. – Потом мы тебя выдернем. Твой дом, твоя работа – все это будет тебя дожидаться.
– Со школой дела, полагаю, уладим, – добавил кто-то и добродушно рассмеялся.
– И что мне надо будет делать? – спросил я.
– Ничего особенного. Наблюдать и делать выводы. Любая информация окажется крайне полезной для нас… для вас… Империи.
– А бич? Потом, когда я вернусь?
Рамон пожал плечами:
– Сроки возврата временно выданного оборудования не оговорены законом. Пусть останется с тобой.
Я смотрел на Стася. Мне не нравилось выражение его лица.
– А Лион? – спросил я.
– Что Лион? – нахмурился Рамон.
– Что будет с ним?
– Наши ученые постараются понять, какое действие оказала на него программа… так удачно тобой прерванная. Потом поможем ему с гражданством и…
– Лион отправится со мной, – сказал я. И услышал, как по залу прошел легкий шум.
– Почему? – с недоумением спросил Рамон.
– Потому что они друзья, – ответил за меня Стась. – И потому, что на Новом Кувейте осталась семья Лиона.
– А он захочет туда вернуться? – Рамон прищурился. Мне показалось, что между Стасем и Рамоном минуту назад пролегла какая-то неприятная недоговоренность.
– Это надо его спросить, – ответил Стась.
Вновь заговорил фаг во главе стола:
– Господа, вам не кажется, что мы торопимся? Пусть Тиккирей подумает, прежде чем принять решение. Все-таки я надеюсь, что он решит сдать бич и остаться на Авалоне. Его другу также надо принять решение. Если ребята все-таки решат лететь на Новый Кувейт, то я предлагаю Рамону заняться подготовкой операции.
Послышалось несколько голосов. У всех мнение сводилось к тому, что нечего забегать вперед и надо «дать парнишке время все осмыслить».
– Я отвезу мальчика домой, – сказал Стась, касаясь моего плеча. – Благодарю… всех.
Он посмотрел на Рамона, и несколько секунд два фага изучали друг друга. Потом Рамон неловко пожал плечами и отвел глаза.
Лиона мы ждали еще часа два. Уже не в этом холле, а внизу, в уютном баре. Стась вроде бы повеселел и о делах больше не говорил. Сказал, что ему вовсе не нужно сегодня возвращаться на совещание, и стал заказывать себе разные коктейли.
Я пил сок, в который веселый бармен влил «для запаха» чайную ложку апельсинового ликера, потом просто болтал со Стасем, потом фаг стал учить меня, как по внешнему виду человека определять его настроение и характер. По-моему, он в основном шутил, но получалось смешно. Народу в баре было немного, человек десять, не фагов, конечно, и про каждого Стась рассказал что-нибудь забавное.
И ни разу – ничего обидного.
Лион спустился вниз (или поднялся, если мы были под землей) вместе с доктором Анной Гольц. Он уже не боялся и мрачным не был. Наоборот, смеялся, а когда Анна его на прощание обняла – покраснел.
– Ну и как он? – спросил Стась, кивнув Анне будто старой знакомой.
– Я думаю, – Анна сразу стала серьезней, – что молодой человек успел вовремя.
Я понял, что речь обо мне.
– Что-то стало яснее? – полюбопытствовал Стась.
Анна покачала головой.
Вроде бы фаг другого ответа и не ждал.
Мы пошли на стоянку.
– Сильно мучили? – спросил я Лиона тихонько.
– Беседовали, – серьезно ответил Лион. – Про мой сон.
– Ну и что?
– Анна говорит, что ценной информации в нем нет. Это пропагандистская программа, но ее прервали до того, как она успела сработать. Сейчас она понемногу проходит, забывается, как обычный сон. Там дальше должно было быть что-то важное… из-за чего люди верят Инею. Но у меня эта часть не сработала.
– Так что, ты нормальный? – спросил я. И торопливо уточнил: – Они тебя врагом не считают?
– Нет. – Лион энергично замотал головой. – Мне надо будет еще написать подробный рассказ про свой сон, заполнить анкеты и пройти несколько тестов. И все, больше ничего не требуется…
Стась легонько подтолкнул его к «Дунаю». Я забрался на заднее сиденье вслед за Лионом, Стась сел на место водителя, включил автоматику. И сразу же спросил:
– Ты хочешь согласиться на предложение совета, Тиккирей?
– Какое предложение? – шепотом спросил Лион. Но ему я отвечать пока не стал.
– Да, Стась.
– Я не считаю, что игра стоит свеч, Тиккирей. – Стась покачал головой. – Бич – это не живое существо. Это механизм.
– Не совсем, – упрямо сказал я.
Стась вздохнул, потер лоб.
– Пусть не совсем. Пусть это смесь механики, электроники и живой ткани… не важно. Как ты думаешь, Тиккирей, разумно ли рисковать жизнью для спасения… ну, пусть любимой собаки?
– Неразумно.
– Тогда зачем ты соглашаешься отправиться на Новый Кувейт?
Лион вздрогнул и уставился на меня.
– Честно? – спросил я. – Чтобы Лион мог туда попасть.
– А Лиону это зачем?
– Там же мои родители! – вскинулся Лион. – А как это? Можно попасть на Новый Кувейт? Он ведь в карантине, нет?
Стась замолчал. Потом заговорил, тщательно подбирая слова:
– Лион, я понимаю твою тревогу и тоску по родителям. Но поверь мне, что на захваченных Инеем планетах не происходит каких-либо массовых арестов, уничтожения населения, репрессий…
– Тогда чего же нам бояться? – вопросом ответил Лион.
А я сказал:
– Стась, ну представь, что тебе тринадцать лет. И твои родители где-то на другой планете… а ты можешь туда попасть…
«Дунай» неторопливо кружил по улицам, автоматика вела его по самому незагруженному маршруту. За лобовым стеклом проплывали какие-то сверкающие здания, роскошные офисы, эстакады путепроводов – и лицо Стася на их фоне было непривычно мягким.
– У большинства фагов вообще нет родителей, Тиккирей. Но у меня был отец. Он исчез в ходе выполнения миссии на… на одной маленькой планете. Мне тогда было одиннадцать лет, но даже тогда я мог похитить корабль и попытаться его спасти. Но я реально понимал, что шансов у меня нет. И остался на Авалоне продолжать обучение.
Он помолчал немного и добавил:
– Ты можешь сказать, что я его не любил. Нет, это будет неправдой.
– Я верю, Стась. – У меня вдруг перехватило горло. – Но ты же сам говорил… что наша цивилизация слишком уж разумная и логичная, что это плохо. Вот мои родители… они как раз все сделали правильно и логично. По-иному никак нельзя было. Но я теперь их никогда не увижу… их нет больше. Совсем нет. И если сейчас все сделать логично, то Лион тоже своих родителей не увидит. А может быть, начнется война и он будет стрелять в своего братишку…
– Я не буду! – сказал Лион.
– А он – будет! – выкрикнул я и отвернулся к окну.
Стась заговорил не сразу:
– Тикки, я понимаю тебя. Знаешь, я ведь совсем не против, чтобы Лион вернулся к родителям. И это хорошо, если ты сумеешь помочь нам на Новом Кувейте…
Он замолчал.
– Так что тогда? – спросил я, не поворачивая головы.
– Не знаю. Что-то не нравится, – коротко ответил Стась.
Он нажал какую-то кнопку, стекло, к которому я прижимался носом, уползло вниз. Встречный ветер был холодным, сухим и пах городом.
– Заставлю-ка я эту колымагу разогнаться как следует, – сказал Стась. – Не продует?
– Нет, – сказал я.
И ветер ударил мне в лицо.
Стась высадил нас у дома, но заходить не стал. Пожал руки и укатил в своей нелепой, совсем не геройской машине. Мы с Лионом стояли у подъезда, идти в квартиру совсем не хотелось.
– Давай сходим к Роси, – сказал я.
– Что? – спросил Лион, и я понял: мыслями он далеко-далеко отсюда. С мамой, папой, братиком и сестренкой. Я на это и надеялся. Этот сон, в котором он прожил взрослую жизнь, будет его долго мучить. А вот если он снова окажется в своей семье – сразу развеется, как дурной морок.
– Мне надо поговорить с Роси, – сказал я.
– Зачем? – Лион поморщился. – Не трогай ты его, он просто трусливый сопляк.
– Не собираюсь я его трогать. Мне надо поговорить.
Лион недоверчиво посмотрел на меня, пожал плечами. Застегнул куртку, которую снимал в машине.
– Ну пошли…
Автобуса мы ждать не стали. Пошли по Радужной в сторону центра. Лион засунул руки в карманы и чего-то насвистывал. Доктор Гольц очень талантливая, если она смогла так быстро Лиону помочь – он стал совсем нормальный.
Радужная – улица «спальная», тут стоят только жилые дома и немного маленьких магазинов – если кто-то забыл после работы заехать в супермаркет. Я бы не удивился, если бы мне сказали, что на всей улице сейчас всего два человека – мы с Лионом. Но вскоре навстречу прокатил старичок в инвалидной коляске, хмуро покачавший головой при взгляде на нас. Наверное, считал, что детям положено быть в школе или заниматься чем-то полезным, а не шастать по улице. Я вспомнил отважного старика Семецкого и загрустил.
На Авалоне меня поначалу удивили дома. У нас, на Карьере, дома большие, а стены в них тонкие, как оконное стекло. На Новом Кувейте, где почти везде тепло, домики тоже легкие, но маленькие, на одну семью. А здесь – здоровенные многоквартирные здания с толстыми стенами из бетона или кирпича. Красиво, конечно, как в фильме про старину, но странно. Сейчас-то я уже привык. Мне даже кажется, что так и должно быть – толстые стены, крепкие двери и окна с двумя стеклами.
А еще удивительная вещь – дворы. На Карьере дома стоят рядами, впритык друг к другу, а для игр и отдыха сделаны специальные площадки. Под куполами не так уж и много места. На Новом Кувейте, наоборот, пространство между домами очень большое. На Авалоне что-то среднее, и у каждого дома получается свой уголок – засаженный деревьями, с какими-то горками и каруселями для малышей, беседками, бассейнами – не для купания, а для красоты. Мы прошли через один двор, чтобы сократить расстояние, и вышли на аллею, засаженную каштанами. Жалко, что сейчас зима. Жалко, что весной я уже буду на Новом Кувейте и не увижу, как они цветут…
Очень обидно.
– Давай купим чего-нибудь попить? – спросил Лион, когда мы проходили мимо крошечного магазинчика.
– Давай.
Он ждал чего-то.
– А… – сообразил я и выгреб из кармана мелочь. – Держи.
Дальше мы шли, попивая из банок горячий кофе. Мимо развлекательного центра, с обычным кинотеатром, виртуалками, аквапарком и спортивными залами… я был там один раз, мне понравилось.
– Здесь не хуже, чем на Новом Кувейте, – сказал Лион. И сам же поправился: – Чего это я, тут даже лучше… Тиккирей, ты только из-за меня хочешь туда отправиться?
– Нет.
– А почему?
Я заколебался. Вроде бы мы идем по улице и никто нас не слышит… Нет. Ерунда это все. Ничего нельзя знать наверняка. Если уж захотят подслушать – то будут считывать слова с губ через низколетящий спутник, или приклеят незаметно крошечный микрофон-пылинку, или обычным направленным микрофоном из проезжающей мимо машины подслушают…
– Ты знаешь, Лион, мне тут скучно. Ну что я буду как дурак работать в лаборатории, потом институт оканчивать? А на Новом Кувейте можно помочь фагам. Вдруг я смогу их убедить, что из меня получится фаг?
Лион подозрительно смотрел на меня. Потом зачем-то спросил:
– Хочешь быть фагом?
– Конечно!
Он задумался. На одну секунду – будто в нем снова проснулся взрослый мужик, успевший повоевать, жениться и умереть. А потом вздохнул и тоскливо сказал:
– Да не возьмут тебя… фаги все генетически приспособленные. Обычный человек не может быть фагом.
– Ерунда все это, – убежденно сказал я. – Ну и что, что не приспособлен? Спорим, я радиацию буду держать лучше, чем фаг? И еще кое-что… А ведь им может пригодиться такой специальный агент, который станет работать на радиоактивных планетах.
Лион подумал и согласился, что да, действительно, такой агент даже фагам будет полезен. И что специальный агент для работы в условиях низкой гравитации и замкнутых пространств тоже может пригодиться.
– Только нам надо будет сделать что-то действительно важное, – сказал он. – Не просто смотреть по сторонам, а еще… – Он заколебался, но все-таки добавил: – Узнать, например, как раскодировать людей.
Так мы и шли к дому Роси, мечтая о всякой ерунде. Кварталы многоквартирных домов кончились, пошли коттеджи. Все обеспеченные граждане на Авалоне жили в коттеджах.
– Я туда не пойду, – буркнул Лион, когда мы подошли к живой изгороди, окружавшей маленький сад. Все деревья тут были вечнозеленые и даже сейчас, припорошенные снегом, смотрелись здорово и празднично.
– Хорошо, я быстро.
Калитка была не заперта, я вошел и двинулся по смерзшемуся песку дорожки к дому. Рядом тянулся обсаженный кустами бетонированный выезд из гаража. Один куст был слегка помят и совсем без снега – задели машиной.
Я и сам не знал, зачем хочу увидеть Роси и что собираюсь ему сказать. Но ничего не говорить было совсем неправильно.
Потому что любые ошибки надо прощать. Может быть, нельзя прощать, лишь если случается непоправимое. Если бы я утонул… или Лион, бросившийся меня спасать.
Я должен прощать. Ведь фаги простили мою ошибку.
